Галиция в общественном сознании прочно ассоциируется с украинским национализмом самого крайнего толка. Результаты всех выборов на ее территории, когда обязательным условием успеха отдельного кандидата или партии является декларируемая русофобия, роль западно-украинских «активистов» в перевороте 2014 года, вся история прошедшего века, включающая ОУН-УПА и СС «Галичину», доказывают, что это в целом отвечает действительности. Но так ли было всегда? Внимательное изучение прошлого доказывает, что нет.
Галицкая Русь веками хранила свою русскость в неприкосновенности, как величайшую святыню, и отважно боролась за нее. Сломить же ее русский дух удалось исключительно благодаря жесточайшему государственному давлению мощного репрессивного и идеологического аппарата Австро-Венгерской империи, включая на завершающем этапе применение прямого массового террора.
Столетиями отторгнутые от единого тела Руси галичане продолжали считать себя русскими. Считали, несмотря на жестокие преследования со стороны польской власти, предпринимавшей всё, чтобы они забыли о своей глубинной связи с единокровной и единоверной Россией и отреклись от русского имени. Даже Брестская уния, по замыслу Варшавы предназначенная для разделения русских через веру и превращения галичан в поляков, принципиально ничего не изменила. Подавляющее большинство новообращенных греко-католиков считало унию лишь временной уступкой. Многие униатские священники долгое время проповедовали русское единство и не считали православие враждебным исповеданием. Лишь при митрополите Андрее Шептицком греко-католическая церковь Галиции стала постепенно превращаться в механизм антирусского и антиправославного влияния, но и тогда его действенность была достаточно ограниченной. Показательно, что при освобождении русскими войсками в Первую мировую войну Галицкой Руси в веру предков по своей инициативе массово возвращались целые приходы, часто во главе со священниками.
Вплоть до войны самоназвание большинства галичан было «русины»: независимо от формального отхода от православия они ощущали себя частью русского народа. И это сознание было подлинно массовым. Сохранились, в частности, многочисленные свидетельства участников венгерского похода русских войск под командованием генерал-фельдмаршала Паскевича-Эриванского в 1849 году. По единодушному утверждению, население Галиции встречало русские войска с восторгом, видя в них освободителей, а себя называло исключительно русинами.
Если бы не излишняя рыцарственность Николая I, не пожелавшего воспользоваться катастрофическим положением молодого австрийского императора, то присоединение земель бывшей Червонной Руси к Российской империи прошло бы тогда без малейших затруднений под единодушное ликование русинов Галиции.
Бескорыстная помощь России в подавлении венгерского национального восстания спасла Австрию от крушения, но Вена с ужасом увидела, насколько сильны позиции России среди русинского населения, в том числе среди его образованной части. Сам Михаил Грушевский в своей отнюдь не русофильской «Истории Украины-Руси» был вынужден констатировать факт ориентации на Петербург русинской интеллигенции, определявшей и позицию большинства народа: «Надеялись, что русский царь заберет Галицию от Австрии, и в этих надеждах проповедовали сближение с русским языком и культурой».
Не только понимая степень опасности отделения Галиции, но и в первую очередь готовя ее использование для захвата русской Малороссии в готовящейся вместе с Германией войне с Россией, Вена начала тщательно продуманную долгосрочную программу ментальной «перепрошивки» русинов.
Памятуя о провале политики ополячивания, главным инструментом которой был отказ от православия и переход в католичество (сохранившее для удержания верующих старую обрядность), был избран принципиально новый сценарий.
Венские стратеги главную ставку сделали на внушение галичанам, что они не русины, а «украинцы». Ранее это наименование вообще не применялось в Галиции, как, кстати, оно ни разу не встречается и в творчестве Тараса Шевченко (в своем дневнике писавшем «наше русское сердце»). И потом именно из Галиции оно начало свой путь на Великую Украину как инструмент разрушения Российской империи посредством разжигания сепаратизма.
Путь был избран, как показывает опыт истории, наиболее эффективный (во многом потом вновь примененный Западом для подготовки первого и второго майданов). Понимая влиятельность немногочисленной национальной интеллигенции, основной упор был сделан на то, чтобы она прониклась идеологией «украинства» (приверженцы которого назывались «народовцами»). Целью австрийской политики было навсегда разорвать внутреннюю связь русинской элиты с общерусской культурой. С этой целью постоянно, на протяжении более полувека, выделялись значительные средства из государственного бюджета на печатные издания, проповедовавшие ненависть к России и искусственно созданный украинский национализм. На государственные стипендии в антирусском духе обучались не только народные учителя, но и все непосредственно контактирующие с населением представители интеллигенции: врачи, агрономы, ветеринары и прочие.
Отказ от русской самоидентификации стал обязательным условием принятия на государственную службу, в которую входили и учебные заведения всех уровней – от начальных школ до университетов. А всему многочисленному австрийскому государственному аппарату в Галиции борьба с «москвофильством» была поставлена главной задачей.
Суть «народовской» идеологии окончательно сформулировал в 1890 году в выступлении в Галицком сейме депутат Юлиан Романчук, провозгласивший, что галичане ничего общего не имеют с Россией и русским народом. Показательно, что данное программное выступление «народовцев» вызвало в народе крайнее негодование: на специально созванном собрании представителей более чем 6000 городов и сел Галиции оно было резко осуждено.
Антирусская пропаганда неизменно встречала и далее неприятие в народе. Как писал выдающийся галицкий общественный деятель, писатель и поэт Василий Ваврик: «Для народных масс непонятной была проповедь звериной ненависти к “москалям”. Верной интуицией, непосредственным восприятием угадывали и чувствовали родство с ними, как и с белорусами, считая их самыми близкими племенами».
Одновременно власть применяла весь широкий репрессивный инструментарий – от «запретов на профессию» для «москвофилов» до постоянного инициирования судебного преследования за «антиавстрийскую пропаганду». Против наиболее активных русинских деятелей организовывались процессы по фальсифицированным обвинениям в шпионаже в пользу России (часто даже при предвзятом отношении австрийских судов заканчивавшиеся оправдательными решениями).
О реальной степени влияния «москвофилов» на русинское население в начале ХХ века позволяют судить итоги выборов в 1907 году в австрийский рейхсрат. Тогда в парламент от русинов Галиции в условиях противодействия всей австрийской государственной машины прошли пять депутатов, открыто разделявших идеологию русского единства. Более того, уже в парламенте почти все избранные галицийскими русинами депутаты, даже представители «украинских» партий, вошли в «Руский парляментарний клюб», позиционируя себя, таким образом, именно русскими.
А в следующем году при выборах в Галицкий сейм даже после грубейших махинаций при подсчете голосов избранные русинским населением представители русофильских и антирусских партий получили почти равное количество мандатов.
О том, что русский дух жил в народе Галицкой Руси, свидетельствовали события 1914–1915 годов, когда русские войска большинство русинов встречало так же радостно, как в 1849 году, и поставленная русская администрация получала самое широкое содействие.
Но, несмотря на все сопротивление, проводившаяся десятилетиями политика государственной «украинизации» русинов к началу ХХ века начала давать свои результаты. Перед войной уже сформировался достаточно многочисленный фанатичный слой, воспитанный на идеологии антирусского украинства. Стать полностью господствующей новая «украинская интеллигенция» смогла после отступления русских войск из Галиции, получив неограниченные возможности для уничтожения с помощью австрийцев своих идеологических противников.
Василий Ваврик, прошедший через ад австрийских концлагерей Терезин и Талергоф, писал об иудиной работе предшественников «евромайдана»: «…жандармы... делали каинову работу в силу своих обязанностей. Поэтому можно до некоторой степени простить им провинение, но каинова работа галицко-украинской интеллигенции достойна самого острого публичного осуждения... “сечевики” набросились в Лавочном в Карпатах с прикладами и штыками на арестованных, чтобы переколотить ненавистных им “кацапов”, хотя там не было ни одного великоросса, а все были галичане... эти стрелки, прославленные украинскими газетами, как народные герои, избивали родной народ до крови, отдавали его на истребление немцам, сами делали самосуд родных».
Уход русских войск означал и конец Галицкой Руси. Прекрасно понимая, что их ждет после возвращения австрийцев, более 100 тысяч русинов навсегда ушли в глубь России вместе с отступавшими войсками. Родную землю покидали целые села. Например, галицкое село Скоморохи ушло всё до единого человека и поселилось в Пензенской губернии.
Оставшихся ждал страшный террор возвратившихся австрийцев и их местных пособников: казни, пытки и заключение в концлагеря, из которых мало кто возвращался живым. Массовому террору подверглось около 120 тысяч человек. Только заподозренных в сочувствии России греко-католических священников было казнено более трехсот. Русинской интеллигенции Галиции, противостоящей идеологии русофобии и воспитывавшей в духе русского единства народные массы, не стало.
Двуединой монархии оставалось существовать считанные месяцы, но перед своим падением задача тотальной «украинизации» Галиции с целью последующей интервенции на Великую Украину ею была выполнена.
Илья Тёрох. Этапы украинизации. Часть 1 Часть 2
Свободное слово Карпатской Руси, 1960, сент.-октябр. 9/10
Оценили 13 человек
24 кармы