22-е апреля

Не о человеке вообще, а о конкретной проблеме, с которой он столкнулся в октябре 1917 года. И проблема эта была крайне тяжелой.

Летом 1917 года, произнеся одну из самых своих известных фраз: «Есть такая партия!», Ленин имел в виду не только то, что его партия, партия большевиков, готова взять власть, то есть принять на себя некоторую ответственность за дальнейшее развитие событий. Он еще и имел в виду, что у него есть теория, которая позволяет определить некоторую модель будущего и методика, позволяющая упорно мостить путь к его построению. И вот тут-то оказалось, что все не так просто. 

И дело не только в том, что была начата Гражданская война, которая стоила стране очень дорого. Войну-то, собственно говоря, можно было предсказать, я думаю, что Ленин понимал, что нужно постепенно выстраивать по всему миру революции, исходя из теории Маркса. Но что не получилось совершенно, так это быстро построить новую модель хозяйствования, ту самую, которая, по мысли Маркса, должна была обеспечить более высокий уровень производства и тем самым победу над капитализмом. И вот вопрос: почему так получилось?

Собственно, ответ дал еще Маркс. Он писал о том, что власть к пролетариату может прийти только после того, как уровень обобществления производства достигнет предельного уровня. Если это перевести на наш, современный язык, то только после того, как будет полностью исчерпан потенциал расширения капиталистических рынков, повышающий уровень разделения труда, который позволял делиться добавочной прибылью с обществом.

Отметим, что и капиталисты оказались не дураками и в процессе расширения своих рынков перенесли пролетариат в менее развитые страны, а собственный пролетариат либо купили, либо ликвидировали. Но сейчас не об этом. На тот момент, когда Ленин пришел к власти в России ему казалось, что, с учетом I Мировой войны, по крайней мере во всей Европе, социализм может победить. Но острый кризис собственной экономики показал, что задача эта, мягко говоря, на тот момент оказалась нерешаемой.

И вот тут сложилась крайне интересная ситуация. Дело в том, что экономическая модель Маркса не предполагала, что ее можно развивать в условиях активного противодействия враждебного капиталистического окружения. Я вообще не уверен, что Маркса волновал вопрос жизненного уровня населения сразу после пролетарской революции. Он считал, что по итогам победы этот уровень поднимется, но, весьма вероятно, что не сразу. Конкретно в России уровень жизни резко упал после Гражданской войны, а вот в Западной Европе после нескольких лет хаоса он стал понемногу расти. 

Собственно, и в России периода НЭПа он стал расти, но НЭП-то как раз стал отступлением от теории Маркса, о чем догматики в руководстве партии все время напоминали. Но Ленин не зря говорил о том, что «НЭП — это всерьез и надолго», поскольку не мог не  понимать, что начинать что-то строить можно только после того, как будет понятно, что именно строить. И это «что-то» должно серьезно отличаться от классической теории Маркса.

Отметим, что впоследствии ситуацию немножко идеологически перевернули. В СССР Ленин был символом и ошибаться не мог. Поэтому было принято мнение, что он изначально строил нечто, отличающееся (в серьезных деталях, но не по существу, конечно) от теории Маркса. И, соответственно, все мысли и идеи, разработанные в 20-е годы (на которых, собственно, и построил свое государство Сталин), были приписаны Ленину, который много чего написал в рамках политической полемики, что и дало возможность отдельные его мысли, может быть и не связанные на тот момент единой концепцией, сделать стержневой темой истории России вокруг 1917 года.

Но проблема в том, что если общественная теория в то время развивалась крайне успешно, то про экономическую этого сказать было нельзя. Да, экономика СССР отлично реализовала те моменты, которые позволили максимально повысить эффективность капиталистического производства (планирование с учетом межотраслевого баланса, который, кстати, придумали как раз у нас), но она все равно осталась в рамках капиталистической модели. А значит, принципиально зависела от размеров рынка. В 1945 году был прорыв — и его хватило до 1960 года, когда начался кризис. Да, он шел медленно, но к середине 80-х, как ни считай, экономический рост остановился. 

В промежутке, правда, были 70-е годы, когда у капиталистического Запада был натуральный спад, но технократы 70-х в СССР выигрывать отказались. Скорее всего, испугались войны. Но суть-то от этого никуда не делась: альтернативная Марксу экономическая теория так в СССР и не была создана. И именно это, скорее всего, стало объективной причиной поражения СССР в рамках «соревнования двух систем».

Интерес состоит в том, что сегодня как раз реализовалась та ситуация, которую описал Маркс: есть единый рынок, эффективность капиталистической экономики полностью исчерпана (даже, за счет форсажа, перебрана), есть возможность легкой централизации (за счет использования информационных технологий). Но — нет пролетариата и, опять, нет теории! И это значит, что, весьма возможно, нас ждет довольно неприятный откат назад, в 20-е годы. И что уже явно видно, Ленина нам очень не хватает…

Подробнее на https://khazin.ru/articles/1-mirovoy-krizis/58447-22-e-aprelja