Рекомендую книгу "Америка против всех" — солидный труд, в котором с академическим спокойствием осмысливается хищническое устройство США, начиная с истоков и заканчивая нашими днями. Приводится много наглядных фактов и малоизвестных цитат, которые сами по себе характеризуют Пакс Американа как самый жестокий геополитический проект в истории мира.
Буду выкладывать самые интересные отрывки по мере чтения. И первый отрывок посвящён тому, как американцы продумывали военно-стратегические концепции для своей мировой экспансии. Вопреки мифу о том, что Штаты не волнует остальной мир и Россия, что им якобы интересны только внутренние дела, на конкретных примерах видно, как американские интеллектуалы зациклены на достижении господства в Евразии. Собственно, из этих размышлений и появилась геополитика как псевдонаука.
***
«К концу XIX века США отказались от политики изоляционизма и приступили к активному вмешательству во внутренние дела других государств и территориальным приобретениям, в том числе силовым путем. В это же время появляются труды Альфреда Мэхэна (1840–1914), сформулировавшего теорию морской силы (морской мощи). Согласно этой теории, определяющим фактором мировой истории является достижение господства на море при помощи военно-морского флота, который позволяет развернуть глобальную морскую торговлю и проводить экономическую экспансию. В свое время именно с помощью морской силы добились процветания Нидерланды, которые затем были оттеснены Англией – новой «владычицей морей». Теперь, утверждал Мэхэн, время перенять эту эстафету настало для Америки.
Мэхэн не видел ничего предосудительного в том, чтобы в геополитической картине мира ставить во главу угла понятие военной силы. В своей работе «Заинтересованность Америки в морской силе» он недвусмысленно провозгласил, что «военная сила является одним из преобладающих факторов для оправдания политики», поскольку «конфликты на международной арене закаляют нации и способствуют их возмужанию». На основе своей теории Мэхэн обосновывал необходимость оказания Вашингтоном давления (вплоть до прямого применения силы) на государства в любом регионе мира в целях создания наиболее благоприятных условий как для деятельности американского бизнеса, так и для размещения вооруженных сил.
В сущности, теория морской силы капитана Мэхэна вдохновлена знаменитой стратегией «Анаконда», разработанной генералом Скоттом на начальном этапе Гражданской войны в США. Напомним, что данная стратегия сводилась прежде всего к постепенному окружению территории противника и захвату стратегически важных пунктов, через которые тот мог вести морскую торговлю, а также вытеснению его с коммуникаций – иными словами, речь идет об экономическом удушении противоборствующей стороны. По мнению Мэхэна, доминирование США на море позволит американцам навязывать свою волю любому противнику, атакуя и отступая в любой удобный момент, а также надежно изолировать оппонента от мировых рынков и тем самым истощать его экономически.
Господство на море, утверждает американский теоретик, покоится в первую очередь на мощном торговом флоте, тогда как военно-морские силы обеспечивают безопасность морской торговли, устраняя возможные угрозы со стороны противника, и ее беспрепятственность, принуждая силой оружия к соблюдению режима свободы мореплавания. Однако морская сила, учит Мэхэн, не тождественна обладанию сильным военно-морским флотом. В самом деле, в свое время и Испания, и Франция обладали грозным флотом, корабли которого превосходили английские аналоги, тем не менее именно Великобритания стала в итоге «владычицей морей».
Причина этого, по мнению Мэхэна, заключается в том, что испанцы и французы воспринимали море как дорогу, по которой товары доставляются на рынки, а войска – на заморские театры военных действий. Они использовали флот пассивно. Однако морское пространство – это не дорога, а потенциальное поле боя, а флот – это инструмент не оборонительный, а сугубо наступательный. Бесполезно использовать военный флот для защиты своего транспорта и гаваней, всегда найдется слабое место или скажется нехватка кораблей. В равной степени бесполезно пытаться нарушить морскую торговлю противника, атакуя его конвои. Вместо этого военный флот должен сконцентрироваться в единую атакующую силу и искать решающего сражения, чтобы уничтожить противника. Именно наступление и победа дают господство на море, учит Мэхэн, тогда как оборонительный образ действий неизменно связан с распылением собственных сил и неминуемым поражением. Когда военно-морские силы противника будут уничтожены и «вражеский флаг будет появляться над морем лишь в качестве беглеца», следует очередь торгового флота противника, исчезновение которого знаменует конец войны.
Исходя из этих рассуждений, американский мыслитель делает вывод о том, что эффективный военно-морской флот должен состоять из небольшого количества мощных кораблей – capital ships, которые легко сосредоточить в одном месте для нанесения решительного поражения противнику. Во времена Мэхэна эту роль выполняли линкоры, защищенные броней и вооруженные крупнокалиберными орудиями. Пришествие авиации обесценило роль линкоров и заменило их авианосцами, которые прекрасно подходят под мэхэновское описание.
Важным элементом теории «морской силы» стали военные базы. Мэхэн приветствовал приобретение стратегически выгодных территорий и строительство на них баз, которые обеспечивали бы флоту полную свободу действий, увеличивали его шансы на встречу с противником и навязывание ему генерального сражения, которое решило бы исход войны.
Теория Мэхэна вызвала подлинный интеллектуальный подъем в англосаксонском обществе. Как и в случае с «доктриной фронтира», она нашла своего почитателя в лице Теодора Рузвельта, приложившего много усилий для воплощения в жизнь доктрины Мэхэна. Одним из наиболее нашумевших его предприятий был поход «Великий белый флот» – кругосветное путешествие 16-ти броненосцев (1907–1909), призванное продемонстрировать всему миру величие США как морской державы. Именно Т. Рузвельт заложил традиции использования военно-морского флота как главного инструмента американской геополитики.
Другим важным шагом в создании англосаксонской геополитики стала теория британского географа и политического деятеля Халфорда Макиндера (1861–1947), который обратился к понятию «сердцевинная земля» (или Хартленд), господство над которой, по его мнению, дает ключ к глобальному доминированию. В его понимании Евразия и Африка образуют единый континент, который Макиндер называл «мировым островом». Именно через Хартленд пролегает «географическая ось истории», вдоль которой разворачивались события, определявшие судьбы мира. Британец выводит свою знаменитую формулу: «Кто контролирует Восточную Европу – тот господствует над “Хартлендом”; кто контролирует “Хартленд” – тот господствует над “мировым островом”; кто контролирует “мировой остров” – тот господствует над миром».
Очевидно, что важнейшей частью Хартленда Х. Макиндер считал территорию России и приложил немало усилий для пропаганды идеи отторжения у нее жизненно важных пространств (в частности, во время Гражданской войны он выполнял ряд дипломатических поручений при белом движении на юге России). «В этом мире, – писал английский исследователь, – Россия занимает центральное стратегическое положение, которое в Европе принадлежит Германии. Она может по всем направлениям, за исключением севера, наносить, а одновременно и получать удары. Окончательное развитие ее мобильности, связанное с железными дорогами, является лишь вопросом времени. Да и никакая социальная революция не изменит ее отношения к великим географическим границам ее существования».
Следовательно, в практической плоскости англосаксонская геополитика должна быть нацелена на ослабление российского контроля над Хартлендом. Это предполагает антироссийскую деятельность в Восточной Европе, дестабилизацию Центральной Азии, установление контроля над Ближним Востоком, Афганистаном и Пакистаном, сдерживание России на тихоокеанском направлении и попытки «вбить клин» между Москвой и Пекином. В западном политико-экспертном сообществе периодически озвучивались идеи объявления российских территорий и ресурсов чуть ли не общим достоянием человечества, иначе говоря, установления над этим обширным регионом американского контроля. Удивительно, насколько выводы, проистекающие из учения столетней давности, соответствуют современным устремлениям западных стратегов».
<...>
После окончания Второй мировой войны в американской геополитике на первый план выдвинулась доктрина «Римленд», разработанная Николасом Спайкменом (1893–1943). Хотя преждевременная смерть не позволила этому теоретику провести анализ итогов войны, он удивительно точно предсказал направления геополитической активности американцев и англичан в послевоенный период. Книга Спайкмена «Американская стратегия в мировой политике», по мнению видного политолога Р. Каплана, «дает даже больше, чем работа Макиндера, теоретических оснований для понимания мира в период после “холодной войны”».
В своих работах Спайкмен синтезировал идеи Х. Макиндера и А. Мэхэна, однако по-своему сместил акценты, обратив внимание на важность так называемых «окраинных территорий» (Римленда), которые опоясывают Хартленд. Их использование, по мысли теоретика, должно стать базисом для сдерживания геополитических противников США, в первую очередь России и Китая.
Спайкмен представлял Римленд в качестве дуги, проходящей от Балтики через Западную Европу, Средиземноморье, Ближний и Средний Восток до Юго-Восточной Азии. Он постулировал, что «тот, кто держит под своим контролем “евроазиатский обод”, правит в Евразии, а тот, кто правит в Евразии, держит в своих руках судьбу мира».
В своих трудах Спайкмен неоднократно подчеркивал большое значение Евразии для Америки. Он предупреждал, что угроза США исходит со стороны стран-гегемонов или центров сосредоточения сил, находящихся в Евразии: «Безопасность и независимость нашей страны могут быть сохранены только в случае проведения внешней политики, которая исключит возможность появления на Евро-Азиатском континенте державы, занимающей господствующее положение в Европе и на Дальнем Востоке» (вывод вполне созвучен макиндеровскому).
Важнейшей задачей Америки, утверждает Спайкмен, является недопущение политического сближения мощных континентальных держав. Россия и Китай могут образовать опаснейший тандем на Востоке, тогда как основную угрозу на Западе представляет российско-германский союз. «Величайшая трудность, – писал Спайкмен в 1942 г. на страницах книги “Американская стратегия в мировой политике”, – будет заключаться в нахождении баланса между Германией и Россией. В случае победы союзников СССР выйдет из войны в качестве одной из величайших промышленных держав мира, имея при этом громадный военный потенциал. Германия, пока она не разгромлена, продолжит представлять внушительную военную мощь, какую она продемонстрировала в обеих мировых войнах… Политический союз между ними станет величайшей европейской федерацией на пространстве между Балтикой и Средиземным морем».
<...>
Таким образом, с геополитической точки зрения Россия неудобна для США не в силу сиюминутных соображений, основанных на существующей конъюнктуре и идеологической ситуации, а исходя из фундаментальных фактов ее истории и географии. Имперская, социалистическая или современная демократическая Россия в равной степени мыслится американской элитой как геополитическая мишень номер один. Этот тезис является одним из лейтмотивов работ классиков западной геополитики. По меткому замечанию Алена де Бенуа, одного из авторитетных критиков американской геополитической теории, «если отбросить в сторону риторику, превалировавшую в эпоху холодной войны <…> проклятия в адрес коммунизма часто маскировали враждебность по отношению к России, появившуюся задолго до большевистской революции и не исчезнувшую после краха советского блока». »
Оценили 11 человек
17 кармы