1.4. Проклятый год
2279 год 23 августа. Будучи на боевом дежурстве, облетая продольные сектора Великой Стены Света на своей «Свеге – 17», я получил с базы сообщение о готовности №1. Это могло значить только одно – готовность к отражению вторжения.
Я ещё не знал, что вооружённые силы Ариком самовольно захватили и установили контроль над 10% спорных территорий, которые по своему положению являлись стратегическими. Граница миров СХ-3417 была стратегическим выходом на пятую космическую магистраль. Всего на Землю пролегали семь магистралей.
По договору 2774 года был установлен паритет три на три при одной нейтральной магистрали №5. Охрана нейтральной магистрали была поделена так же пополам. Наша сторона прилегала к Великой Стене Света, которая нас защищала. Другая сторона имела стратегической опорой Марсианские военные базы.
После получения приказа к боевой готовности №1 я привёл энергетические установки истребителя на жёсткий режим, увеличил скорость патрулирования и включил дополнительные радарные системы оповещения. Доложив о готовности №1 полковнику Ноеву и получив добро на расстановку минных заграждений, я принялся к исполнению намеченного плана.
Выпустив в сторону возможного проникновения противника пару сотен демаскирующих плазменных сфер, я настроил свои радары оповещения на низкочастотные колебания. Технологии невидимости к тому времени переживали пятый столетний бум, поэтому приходилось менять оборудование оповещения на звёздных истребителях каждые пять лет, а иногда, каждые четыре года.
Три часа напряжения и вслушивания в пеленги не дали никакого результата, но в начале четвёртого часа я начал улавливать странные фоновые колебания. Настойка фонографа ничего не дала. Тогда я занялся частотными фильтрами. Анализ данных показал наличие протонной накачки возле магистрали.
Неужели они будут использовать запрещённое 53 Конвенцией СМБ протонное оружие, промелькнуло у меня в мыслях. Я тут же связался с Полковником. Его слово прозвучало отрезвляюще:
- «Уходи от стены как можно дальше. Это приказ».
Повернув истребитель на 180 градусов и подав команду вперёд 30М - S24 «Свеге» я тут же был вдавлен в кресло неимоверным скоростным давлением. Перегрузка была так сильна, что мои внутренности начали проситься наружу. Когда «Свега» сообщила, что место отмеченного прибытия достигнуто – я был сосредоточен на рассматривании «кружева» в своих глазах.
Вдруг вспомнилось детство: я вращаю электронный калейдоскоп: в трубе проплывают восход, полярное сияние, свечение андромеды и другие несоединимые картины.
Накладываясь друг на друга, они словно причудливый хоровод, создают неожиданные картины. Это наваждение, однако длилось не более мига. В последующую секунду система оповещения сообщила о мощном направленном протоядерном взрыве, волна которого пошла вдоль стены.
С экрана слежения исчезла добрая треть установленных мин-ловушек. Выждав нормированные 20 минут для безопасного входа в зону поражения, я было ринулся обратно к стене, но получил аварийный сигнал оставаться на месте.
Средства обычной коммуникации между истребителями были заблокированы мощными генераторами. Значит, дела серьезны, подумал я. Глушители такой мощности – дорогое удовольствие. Дальше моя мысль развивалась ещё быстрее.
Раз так, то они не пожалеют и второго взрыва, за которым, через 2-3 минуты они отправят разведчиков, затем после 5-7 минут пойдут Д-289-С (беспилотные истребители второго тысячелетия, восьмой модели, уровня №9 – комбинированного искусственного и органического интеллекта с расширенной коммуникационной базой (С), затем, через 10-12 минут дело дойдет до рототрейлеров с пилотами-асами 3 класса, потом пойдут тяжёлые истребители, далее, грузовые оборонительные и плазматроны.
Последними придут генераторные станции с дюжиной охраны. Представив всю боевую цепочку разворачивающегося строя противника, и взвесив немногочисленные силы охраны, я оценил наши шансы. Без поддержки главного резерва СМБ они равнялись 2-3% эффективности обороны.
С поддержкой они возрастали до 46%. Пока я вспоминал подобный расклад сил из военной истории 21- 22 веков прошла более мощная волна второго протоядерного взрыва. Пространство заколыхалось словно вытряхиваемое одеяло. Гул взрывной волны был похож на рёв отступающего дикого зверя.
Это отрезвило мои мысли окончательно. Теперь, кажется, я понимал замысел полковника Ноева. На автопилоте «Свеги» просиял закодированный приказ о передислокации. Сосредоточившись, я ждал начало движения.
В назначенное время автопилот сработал, так же как и у остальных дежурных истребителей охраны. Это позволило всем истребителям охраны СМБ войти в заданный пункт дислокации в боевом порядке. Полковник был не многословен.
Пока мы стояли на своих позициях он схватил сильную дозу облучения, расставляя после первого и второго взрывов имитаторы наших искарёженных истребителей, а так же психотронно-лучевые и полиблочные мины вдоль Стены Света. Он их замаскировал под обломки транспортника.
Собрав нас в боевой порядок, Ноев не без удовольствия наблюдал как разведчики и беспилотники противника клюнули на его уловку. Умные до тупости машины занялись телоскопическим анализом останков мнимых истребителей.
Сканеры разведки не обнаружили и мин. Наверное это был триумф полковника Ноева. О чём он думал в это время? Думаю, что он понимал, что все мы обречены. Но всё-таки, надеялся на чудо.
Из космоса повеяло смертью и холодом. Лишь только мелкие обломки спутников слежения, сталкивающиеся периодически со Стеной, напоминали о присутствии неведомой тайны.
Мерцающие всполохи света вдоль Стены притягивали взоры своей завораживающей магической силой. Мне опять почудилось на мгновение, что я видел это. Буд-то кто-то поместил меня в центр детского калейдоскопа. Только теперь кольцо калейдоскопа вращалось вокруг меня.
«Внимание!» – раздался знакомый командный голос в шлемофоне- «Готовность пять минут!»
«Вот она, реальность войны»,- подумал я. Чем мы сейчас отличаемся от машин? Пожалуй, машины всегда одинаковы готовы к войне и спокойны. А люди? Я отдал распоряжение »Свеге» на выполнение боевой задачи №1. Это значит Бой до последнего тарана.
Машина послушно откликнулась на приведение её в новый режим с шуткой:«Поцелуй готов!» Честно говоря, эта шутка была мне не по душе, но разве поспоришь с армейскими психологами.
Я словно читал мысли полковника. Он ждал Рототрейлеры с законсервированными в них «ассами». За годы тренировок и наставничества я многому научился у него, но только сейчас я понял роль наставничества.
Ты ведёшь себя за двоих, отвечаешь за двоих, но в конечном итоге за всех. Эта ясная мысль открыла мне ещё одну деталь плана полковника. Вражеский грузовой транспортник - главная цель. Но как же полковник хочет обойти Тяжёлые истребители?
Даже при максимальной скорости истребителей добраться до транспортников было трудно. Пока я пытался разобраться в мыслях время готовности подошло к «0».
Кодда в шлемофоне прозвучала команда «1» десятки истребителей ринулись из-за маскировочного полога недалеко от Стены наперерез двенадцати рототрейлерам. Фактор неожиданности, мины и плотный огонь смели большую половину охраны рототрейлеров.
Заблокировав сварочными снарядами выходы рототлейлеров мы тут же получили по аварийной связи разные задания и разделились на три группы. Одна треть истребителей, как я и предполагал, ринулась на грузовой транспортник во главе с полковником. Вторая треть осталась прикрывать и уничтожать оставшуюся охрану. А Третья часть, в которую оказался я получила приказ «1 Б» – приказ на Абордаж рототрейлеров. Мне достался восьмой номер.
Прорезав люк и употребив нехитрые нейтронные хлопушки для уничтожения всего живого я в полном вооружении спустился вниз трейлера. Ручной сканер фиксировал температуру различных остывающих человеческих тел. У меня пробежал мороз по коже. Вот она смерть. Эти люди готовились убивать. Они привлекли смерть сюда. Кому это надо? С этими мыслями я обследовал весь трейлер, добравшись до центра управления.
Развернуть трейлер на 180 градусов не составило труда. Наши технологии и разведка были всегда на высоте. Полковник всё рассчитал. К тому времени, когда я заканчивал перезагрузку искусственного интеллекта и полётных характеристик захваченных вражеских истребителей в рототрейлеры уже высаживалась группа космолётчеков.
Так было и на остальных номерах. Когда были распечатаны ангары и выведены все истребители, я последним покинул рототрейлер, удачно отстыковавшись от него.
Нашей абордажной группе из 12 истребителей истребителей поручили встретить и задержать эскадру из 28 беспилотных Д-289-С и 12 разведчиков. В это время полковник Ноев успел заманить тяжёлые истребители в нужное место.
Когда вражеским тяжёлым истребителям поступила команда на уничтожение рототрейллеров, половина из них осталась для прикрытия грузового транспортника и плазматронов. Остальные продолжили охоту и схватку.
Так как трофейные истребители стали нашими, а рототрейлеры превратились в крепости, то вторая половина тяжёлых истребителей наткнулась на шквальный огонь и подготовленную базу с разными тактическими уловками.
Неизвестно, как долго продержался бы Полковник Ноев и оставшиеся в его подчинении тройка истребителей, если бы вторая часть вражеских тяжёловесов не получила приказ к выступлению на помощь первой группы. Полковник Ноев тут же повёл своих подчинённых на штурм «грузовика». Охрана в 12 истребителей не казалась ему надёжной.
В то время, когда развернулось это сражение мы встречали передовую ударную группу врага. Перейдя на полуавтоматическое управление мы ринулись на электронные мозги. Наши высокочастотные глушители действовали эффективно на средней и малой дистанции. Поэтому нам выгодно было сближение.
Но электронные мозги старались вывести нас на дальние дистанции и там «работать» и «обрабатывать!» нас. Учитывая существенный количественный перевес, наши шансы уменьшались. В разгаре боя я вдруг вспомнил, как однажды Полковник учил меня побеждать подобные машины на тренажерах. «Они умны – и в этом их глупость» - говаривал он.
Тут же я нашёл решение и предложил группе синхронный прогрессогеометрический характер перемещения во время боя, поставив его на автоматическую считку. Машины противника стали так же перестраиваться, расстояние между нами стало уменьшаться.
Поделившись сначала на две группы, потом на четыре мы уменьшили по восьмеричным орбитам расстояние до противника при боевом контакте, изменяя курс взаимным перекрестием, параллельным скольжением и треугольником.
Умные машины предприняв «ход вперёд» оказывались в итоге на «ход назад». Когда они все же перестраивали порядки они становились уязвимыми с точки зрения расстояния.
Шесть часов мы мотались по боевым кругам. Нас осталось – шестеро. Горючее было на исходе. Главную задачу мы выполнили. Было сбито 16 беспилотников и 8 разведчиков.
Последним нашим шагом было создание маскировочного облака и выход из боя. Нам помогла маскировочная база МБ-34 к которой мы приблизились на максимально -безопасное расстояние.
Это был как раз тот норматив, который полковник заставлял отрабатывать нас каждый день, и даже поднимал ради него по тревоге многие ночи. Теперь, объект наших постоянных шуток и подтрунивания обрёл «плоть и кровь».
Полковник был действительно гениальный стратег. Упражнение №17 было выполнено идеально. Противник нас потерял. Когда же он начал возвращаться по короткой траектории на исходные рубежи, следуя приказу о возвращении назад он конечно по расчётливой автоматической тупости попал на минное поле, где и расквасил свои электронные куриные мозги.
Упражнение №17 с уничтожением условного противника приобрело очертания реальности. В громких и зажигательных канонадах звучало что-то обнадёживающее.
Пока наши истребители чинили и заправляли мы узнали многое. Штабисты прокрутили нам записи нападений на наши силы, мировую хронотеку и совещание сил СМБ России.
Мы узнали, что континентальное государство Америки Ариком со своими союзниками объявило о выходе из договора 2274 года. Подстроив несколько провокационных взрывов своих посольств и наняв провокаторов, они объявили о Российских планах по дестабилизации границ договора о разделе влияния в пользу России. Так как Евразийский союз «ДАСТиВ» и Австралийско – Индийский союз, хотя и не поверили в происки России, однако не сразу выступили в поддержку её.
Этого было достаточно, чтобы воспользоваться временным замешательством союзников России и начать боевые действия против неё. Позже я узнал, что через сутки на стороне России выступил Австрало-Индийский союз. Его вооружённые силы закрыли часть южного Евразийского направления, которое для России было стратегически важным.
1.5. Трагедия второго союза
Европейский союз «ДАСТиВ» объявил о своём нейтралитете. Это стало неожиданностью не только для России и Австрало-Индийского союза, но и для самих европейцев и азиатов, вызвав их бурное негодование. Продажность политиков, жадность, посулы, предательство в один миг парализовали половину континента.
Возмущённые народы вышли на улицу, чтобы сказать нет предательству. Но и это было предусмотрено коварством предателей, предварительно обезглавивших руководство вооружёнными силами.
Армии многих стран «ДАСТиВ» находились в долгой изоляции, проводя различные совместные учения. Солдатам и офицерам внушалось, что готовится народный переворот с целью предательства интересов страны.
И когда наступил день народного гнева – армию пустили на народ. Шлемофоны надёжно оберегали солдат от ненужной информации и шума, фильтруя самое необходимое. Но даже самое скрытое и подготовленное коварство имеет изъяны. За три дня народного бунта столкновений и боёв некоторые офицеры стали прозревать.
Они начали понимать, что заблуждающийся подстрекателями народ нельзя уничтожить военным путём не уничтожив зачинщиков. А когда зачинщиками и предателями оказывались знаменитые и уважаемые народом люди, то становилось подозрительно и не понятно, зачем таким людям предавать то, что они так воспевали.
Подозрения усиливались, когда среди предателей оказывались легендарные отставные военные. В это время и начался постепенный переход армии на сторону народа. Гражданская война потрясла Евразийцев. Когда военные начали воевать с военными ситуация быстро переломилась. Ложь первой недели трудно стало скрывать. Несмотря на перевес 1 к 10 патриоты удерживали ряд крупных городов, устраивая в них сплошные баррикады.
Вторая неделя принесла много крови. Но именно она позволила разделить армию 50 на 50. Офицеры и солдаты, штурмовавшие города, видели как плечом к плечу с гражданскими воюют военные. Узнавая в смутьянах своих знакомых и сослуживцев многие из них скидывали шлемофоны. Переговоры обычно оканчивались переходом на сторону повстанцев.
Однако коварство не знает предела. Спец службы Ариком давно снабдили инструкциями своих подчинённых. Армию начали переодевать в несъёмные шлемофоны, пичкать психопрепаратами, обрабатывать психогенераторами.
Однако это не спасло предателей от возмездия. Учёные нашли способы блокировки как шлемофонов, так и генераторов. К концу месяца восстания ситуация была 10 к 1 в пользу патриотов. Бегство «шкурников» в Ариком было логичным продолжением восстания. Евразийский «шок» позволил Арикому в начале второго месяца войны вторгнутся на ослабленную гражданской войной территорию Европы. Евроазиатский союз был ослаблен, предатели перед побегом уничтожили и испортили дорогостоящее военное оборудование и центры управления.
Военно-полевые центры были уязвимы, хотя их и маскировали. К тому же множество предателей-осведомителей осталось в армии. В этих условиях удар по Европе был идеален. Азиатская часть континента была менее уязвимой для нападения, чем Европейская.
Близость России и Индии, плотность вооружённых сил и населения не позволяли арикомовцам проводить широкомасштабные военные операции. «Ковровые налёты» стали для Европы страшной действительностью. Такого варварства никто не припоминал уже несколько веков.
В одной из телегазет, как рассказывали мне позже сослуживцы, была мистически представлена судьба двух городов Дрозердена и Дрездена. Невероятное совпадений обстоятельств и дат гибели двух городов просто поражала.
Здесь однако нет ничего удивительного. Апокалиптизм сознания проникал вместе с войной в каждого жителя Земли. Засилье мистики, предсказаний, ожиданий «конца света», питали в то время не одного шарлатана.
Особую неприятность доставляли стремительное образование, развитие и корпорирование многочисленных сект, которые росли как грибы после дождя. Опыт «ДАСТиВ» показал, что подобный сценарий развития сект может привести государство к непредсказуемым последствиям.
Так, многие стратегические посты военных и гражданских лиц Евразийского Союза во время «предательства» были отданы сектантам. Это не могло быть простым совпадением.
По данным Российской разведки, каждый второй из задержанных в России арикомовских шпионов являлся членом секты. Хотя наши законы регламентировали действия сект, но в военное время мы приняли новые поправки относительно более строгой регистрации к данным объединениям.
Были ограничены и рамки пропаганды и их время. Государство Россия во время войны не было заинтересованно в добровольных бездельниках. Это понятно.
1.5. Досадное ранение
Не прошло и двадцати минут, как прозвучала команда на взлёт. За это время мы уже успели принять массаж, просмотреть (в позе взвешенных на дыбу) краткую хронику войны, а так же наполнить наши желудки специальным «киселём». «Кисель» был настолько вкусным, насколько можно было быть голодным. Военные медики постарались на славу. С этим «долгоиграющим» раствором, если верить «эскулапам» можно было неделю проводить без пищи.
Среди универсальных достоинств раствора выделялось – главное: раствор позволял организму справляться с ранами в пять-семь раз быстрее и эффективнее самого организма. Набор таблеток к раствору, который был в каждом кармане пилота, проявлял те или иные качества раствора в зависимости от характера ранения.
Мне однако нравилась таблетка № 5. По инструкции, закусив таблетку №5 литром воды, я мог рассчитывать на восполнение потери 650 грамм крови.
О побочных действиях растворах никто не распространялся, хотя ходили слухи о некоторых отдаленных последствиях применения раствора. Если верить этим слухам, последующий приём здоровой пищи имел тот недостаток, что эта самая пища с трудом покидала тесные объятия своего хозяина.
Застегнув лётный комбинезон на ходу, и поправив встроенный в воротник микрофон, я отдал приказ «Свеге - 17» к выходу из ангара. Прыгнув в истребитель и услышав знакомое приветствие, я сосредоточился. На компасе и экране контроля поблёскивали знакомые до боли показатели.
«Техники молодцы, подлатали!» – с восторгом пронеслась мысль. «У Ребят и правда золотые руки».
Истребитель плавно соскользнул в отсек со Шлюзовой пушкой. В последующие три секунды я был уже достаточно далеко от маскировочной базы. Кажется и не было никакой базы. А звуки, запахи, знакомое тепло и освещение исчезло словно наваждение. Мысли мои как по команде вернулись к событиям боя.
Я чувствовал, что нас ждут как манну небесную. Непонятный восторг, желание самоотдачи, сострадания к раненым, скорбь по погибшим охватили моё сердце. Ум. словно получил второе дыхание. Мое тело буквально срослось с истребителем, стало с ним одним целым организмом.
Приказ полковника был ясен: атаковать плазматрон №2. Всего их было четыре. Предназначались они для вскрытия защиты эшелонированной обороны противника. Плазматроны №3 и №4 были уничтожены. Третий плазматрон взят на абордаж и захвачен. Второй достался нам.
Пока полковник с остатками истребителей боролся с обороной генераторных станций, мы разбились на три пары и начали «выстёгивать» охранительные орудия. После данной процедуры, мы занялись прицельным выжиганием радарных систем, чтобы ослепить противника.
Так как два наших истребителя выбыли из строя, нам пришлось долго потеть над вторым заданием, требующего прикрытия от множества мелких средств поражения. Третье задание было завершающим. Три сюрприза, одновременно опущенные и взорванные в нужной последовательности раскроили мощный панцирь плазматрона. В щели мы запустили синтетические патроны с газом.
Остальное сделал сам газ. Волны от мощной вспышки настигли нас, когда мы направлялись на помощь к полковнику. Это однако не помешало нам выбрать правильный угол атаки. Выстроившись под углом 50 градусов к Генераторной станции №1 противника мы вошли в боевую зону.
Расклад 12 к 5 сегодня для нас был не так уж и плох. Встретившись со шквальным огнём противника, который вёл огонь как со станции, так и с истребителей, мы выполнили знакомое упражнение, называемое «Роза в петле».
Рассыпавшись в разные стороны, мы резко поднялись вверх, и совершив переворот, тут же ринулись вниз. Спины противника были хорошей мишенью. Пять истребителей охранения тут же рухнули на станцию.
До того как раздались пять хлопков сбитых истребителей, мы успели в игольном режиме «отстегнуть» от станции несколько пушек и уйти на новый угол атаки. Следующие упражнение «Роза назад» было не столь удачным.
Нам удалось сбить ещё три истребителя охраны. К сожалению один наш истребитель был подбит средствами охраны станции и выведен из боя. Бой один на один оказался интереснее.
Мой противник видно нервничал, выписывая лишние пируэты над своей станцией. Он всем видом истребителя предлагал выйти на нужное ему расстояние боя. Я этого не мог себе позволить. Орудия охраны не были моим прикрытием.
Однако разрядив свои лучевые пушки возле него, я дал ему возможность отказаться от излишней крутости, которую он демонстрировал перед экранами многочисленных наблюдателей станции. Чрезвычайная упёртость профессионального нервокапа чуть не развеселила меня.
Произведя классический подъём с переворотом охранник должен был выйти мне на хвост. Используя этот миг, я ринулся на рискованную нижнюю петлю. Пролетев в сорока сантиметрах от брюха станции, я вышел на длинную высокую петлю с оборотом.
Я даже не заметил, как погасла пара пятирижымных экранов ориентации истребителя. «Свега» сообщила лишь о прямом попадании в «фюзеляж» истребителя. Хотя брюхо истребителя было хорошо защищено, однако прямой выстрел в упор есть «прямой выстрел в упор». Вот те и нервокап мелькнуло у меня в голове.
С этой мыслью рухнула центральная линия управления истребителя, перейдя на аварийный режим. Ручное аварийное управление было для меня милым делом. То, что атака лоб в лоб это игра в лотерею было известно со времён «царя гороха». «Почему я так спокоен?» подумал я и тут же принялся подбирать танцующий ритм машины.
Мой противник, даже не догадывался, что моя «Свега» заранена. Его истребитель автоматически отписывал круги Эйлера, заложенные программой истребителя. Может быть и я так же повёл себя на полуавтомате. Кто его знает. Но теперь недостатки эйлеровых манёвров стали для меня откровением. Выходы на новые круги можно было предугадывать процентов на 30 Если не на 40.
Это я увидел в воображении. Это война. Практика войны может опровергнуть кучу гениальных теоретических схем. Мои пушки только на третий раз нащупали это слабое место. К сожалению это случилось перед самой мордой «Свеги».
Тряхнуло «Свегу» так хорошо, что я еле-еле успел вывернуть истребитель возле главного радара станции. Остальные бои я уже наблюдал в качестве статиста. Они были не менее зрелищны.
Пока я наблюдал ристалища, «Свега» запустила программу «реаниматор№2», так как повреждения были серьезны. Нижняя левая часть топливного бака, система ориентации истребителя, нижний радар, энергонакопипель, система защиты от облучения, контурная маскировка истребителя и много другой всячины оказались повреждёнными.
Мои шансы добраться самостоятельно до базы были не велики. Однако, я и не собирался возвращаться на базу. Свега должна была послужить окончанию операции. Так оно и произошло. Получив мои выходные данные, полковник определил меня в группу дальнего прикрытия.
Иными словами, я попал в группу таких же «калек», которые ещё могли мало-мальски совершать элементарные манёвры. Нас таких оказалось много- «целых» пятнадцать машин.
Новая работа требовала внимания и реакции. Мы прикрывали группу абордажников, которые должны были высадиться и захватить генераторные станции. Как в хорошем тире мы подавляли любые проявления сопротивления. Однако это было не так просто.
И время на уничтожение мелких огневых точек не было. К станциям уже рвалась вражеская подмога. Тогда полковник отдал приказ на жёсткое прикрытие группы высадки. Это означало прикрытие «собой». Спуск прошёл с фейерверками.
Пока было можно я придерживался тактики подавления огня, но когда мы приблизился к поверхности станции я не выдержал и перешёл на беспорядочный огонь. Как это не странно это спасло «Свегу от тотального разрушения». Беспорядочный огонь, как я полагаю приняли за синдром агонии.
Это дало выигрыш в некоторое время, прежде чем меня снова стали дырявить как консервную банку. «Свега» была едва жива, когда мы коснулись поверхности станции. 15 процентов выживаемости, которые светились на аварийном табло говорили о предклиническом состоянии истребителя. Из 15 истребителей прикрытия штурмовых бригад остались только 8.
Катапультировавшиеся лётчики получили возможность войти в штурмовую бригаду, так же как и все остальные. Покинув в облегчённом спец .скафандре полуживую «Свегу» я присоединился к группе захвата. Конечно, нам объясняли, что мы должны держаться позади «прикрывать» тыл, однако мы не были лопухами.
Как только начался штурм, мы присоединились к штурмующим. Пока мы штурмовали вторую генераторную станцию, пришло сообщение о том, что первая штурмовая бригада во главе с полковником Ноевым закончила захват объёкта №23. Захват прошёл быстро, при минимальных потерях и большом количестве пленных.
Мы штурмовали станцию уже второй час. И мне показалось странным, что мы встречаем такое упорное ожесточённое сопротивление, тогда как вторая станция практически сдалась в первые минуты боя. Ответ пришёл сам собой. На борту – ценный груз. Это либо какие-то материалы, либо кто-то из высшего командного состава. На что они надеются? Почему не взрывают корабль?
И тут я опять прозрел план полковника Ноева. Станция врага видит и знает, что идёт подмога. И через пять минут подмога будут здесь. Но полковник всё предусмотрел. Он зарядит в реакторы станции №23 максимум ядерного топлива.
Это ведь будет направленный ядерный взрыв. Спектакль с обменом и капитуляцией не в стиле полковника, но он пойдёт на него. У нас было ещё пять минут и надежда полковника.
Оставалось взять укреплённый командный пункт, забаррикадированный с трёх сторон. Не смотря на жару, дым и пот мы активно работали плазменными гранатами и минами. Когда граница баррикады стала тонкой, мы имитировали взрывы гранат и мин.
План был прост - заставить сгруппироваться противника на одном направлении. В это же время планировалось взорвать оставшиеся припасы разом на двух остальных направлениях. Это повышало наши шансы на захват и минимальное количество потерь.
После первого взрыва и откатной атаки, как мы и предполагали, противник занял позиции вдоль проходов с заваренными дверьми. Убедившись в этом, мы подорвали остальные двери и ринулись на штурм. Так как я вырвался четвёртым на левом проходе, то успел заметить выкинутую вперёд гранату.
Упав и накрывшись телом лежащего врага я ощутил мощный толчок в бок. В бронежилете торчал осколок гранаты, но боли я не чувствовал. Правда вначале было ощущение будто меня лизнул раскалённый камень. Поправив наушники, я вскинул блазер и по памяти прыгнул к углу командной комнаты. В ней раздавались выстрелы и взрывы. Я сумел сориентироваться и положить пару стрелявших засадников. Пришлось и мне уворачиваться.
Двое штурмовиков были мертвы их радометры светились мертвенно коричневым светом. Третий был жив. Радометр показывал ранение выше средней тяжести. В комнату я прыгнул после того как грохнула моя слепо-шумо-дымовая граната.
Раненый штурмовик, ради которого я предпринял это путешествие оказался девушкой. Это вызвало у меня лёгкий шок – более реальный чем удар осколком по рёбрам. Конечно, я не подал вида и выволок её в безопасный проход.
Быстро вколов сыворотку из физраствора и присабачив к её ногам животу шее терапевта («осминога-27») я запустил базовую программу электронной хирургии. Перезаряжая блазер на близкий бой, я мог надеяться, что нанаробаты уже выполняют свои функции.
Мешкать было некогда. Вбросив в каюту перекрестием пару бочонков из под прод-пайка, случайно оказавшихся рядом, я прыгнул третьим. Поскольку открытый по бочкам огонь позволил мне оценить обстановку, две вязанки паралитических гранат не оставили шансов противнику. Досталось и мне.
Луч вражеского блазера прожёг СМБ - бронежилет чуть выше предплечья. А это одна из самых защищённых частей тела. Ожёг, конечно я получил. Однако это не сравнимо с возможным термическим разрывом тканей.
Получив ожёг, я ощутил хороший стимул для ускорения и точности стрельбы. Засевших на верхнем этаже тоже было двое. Один уже был контужен предыдущим взрывом связки гранат и ему оставалось пару секунд до летаргического шока.
Второй всё же произвёл выстрел, но, к счастью не попал. Сдаваться он не собирался и мне пришлось демонстрировать парализующие функции боевого блазера. (В отличии от нашего противника, мы пользовались в ближнем бою парализующим оружием. Хотя противник нарушил конвенцию СМБ 234, запрещающую абсолютное поражение в ближнем бою, мы остались в её рамках).
Следующим шагом я прорвался в центральную комнату командного отсека. В комнате шёл рукопашный бой. Я даже не успел опомнится как кто-то налетел на меня с кистевым разрядником.
Помню, что мне удалось провести два удара по нападавшему, прежде чем я потерял сознание. Первый удар по ногам. Второй в голову. Когда я очнулся, то почувствовал неимоверную боль от судорожного сокращения мышц левого плеча.
В следующий момент шум в ушах начал ослабевать, а золотистые круги в глазах рассыпались мелкими вспышками. Что поразительно, вспышки пульсировали в такт боли. Я опять вспомнил калейдоскоп. Это помогло мне сосредоточится на наплывающей фигуре. Сконцентрировавшись и собравшись с силами я провёл классическую подсечку с упреждающим ударом по сонной артерии. От резкого движения и острой боли в боку и предплечье я на секунду канул в забытье.
Словно вынырнув на поверхность океана из затяжного подводного удушья, моё сознание судорожно искало любую опору для прояснения ситуации. На некоторое время я пришёл в себя. Знакомая мысль тикала как часы полковника: Полковник Ноев рассчитал всё до минуты. Захват прошёл идеально и по времени и по количеству потерь.
С этой мыслью я снова почувствовал подкрадывающуюся змеиную боль в правом боку и услышал знакомую ругань. Инстинктивно повернув голову в сторону ругательств, я обнаружил из как дальней каюты центрального командного центра выпихивалась группа генералов. Это и был наш «ценный груз».
Боль в боку усилилась и когда я попытался встать, то потерял сознание. То, что происходило дальше, я помню довольно смутно. Помню только как несли меня вдоль коридоров, мелькал свет проекционных ламп и слышались отточенные командные голоса....
Очнулся я когда услышал шум двигателей абордажника и треск недалёких разрывов. Так как с меня не сняли шлемофон я услышал знакомые голоса и команды, по которым я понял, что операция входит в завершающую стадию. Тут ко мне вернулась вся память с последними картинками боя.
В абордажном помещении было довольно сумрачно, горели только аварийные лампы, пахло лекарствами, физраствором, гарью и антистатическим пластиком, который использовался при посадке. Возле боевых бойниц, как я мог видеть, в два ряда расположились оставшиеся штурмовики.
Из сорока бойниц лишь немного более половины были заняты. Возле меня стонали несколько штурмовиков. Среди стонов слышались и знакомые голоса лётчиков. Немного далее я увидел шесть запакованных мешков с коричневыми бирками.
Это были погибшие. Корабль изредка потряхивало от взрывных волн и прямых ударов.
Иногда слышался рёв приближающихся вражеских истребителей, знакомое цоканье, означающее попадание в корпус. Каждое попадание сопровождалось фейерверком искр и слабым мерцанием аварийных ламп.
Десять минут боя показались мне вечностью. По характеру боя можно было понять, что мы прорываемся и наши шансы невелики. Наверняка Полковник Ноев обманул подоспевшую «помощь» - подумал я.
Оставив на взятом нами транспортнике трофейное командование, он выиграл некоторое время на переговоры, отпустив половину генералов. Пообещав выпускать живыми по одному генералу каждые десять минут, Ноев покупал время выживания.
Так как разведка у нас работала хорошо, то Ноев знал в какой последовательности отпускать генералов. Однако выпущенных генералов должно было хватить на полпути, чтобы противник мог надеется на успех и не заподозрить что-либо неладное. В какой из двух станций идущих друг за другом находятся заложники противник не знает. Это преимущество.
После того как был отпущен последний заложник, началось заключительное сражение. Большие и средние корабли не могли приблизиться к станциям достаточно близко. Всякому было понятно, что могло произойти. Однако они рассчитывали уничтожить станцию с дальних дистанций. Это было просто.
При таком вооружении - это дело пяти-десяти минут. Но вот здесь то они и недооценили Ноева. Ноев уже давно разместил на трофейной станции дополнительное защитное оборудование. А это значит живучесть одной станции равна 15-20 минут. В это время, мы будем неподалёку от Маскировочной Базы №1. Полковник взорвёт первую станцию и часть кораблей сможет спрятаться на МБ под прикрытием термического облака.
Сам же Ноев пустит врага на минное поле возле Стены и исчезнет с остатком бойцов на маскировочной Базе № 3. Он устроит героический Взрыв второй изувеченной станции. Таким образом, сценарий должен быть красочным, ярким, убедительным. Удивившись, что эти мысли как бы сами сабой нарисовали реальную картину стратегии Ноева, я ещё раз оценил преемственность военной традиции.
Я бы поступил точно так. Вдруг где-то недалеко от меня раздался резкий звонкий цок и посыпались искры. Краем глаза я успел заметить, как из бойницы вырвалась голубая волна. В тот же миг один из штурмовиков, который вёл огонь из блазера охранения был отброшен от бойницы на целых два метра. Он упал на спину рядом со мной.
Дверь медицинского отсека открылась и оттуда выбежали двое дежурных медиков. Один из них старый бородатый, был похож на Санта Клауса. Другой был совсем юн. Наверное это был студент-стажёр, так как он постоянно терялся и суетился, пытаясь погрузить грузное тело новораненого в транспортный пакет.
Бородатый эскулап что-бурчал себе под нос. То ли он ругал себя, то ли студента – трудно было разобрать. Понятно было одно – он не справляется с таким количеством раненых и его что-то раздражает. Открытая дверь медицинского отсека позволила мне оценить наши потери.
Комната была полностью завалена тяжело ранеными. Реанимационные полки были переполнены транспортными пакетами. Каким образом можно их было туда поместить – я не знал. Тем более не мог себе представить как в таких условиях можно проводить реаперации, когда и зайти в комнату стоило усилий.
Когда заработал транспортёр студент мышью юркнул в комнату и через пару секунд уже встречал подъезжающий транспортный пакет. Вскоре дверь захлопнулась и начали забываться сильные и резкие запахи органической перевязки. Отсек снова наполнился трагической мелодией боя.
Бой с лёгкими и средними истребителями был тяжёлый. Если бы не дополнительные средства защиты, которыми полковник напичкал всё движущееся и стреляющее, мы бы не смогли дотянуть до МБ-1. Как я и предполагал Полковник взорвал одну из генераторных станций.
Нас резко отнесло в поле действия маскировочной базы. Имитационные осколки нашего корабля маскировочная база выпустила одновременно с нашим исчезновением.
Наша жертвенность видимо поразила противника, так как он вывел все свои средние истребители из зоны второй станции.
Лёгкие истребители врага попавшие под влияние термическое облака и выжившие списали нашу гибель на попадание осколка. План полковника снова удался.
1.6 История возвышения Ариком.
После битвы с силами СМБ и входящими в него Союзами Ариком не добился молниеносного превосходства, о котором мечтал. Тяжёлые и затяжные битвы с обоими Союзами хотя и отрезвили политиков и военных Арикома, но изменить уже ничего не могли.
Машина войны и идеологии уже была запущена. И тут ко многим людям в Арикоме начало приходить смутное чувство: борясь против рабства и тоталитаризма, они вдруг поняли на деле, что сами становятся рабами и заложниками машины смерти, остановить которую казалось невозможно.
Однако закон военного времени был безжалостен к людям, которые пытались как то выразить это смутное чувство. Таких людей помещали в особые трудовые лагеря для перевоспитания, где они трудились на износ по 14-18 часов в день.
И хотя таким людям предоставляли «демократические блага» в виде бытовых безделушек и отдельных комнат в лагере они были фактически рабами.
Цена безделушек, «бесплатного» питания, «обслуживания» и. т. д. оказывались намного дороже той, которая проходила в рекламных гуманитарных роликах, так нежно описывающих заботу о заблудших овцах.
Эту передачу вёл знаменитый на всю Ариком преподобный отец Дойл, вот уж как добрый десяток лет агент спец. службы Арикома. С того времени когда рабский труд «свободных» людей начал приносить существенную прибыль, таких лагерей становилось всё больше и больше как и всевозможных причин по которым было можно туда попасть.
Наверное никто и не заметил, когда добрая треть жителей Арикома за пять лет перекочевала в «новые» жилища. Только когда с помощью провокационных бригад число «переселенцев» превысило половину, только тогда люди осознали безнадёжность своего положения.
Но по магическому мановению Военно-государственной машины, они были проглочены следующей идеологической пилюлей, которая обязывала их в трёхлетний срок из сочувствия к ближним переселятся в подобные трудовые патриотические дома, сначала временно, а потом и постоянно. На этом Левиафан закончил свой первый круг.
Несмотря на то, что Ариком мобилизовал все военные и людские ресурсы, стратегического превосходства он так и не получил, хотя и придавил Остальное Полушарие весьма сильно.
Расклад завоёванной территории 60 на 40 держался стабильно, не смотря ни на какие походы и технические ноу-хау. Секрет был прост. Прирост естественного населения Союзов, рост интеллектуального потенциала намного превышал Арикомовский.
Несмотря на выращивание искусственно -клонированных людей, Ариком не мог сделать из них талантливых изобретателей или гениев. В лучшем случае они тянули выше средних способностей. Но гениальный прорыв был им не знаком.
С другой стороны Арикому в седьмом поколении клонов, удалось селекционировать искусственных людей, которые отличались высокими математическими способностями расчётного плана.
Талант и нестандартные подходы, с одной стороны, против серой, но массовой предсказуемой обыденности с другой стороны, и давал стабильный рейтинг 60 на 40 в военном отношении, за который не могла выйти не одна сторона.
Но, когда критическая масса клонов достигла определённого предела, началось то, что никто не мог ожидать. Это можно охарактеризовать переходом количества в качество, скачкообразным взрывом. Прагматичность клонов сыграла злую шутку со своими создателями. То, ради чего они были созданы, то и погубило Ариком.
Нет, клоны не захватили Власть, это сделал Искусственный интеллект, отдав команду на создание клонами других клонов.
Это была уже не селекция, а принципиальная генно-инженерная программа. Одно дело система люди-клоны, другое клоны-клоны. Клоновая родовая цепь замкнулась на себе и люди стали для неё конкурентами, без которых они могли обойтись.
Сначала это было положительным фактором, позволяющим Арикомовцам освободиться от многих обязанностей и проводить время в различных чрезмерных удовольствиях.
Но, став на этот путь люди утратили тот самый прагматизм, который достигался раньше упорным трудом. Власть сама собой перешла к клонам, хотя формально люди Арикома занимали все ведущие места.
Занимая важные места, они всё меньше и меньше понимали логику клонов. Включающий и выключающий свой стереовизор мало интересуется его устройством, но если это устройство имеет мозги - это другая ситуация. Это уже электронная судьба.
Нельзя сказать, что все натуральные жители Ариком деградировали, вовсе нет. Скорее это была небольшая их часть, принадлежащая к высшим эшелонам власти. Жители просто стали зрителями некого грандиозного спектакля жизни клонов и их культуры.
Клоны, после того как стали создавать из себя себе подобных рассматривали людей в качестве некоей обезьяноподобной расы, среди которой попадались иногда более или менее умные особи.
Клоны не знали жажды власти, они властвовали как один большой муравейник, пытаясь создать и усовершенствовать единый грандиозный искусственный интеллект.
В свою очередь этот интеллект совершенствовал и изучал цивилизацию своих создателей. Этот циклический процесс, казалось, мог длиться бесконечно. Так началась эпоха безграничной власти клонов в Ариком и их расцвета.
По оценкам клонов, они давно задавили бы Евроазиатские Союзы, если бы увёртливые «обезьяны» с противоположной стороны войны, что-нибудь не придумывали для своих увёрток.
Однако, так называемые увёртки, которые так мешали клонам первого поколения, были хорошо спланированной тактикой «запутывания», разработанной нашими Союзами.
Это не позволяло клонам хорошо продумывать дальние операции и отвлекало их на ближний круг акций и контракций. Таким образом, мы нашли ключ к сдерживанию всё возрастающей мощи Арикома.
Оценили 11 человек
28 кармы