АННА ИОАННОВНА

Часто мы смотрим на историю отрывочно, без логических связей. А ведь тогда, как и сейчас люди грешили, каялись, расплачивались при жизни кто за свои грехи, кто за проступки родных. Не такая уж недалекая была и царица Анна, как ее пытаются оболгать беллетристы. Об этом свидетельствует и нижеприведенная история:

Крайне сложно разобраться во всех хитросплетениях придворных интриг ХVIII века. Но ясно одно – Господь вел корабль РПЦ через все житейские бури и вражии козни, сохраняя престол русского самодержавия, как материальную опору и ограду для Православной Церкви. Люди – это лишь орудия Промысла Божия.

 Так, какими бы личными недостатками ни обладал Феофан, но именно он сыграл решающую роль в защите самодержавия от заговорщиков, пожелавших установить при воцарении Анны Иоанновны конституционную монархию.

Душой заговора были князья Голицыны, постоянно являвшиеся проводниками прозападной политики – многие представители этого рода были склонны к католицизму, а при воцарении Анны Иоанновны с их подачи была предпринята попытка ограничения царской власти. 

«Задумано было, по примеру соседней Польши, ограничение монаршего абсолютизма в конституционной форме некоторым аристократическим меньшинством. Верховный тайный совет постановил впредь «самодержавию не быть». Д. М. Голицын предложил пригласить по старшинству царского рода Анну Ивановну. При этом он выдвинул и реальный интерес: «Ваша воля, кого изволите, только надобно себе полегчить». На запрос Головкина: «Как именно?» – Голицын ответил: «Так полегчить, чтобы воли себе прибавить». На это откликов и рассуждений не было. Видимо, обдумано было заранее. За избрание Анны Ивановны проголосовали все члены тайного совета [67 с. 264].

Итак, было решено пригласить на престол дочь царя Ивана с тем условием, что она подпишет документ об ограничении самодержавной власти. Долгорукие и Голицыны принадлежали к латинствующей партии, поэтому и желали шляхетских свобод. В первую очередь это требовалось для усиления католического влияния и возможности заключения унии, что было доказано печальным опытом интриг предшествующего столетия. Эти идеи Голицыными и «К» неуклонно продвигались и в Смутное время, и при царевне Софии, и в дни правлении Петрова внука.

«Опыт Верховного тайного совета показывал, что начавшееся при них унижение и ограничение церковной свободы, при грозившем ограничении самой монаршей власти, станет окончательно разрушением всей идеологии, ради которой Феофан помогал Петру произвести реформу церковного управления.

Патриотически настроенная оппозиция одновременно направила в Митаву свое посольство. С церковной стороны двигателем посольства был Феофан, а с гражданской – Ягужинский, зять канцлера Головкина, задавшего в тайном совещании Голицыну искусительный вопрос: «Как же именно полегчить?» Через Феофана императрице секретно передан был план как нужно без слов лаконически действовать. 

 Выслушав краткую просьбу дворянства сохранить самодержавие, Анна молча приказала на глазах всех разорвать подписанный ею в Митаве акт самоограничения. Феофан, сыгравший столь удачную для себя роль при воцарении новой императрицы, имел все основания лично, идейно торжествовать» [67 с. 265].

Часто мы смотрим на историю отрывочно, без логических связей. А ведь тогда, как и сейчас люди грешили, каялись, расплачивались при жизни кто за свои грехи, кто за проступки родных. Не такая уж недалекая была и царица Анна, как ее пытаются оболгать беллетристы. Об этом свидетельствует и нижеприведенная история.

«При Анне Иоанновне позиция правительства по отношению к иудеям ужесточилась. Хотя временщик государыни Бирон пытался заниматься махинациями с иудеями, сама царица по отношению к ним была настроена здравомысляще. В ее царствование открылись возмутительные преступления иудеев против русских людей, которые потрясли все общество. Виновником стал еврейский финансовый аферист Борух Лейба, в правление Екатерины I изгнанный из России, но вскоре посредством подкупа чиновников вернувшийся назад. Дело Боруха Лейбы началось еще в 1722 году. 

В Синод сообщили, что при потворстве смоленского губернатора иудеи чинят в простом народе смуты и прельщения, «выхваляя свою веру», порицая Православие и стремясь обратить православных «в жидовство». При этом иудеи заставляли русских людей чествовать «жидовские субботы», относились пренебрежительно к христианским праздникам, принуждая своих наемников работать и в эти дни. Борух Лейба построил в дворцовом селе Зверовичи синагогу близ церкви Николая Чудотворца и когда священник того села стал «басурманской вере укоризны чинить, то обнаглевший жид бил его смертно, и голову испроломил, и, оковав, держал в железах. От жидовского мучения священник заболел и умер».

Священный Синод, разобравшись в этом деле, приказал: 1) построенную Борухом синагогу, противную христианской вере, разорить до основания, а обретающиеся в ней книги «прелестного содержания» собрать и сжечь «без остатку»; 2) о вице-губернаторе князе Гагарине и о жиде Борухе доложить в Сенате, чтобы он наказал преступного иудея и «учинил ко изгнанию из оной смоленской провинции всех тамо обретающихся жидов за границы российские», а также чтобы «кабацкие и прочие сборы от жидов отняты и российским благочестивым жителям вручены были».

В ходе следствия открылось участие Боруха в ритуальных изуверствах. Так, например, супруги Борух накануне Богоявления Господня подвесили за «переводный брус» служившую у них деревенскую девушку Матрену Емельянову и, держа ее в таком положении «с вечера до утреннего звона» с завешенной головой, «булавками, иглами испущали из нее кровь» и освободили ее только тогда, когда на крик ее пришел мещанин Никифор Петров и своим появлением избавил ее от смерти. 

Следствие также установило факты бесчеловечной эксплуатации Борухом своих служащих, продажи им всякой мертвечины и мяса издохших коров вместо здоровой пищи. Расследование продолжалось почти 16 лет (оно тормозилось взятками, которые Борух давал судейским чиновникам). Однако по мере продолжения следствия выявлялись все более возмутительные факты.

Оказалось, что Борух совращал в «жидовскую веру» русских людей и приказывал им совершать обрезание. В частности, он убедил сделать это отставного капитан-лейтенанта флота Александра Возницына (по этому случаю привлекался и зять Боруха Шмерль). Возницына и повидимому, других не установленных следствием людей иудейские «миссионеры» возили в Польшу для «лучшего познания жидовского закона», окружали раввинами «для увещаний и наставлений», и эти наставления быстро сказались. Следствие установило, что Возницын начал «поносить имя Христа и Его учение». Борух в 1738 году был казнен вместе с жертвой совращения Возницыным» [4 с. 107].

И это было возможно в разгар Бироновщины! Спустя менее 200 лет, в начале XX века, по делу Бейлиса не удалось не то что наказать ритуальных убийц отрока Андрея Ющинского, но и просто доказать их виновность. 

Анна Иоанновна с помощью архиепископа Феофана Прокоповича строго преследовала всякую католическую пропаганду. Выгнала за рубеж польских ксендзов, выгнала Жюбе, заставила отречься от католичества княгиню Долгорукую, одного из князей Голицыных за принятие католичества сделала придворным шутом и обвенчала с придворной дурой калмычкой. (Это была та самая свадьба в ледяном дворце, поучительно устроенная вероотступнику. Где у светских историков сказано об истинной причине столь неординарного поступка царицы?) 

В это время в Польше творился безпредел: «В 1733 г. русский посол Неплюев доносил Анне Иоанновне о неслыханных зверствах, происходивших безнаказанно в Западном крае: православным стали в некоторых местах резать уши и носы за противление унии!»

Феофан Прокопович до последнего оставался жарким полемистом против католиков и раскольников; против последних написал сочинение об антихристе, в котором по примеру протестантов доказывал, что антихрист есть папа.

Архиепископ Феофан сугубо ходатайствовал перед Анной Иоанновной о защите православных сербов, преследуемых со стороны австрийцев, принуждавших православных к унии с католиками.

В октябре 1740 г. императрица Анна скончалась. Вследствие несчастной слабости к Бирону эта государыня, сама по себе простая и добрая русская душа, не лишенная даже своего рода благочестия и привязанности к церкви, усердно строившая и украшавшая храмы Божии, вылившая знаменитый Царь-колокол в 10 000 пудов, сделалась участницей и поддержкой ужасов Бироновщины. Бироновщина пере-жила ее только на несколько недель» [64 с. 438].

В царствование Анны Иоанновны масонство крепко укоренилось в России, благодаря Бирону и другим иностранцам, занимавшим все ключевые посты в государственном аппарате. Террор в отношении духовенства, чинимые произвол и насилия, внесли страшные опустошения в православную среду. Во многих епархиях не хватало священников, храмы оставались без пастырей, духовенство было лишено средств к существованию. Монашество переживало тяжелый период и крайне оскудело.

«Протестантские насмешки над русской верой действовали на общество тем сильнее, что его религиозность доселе страдала крайне обрядовым направлением и множеством суеверий, которые падали при встрече с самой поверхностной цивилизацией, но, падая, роняли за собою и самую веру. Началось с пренебрежения постами, обрядами, с насмешек над духовенством, крестными ходами, сорокоустами, почитанием св. икон и т. д. Типичным выражением такого вольнодумства была ересь Тверитинова.

Преследуя суеверия народа, само правительство нередко не могло удержаться при этом в должных границах: поднимало слишком строгие расследования о чудотворных иконах и мощах, наказывало галерами с вырезанием ноздрей и плетьми разгласителей чудес, разоряло часовни, снимало с икон привесы, запрещало ходить с образами по улицам и прочее, чтобы не было, объясняли указы, порицания на православие от иноверных – старую простодушную религиозность, очевидно, старались прятать от посторонних глаз, стыдились ее. Образованное общество выбилось из рамок своей прежней благочестивой жизни и распустилось, причем распущенность эта простерлась преимущественно на его нравственную жизнь.

 Этот первый период его религиозной порчи продолжался в течение всей первой половины XVIII в., и все это время пастырям церкви почти невозможно было и противодействовать этой порче, потому что она постоянно становилась под знаменем реформы, просвещения, соединялась даже с политикой и на слишком смелые обличения отвечала через застенки тайной канцелярии» [64].

продолжение следует