Изучая эпоху царя Алексея Михайловича, я пытаюсь реконструировать события таким образом, чтобы читатель смог понять логику поступков героев тех времён. Задача эта не простая и она часто уводит нас в дебри моделирования исторической психологии. Психолого-историческое исследование означает применение к познанию людей прошлого критерия научной достоверности. История и психология, объединяя свои достижения, позволяют представить психологическую картину прошлого без анахронизмов (ᴛ.ᴇ. не приписывая эпохе несвойственных ей черт), полно (ᴛ.ᴇ. с опорой на последние знания о психике и личности), обоснованно (в эмпирическом отношении), исторично (принимая во внимание развитие и преемственность психологических феноменов во времени).
И так юный царь Алексей Михайлович, доверившись своему воспитателю Борису Морозову, попадает в жёсткий переплёт – Соляной бунт, который едва не лишает его власти. Времени для раздумий у государя не было. Ему важно было действовать на опережение.
Бунт только на первый взгляд выглядел как стихийное восстание, но при более внимательном рассмотрении природы конфликта можно было понять, что без боярских интриг здесь не обошлось. Изучение политической жизни в кремлёвских палатах невозможно без рассмотрения придворных группировок, поскольку вся история придворной аристократии в XVII в. представляла собой череду взлетов и падений как отдельных ее представителей, так и целых групп, в борьбе за влияние на государя, получение личных привилегий, участие в политике.
Борьба придворных группировок при царе Алексее Михайловиче была естественным продолжением конфликтов, существовавших среди придворной элиты и ранее. Уже в годы царствования Михаила Федоровича сложились определенные политические силы, противостоящие друг другу. Одним из приоритетов для новой царствующей династии был внешнеполитический курс развития страны. В его задачи входило возвращение исконно русских территорий, отторгнутых в ходе Смутного времени, расширение влияния на западных рубежах, что привело бы к укреплению положения Русского царства в европейской политике.
Возможным вариантом в решении поставленных задач мог быть династический союз с одним из королевских домов. Царь Михаил Федорович делает выбор в пользу датского наследника - принца Вальдемара, который прибыл в Москву для переговоров о предстоящем браке с царевной Ириной Михайловной.
Царь даже рассматривал возможность передачи власти вероятному зятю, поскольку в среде высшего духовенства и боярства шли разговоры о том, что царевич Алексей не его сын. Почвой для таких слухов послужило то, что прежде царица Евдокия Лукьяновна Стрешнева рожала только девочек, и заминка при объявлении о рождении наследника была вызвана подменой младенца женского пола на мужской.
План династического союза с Данией повлиял и на внутриполитическую обстановку в Русском царстве. Он поставил под сомнение право царевича Алексея на царствование и допустил альтернативный вариант престолонаследия. К этому времени Московское государство имело опыт как наследственной, так и выборной передачи царской власти. Именно благодаря последней, первый царь династии Романовых занял престол. По вопросу о пути выбора будущего наследника борющиеся группировки имели разные точки зрения.
Одна «партия» придерживалась мнения о выборности будущего царя на Земском соборе и поддерживала вариант с принцем Вальдемаром как возможным кандидатом на русский престол. Во главе этой группировки стоял боярин Ф. И. Шереметев. Его взгляды разделяли такие знатные люди, как боярин князь Б. А. Репнин, бояре И. П. Шереметев, А. С. Стрешнев, окольничие князь А. Ф. Литвинов-Масальский, князь В. П. Амашуков-Черкасский, стольники князь И. П. Хованский, князь С. И. Шаховской, С. Л. Стрешнев.
Как видно, в состав этой группировки входили как родовитые бояре, так и представители новой знати - родственники царя по его супруге Евдокии Лукьяновне Стрешневой. Вероятно, Ф. И. Шереметев и его сторонники полагали, что выборным царем, особенно если он иностранец, мало знающий русский язык и слабо разбирающийся в реалиях российской политики, можно будет достаточно легко манипулировать для достижения собственных интересов, и поэтому поддерживали замысел о браке с датским королевичем.
Другая придворная группировка ратовала за традиционную наследственную передачу власти от отца к сыну, а именно - к царевичу Алексею Михайловичу, и поэтому была категорически не согласна с планом этого брака. Лидером оппозиционной «партии» был царский дворецкий боярин князь А. М. Львов. Первое место среди его единомышленников занимал воспитатель наследника престола, боярин Б. И. Морозов, его поддерживали бояре Ф. Б. Долматов-Карпов, М. М. Салтыков, окольничие С. М. Проестев, Г. Г. Пушкин, стольники князь А. Н. Трубецкой и Н. С. Собакин. Взгляды этой группировки разделял и патриарх Иосиф.
Внезапная смерть в 1645 г. царя Михаила Федоровича положила конец спору группировок. «Партия» Львова-Морозова, воспользовавшись некоторым замешательством своих оппонентов, действовала решительно - уже в ночь кончины первого из Романовых ее сторонники возвели на престол 16-летнего Алексея Михайловича. Принц Вальдемар был отпущен за ненадобностью на родину, царевна Ирина осталась без жениха и перспектив на удачное замужество. Бывшая оппозиционная группировка теперь стала правящей «партией», а доселе тихий и не слишком заметный воспитатель царевича вышел из тени и заявил о себе как о государственном деятеле первой величины.
Глава нового правительства, боярин Б. И. Морозов, практически стал править за молодого царя. Он отодвинул от дел князя А.М.Львова и возглавил руководство важнейшими приказами, поставив под свой контроль финансы, частично вооруженные силы и придворную медицинскую службу. Однако реальная власть царского фаворита носила всеобъемлющий характер и распространялась на высшие слои московской элиты. Морозов усиленно продвигал на ключевые государственные посты своих сторонников, формируя «команду» преданных ему людей, среди которых были князья А. Н. Трубецкой и Ю. А. Долгоруков, бояре И. Д. Милославский, Г. Г. Пушкин, В. В. Бутурлин, Ф. Б. Долматов-Карпов, князья В. Г. Ромодановский и М. М. Темкин-Ростовский, окольничие Б. М. Хитрово и Ф. М. Ртищев, а также верхушка приказных чиновников – дьяков. Пожалуй, дьяки, как проводники исполнительной власти, стали серьёзной силой, обеспечившей Алексею Михайловичу и его фавориту контроль над столицей и всей страной.
Однако усиление неродовитых и оборотистых чиновников вызвало у боярской аристократии ревность и желание взять реванш, как только их хватка ослабнет. Предвидеть кризис партии Б. Морозова было не сложно, поскольку её представители укрепляли своё властное положение стяжательством. Небогатое царство не могло долго быть безучастным по отношению к казнокрадам. Бунт созрел в момент роста налогов на соль. Его участниками стали посадские люди, но их протест не был похож на стихийное выступление. Наоборот, всё выглядело цивилизовано, люди собрались, составили челобитную и попытались вручить её царю… При этом их число было внушительным (до 2000 человек), а действия мирно-угрожающими. Такая себе «цветная революция» в Москве 1648 года! Неуклюжие действия Морозовских стрельцов спровоцировали погромы, но пострадали от них только дьяки и подьячие. Бояр и прочую аристократию не тронули, но напугали изрядно.
Молодой царь неожиданно для всех оказался не из робкого десятка и вступил в переговоры с толпой обозлённых простолюдинов. Его речи запомнились, а авторитет вырос. Бояре, думавшие о нём, как о неоперившемся юнце, вдруг увидели в Алексее Михайловиче – вождя, возле которого можно было объединиться и укрепить державу. Они прекратили распри и сплотились вокруг трона, признав право Романовых на наследственную власть. Мятеж был жёстко подавлен, Борис Морозов выслан в дальний монастырь, но проблема упорядочения внутренней жизни в государстве по-прежнему оставалась острой. Нужен был человек способный в кратчайший период реанимировать законодательство Русского царства и дать основу для общественного развития на много лет вперёд. Алексей Михайлович понимал, что противники Морозова постараются перехватить инициативу, поставив в рабочей комиссии своих «заинтересованных людей», поэтому сделал ставку на нейтрального боярина - князя Никиту Одоевского.
Никита Одоевский, потомственный Рюрикович из князей Черниговских, пользовался непререкаемым авторитетом среди московской знати и мог себе позволить независимое положение в отношениях с придворными группировками. Польский автор П. Потоцкий отмечал, что Никита Иванович отличался благоразумием и врожденным благородством, к которым добавлялось и то, что «он обладал тончайшим знанием писаний славян и не чужд был некоторого знания европейских историков». Вероятно, ум, благородство князя, его знание юриспруденции, в том числе польской (Литовский статут), жизненный опыт, неподкупность, отстаивание государственных интересов, которые были для него превыше всего, стали причиной назначения Н. И. Одоевского главой комиссии по составлению Соборного Уложения.
Помимо перечисленных достоинств у князя был дар убеждения. Он нравился молодому царю, который нуждался в таких влиятельных и симпатичных людях. Важно, что Одоевский прекрасно чувствовал необходимость реформ и понимал, какие законы обеспечат стабильное развитие России, как великого государства.
С подачи Никиты Одоевского в Соборном Уложении определялся статус главы государства — царя, самодержавного и наследного монарха. Утверждение (избрание) его на Земском соборе не колебало установленных принципов, напротив, обосновывало, легитимировало их. Преступный умысел (не говоря о действиях), направленный против персоны монарха, жестоко наказывался.
Аристократ по рождению, князь Одоевский осознавал, что причиной шаткости русского престола является малочисленность правящего класса. Он предпринял ряд мер для расширения прав служилого сословия и превращения его в социальную опору монархии. Прежде всего были защищены имущественные интересы небогатого дворянства, страдавшего от переходов и побегов крестьян в вотчины титулованной знати и монастырей, где «тягло» было полегче. Отмена урочных лет, или давности для исков беглых крестьян, стала важным условием укрепления дворянских усадеб и роста популярности царя в служилом классе. Улучшение хозяйственного положения дворян предопределило курс на усиление светского характера государства. Имущественные права православной церкви были ограничены запретом на передачу вотчин в заклад монастырям, а также упразднением монастырских слобод и торгово - промысловых заведений в городах.
В руках патриарха оставались значительные земельные владения и собственный суд, который, однако, был подчинен царю и Боярской думе. Вместе с тем Уложение брало под защиту закона вероучение церкви и сложившийся в ней чин службы, препятствуя падению авторитета церкви.
Патриарх Никон подвергал резкой критике Уложение, называя его "проклятою" и беззаконною книгой. По его взгляду, оно составлено "человеком прегордым", князем Одоевским несоответственно царскому указанию и передано Земскому собору из боязни пред мятежным "миром". Он писал: "То всем ведомо, что собор был не по воли, боязни ради и междоусобия от всех черных людей, а не истинныя правды ради". Никона доказывал, что первоначальные намерения государя заключались в том, чтобы просто собрать старые законы "ни в чем же отменно" и преподать их светскому обществу, а не патриарху и не церковным людям. Обманом же "ложнаго законодавца" Одоевского и междоусобием от всех черных людей вышел "указ тот же патриарху со стрельцом и с мужиком" и были допущены вопиющие нарушения имущественных и судебных льгот духовенства в новых законах, испрошенных земскими людьми. Поэтому Никон не признавал законности Уложения и не раз просил государя Уложение "отставить", т.е. отменить.
Однако тенденция Уложения была поддержана большинством соборного представительства на совместном заседании Боярской думы, Освященного Собора и выборных от населения в 1649 году. Данный источник законодательства представляет собой свиток длиной 230 м, состоящей из 25 глав, разделенных на 959 рукописных столбцов, напечатанный весной 1649 г. огромным для своего времени тиражом – 2400 экземпляров.
Принятие Соборного Уложения оказалось прогрессивным и во многом новаторским шагом, поскольку первый западно-европейский гражданский кодекс был разработан в Дании (Danske Lov) в 1683 году; за ним последовал кодекс Сардинии (1723), Баварии(1756), Пруссии (1794), Австрии (1812). Самый известный и влиятельный гражданский кодекс Европы,французский кодекс Наполеона, был принят в 1803—1804 годах.
После принятия Уложения служба князя Одоевского пошла своим обычным порядком; он по-прежнему присутствовал при дворе, часто бывал приглашаем к торжественным царским обедам, участвовал в разных придворных церемониях. Однако места среди царских любимцев ему не находилось. Может быть сказывалась разница в возрасте между 20 летним Алексеем и 45 летним князем, а может царь испытывал ревность по отношению к умному и знатному боярину и не хотел ему ничем быть обязан. Неблагодарность — это черта многих монархов.
Примером может быть история Николя Фуке, который во времена Фронды помогал правительству Франции в борьбе с парламентом, воспрепятствовал конфискации имущества кардинала Мазарини и содействовал возвращению малолетнего короля Людовика XIV в Париж.
После укрепления королевской власти Фуке сделал стремительную карьеру при дворе. Сначала он получил должность главного прокурора при парижском парламенте, а затем, сам кардинал Мазарини сделал Фуке суперинтендантом финансов при Людовике XIV в 1653 году. Он превратился в одного из самых могущественных и богатых людей Франции, благодаря торговле во французских колониях и сделкам внутри Франции. Николя Фуке мечтал о должности премьер-министра Франции, но тут все пошло не так, как он планировал. Людовик XIV решает упразднить эту должность для более полного контроля над страной. И вот, начиная с этого момента, мнения историков расходятся. Некоторый считают, что Кольбер, позднее ставший министром финансов, не выносил Фуке на дух и, поэтому, плел интриги за его спиной и обвинял его в казнокрадстве. Хотя это имело место быть при Мазарини. По второй версии историков, Фуке, действительно, присваивал себе значительную часть казны, а короля раздражало его самомнение, богатство и расточительность.
Но единственное, в чем мнения всех историков сходятся, так это в любви Фуке к праздникам, торжествам и пиршествам. Молодой Фуке был известен своим изысканным вкусом и, вдобавок, посмел ухаживать за фавориткой короля – Луизой де Лавальер.
Как бы то ни было, 17 августа 1661 года, Фуке устраивает роскошный приём в замке Во-ле-Виконт в честь короля. Посуда на столах была из массивного золота, по каналам скользили позолоченные гондолы с гондольерами в белых одеждах…И это в то время, когда золотая посуда в Лувре была переплавлена на оплату Тридцатилетней войны! Ошеломлённый и раздражённый небывалым богатством Фуке Людовик XIV отказался ночевать в замке и предпочёл отправиться обратно в Фонтенбло. Подданный превзошёл в богатстве и роскоши самого короля, а его замок затмил королевскую резиденцию!
Это было последнее пиршество, устроенное Фуке. Его арестовали королевский мушкетеры три недели спустя и обвинили в казнокрадстве.
Арестовал его никто иной, как Д’Артаньян. По закону Фуке грозила смертная казнь, либо ссылка, но впервые в истории Франции глава государства воспользовался правом "помилования" и приговорил Фуке к пожизненному тюремному заключению. Остаток своей жизни Фуке провёл в замке Пиньероль, где ему было запрещено писать, читать и с кем-либо встречаться. После ареста Фуке Во-лё-Виконт был конфискован, а гобелены, мебель, посуда, картины, ковры – всё самое ценное вывезено в Лувр, а позднее в Версаль, на постройку которого Людовика XIV вдохновил Во-ле-Виконт.
Алексей Михайлович был более великодушен ко своим подданным и редко вычёркивал людей из своей жизни. Князь Одоевский всегда был на виду и в определённые моменты призывался для выполнения важных поручений.
В 1663 году Никиту Ивановича Одоевского ждало в Москве новое в высшей степени щекотливое дело, которое возникло в связи с конфликтом между царём и патриархом Никоном. Никон начал позволять себе разные дерзкие выходки по отношению к царю и его приближенным, а однажды предал проклятию одного из царских стольников Романа Бобарыкина, тягавшегося из-за земли с любимым Никоном Воскресенским монастырём. Бобарыкин донёс царю, что Никон проклял самого царя. На «тишайшего» царя это подействовало очень тяжело. По совещании с боярами было решено послать в Воскресенский монастырь особую следственную комиссию и во главе её поставили князя Н. И. Одоевского. А мы помним, что ещё с 1648 года боярин находился в крайне натянутых отношениях с патриархом.
Назначенный в следственную комиссию князь Никита Иванович, разумеется, не мог очень снисходительно отнестись к патриарху, и вёл следствие далеко не в его пользу, допрашивал свидетелей слишком строго, под угрозой пыток, старался запутать Никона, заставить его сказать что-либо, что могло бы быть истолковано в смысле недоброжелательства к царю, и успел заставить неосторожного патриарха сказать несколько слов, на основании которых Одоевский донёс в Москву, что Никон ожидает только собора и вселенских патриархов, чтобы «отчесть от христианства великого государя». И в дальнейшей своей деятельности Одоевский выказал такие же враждебные отношения к Никону: в декабре 1664 года, когда Никон внезапно явился в Москву, Одоевский был послан к нему для переговоров и настоятельно требовал, чтобы он снова удалился в Воскресенский монастырь.
В 1666 году на соборе, собранном для суда над Никоном, Одоевский явился его обвинителем и требовал его низложения, а во время самой церемонии лишения сана он, единственный из светских лиц, присутствовал при этом обряде.
В 1668 году князь Н. И. Одоевский был поставлен во главе приказов: Большой казны, земского и рейтарского; в 1671 году во вторую свадьбу царя он получил весьма почетное назначение — быть посаженым отцом у царя.
Со смертью царя Алексея Михайловича положение Одоевского не изменилось. Он пользовался уважением молодого Фёдора Алексеевича, но был уже слишком стар, чтобы оказывать значительное влияние на дела. Впрочем, в 1677 году ему был поручен Аптекарский приказ, и в этом же году он получил звание наместника Владимирского. В 1681 году он в Московском Судном приказе и около того же времени занимает председательское место в недавно возникшем новом учреждении, носившем название Расправной, Золотой или Разрядной Палаты. Это учреждение создалось вследствие переполнения делами Боярской Думы; сановники, заседавшие в нем, занимались делами текущего управления и председательство в нем было в высшей степени почетным.
На соборе 1682 года, собранном по поводу уничтожения местничества, Одоевский занимал первое место. В этом мне видится ещё один гражданский подвиг Никиты Ивановича. Пожалуй, самый титулованный и знатный боярин Московского государства своим согласием благословил слом дедовской системы построения государства, в которой право на должность даровалась древностью происхождения. Ритуальный костер из Разрядных книг очистил политическую сцену для деятельных и полезных людей, реализовавшихся в эпоху Петра Великого.
По смерти царя Фёдора Алексеевича, в правление царевны Софьи, Одоевский сохранил свое почетное положение при дворе вместе с председательством в Расправной Палате, хотя в делах приказов он уже не упоминается.
Старость и утомление сказываются в его деятельности, и этим объясняется тот факт, что в грамотах и документах того времени всё реже и реже встречается его имя. Лишь изредка, в некоторых особенно важных церемониях появляется престарелый боярин и занимает первое место в главном составе правительства, в котором, к тому времени, в звании бояр, заседали уже его внуки. Умер князь Никита Иванович 12 февраля 1689 года и был похоронен в семейной усыпальнице рода князей Одоевских, в Троице-Сергиевской лавре.
© Copyright: Борис Днепров, 2016
Свидетельство о публикации №216061301069
Оценили 25 человек
38 кармы