О кукушке у славян

Знаете ли Вы, что кукушка – образ птицы, связанный с иными мирами – именно так, во множественном числе? Попутно добавим, что славяне сохранили и представления о превращении животных друг в друга, что также имело цикличный характер, что обычно в ту эпоху, когда верили в оборотничество и переселение душ. Так, они верили в сезонное превращение кукушки в ястреба[1], так что сближение душ всего живого не должно нас удивлять.

Кукушка — это посредник, оборачивающийся как образом вестника, проводника, так и предвестника будущего, в том числе и будущего зловещего. Отсюда молдавское кóбе и румынское cóbe 'птица, предвещающая несчастье птица (не только сова, филин, ворон, но и кукушка)'[2]. Сложнее с пинежскими поверьями о кукушке (Русский Север). Здесь значение кукования зависит от того, на чьей точке зрения стоит традиция. Если основной ориентир – мир людей, то кукование в левое ухо означает «худы вести слушать», а если это иной мир, то семантика диаметрально противоположна: «Кукушка кукнула в левое ухо – хороша примета».

Иной мир — это и мир мёртвых, и мир брачного партнёра, поскольку первоначально один из брачующихся уходит в чужой род навсегда. Невестина дорога в иной мир, мир жениха, которую она в обряде «проходит» в избе, чрезвычайно трудна и опасна, там легко заблудиться в болотах и озёрах. Путь ей указывает и Богородица, и персонаж языческой старины, связанный с миром мёртвых, — кукушка. Последняя выводит невесту к Мировой Реке славян – Дунаю[4], что легко понять, учитывая роль водных путей в ранней славянской истории. Невеста, выходя замуж в иной род, так же определяет мир жениха:

куда кони не сбегаются, люди добрые не съезжаются, там – кукушкино кукование, петушье воспевание (петух может находиться и в ином мире), лягушье воркование, медвежье жирование, волчье завывание[5].

Позднее, судя по всему, запрет на посещение своего рода из мира жениха (что равнозначно иному миру) смягчился. В ярославском фольклорном тексте замуж выдавати семантически тождественно семь лет (обозначение 'множества') дома не бывати. В другом тексте из той же местности (причитание невесты) посещение дома возможно лишь тогда, когда человек весьма сведущ в магии, оборотничестве. Здесь невеста спрашивает:

Научи, милый, как домой прийти.

Через улицу – серой утицей,

Под воротенку – ты воробушком,

Широким двором – вороным конём,

По лестнице – красной девицей[6].

Широко известен славянский сюжет о девушке-кукушке, в виде птицы являющейся к матери через определённое, но, надо отметить, долгое время. Уход в чужой род мыслился тождественным смерти, ибо в кукушку у славян обычно превращались души умерших. Потому в частности, похоронное голошение заканчивалось призывом прилететь кукушкой. Так же приглашала своих умерших родителей невеста-сирота. Кукушка передавала вести от мёртвых родичей[7]. Такой образ этой птицы порой вызывал и ужас. Кукушка могла и забрать душу из мира в мир, в том числе и из мира живых в мир мёртвых. В болгарских сёлах Молдавии верили, что, кукуя, кукушка ищет чью-нибудь душу, и тогда её задабривают хлебом-солью[8].

Чрезвычайно сложен для понимания обряд «похорон кукушки», который серьёзно отличался в разных частях восточнославянского мира. Так, в троицко-сёмицких (календарно связанных с праздником Святой Живоначальной Троицы) обрядах имеется и отзвук принесения в жертву «сгустка» Сил Жизни – пары после ночи священного брака. Венки в таком случае клали около чучела, а позже целовали их и спрашивали, как молодица с молодцом провели ночку. Затем уже чучело разоряли[9]. Вариантом такого же страшного для человека Нового времени обряда были и похороны кукушки, изначально имевшей отнюдь не птичий, а человеческий или перемежающийся, птичье-человеческий облик. Её чучело хоронили, а затем вырывали из земли для обеспечения большого урожая[10].

Похороны Масленицы – ещё один дуплет человеческого жертвоприношения во имя урожая. Её закапывали на озимых полях с целью «раскопать» летом в виде богатого урожая[11]. Отсюда, в частности, унылые, в истоках обряда – поминальные мотивы весёлых масленичных песен[12]. Подобное не исключало, а, наоборот, предполагало и оргиастический компонент, причём сам народ явственно ощущал невозможность ничего подобного в обычное, непраздничное время. Под праздником здесь следует понимать не праздник в нашем понимании, а отмеченный богами, духами и предками день, который означал разрыв времени и разрыв пространства[13]. Таким образом следует объяснять и множество очистительных обрядов после масленичной недели, заменённых с принятием новой веры Прощёным воскресеньем[14]. Таким образом, кукушка-женщина (мужчина магически гораздо слабее и в этом отношении долго вообще не стоил внимания) приносилась в жертву иному миру – тому миру, с которым была связана изначально.

Итак, кукушка играет в славянской культуре роль птицы – посредника между мирами, вестника и предсказателя будущего, причём далеко не всегда будущего зловещего. Учитывая, что в Славянском Мире миров когда-то было не два (мир живых и мир мёртвых), а множество, кукушка связана с мирами богов, духов и предков и с мирами брачных партнёров. В виде кукушки потому мог прилететь и умерший родич, и невеста. Однако, подобная связь с иными, нечеловеческими мирами оказалось связана и с тем, что персонаж с перемежающимся «человеческо-кукушкиным» обликом приносился восточными славянами в жертву ради будущего урожая.

Автор: Лисюченко Игорь Васильевич

*Мнение редакции Фонда может не совпадать с мнением автора

ЛИТЕРАТУРА:

[1] Толстой Н.И. Заметки по славянской демонологии. Откуда название шуликун?// Восточные славяне. Языки. История. Культура. К 85-летию акад. В.И. Борковского/ Отв. ред. Ю.Н. Караулов. М., 1985. С. 286; Березович Е.Л. К семантической реконструкции некоторых русских диалектных вербальных формул ('типун тебе на язык!')// Этимология, 2000-2002/ Отв. ред. Ж.Ж. Варбот. М., 2003. С. 173.

[2] Там же. С. 172.

[3] Силина Г.Я. Народные примеры и поверья Пинежья// Русский фольклор (РФ). Т. 21/ Отв. ред. А.А. Горелов. Л., 1981. №№ 295, 309.

[4] Русская свадьба. Т. 1/ Отв. ред. А.С. Каргин. М., 2000. С. 39, 48; №№ 30, 92.

[5] Там же. № 108.

[6] Песни и сказки Ярославской области/ Под общ. ред. Э.В. Померанцевой. Ярославль, 1958. № 35. С. 179; № 38. С. 180, 212.

[7] Народные баллады/ Вступ. ст., подг. текста и примечания Д.М. Балашова. М.; Л., 1963. С. 232; Разумовская Е.Н. Плач с «кукушкой». Традиционное необрядовое голошение русско-белорусского пограничья// Славянский и балканский фольклор. (Этногенетическая общность и типологические параллели)/ Отв. ред. Н.И. Толстой. М., 1984. С. 161-163, 173.

[8] Левкиевская Е.Е. Славянский оберег. Семантика и структура. М., 2002. С. 50, 97-98, 101, 149, 166-170, 191, 195;

[9] Земцовский И.И. Песенная поэзия русских земледельческих праздников// Поэзия крестьянских праздников/ Вступ. ст., составление, подг. текста и примечания И.И. Земцовского. Общ. ред. В.Г. Базанова. Л., 1970. С. 37.

[10] Там же. С. 38-39.

[11] Поэзия крестьянских праздников. № 377; Земцовский И.И. 1). Песенная поэзия русских земледельческих праздников. С. 22; 2). Примечания// Поэзия крестьянских праздников. С. 577.

[12] Земцовский И.И. Песенная поэзия русских земледельческих праздников. С. 22, 40.

[13] Топоров В.Н. Праздник// Мифы народов мира (МНМ): В 2-х томах. Т. 2/ Гл. ред. С.А. Токарев. М., 1992. С. 329-331.

[14] Земцовский И.И. Песенная поэзия русских земледельческих праздников. С. 21.