Хмельнитчина (часть2): испепеляющая месть Богдана

5 7511

     Известно, что законопослушный  Богдан Хмельницкий стал бунтарём в результате магнатского беспредела. Начало рокового конфликта  было почти анекдотичным.

Подгорцы: портрет Александра Конецпольского. По материалам издания «Dzieje rezydencji na dawnych kresach Rzeczpospolitej». Фотографией поделился A_Wolkoww
Мотрона- ветренная шляхетка
Пан Даниил Чаплинский- специалист по беспределу
Богдан - казак в предпенсионном возрасте

     Французский инженер маркиз Гийом Левасер де Боплан по заданию Польского короля Владислава IV построил над Кодакским порогом на правом возвышенном берегу реки Днепр, крепость Кодак, способную вместить тысячу и более человек. При осмотре крепости великим гетманом Конецпольским, Богдан Хмельницкий, на его вопрос  о неприступности крепости, якобы ответил латинской цитатой: «Что руками людскими возведено, ими же и разрушено будет». Дерзкий ответ  казака не рассердил старого вельможу,ведь Хмельницкий был в турецком плену вместе с Конецпольским, но задел самолюбие его сына Александра-чигиринского старосты.

      Его подчинённый подстароста Даниил Чаплинский, видимо желая выслужится, следующей ночью схватил Хмельницкого и отправил в Чигирин под стражей. Хмельницкий, сумел освободиться и бежать, после чего отправился в Варшаву, и подал королю жалобу за своевольный и оскорбительный поступок с офицером королевского войска, которым на тот момент являлся. В планы короля Владислава IV не входила ссора с казаками, — ведь он расчитывал на их помощь в борьбе с Турцией. Король, якобы приговорил в качестве дисциплинарного наказания для Чаплинского — обрезать тому один ус, и стражник Скобкевский, присланный для исполнения приговора, исполнил волю короля. После этого, Чаплинский начал искать удобный случай, чтобы отомстить.

       Весной 1647 года, Чаплинский совершил разбойничий наезд на Суботов и захватил все имущество Хмельницкого, скот и хлебные запасы. Слуги Чаплинского избили до полусмерти несовершеннолетнего сына Анны и Хмельницкого (по неподтвержденным сведениям его имя было Остап, хотя Грабянка в своей летописи называет имя Тимош), а прислуживающую в семье Хмельницких Мотрону (в будущем — вторую жену Хмельницкого) Данило (по сведениям приводимым историком Костомаровым), выкрал и женился на ней по католическому обряду.

        Хмельницкий начал искать суда и управы на эти бесчинства, но польские судьи нашли, что он не был обвенчан должным образом, а нужных документов на владения Субботиным не имел. На хутор у Хмельницкого действительно не было юридических прав. Имелся только королевский привилей, выцыганенный отцом по знакомству у Владислава IV, но не утвержденный сеймом. То есть недействительный. Потеряв хутор после проигранной тяжбы, Богдан получил за него денежную компенсацию — 130 злотых — как возвращение вложенных в хозяйство средств. Сумма в принципе мизерная. За нее можно было купить разве что десяток сабель. «Не пристало простому человеку села и подданных иметь», – так передает летописец слова Чаплинского. Козаки Хмельницкие были, конечно, не ровней древним шляхетным родам. Сами себе добывали хлеб и имения.

     Затем Хмельницкий отправился к Чаплинскому для выяснения отношений, но как «подстрекатель» был брошен в старостинскую тюрьму, из которой его освободили друзья. Разъярённый Богдан отправился в Варшаву за правдой. Личное обращение к польскому королю, которого Хмельницкий знал по прежним временам, оказалось безуспешным. Документов о содержании их беседы не обнаружено, но, по легенде, король ответил так: «У тебя есть твоя сабля…», намекая на известное право шляхтичей Речи Посполитой решать споры силой оружия. Король дал – король и взял. Роль короля «на месте» играл староста. Взял – и отдал поляку Суботов. Надо было разобраться. В судах правды и тогда не искали. Со словами: «Не все еще Чаплинский у меня забрал, когда саблю имею», – Богдан пошел воевать. В одиночку.

Заседание Польского Сейма. Гравюра 17 века


Начало восстания

Приготовление

полковник Барабаш

В январе 1648 года Богдан ясно видел, что означенные паны не оставят его в покое, пока не доконают; а потому, воспользовавшись этой свободой, решился на отчаянный шаг: уйти в Запорожье и оттуда поднять новое восстание. Чтобы не явиться к запорожцам с пустыми руками, он, прежде нежели покинуть свое гнездо, с помощью хитрости завладел некоторыми королевскими грамотами или привилеями (в том числе грамотой о построении лодок для Черноморского похода), хранившимися у. черкасского полковника Барабаша. 




Рассказывают, будто на праздник Св. Николы, 6 декабря 1647 года, Богдан зазвал к себе в Чигирин названного сейчас приятеля и кума своего, напоил его и уложил спать; у сонного взял шапку и хустку или платок (по другой версии, ключ от скрыни) и послал гонца в Черкасск, к жене полковника с приказанием от имени мужа достать означенные привилеи и вручить посланному. 

Казацкое застолье в интерпретации иллюстратора «Тараса Бульбы»

Поутру, прежде нежели Барабаш проснулся, грамоты были уже в руках Богдана. Затем, не теряя времени, он с сыном Тимофеем, с некоторым числом преданных ему реестровых казаков и с несколькими челядинцами поскакал прямо в Запорожье.

Королевская грамота

Сделав около 200 верст по степным путям, Богдан пристал сначала на острове Буцке или Томаковке. Находившиеся здесь казаки принадлежали к тем, которые несколько лет назад под начальством атамана Линчая возмутились против Барабаша и прочей реестровой старшины за ее излишнее себялюбие и угодливость полякам. В усмирении этого мятежа принимал участие и Хмельницкий. Линчаевцы хотя и не отказали ему в гостеприимстве, но отнеслись к нему подозрительно. Кроме того, на Томаковке стояла залога или очередная стража от реестрового Корсунского полка. Поэтому Богдан вскоре удалился в самую Сечь, которая тогда расположена была несколько ниже по Днепру на мысу или так наз. Никитином Роге. 

Майдан в Запорожской Сечи. Отретушированная копия с гравюры.

По обычаю, в зимнее время в Сечи для ее охраны оставалось небольшое число запорожцев, с кошевым атаманом и старшиной, а прочие разошлись по своим степным хуторам и зимовникам. Осторожный, предусмотрительный Богдан не спешил объявлять сечевикам о цели своего прибытия, а ограничился пока таинственными совещаниями с кошевым и старшиной, постепенно посвящая их в свои планы и приобретая их сочувствие.

Бегство Богдана, конечно, не могло не вызвать некоторой тревоги на его родине среди польско-казацкого начальства. Но он искусно постарался, насколько возможно рассеять его опасения и отклонить до поры до времени принятие каких-либо энергических мер. С сей целью, опытный в письменном деле, Богдан отправил целый ряд посланий или «листов» к разным лицам с объяснением своего поведения и своих намерений, а именно к полковнику Барабашу, польскому комиссару Шембергу, коронному гетману Потоцкому и Чигиринскому старосте хорунжему Конецпольскому. В этих листах он с особой горечью останавливается на обидах и грабежах Чаплинского, заставившего его искать спасения в бегстве; причем свои личные обиды связывает с общими притеснениями Украинскому народу и православию, с нарушением их прав и вольностей, утвержденных королевскими привилеями. В заключение своих листов он уведомляет о скором отправлении от войска Запорожского к его королевскому величеству и ясновельможным панам-сенаторам особого посольства, которое будет ходатайствовать о новом подтверждении и лучшем исполнении означенных привилеев. О каких-либо угрозах возмездием нет и помину. Напротив, это человек, несчастный и гонимый, смиренно взывающий к правосудию. Такая тактика, по всем признакам, в значительной степени достигла своей цели, и даже польские шпионы, проникавшие в самое Запорожье, пока ничего не могли сообщить своим патронам о замыслах Хмельницкого.

Работая над возбуждением умов в украинском народе при посредстве своих приятелей и запорожских посланцев, Богдан, однако, не полагался на одних украинцев, а в то же время обратился и за внешней помощью туда, куда не раз обращались и его предшественники, но без успеха, именно в Крымскую орду. И тут он принялся за дело опытной и умелой рукой; причем воспользовался своим личным знанием Орды, ее обычаев и порядков, а также приобретенными в ней когда-то знакомствами и вообще современными политическими обстоятельствами. Но не вдруг наладилось дело и с этой стороны.

Посольство Хмельницкого в Крыму.

 На ханском престоле сидел тогда Ислам-Гирей (1644-1654), один из наиболее замечательных крымских ханов. Когда-то находившийся в польском плену, он имел возможность ближе знать положение Речи Посполитой и отношения к ней казачества. Ислам-Гирей, хотя и питал неудовольствие против короля Владислава, не хотевшего платить ему обычных поминков, хотя и был осведомлен Хмельницким о бывшем намерении короля послать казаков против татар и турок, однако, в начале переговоров он не придал большого значения замыслам и просьбам дотоле малоизвестного Чигиринского сотника; притом он не мог предпринять войну с Польшей, не получив предварительного согласия турецкого султана; а Польша находилась тогда в мире с Портою. Впрочем, около того времени на султанском престоле явился семилетний Магомет IV, и его малолетством искусно воспользовался Ислам-Гирей, и без того державшийся по отношению к Порте более самостоятельной политики, чем его предшественники. Этот хан был в особенности склонен к набегам на соседние земли для доставления добычи своим татарам, среди которых поэтому пользовался любовью и преданностью. Хмельницкий ловко затронул сию слабую струну. Он подстрекнул татар обещанием отдавать им весь будущий польский полон.

 Ф. Задорожный. Б. Хмельницкий оставляет сына Тимоша в заложники хану. XX в.

Переговоры закончились тем, что Хмельницкий отправил к хану заложником своего юного сына Тимофея и присягнул на верность союзу с Ордой (а, может быть, и некоторому ей подчинению). Ислам Гирей, однако, выжидал событий, и пока не трогался сам с своей ордой, а к весне двинул на помощь Хмельницкому его старого приятеля ближайшего к Запорожью перекопского мурзу Тугай-бея с 4000 ногаев. Часть этих татар Богдан поспешил переправить на правый берег Днепра, где они не замедлили схватить или прогнать польских сторожей и тем открыть пути для украинских беглецов в Запорожье.

Казаки стекаются в Сечь. Акварель

Кошевой атаман в то же время, по соглашению с Хмельницким, стянул в Сечь запорожцев из их зимовников с берегов Днепра, Буга, Самары, Конки и пр. Собралось войско конное и пешее, числом тысяч до десяти. Когда сюда же прибыл и Богдан с несколькими послами из орды Тугай-бея, то выстрелами из пушек с вечера было возвещено, чтобы на следующий день войско собралось на раду. 19 апреля рано поутру снова раздались пушечные выстрелы, затем ударили в котлы; народу собралось столько, что все не могли поместиться на сечевом майдане; а потому вышли за валы крепости на соседнее поле, и там открыли раду. Тут старшина, объявив войску о начале войны с поляками за причиненные ими обиды и притеснения, сообщила о действиях и планах Хмельницкого и заключенном им союзе с Крымом. Вероятно, тут же Хмельницкий предъявил казакам похищенные им королевские привилеи, которых паны не хотели исполнять и даже скрывали их. Крайне возбужденная всеми этими известиями и заранее к тому подготовленная рада единодушно выкрикнула избрание Хмельницкого старшим всего войска Запорожского.

Владислав IV. Картина Яна Матейко

Восстание разрасталось с большой скоростью. Уже в феврале великий гетман коронный (военный министр) Польши Николай Потоцкий докладывал королю Владиславу о том, что «не было ни одной деревни, ни одного города, в котором не раздавались бы призывы к своеволию и где бы не замышляли на жизнь и имущество своих панов и арендаторов». Потоцкий и его заместитель, польный гетман коронный Мартын Калиновский возглавили карательное войско против повстанцев.

Красота, облачённых в доспехи польских воинов ассоциировалась с их непобедимостью

 Около обоих гетманов собрались прекрасно вооруженные кварцяные полки, надворные панские хоругви и реестровое казачество – всего не менее 15.000 по тому времени отборного войска, которое в искусных руках могло бы раздавить каких-нибудь четыре тысячи Богдановых запорожцев, хотя и подкрепленных таким же количеством ногаев. Но с пренебрежением относясь к силам противника и не слушая возражений своего товарища Калиновского, Потоцкий думал предпринять простую военную прогулку и, ради удобств похода, принялся дробить свое войско. Основные силы он сосредоточил недалеко от Чигирина, а роль ударной группы отвёл войску под командованием сына Стефана

Продолжение следует...

Ставка ЦБ и "мы все умрём"

Ладно, раз бегали тут тупые боты с методичками «В России ставка ЦБ высокая, значит России конец», то надо об этом написать. Почему у украинских свидомитов, белорусских змагаров и росс...

Жирной жизни бюргеров пришёл конец, -ец, -ец, -ец!

Здравствуйте, мои дорогие читатели.Когда же немцы поймут, что их санкции убивают не только собственную промышленность, но и всё, что было создано за последние десятилетия? Они уже насто...

Обсудить
    • KAMAS
    • 3 марта 2016 г. 03:42
    хорошая работа.
  • Спасибо. Мотивы прослеживаются, историческая обстановка - тоже.