Франсиско Гойя. Сон разума рождает ЧУДОВИЩ

Вулканический темперамент и необузданный нрав Франсиско Гойи был известен далеко за пределами его родной Испании.
В историю мировой живописи он вошел не только как великий художник, но и как величайший из скандалистов.
Острее его языка был только его клинок, которым он владел столь же виртуозно, сколь и своей кистью, и при помощи которого тщился решить все конфликтные вопросы.

Он принимал участие в колоссальном количестве дуэлей, и, слухи бродили по Мадриду, пока однажды не дошли до ушей короля Карла Четвертого, который весьма озаботился этой проблемой.
Меньше всего он хотел, чтобы первая кисть его короны сложила свою голову на одном из глупых поединков.

Святой Франциск Борджа помогает умирающему. 1788

И тогда король вызвал к себе художника и запретил ему участие в дуэлях единолично, на что тут же получил возражение:
«Но Ваше Величество, ведь в вашем королевстве поединки для ваших подданных не запрещены!»
«Да, – сказал король, – но они запрещены лично для вас».
«Но почему!» — возопил художник.
И тогда Карл IV произнес знаменитую фразу:
«У меня много подданных и всего один Гойя».

Когда успевал творить необузданный Гойя – загадка, но творения художника вне зависимости от желания на них смотрящего вонзаются в память, как занозы, и заставляют чувствовать их неудобное тревожащее присутствие.
А зритель и образы на его холстах порой меняются местами, ибо они изучают нас едва ли не тщательнее, чем мы их.
Жизнь Гойи, сродни водовороту, полна крутых взлетов и сокрушительных обрушений, нежданных даров и смертельно опасного внимания инквизиции.
Того, что выпало на долю этого человека, с лихвой хватило бы на пару-тройку отдельных лихих судеб.

И хотя считается, что один в поле не воин, но именно этот неправильный, этот одинокий колосс Гойя, нареченный однажды деформированным гением, вёл свою бесконечную, единоличную битву с пороком и зверем в человеке.
В начале ноября 1792 года придворный художник Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес неожиданно исчезает из Мадрида, не поставив в известность ни двор, ни академию изящных искусств, ни свое начальство из королевской фабрики гобеленов.
А возвращается он только через полгода изможденный и совершенно глухой.
Его нельзя было узнать и нельзя было узнать, что с ним случилось, потому что этого не знали и врачи.
Сначала они просто сомневались, что он выживет.
Удар был очень сильным!..

Он не мог ходить, почти ничего не видел, в голове шумело, тело пронзала нестерпимая боль.
Причиной могло быть сильное отравление свинцом.
Так считают современные ученые и сам Гойя, похоже, тоже имел какие-то основания разделять такую версию произошедшего с ним.
Но это была лишь часть беды.
Друг Франциско, финансист и коллекционер Себастьян Мартинес, кое-как выходил его в своем доме в Кадисе.
Очки отогнали слепоту.
Паралич отступил, напоминая о себе лишь короткими приступами.
А вот видения, терзавшие его в этой странной болезни, остались.

«Дом умалишенных», куда надо думать, он тоже обращался за помощью, — одна из первых картин "нового" Гойи.
По состоянию здоровья он просит освободить его от картонов в гобеленной мастерской и от почетной должности в академии.
Гойя начинает писать свои знаменитые жутковатые офорты «Капричос» и картину «Взятие Христа под стражу» в Гефсиманском саду.

Из объявления в испанской газете о серии эстампов «Капричос», составленного при участии Гойи:

«Убеждённый в том, что критика человеческих пороков и заблуждений, хотя и представляется поприщем ораторского искусства и поэзии, может так же быть предметом живописания.
Художник избрал для своего произведения из множества сумасбродств и нелепостей, свойственных любому гражданскому обществу, а также из простонародных предрассудков и суеверий, узаконенных обычаем, невежеством и своекорыстием те, которые он счел наиболее подходящими для осмеяния и в то же время для упражнения своей фантазии.
«Капричос» продается в парфюмерной лавке по цене триста двадцать реалов за серию из восьмидесяти эстампов».

Ганнибал созерцает Италию с Альпийских вершин. 1771

У Гойи был еще один друг – Хуан Фернандес де Рохас, профессор философии и богословия Толедского университета, театральный и литературный критик, поэт, брат ордена Августинцев.
Он являлся одним из самых ярких проповедников своего времени.
Его сатиру читала вся страна.

Фернандес не сомневался, что Франсиско мучают не столько болезни, сколько бесы, и он убедил его в том, что христианин и гениальный к тому же художник просто обязан использовать "нападение врага" на пользу себе и ближнему.

Именно при его участии кафедральный собор Толедо заказывает Гойе для ризницы картину «Пленение Христа», на которой Господа окружают босховские физиономии.

Франсиско Хосе де Гойя-и-Лусьентес появился на свет 30 марта 1746 года в крошечной деревушке, затерявшейся среди арагонских скал на севере Испании.
Его отец был позолотчиком алтарей.
Дед по отцу – писцом.
В семье росло трое сыновей.
Франсиско был младшим.
К концу пятидесятых годов семья переберется в Сарагосу.
Где-то в тринадцать лет Франсиско будет отдан в ученики к местному мастеру по монастырским росписям.

Три года Гойя будет через силу копировать средней руки гравюры, скучать, шкодить и дерзить.
Однажды от уныния пририсует синие усы и курительную трубку на канонических образах, за что будет немедленно наказан.
Непокорность и авантюрная жилка будут сопровождать Гойю до седых волос. Путь наверх был тернист.

В родной Сарагосе он расписывал своды знаменитого собора Нуэстра-Сеньора-дель-Пилар — его выгнали.
Дважды пытался поступить в мадридскую академию – не взяли.
Пришлось самостоятельно учится в Италии, где он копировал шедевры
до тех пор, пока не занял второе место в одном престижном конкурсе.
Увидев его картины, русский посол пригласил Франсиско в Петербург
ко двору Екатерины Второй.
Гойя вежливо отказался.
А кто знает, быть может согласись он, и мы сегодня почитали бы кисть Франсиско Гойи как кисть своего русского xудожника...

Что же касается образования в живописной школе, то Гойя его так и не получил.
Его университетами стали Веласкес, Рембрандт и природа, у которой он неустанно брал уроки.
А вот с наставниками-современниками ему не везло.
Влиятельный мадридский живописец Франсиско Байеу быстро превратился в завистливого недруга.
В его доме судьба Гойи тесно переплелась с судьбой родной сестры Франсиско – Хосефой Байеу.

Была ли Хосефа по-женски счастлива с Гойей?
Сегодня трудно сказать.
Есть информация, что потеряла она чуть ли не двадцать детей.
Единственный выживший сын четы Хавьер стал центром мироздания художника.
Был ли тот союз обоюдным союзом сердец тоже неизвестно, но прожили они вместе без малого сорок лет, вплоть до кончины Хосефы в 1812 году.

К 29 годам Гойя уже прочно обоснуется в Мадриде.
В 1780 сбудется его мечта – он станет членом королевской академии Сан Фернандо.
Через пять лет вице-директором её живописного отделения.
Еще через год приглашение ко двору и уже весной 1789 Карл Четвертый и его супруга Мария Луиса сделают Гойю первой кистью своей короны.

Отрывки из мадридских писем художника, адресованных в Сарагосу своему другу Мартину Сапатеро

«Дорогой Мартин, таких карет, как у меня, всего три в Мадриде. Настоящая.
В Англии сделанная.
Такая легкая, просто не с чем сравнить.
Позолоченная и лакированная, так что прохожие останавливаются поглазеть.
В конце концов, раз я работаю для публики, могу же я позволить себе лаковую карету…».

Святой Иаков с другими апостолами поклоняется Деве Марии. 1775-1780

«Я устроил свою жизнь так, что позавидуешь.
Если кто-то хочет чего-то от меня, то сами меня ищут.
Я заставил себя уважать.
Я уже работаю ни для кого, конечно если это ни какая-то очень важная персона, поскольку на меня такой спрос…»

«Сегодня вручил королю картину.
Я счастлив, что она ему очень понравилась.
Он выразил это не только в похвальных словах, но и в похлопывании меня по плечу, полуобняв меня при этом.
Я стал известной персоной, и многие из тех, кто окружает короля, меня знают, но я не хочу укрощать свой нрав.»

Портрет Хосе Монино-и-Редондо, графа Флоридабланка. 1783

Следующие два года живописец будет часто слать Мартину конверты, полные откровенной пошлости и ругательств, самое приличное из которых – козел.
А потом для него наступит пора укрощения нрава неведомой болезнью. И не только для него.
В 1800 году он напишет картину с изображением Лота и его дочерей, после бегства из Содома (сюжет картины навеян библейскими мотивами; Лот жил с двумя своими дочерьми в пещере:
они беспокоились о том, что продолжения их рода может не быть; а потому решили напоить родителя вином до беспамятства, а затем провести с ним ночь, дабы восстановить от отца своего племя; старшая родила сына Моава, который доныне считается отцом моавитян, младшая же назвала своего сына Бен-Амми, который стал отцом аммонитян)

Наполеон, увидев это полотно, расхохотался и произнес:
«Метлой надо гнать их всех из Европы».

Эпоха Гойи – эпоха перекраивания карты Европы Наполеоном Бонапартом.
20 октября 1805 года в битве при Трафальгаре Испания позорно теряет свою знаменитую флотилию.
Казна пустеет, народ нищ и, мягко говоря, не жалует своих правителей.
Карл теряет трон.
Наполеон хитростью заманивает верхушку испанской власти во Францию и коронует испанской короной своего брата Жозефа Хосе Первого.
И народ вдруг осознает, что их король может и плох, но он их, и город полыхнет восстанием.

Революция длилась ровно один день.
На следующее утро начался отлов бунтовщиков и массовые казни.
На художника снова нахлынули страшные видения.
Теперь уже не из потустороннего, а из реального мира, в который ворвался ад.

Как свидетель, он начинает писать, кажется, самый кошмарный из всех своих кошмаров – серию офортов «Бедствия войны» из 82 досок.
На них невиданные по своей жестокости сцены насилия, казни, пыток. Так раскрывалась во всей красоте эпоха французского просвещения, от которой долго приходили в восторг и испанский и русский двор.

Живя в оккупированном Мадриде Гойя видел то, чего не видели многие и впервые в истории художник показал войну без прикрас.
Без исторического глянца, без бессмертных подвигов, героических жертв и ложных идеалов.

Война Гойи уродлива, грязна, кровава, несправедлива, бессмысленна, беспощадна и оттого — ничтожна.
В этой войне нет ни победителей, ни побежденных.
Ни правых, ни виноватых.

В годы оккупации Франсиско Гойя не побоялся написать портрет герцога Веллингтона, заклятого врага ставленника Бонапарта.
При этом он сохранил свою должность придворного художника и даже принял новый королевский знак почета – орден Испании от Жозефа.
Но ни один знак почета, ни одна регалия, ни одна милость не могла купить свободу воли Гойи.
Живописец ценил это в себе, ценил и в других.

Метель. 1786-1787

В 47 лет Гойя оглох.
И в этой беззвучной пустоте умер прежний Гойя и родился новый.
Именно тогда Гойя пишет «Суд инквизиции».
Среди фигурантов дознания только одно человеческое лицо – обвиняемого, уронившего голову под тяжестью позорного колпака.
Персонаж практически безобразен и нет в нем никакой романтики геройства, но для художника он прекрасен моральной красотой.
А вот те, кто отдадут его на лютую пытку – нравственные и физические уроды.

Гойя работал в различной и часто смешанной технике – пером, тушью, акварелью и кистью, карандашом, пастелью, мелом.
Он был ночной "птицей" и в отличие от большинства собратьев по цеху ценил не дневное освещение, а свечное.
Он мог работать несколько суток подряд практически без сна и завершить крупноформатный парадный портрет за один десятичасовой сеанс.
Живописец умудрялся максимально подчеркнуть главное в характере личности.

А вот об откровенную непривлекательность первой леди Испанского королевства в парадном портрете венценосной семьи спотыкаются вот уже несколько поколений ученых-историков.

Однако Гойя не впадет немилость, а король даже невольно спасет первую кисть своей короны от инквизиторской казни, приняв в дар от художника медные доски и оттиски его крамольной серии «Капричос», Тем самым король подтвердит, что сатира Гойи не имеет под собою реальную почву, но для несгибаемого художника то будет лишь временная передышка.

27 февраля 1819 года Франсиско покупает небольшой загородный домик на берегу реки, который называется «дом глухого», поскольку его прежний владелец тоже ничего не слышал.

Здесь по заказу Ордена Школы благочестия он начинает писать «Последнее причастие Иосифа Саласанского» и «Моление о чаше».
В ноябре второй раз с той же силой, что и тридцать лет назад, на него обрушивается его болезнь...

Гойю лечит доктор Аррьета, прикладывая немало усилий, чтобы выходить художника, которому к тому времени исполнилось семьдесят три года.

Предположительно весной или летом 1823 года Гойя расписал стены своего «Дома глухого» поверх его же обширных пейзажей сценами, бичующими вечное безумие и напасти человечества.

Тут появляется «Сатурн, пожирающий своего сына» и еще тринадцать фресок и двадцать две гравюры похожего содержания, вошедшие в историю под именем «чёрной живописи».

Портрет Карлоса III в охотничьем костюм. 1788

Когда Гойе исполнится 77 лет (1823 г.) и можно будет подводить итоги и оплакивать потери, его жизнь вновь заиграет радугой и запахнет скандалом.
Замужняя красавица Леокадия Вейс, на 40 лет его моложе, влюбится в Гойю и уйдёт от состоятельного и нестарого мужа к нему.
Вместе они сбегут от политических гонений во Францию, у них родится еще двое детей – сын и дочь.
Его старший возмущенный сын Хавьер, ровесник Леокадии, долго будет судиться с отцом за немалое наследство.

Портрет Мануэля Манрике Осорио де Зунига. 1788

В тот же 1823 год Гойя поддержит лидера испанского восстания Риего-и-Нуньеса.
После его поражения художника приговорят к удушению гарротой. Опять побег.
Когда объявили амнистию, Франсиско тут же встретился с королем, попросил отпуск на лечение и в 1824 году отправился к своим друзьям эмигрантам в Бордо.
Один из них напишет:

«Приехал Гойя – глухой, старый, несуразный и больной.
По-французски не говорит ни слова.
Приехал без слуги, а уж он-то нуждается в слуге больше, чем кто бы то ни было.
Но такой довольный.
Жаждет узнать мир».

Через три дня, не теряя времени, восьмидесятилетний маэстро, не взирая ни на какие уговоры отправляется в Париж.
Друзья кричат – Куда? Зачем?
А он им в ответ рисует старца с палочкой и называет свой последний автопортрет «Я все еще учусь».
Надо же было узнать, куда за последние тридцать лет ушла мировая живопись.

Паралич.
Опухоль.
Внутри пустота.
И краткая запись в дневнике:
«У меня ничего не осталось. Ни сил, ни чернил, ни пера. Только сила воли».
Хотя в минуты без боли Гойя ждёт с нетерпением сына и обещает ему в письме, что проживет не менее, чем Тициан – 99 лет.

Гойя уйдет в 82 года, 16 апреля 1828 года, а после кто-то похитит голову Гойи.
Где она находится — неведомо и поныне.

Портрет доньи Тадеа Ариас де Энрикес. 1789

Незадолго до смерти Гойя снова берёт голубую краску, которой он не пользовался с тех самых пор, как его хватил первый удар и создает одно из самых совершенных своих творений — «Молочницу из Бордо»
Она немножко неоконченная, но это как раз то, о чём он мечтал – умереть как Тициан и Эль Греко — с кистью, выводящей образ Божьей матери...

Молочница из Бордо. 1827

Картины Франсиско Гойя. Еще много, для "живыx" умов

Портрет королевы Марии-Луизы. 1789

Портрет Карлоса IV. 1789

Святое семейство. 1788-1790

Портрет Мартина Запатера. 1790

Мальчики, взбирающиеся на дерево. 1791-1792

Конь и всадник. 1791-1792

Игра с манекеном. 1791-1792

Свадьба. 1791-1792

Ходули. 1791-1792

Бродячие комедианты. 1793

Пикадор с быком

Ночной пожар. 1793-1794

Герцогиня Альба и её дуэнья. 1795

Портрет герцогини Альба. 1795

Автопортрет. 1795

Портрет маркизы Марии-Антуанеты Гонзага. 1795

Святой Франциск Борджа помогает умирающему. 1795

Шабаш ведьм. 1797-1798

Лампада дьявола. 1797-1798

Полёт ведьм. 1797-1798

Заклинание

Портрет Гаспара Мельчор де Ховельянос. 1798

Портрет матадора Педро Ромеро. 1795-1798

Портрет Хулио Асенсио. 1798

Святой Иероним. 1798

Разбойник, раздевающий девушку. 1798-1800

Разбойник, убивающий женщину. 1798-1800

Семейный портрет короля Карла IV.

Портрет герцога Мануэля Годоя. 1801

Автопортрет в очках. 1801

Портрет Дона Антонио Норьега. 1801

Портрет дона Рамона де Посада-и-Сото. 1801

Портрет Антонии Сарате. 1805

Молодая дама в мантилье и баскине. 1805

Портрет маркизы Санта-Крус. 1805

Отрок Иоанн Креститель в пустыне. 1810

Портрет Антонии Сарате. 1810-1811

Мёртвая птица. 1808-1812

Натюрморт с головой барана. 1808-1812

Маха и Селестина на балконе. 1808-1812

Колосс. 1808-1812

Портрет Мануэля Сильвела. 1808-1812

Тюремные сцены. 1808-1812

Шествие флагеллантов. 1812-1814 (флагелланты - участники религ. движений в Зап. Европе, подвергавшие себя во время публичных процессий самобичеванию (особый вид религ. аскетизма))

Трибунал инквизиции. 1812-1814

Сумасшедший дом. 1812-1814

Похороны сардинки. 1812-1814. (сюжетом картины служит шутовской обычай, исполняемый в конце трёхдневного карнавала перед самой Пепельной средой в Испании;
существует несколько легенд о возникновении этой странной традиции; согласно одной из них, в XVIII веке испанский король решил угостить в честь праздника горожан сардинами, но на самом народном гулянии обнаружилось, что сардины испортились;
подвыпившие же горожане решили превратить этот казус в шутку и устроили похороны сардине)

Похороны сардинки. 1813-1814

Коррида в разделенных рингах

Деревенская коррида. 1812-1814

Народное гулянье в день святого Исидора. 1814

Стычка с мамелюками в Мадриде. 1814

Расстрел повстанцев (Третье мая 1808 года в Мадриде). 1814

Портрет короля Фернандо VII. 1814

Автопортрет. 1815

Последнее причастие святого Иосифа Саласанского. 1819

Доктор Арриета и Гойя. 1820

Кузница. 1815-1820

Время и две старухи. 1820

Голова старика. 1819-1820

Два старика за едой. 1821-1823

Сатурн, пожирающий своего сына. 1821-1823

Дуэль на дубинах. 1821-1823

Паломничество в Сан-Исидро. 1821-1823

Фантастическое видение. 1821-1823

Парки (Атропос). 1821-1823 (старшая из трёх богинь судьбы Атропа перерезает нить жизни, которую прядут её сёстры; неумолимая, неотвратимая участь)