Она стояла на краю обрыва и с удивлением, граничащим с восторгом, вглядывалась в окрестности. Вид, открывающийся с этого места, был достоин взгляда великой императрицы: скалистые уступы гор, бархатная зелень лесов, раскинувшихся у ее ног, и синее-синее море вдали.
Глубоко вдохнув влажный морской воздух, Екатерина с удовлетворением подумала: «Да, слава Богу, все не зря. Все не напрасно. И война, унёсшая тысячи жизней, и миллионы казённых рублей, растворившихся в бесконечных стройках и сражениях – все эти жертвы окупаются завоеванием благословенной Тавриды. Отсюда будем строить новую Россию!».
За ее спиной, в отдалённом почтении выстроилась свита, не смевшая нарушить царских размышлений. Покинув скалистый уступ, Екатерина Алексеевна нашла взглядом верного Потёмкина и произнесла: «Ну, что Григорий Александрович, куда дальше поедем?» Генерал – губернатор нового края растеряно развёл руками и сказал: «Ваше Величество, тут дороги заканчиваются! Туркам они были без надобности, поскольку в глубине Тавриды они не жили.»
«Вот поэтому они и потеряли всё. Морским гаваням дороги потребны, чтобы их изоляции не подвергать. Велите, фельдмаршал, инженерам местные кручи изучить и возможные пути по суше - проложить!»
Потёмкинский секретарь тут же записал поручение для исполнения Указа, но круговерть последующих событий не позволила царскому слову претвориться в дело.
*****
Строительство горной дороги, связывающей Севастополь и Ялту началось, спустя полвека. Работы велись долго и трудно, порой и вовсе прекращались по разным причинам, чаще всего из-за отсутствия казённых средств, и завершились только стараниями графа Михаила Семеновича Воронцова, видевшего себя продолжателем дел Екатерины и Потёмкина.
В честь этого события наместник Новороссии повелел воздвигнуть монументальную арку из серого камня, дабы обозначить парадный вход на южный берег полуострова и именовал их Байдарскими воротами.
С тех пор любой путник, волею судьбы оказавшийся здесь, может испытать тот же восторг и то же удивление, которые пережила Екатерина Великая.
*****
Меняются эпохи и правители, возникают и рушатся государства, но природа-единственный творец, чьи шедевры не подвластны времени. Взору, как и прежде откроются величие и неприступность гор, тот же изумрудный ковер лесов и лазурная гладь моря до горизонта. Но иногда человеку позволено сделать несколько легких мазков в совершенной картине. Если с площадки Байдарских ворот посмотреть вниз и чуть левее, то можно увидеть как на одном из уступов, на самом краю, словно на короткий миг отдыха опустилась удивительной красоты птица. И птица эта - Храм Воскресения Христова (Форосская церковь).
Именно такой образ предстал взору русского промышленника Александра Кузнецова, когда он, настигнутый волной переживаний, метался по аллеям парка в Форосе. Причиной этого смятения стали события последнего времени, коснувшиеся судьбы близких для него людей. Сначала пришла весть об ужасной катастрофе под Борками, в которой едва не погибла венценосная семья. Разве, что благодатное чудо позволило Александру III подобно Самсону удержать обрушившуюся крышу вагона на своих плечах, спасая домочадцев и прислугу от верной гибели. Страшно подумать, что бы могло произойти, если волей судьбы всё сложилось иначе. Результаты многолетних трудов, избавивших страну от угрозы революционного бунта, полетели бы вместе с этим поездом под откос. Спаслась Россия! Отвёл Господь беду, не дал злому умыслу сразить русского орла на взлёте.
И наконец… Елена. Его бесконечная боль и мучительная любовь. Накануне он едва не лишился её. Александру было больно осознавать, что причиной случившегося явился он сам. Охваченный порочной страстью к несчастной женщине, Кузнецов самовольно увёз Елену в горы - к Байдарским воротам и откровенным признанием внес смятение в её душу. Отчаянье влюблённой, но принадлежащей другому, женщины было настолько велико, что она предпочла бежать от искушения, в одиночку управляя конной коляской. Лошади, почувствовав слабость женской руки на вожжах, понесли к обрыву.
Какая сила или чья воля, удержали их на самом краю? Кузнецов бесчисленное количество раз задавал себе эти вопросы и не находил ответа.
Будучи человеком, приближенным к императорскому двору, он не отделял свою личную жизнь от государственного служения, поэтому эти два страшных происшествия слились для него воедино. Александр понимал, что спасение столь значимых для него людей даровано ему свыше и потому дал обет – построить храм на том самом обрыве.
Судьба не оставила времени Кузнецову для воплощения грандиозного замысла. Чахотка долгие годы съедала его изнутри. Он чувствовал, как жизненные силы оставляют его измученное тело и в уставшее сознание закрадывается равнодушие.
Поэтому строительство Храма стало для него обретением гармонии с самими собой и с окружающим миром. В нем воплотились и великое раскаяние за совершенные грехи, и мольба о прощении, и безмерная благодарность за дарованную радость бытия.
*****
Александр Кузнецов был богатым наследником. Чайная империя, созданная его дедом - кунгурским купцом Губкиным Алексеем Семеновичем, досталась ему в очень хорошем состоянии. Именно благодаря уральскому промышленнику, чай на Руси стал любимым напитком, как для богатых и знатных, так и для простолюдинов.
Доставлялся чай в Россию из Китая долгими и трудными путями, а поэтому ценился всегда очень дорого. Каждую зиму от Кяхты (на китайской границе) до Урала тянулись обозы с нерасфасованным чаем. На самой границе Каменного пояса с Сибирью – в Ирбите была устроена ярмарка, где чай был главным товаром.
Ирбит- провинциальный городок с населением чуть больше семи тысяч человек во время ярмарки превращался в большое торжище. На главной площади города, рядом с Пассажем, разворачивались бесчисленные торговые ряды. Городок походил на гудящий улей, где жизнь не прекращалась ни днем ни ночью. Торговали всем: от дешевого хомута, до французского платья. Однако, сооруженные прямо на земле чайные пирамиды не позволяли сомневаться в приоритете данной торговли.
Свое дело Губкин вел уверенно и основательно. Изучал особенности как азиатской, так и европейской торговли. Он первым начал развешивать чай в любых количествах и с учетом сортов по желанию покупателей, чем, кстати, нажил себе большое количество недоброжелателей среди купцов. У него в ассортименте были представлены черные чаи «тонкого аромата и нежного вкуса», индийские и цейлонские, а также разнообразные цветочные. Говоря современным языком, слоганом всей его деятельности стали слова: «Наилучший продукт по дешевой цене в любое время, в любом месте».
Своим наследникам Алексей Семёнович оставил огромное дело и состояние. Судить о капитале можно по следующим фактам: ещё при жизни он подарил своей внучке, Марии Григорьевне Ушковой (урожденной Кузнецовой), колоссальное по размерам имение «Рождествено». В пределы поместья входили Жигулевские горы, а территория превосходила некоторые европейские княжества.
Чайное дело Губкиных пришлось продолжать Александру Григорьевичу Кузнецову, поскольку других мужчин в роду не было.
В данном случае наследник не подвёл – внук не только преумножил капиталы, но и способствовал повышению культуры продаж по всей стране. Ему удалось утвердить стандарты качества для чая и пресечь деятельность многочисленных мошенников, фальсифицировавших продукт. Чайный лист мешали с травами (морковь, бадан, кипрей.), пускали в повторную продажу спитый чай, взбодрив его красителями… Кузнецов поддержал государственные усилия по контролю за качеством товаров, ограничил продажи чая на вес, замещая их предложением в разнообразных упаковках (разовые чайные пакетики – его блестящая идея), развивал фирменную торговлю.
Успехи молодого предпринимателя оценили и на властном Олимпе, предоставив ему эксклюзивное право на поставки чая ко Двору Его Императорского Величества.
Жажда новых дел заставила Александра Кузнецова заняться сельским хозяйством. Он изучил европейский опыт по созданию молочных брендов и успешно внедрил его на российской земле. Кузнецовские сыры, сливочное и топлёное масло продавали не только в столицах империи, но и чопорной Европе.
Прекрасно образованный, безукоризненно выглядевший Кузнецов был вхож во все влиятельные круги российской и европейской элиты. В Европе приходилось бывать часто, поскольку доктора прописали ему климатическое лечение на южных морях, пытаясь спасти от разгоравшейся в теле чахотки. Болезнь он унаследовал от матери и с детства ощущал, что его век будет недолог. Однако, страха перед неотвратимой смертью он не испытывал никогда, поскольку любовь к жизни, к собственному делу отгоняли от него хандру. Ему было интересно жить!
*****
В 80 е годы XIX века император Александр III решил проводить лето в Крыму. Весь столичный бомонд потянулся за венценосной семьёй на крымские берега.
Кузнецов тоже задумался о переезде на юг и приобрёл обширный участок близ татарской деревушки Форос. Первое впечатление от знакомства с местностью было неоднозначным. Его безусловно поразила могучая, дикая, скалистая природа, но смутила скудная мелкая растительность, увядающая под лучами безжалостного солнца. В раздумьях Александр Григорьевич подошел к краю каменистого берега и не заметил, как внезапно набежавшая волна окатила его с ног до головы. «Ну вот и Царь морской меня благословил!», - рассмеялся Кузнецов и уверенно пошагал вглубь своих новых владений. «Надо писать письмо академику Регелю. Пусть старик предложит, как превратить эту осыпавшуюся скалу в цветущий сад.», - подумал он и попутно дал несколько распоряжений относительно начала строительства. Ведь работа предстояла колоссальная, а времени для её воплощения оставалось немного.
Старик Эдуард Регель прославился своими экспериментами по акклиматизации растений на всю Европу. Его детище - Ботанический сад Петербурга по богатству коллекций уступал только Ботаническому саду Кью под Лондоном. А успехи немецкого ботаника по выведению зимостойких климатических аналогов позволили приблизить субтропики к границам Таврических степей. Предложение чайного короля заинтересовало учёного, поскольку южная оконечность Крыма считалась неуютной не только для экзотической, но и для местной флоры.
Сыновья Регеля, Арнольд и Роберт, разработали проект озеленения кузнецовского сада, а садовник Фриц Энке занялся ландшафтным дизайном.
Очень скоро на территории усадьбы был обустроен каскад прудов, подпитывающихся пресной водой из горных ручьёв и родников. Сотни подвод ежедневно везли и везли плодородный грунт, а заботливые руки десятков садовников превращали каменный хаос в цветущий оазис.
Кузнецов выстроил здесь прекрасный дом, в стиле итальянских палаццо, украсив его пейзажами модного художника Юлия Клевера, итальянским наборным паркетом, каслинским художественным литьём и многим другим, что пробуждало в его душе палитру чувств. Приближаясь к неотвратимой черте, он стремился наперекор судьбе обрести бессмертие в гармонии рукотворной красоты, завещая её бренному миру на долгие века.
Очень скоро форосский сад стал местной достопримечательностью, поскольку хозяин усадьбы сделал его доступным для публичных посещений
Тенистые аллеи и рощи, пруды и фонтаны притягивали как местных, так и приезжих. Сам Кузнецов любил прохаживаться среди праздных людей, разделяя с ними наслаждение от ароматов цветущих клумб, от прохлады подрастающих деревьев
В один из таких дней Александр Григорьевич забрал ворох газет и удобно расположился на скамейке неподалёку от дома. Увлёкшись чтением, он не сразу заметил пристальный взгляд со стороны фонтана. Однако, почувствовав настойчивое внимание к своей особе, он мгновенно обернулся и в ту же минуту замер. Словно кадрами «оживших картинок» его жизнь стала стремительно откручиваться назад.
*****
Ранняя, очень студеная весна. Ирбит… Встретившись тогда на сибирской ярмарке с Саввой Морозовым, он пригласил его отметить успешное завершение торгов. В тот год ярмарка оказалась очень прибыльной. Барыши позволяли погулять с размахом. И они молодые, богатые, успешные верили в то, что являются хозяевами жизни, для которых нет ничего невозможного и запретного. Савва с удовольствием принял приглашение.
Пассаж в ту ночь сиял огнями. В ресторации играл оркестр, звенели бокалы с шампанским. Между столиками то и дело сновали официанты с подносами где дымилась ароматная уха из стерляди и сверкали хрустальные розетки с икрой. Среди шума и веселья, в глубине зала, Кузнецов заметил ее. Совсем юная и прелестная она сидела за столиком рядом с господином почтенных лет. Исподволь разглядывая ее, Кузнецов любовался ровным персиковым цветом кожи. Под тяжелым бархатом платья угадывалась упругая грудь и грациозные плечи. Изящные запястья и русый локон на нежной шее будоражили его воображение с такой силой, что он испытал невероятное возбуждение. Их взгляды встретились. Она как – то заметно вздрогнула и опустила глаза. Но их васильковая синь словно омут уже затянула его, и он только успел подумать, что теряет рассудок.
Весь следующий день Александр пытался справиться с этим безумным наваждением. Он искал и не находил способа вернуть себе прежнее спокойствие и уверенность. Его мир такой основательный, налаженный и надежный рухнул в одно мгновение. Ее образ преследовал его. Александру нестерпимо хотелось коснуться ее руки, вдохнуть аромат ее волос и бесконечно тонуть в синеве ее глаз.
И только к вечеру, вспомнив о полученном накануне приглашения в местный театр на Медведевскую антрепризу, Кузнецов стал собираться. Подобно многим своим современникам, Александр был увлечён новым русским искусством. Еще в Москве он слышал, что Медведев был большим другом драматурга А.Н. Островского и последователем сценических принципов русского артиста П.М. Садовского.
Площадь перед театром была заполнена десятками санных возков. Вокруг них важно прохаживались удалые извозчики в тяжелых собачьих шубах. Прибывшие гости, подгоняемые лёгким морозцем, спешили к освещённой газовым фонарём арке входных дверей. Кузнецовский возок лихо подкатил ко входу, извозчик проворно соскочил с облучка и помог своему пассажиру скорее пройти внутрь.
Одарив чаевыми назойливых гардеробщиков, Александр вошёл в просторный, высокий зрительный зал с богато украшенными ложами и расписным плафоном, и принялся рассматривать публику в зале. Такое поведение не считалось зазорным, поскольку купеческий этикет предполагал учтивую приветливость (дурным тоном считалось не заметить знакомцев и не обозначить им свою благосклонность).
Оглядывая зал, и легким поклоном отвечая на приветствия, он краем глаза заметил в соседней ложе знакомый профиль. В голове мгновенно пронеслось: она!
Отправляясь в театр, он надеялся отогнать прочь вчерашнее смятение, и вот оно снова возвращалось. Он усилием воли заставил себя отвести взгляд, но спустя мгновение понял, что не сможет противостоять желанию смотреть на нее. Она сидела в обществе молодой дамы о чем-то оживленно беседуя. Вчерашнего пожилого господина рядом не было. Пользуясь тем, что пока не замечен ею, Александр принялся жадно ее разглядывать.
Вечернее платье было более роскошным и открытым. Теперь он видел ее обнаженные плечи и гибкую шею которую украшало колье с подвесками из бриллиантовых капель. Русые волосы, убранные в высокую прическу, открывали аккуратные ушки с такими же капельками бриллиантов. Александр скользил взглядом по ее лицу. Оно показалось ему чуть бледным, густые ресницы бросали легкую тень под глазами. Ровный, правильный нос, мягкие припухшие губы. Возбуждение вновь охватило его. Он почувствовал, как неудержимо хочет ощутить вкус ее губ, прикоснуться к шелковистой коже плеч. Его так влекло к ней, что он совершенно забыл про спектакль. А тем временем, люстры в зале медленно погасли и открылся занавес.
Поначалу он пытался следить за происходящим на сцене, но то и дело переводил взгляд на ее ложу. В конце концов он понял, что потерял всякий интерес к представлению. В очередной раз взглянув туда, где сидела она, он заметил, что ее место пустует. Тут же поднявшись, он стремительно вышел из зала. Но в театральном фойе не было ни души. В смятении он кинулся к гардеробу и буквально столкнулся с ней. Встреча произошла так неожиданно что она, увидев его, так же как накануне в ресторации, вздрогнула. Ее щеки вспыхнули, а взгляд синих глаз беспомощно заметался. Они стояли друг против друга отчетливо понимая, что то, к чему так стремился он и от чего так бежала она все - таки случилось. Молчать дальше было бессмысленно. «Позвольте представиться: Александр Кузнецов», чуть охрипшим голосом произнес он, она чуть слышно ответила: «Елена». Он взял ее руку и прикоснулся губами к ледяным пальцам. От его поцелуя они затрепетали словно крылья бабочки. Не останавливаясь ни на минуту, не задумываясь о последствиях, Кузнецов кинул номерки от одежды гардеробщику и приказал швейцару кликнуть извозчика.
Сумерки уже сгустились. Было сыро и ветрено. Начиналась метель. Укрывая Елену в санях тяжелым пологом, он чувствовал, как его колотит озноб. Но не задумывался, то ли это холод пробирает его до костей, то ли желание, которое он тщетно пытался побороть все эти дни. «Гони!», -крикнул он извозчику и сани рванулись с места.
В теплом возке под меховым пологом он вдыхал тонкий аромат ее духов и согревал в ладонях ее тонкие пальцы. Еще никогда в жизни Кузнецов не совершал столь безумных поступков. Зная о своем недуге, он давно запретил себе думать о создании семьи. Женщины в его жизни появлялись легко и ненадолго, оставляя в памяти лишь ощущение пережитого удовольствия. То, что творилось с ним теперь, не поддавалось никакому разумному объяснению. Желание обладать этой женщиной было сильнее всех его убеждений и принципов. Он не задумывался над тем, куда вез ее сейчас и что будет с ней, когда его наваждение пройдет.
Он страстно сжимал ее в объятьях. Целуя нежную шею, губами находил на ней пульсирующую жилку. Опускаясь губами ниже, к хрупким ключицам, он видел, как высоко вздымается ее грудь, ее горячее дыхание обжигало ему лицо. Чувствуя, как тело ее отвечает ему, поддается его властным рукам и откликается на его ласки, он стал торопливо расшнуровывать корсет ее платья.
Внезапно она забилась как раненая птица и прижав ладони к пылающему лицу сдавленно вскрикнула: «Вы погубите меня!» Эти слова прозвучали как пощечина. Он отпрянул от нее и почувствовал, как пружина, сжимавшая его все эти дни как будто, лопнула. Горячая волна стыда и раскаяния накрыла его с головой. Пришло отрезвление. Помолчав какое-то время, он глухо произнес: «Бога ради, Елена, простите меня» и тут же вышел из саней, велев извозчику возвращаться к театру. «Вы-то как же, барин?», - сквозь ветер прокричал он. Но Александр, лишь махнув рукой, пошел прочь.
На следующий день Савва Морозов откупив ресторацию Ирбитского Пассажа на всю ночь, устроил для друзей прощальное гулянье. Молчаливый и мрачный Кузнецов сидел за столом. Перед ним стоял хрустальный графин с Шустовским коньяком, и он угрюмо пил, наливая себе одну рюмку за другой, тщетно пытаясь заглушить боль, терзавшую его со вчерашней ночи.
*****
И вот снова он окунается в бездонную синеву ее глаз. С тех пор она, кажется, ничуть не изменилась. Лишь тонкая бороздка пролегла меж бровей да губы стали суше и тверже. «Елена?», - неуверенно, боясь ошибиться, спросил он. И она, радуясь тому, что он узнал ее, что помнит, смущенно кивнула в ответ. «Как Вы здесь? Откуда?», вновь спрашивал он, склоняясь к ее руке для поцелуя. «Недавно. Из Петербурга. Врачи посоветовали мужу переменить климат», улыбаясь сказала она. Александр удерживая ее руку в своей, взглянул ей в глаза. Они помолчали. Хоть каждый из них думал о своем, но оба понимали, что думают об одном и том же.
Елена с мужем, отставным генералом, снимали просторную дачу на берегу моря в соседнем посёлке. Получив приглашение, Александр вскоре нанес визит и с тех пор частенько наведывался к ним в гости. На правах хозяина здешних мест Кузнецов окружил отдыхающих заботой и вниманием. Он приглашал их в увлекательные поездки по горам, неоднократно выходил в море на своей знаменитой яхте «Форос», чтобы показать необыкновенную красоту крымских берегов.
Отношения с генералом сложились почти приятельские, а вот с Еленой было иначе. Чувства, вспыхнувшие между ними однажды, со временем не утратили своей остроты. Всякий раз, когда они встречались взглядом или случайно касались друг друга, словно электрические разряды проскакивали между ними. Александр понимал, что новая встреча с ней дарована ему судьбой не случайно Тайна их знакомства связывала их незримой, но прочной нитью. Расставшись той морозной ночью в Сибири, они и предположить не могли, что пути их снова когда-нибудь пересекутся. Но ни он, ни она, как оказалось, не забыли той снежной ночи. Даже спустя годы он испытывал к этой женщине сильное влечение. И вот встретившись снова, они исподволь изучая друг друга, заново знакомились. Кузнецов интуитивно чувствовал, что счастья в жизни Елены было немного. К мужу она испытывала уважение и привязанность, но и только. А чувство, что зарождалось между ними теперь было гораздо сильнее и глубже. Оба они понимали, что страсть, захватившая их однажды, уступила место другим, новым отношениям. Они и страшились их и в то же время стремились к ним.
Генерал в силу возраста и нездоровья был не особо пристрастен к жене, предоставляя ей абсолютную свободу досуга. Поэтому Елена и Александр могли часто видеться. Они оба полюбили пешие прогулки и могли подолгу гулять вдоль берега, любуясь неповторимыми красками моря и прибрежными пейзажами. У них оказалось много общих интересов поэтому темы для разговоров были всегда. Но и минуты сокровенного молчания тоже не тяготили их. Считается, что только с очень близким человеком легко молчать. Это –правда. Но даже когда они молчали, их мысли всегда были созвучны. Это было время удивительного душевного равновесия и покоя. Они наслаждались этим состоянием и оберегали его.
Елену восхищал деятельный ум Кузнецова. Казалось, что этот человек никогда по-настоящему не отдыхает. В его поле зрения был не только бизнес, но и многочисленные благотворительные проекты. В момент их совместной поездки в Севастополь, Александр Григорьевич много времени уделил беседе с учеными местной биостанции. Его интересовало устричное дело и возможности превращения полуострова в настоящую фабрику по производству морепродуктов. Кузнецов тут же распорядился выделить деньги для строительства нового здания исследовательской лаборатории. А ещё он увлекался виноделием и частенько бывал в гостях у князя Льва Голицына, мечтая с помощью вина вытеснить с русского застолья водку, дабы укреплять, а не разрушать здоровье народа.
Водоворот кузнецовских дел полностью поглотил его прекрасную знакомку. Женщина, прожившая в стороне от мирской суеты, вдруг осознала, что её жизнь только сейчас наполняется смыслом. От этого ощущения ей становилось страшно, поскольку, попадая под воздействие обаяния любимого человека, она всё ближе оказывалась у края пропасти супружеской измены.
Елена стала уговаривать мужа покинуть гостеприимный морской берег и вернуться домой. Генерал немного поупрямился, но вскоре сдался. Осталось сообщить об отъезде Кузнецову.
Утром он заехал за ней, чтобы предложить прогулку к Байдарским воротам. Она с готовностью согласилась, рассчитывая объясниться с Александром в уединённом месте. Всю дорогу они ехали молча. Каждый думал о том, какими словами можно убедить любимого человека либо быть вместе, либо расстаться навсегда.
На вершине величественной арки Кузнецов не выдержал, взял Елену за руки и привлёк себе. «Лена, милая Лена! Прошу тебя будь моею женой! Я всё понимаю: муж, налаженная жизнь… Но всё это ерунда, пугающая обывателя. Условности нашей грешной жизни. Ты нужна мне, а я нужен тебе. Позволь мне сделать тебя счастливой,», - порывисто говорил он, склоняясь к её прекрасному ушку, украшенному каплей жемчужины.
«Господи! Дай мне силы не впасть искушение!», - пронеслось в голове несчастной женщины. Елена прошептала: «Я не могу. Это грех!»
«Какой грех?!», воскликнул Александр: «Несправедливо и грешно жить против воли истинных чувств!»
Слова об истинных чувствах обезоружили её и женщина на мгновение оказалась в руках мужской страсти. Их губы слились в долгом и отчаянном поцелуе.
Тревожный крик птицы нарушил тишину округи и разбудил впавших в безумие любви. «Нет, Саша, нет! Нам нельзя быть вместе. Грех разрушит нашу жизнь. Прощай!», - Елена вырвалась из объятий Кузнецова и устремилась к экипажу…
Растерянный Александр Григорьевич проводил глазами облако белой пыли.
Домой он возвращался пешком. На одном из поворотов горного серпантина перед ним открылась картина страшной аварии: на краю обрыва замер опрокинувшийся экипаж, лошади, запутавшись в упряжке, пронзительно ржали от испуга, а белое платье Елены трепетало на ветру, словно взывая о помощи.
К счастью, женщина почти не пострадала – несколько царапин и ушибов не угрожали её здоровью. Кузнецов счёл это спасение за чудо и знаменьем того, что плотский грех может погубить её и ему следует со смирением отпустить любимую.
Через боль, слезы и муку, он принял для себя это решение и отступился. Вскоре после случившегося Елена с мужем покинула Крым. Больше с Александром они не виделись никогда.
*****
После её отъезда Кузнецов принялся строить Храм во имя спасения всех, кого он любил. По замыслу Александра Григорьевича – строящаяся церковь должна стать маяком заблудших душ, страждущих обрести в вере крепость.
Он долго не мог найти человека, который бы смог воплотить задуманное. Наконец, в очередную поездку в Севастополь, Кузнецов познакомился с архитектором Николаем Михайловичем Чагиным, который был занят проектом возведения Пещерного храма Рождества Христова.
Чагин прожил долгую и творчески счастливую жизнь, в которой даже был эпизод Крымской войны. Тогда, молодой инженер, оказавшись в пекле Севастопольской обороны, помогал неутомимому Тотлебену укреплять городские бастионы. К старости Николай Михайлович решил вернуться на места боевой славы, но не в роли заслуженного пенсионера, а деятельного созидателя. Кузнецов ему сразу понравился. «Такие как этот мильонщик не дадут России пропасть!», - подумал седовласый зодчий.
Александр Григорьевич кратко изложил свою идею и позвал старика в это дело. Чагин прекрасно знал форосские места и образ парящей над морем Церкви запал ему в душу.
Скоро на утёсе закипела работа. Новый собор соединил в себе торжественность византийских храмов с душевной сдержанностью русского стиля. Кузнецов смотрел на возведённые купола и невольно сравнивал своё детище с флорентийскими храмами, излучавшими особый свет, рождающий в душе у верующих благодать. «Получилось!», - с восхищением произнёс он и уверенно добавил: «Стоять на века будет!»
Итальянский мотив Александр Григорьевич поддержал в интерьерах новой церкви. Для колонн и подоконников привезли каррарский мрамор. Пол украсила великолепная мозаичная плитка работы аппенинского мастера Антонио Сальвиатти из Винченсы. Стены и своды были расписаны живописцами русской классической школы В. Е. Маковским, А. И. Корзухиным и академиком Н. Е. Сверчковым.
Храм получился именно таким, каким он явился когда-то Кузнецову. Он вложил в него всю свою боль, отчаяние и пронзительную любовь.
В 1892 году собор был освящен в честь Воскресения Христова и церковный колокол возвестил округе о первой службе. Слушая его Александр почувствовал, как душа его обретает, наконец, долгожданный покой и умиротворение.
Утром, следующего дня, великолепная яхта «Форос» взяла курс на юг, навсегда покинув воды древней Тавриды. Кузнецов, предчувствуя скорую смерть, отправился в далёкое путешествие. В атмосфере морских странствий, он часто вспоминал её, Крым и Летящую птицу на Форосском утесе.
Эпилог
Спустя три года после открытия Храма русский купец, предприниматель и меценат Александр Кузнецов скончался. Был похоронен в Москве, на территории Ново-Алексеевского монастыря. Могила его не сохранилась.
В 20 –е годы XX столетия храм разорили и закрыли хозяева «Нового мира».
Пережив годы благополучия, он пережил и долгую пору поругания и забвения.
В период работы Ялтинской конференции Сталин оказался в этих местах. Полуразрушенный, но по-прежнему величественный храм привлёк его внимание. Вождь оставил машину на дороге, а сам пошёл в церковные руины. Он долго о чем-то думал, размышляя наедине с небом и морем, природой и мирозданием. Вдруг в темноте соседнего предела Сталин различил сгорбленную фигуру молящейся. Он подошёл к ней и спросил: «Как тебя зовут, сестра?» Женщина подняла глаза и по её бесстрастному лицу не было понятно узнала ли она его. «Елена», - тихо промолвила молящаяся. «За что молишься?», - не отставал от бедолаги всесильный тиран. «За упокой души почившего Александра», - ответила она.
Сталин помолчал и сказал: Хорошее место - близко к Богу. Помолись за нас всех, чтобы Господь никогда не оставил нас!» сказал и пошел прочь.
05.01.2020 г. Крым, Кроненталь
Оценили 47 человек
104 кармы