Толстой много курил, но люди, знавшие писателя близко, считают, что в могилу его свела работа в Чрезвычайной комиссии.
80 лет назад, 26 февраля 1945 года, в СССР был объявлен траур – в последний путь провожали Алексея Толстого, который не дожил до Победы несколько месяцев.
«Это его и уничтожило»
Официальной причиной смерти писателя объявили рак лёгкого – это заболевание, причём быстро прогрессирующее, врачи диагностировали у Толстого летом 1944-го. Что привело Толстого к такой страшной болезни – можно только гадать. Некоторые уверены, что отчасти виноват он сам – почти на всех фотоснимках, портретах и дружеских шаржах классик изображён с непременной курительной трубкой впечатляющих размеров. Однако люди, знавшие Толстого близко, считали иначе. Так, жена академика Петра Капицы была уверена, что причиной болезни писателя стала работа в Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников: «Он возвращался с этих страшных процессов как с того света. Вместить в себя столько ужасов он не мог: «Я каждый раз умираю с этими людьми». Это его уничтожило – для нас это очевидно».
Комиссия по расследованию злодеяний фашистов и их пособников на оккупированных территориях СССР. Писатель Алексей Толстой (справа) и начальник отдела Чрезвычайной государственной комиссии Дмитрий Кудрявцев на заседании ЧГК. 1943 год Фото: РИА Новости/ И.Кудрявцев
А ведь Толстой не выносил смерти и панически боялся покойников. Причём иной раз это доводило его до некрасивых поступков. Так, по словам литератора Николая Никитина, писатель был очень дружен с историком Павлом Щёголевым – какое-то время они были прямо-таки неразлучны. Но вот Щёголев умер, а Толстой даже не пришёл с ним проститься: «Ругайте меня... Но смерть... Я не могу... » Да что там реальная смерть – он ненавидел даже разговоры о чём-то плохом. Вот как писал об этом Корней Чуковский: «Вообще органически не выносил разговоров о неприятных событиях, о болезнях, неудачах, немощах... »
И вот такой человек внезапно оказывается заместителем председателя комиссии, которая должна расследовать обстоятельства не просто смерти, а убийств. Убийств массовых, хладнокровных и сопровождавшихся такими зверствами, что становится физически не по себе даже от простого чтения: «Я видел на окраине одной деревни близ Белостока 5 заострённых колов. На них было воткнуто 5 трупов женщин. Трупы были голые с распоротыми животами, с отрезанными грудями и отсечёнными головами. Головы женщин валялись в луже крови вместе с трупами убитых детей. Это были жёны и дети наших командиров... В Пинщине, на поляне возле леса, я видел истерзанный труп 15-летней девочки-пастушки. 7 немецких солдат изнасиловали её, искололи штыками грудь и распороли живот... »
Избавиться от опасных иллюзий
Кто же заставил жизнелюбивого писателя погрузиться в этот леденящий душу кошмар? Ответ парадоксален. Приведённые цитаты взяты из статьи «Лицо гитлеровской армии», вышедшей 31 августа 1941 года одновременно в «Красной звезде», «Правде» и «Известиях». Автор статьи – Алексей Толстой. И вот как об истории создания статьи вспоминал главный редактор «Красной звезды» Давид Ортенберг: «Он попросил нас дать ему факты фашистских зверств, скупые и точные рассказы свидетелей, – так он их потом назвал... Материалов собрали много. Всё это было послано Алексею Николаевичу, и он быстро откликнулся статьёй». То есть Толстого никто не заставлял – это был поступок вполне добровольный. Более того, в той статье Алексей Николаевич выступил инициатором создания комиссии, в которую потом вошёл: «Я привожу скупые и точные рассказы свидетелей, которые в любой час могут быть опрошены международной расследовательской комиссией, если таковая будет создана».
А вот что его побудило к такому поступку – вопрос особый. Тот же Ортенберг, собрав в августе писателей, побывавших на фронтах, с ужасом обнаружил, что среди бойцов РККА царит чуть ли не благодушие по отношению к противнику, отчасти обусловленное перегибами «классового воспитания». Дескать, немецких рабочих и крестьян в вермахт согнали насильно, и стоит только открыть им глаза, как они тут же сложат оружие. Публицист Илья Эренбург был свидетелем таких рассуждений артиллеристов: «Нельзя только и делать, что палить по дороге, а потом отходить, нужно подпустить немцев поближе, попытаться объяснить им, что пора образумиться, восстать против Гитлера, и мы им в этом поможем». Ко всему прочему, среди старшего поколения была ещё жива память о Первой мировой, когда кое-какие правила ведения войны всё-таки соблюдались: «Что такое немец – знаем. Культурная нация!»
Разумеется, у тех бойцов, кто видел зверства нацистских нелюдей лично, эти опасные иллюзии отсутствовали. Но ждать, когда естественным образом прозреют все, в том числе пополнение, прибывающее на фронт, значило просто «слить» войну. Именно поэтому Толстой пересилил свои фобии, растоптал страх и кинулся в бой. В тот, который был ему, пожилому авторитетному писателю, по плечу и по силам. И, надо сказать, вёл он этот бой отменно. Вот как вспоминал о действии его статьи «Москве угрожает враг» военачальник Иван Лыков – дело было в 1941‑м под Можайском: «Я всматривался в лица бойцов. Они менялись буквально на глазах. Посуровели, побледнели. На скулах закаменели тугие желваки... Вот оно, слово писателя, – подумал я. – И не надо ни собрания, ни митинга... »
Статьи Толстой писал почти ежедневно. Но это была лишь часть того боя, который он принял. Чрезвычайная комиссия была сформирована 2 ноября 1942‑го – как раз в те дни, когда 6‑я полевая армия Паулюса рвалась в Сталинграде к Волге. Казалось бы – какие ещё расследования, когда решается судьба всей войны?
И всё же комиссия была создана. Свидетельства о преступлениях и зверствах нацистов во что бы то ни стало нужно было предъявить стране и миру – чтобы все видели и понимали, какой враг напал на нашу Родину и через что пришлось пройти нашим людям. В этом бою Толстой тоже не отступал ни шагу и всегда шёл до конца. Эренбург вспоминал: «В декабре 1943 года мы были с ним в Харькове, на процессе военных преступников. Я не пошёл на площадь, где должны были повесить осуждённых. Толстой сказал, что должен присутствовать, не смеет от этого уклониться... »
Комиссия по расследованию злодеяний фашистов и их пособников на оккупированных территориях СССР. Писатели Алексей Николаевич Толстой, Константин Михайлович Симонов, Илья Григорьевич Эренбург и начальник отдела Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков Дмитрий Кудрявцев (слева направо). 1944 г. Фото: РИА Новости/ И.Кудрявцев
Вместо эпилога
«На краю рва – Толстой»
Но только процессами работа Толстого не ограничивалась. Нужно было присутствовать при освидетельствовании гибели советских людей, нужно было подписывать протоколы осмотра трупов, в том числе жутко обезображенных: «Бессмысленному издевательству и зверствам подвергся В. И. Мурашевский 74 лет. При осмотре трупа Мурашевского установлено, что правая щека у него разрезана и вывернута к правому уху, правое ухо оторвано, левый глаз выколот, веко вырезано треугольником, верхняя губа отрезана, на виске вырезан треугольник, кожа на затылке срезана бритвой до кости».
Таких трупов было невероятное множество. Писатель Валентин Берестов вспоминал: «Алексея Николаевича больше всего запечатлели на плёнке как члена Чрезвычайной комиссии. Кадры были такие: только что разрытый ров, забитый трупами. На краю рва – Толстой. Крупным планом лицо Алексея Николаевича... » Да, он видел. Он свидетельствовал. Он мог бы обвинять. Но до Нюрнбергского процесса, где отчёты Чрезвычайной комиссии стали одним из важнейших обвиняющих доказательств, он не дожил, пав в своём бою, как солдат.
Оценили 11 человек
18 кармы