В марте 2025 года ВС РФ для прорыва обороны ВСУ в Судже провели уникальную операцию — проникли в тыл противника по трубе газопровода. Для этого штурмовикам пришлось преодолеть под землей около 15 км, некоторые из них провели в замкнутом пространстве около недели. Как планировался прорыв, что помогло бойцам перехитрить врага и какие ошибки не прощают на поле боя? Об этом непосредственный участник операции «Поток» — оператор БПЛА Ярослав с позывным Купол рассказал в интервью NEWS.ru.
Почему операция «Поток» войдет в учебники
— Ярослав, что вы можете рассказать о подготовке операции «Поток»?
— Операция была спланирована заранее, очень кропотливо и тщательно готовилась. В ней участвовало множество подразделений, но самый большой вклад внес добровольческий корпус «Ветераны». Они разрабатывали всю логистику, под их контролем инженеры провели просто неимоверную работу: сделали в трубе вентиляцию и базовую инфраструктуру, вплоть до туалетов. Это все тщательно выкапывалось, вырезалось, чтобы у штурмовых подразделений было место для сбора боекомплекта и провизии.
— Как отряды заходили в трубу?
— Так как в операции участвовало много военнослужащих из разных подразделений, бойцы подходили к трубе в разное время. Заходили малыми группами и собирались уже в конечной точке. Поэтому те ребята, которые были первыми, дожидались остальных. Они просидели там от пяти до семи дней.
— У вас были противогазы, когда вы были в трубе?
— С противогазами шли первопроходцы из «Ветеранов», осуществлявшие все инженерные работы, и разведчики, которые прокладывали маршрут. Когда всю инфраструктуру подготовили и трубу насытили кислородом, дополнительное оборудование и защита уже были не нужны. Штурмовики работали без них.
— Было ли морально тяжело? Все-таки труба, замкнутое пространство...
— Нет, все были морально и физически подготовлены. Страха не было — наоборот, присутствовал кураж, адреналин. Мы просто знали, куда идем и что нас ожидает. Предполагали, с чем мы можем столкнуться на выходе. Ни панических атак, ни приступов клаустрофобии не наблюдалось.
— Как вы поддерживали друг друга?
— Дело в том, что все ребята на фронте — вне зависимости от условий — это братство. Идет колоссальная поддержка даже на уровне простых разговоров — истории, воспоминания, опыт предыдущих операций. В трубе собрались люди с различных направлений, разного возраста и национальностей. И все стали одной компанией. Время ожидания перед атакой пролетело очень быстро.
— Когда вы вышли из трубы, как отреагировал противник?
— Это было настолько внезапно и стратегически гениально, что ВСУ вообще не ожидали нашего появления в этом квадрате. Ни один здравомыслящий человек не мог подумать, что сотни людей с оружием полезут в трубу, по которой совсем недавно шел поток газа в Европу, да еще и какое-то время проживут в ней.
— Застали противника врасплох?
— Абсолютно. Наши ребята благополучно вышли из трубы, добрались до ближайшей лесополосы и уже знали, кто в каком направлении будет двигаться. Была организована координация с подходящими по земле войсками. Операция учитывала не только людей под землей, но и подразделения поддержки, приближавшиеся по поверхности к районам выхода штурмовиков.
— Как вы смогли обмануть врага?
— Отвлекающих маневров было очень много. Это и скопление живой силы в других квадратах, на которые отвлекался противник, и радиоигра, то есть засорение эфира и использование ложных координат, чтобы создать иллюзию движения с другого направления. Операторы дронов проделали колоссальную работу, чтобы разбить пункты связи ВСУ и заставить их стянуть силы на другой участок. Все получилось.
Что происходит в Курской области
— После прорыва под Суджей ВС РФ за короткое время зачистили от ВСУ почти всю территорию Курской области. Много взяли пленных?
— Да, пленных много. Даже сейчас, когда большинство деревень зачищено от скоплений противника, где-нибудь встречаются военнослужащие ВСУ — дезориентированные, без связи с командованием и своими подразделениями. Они попрятались в подвалах, переоделись в гражданское... Мы их ловим общими силами, обезвреживаем и передаем соответствующим органам.
— Кто обычно попадает в плен?
— Молодых можно встретить очень редко, в основном это люди старше 40 лет. Они мало обучены и стараются притвориться какой-то обслугой. Мы берем пленных в бою или на позициях, а они все называются поварами, музыкантами, учителями. Все говорят, что никогда не стреляли, воевать не хотели. Но на практике мы видим совершенно иное. То, что рассказывают уцелевшие жители деревень, не соответствует рассказам пленных.
— Сейчас все называют беспилотники главным новшеством современных боевых действий. В чем особенности их применения?
— Операторы FPV и «мавиков» сейчас действительно вносят очень большой вклад в успех боевых действий. Первые управляют дронами-камикадзе, которые летят с зарядом, взрываются при атаке и обратно уже не возвращаются. А «мавиководы» занимаются воздушной разведкой: их коптеры зависают над определенной территорией и делают панорамы линий фронта, помечают координаты целей. Потом эти сведения передаются в штаб, который принимает решение о нанесении удара или дает команды штурмовикам. С помощью разведывательных дронов мы можем безопасно заводить штурмовые группы по маршрутам, корректировать огонь артиллерии и вообще координировать всю работу на фронте.
«У бойца две семьи»
— Расскажите, как вы отправились на СВО?
— Моя супруга из Луганска, там у нее погибла мама, в Северодонецке осталась семилетняя сестра. У нас двое маленьких детей, поэтому она не могла поехать за сестрой. Я отправился туда сам и увидел сожженные дома, людей, которые вынуждены просто выживать. Пока решались вопросы с бумагами, пообщался с местными. Тогда и решил подписать контракт с Министерством обороны.
— А как ваша жена на это отреагировала?
— Сначала панически. У нее, естественно, присутствовал страх — не дай бог что случится. Посидели, поговорили, обсудили. Приняла, осознала, согласилась. Можно сказать, благословила.
— Вы считали себя готовым к службе, когда подписывали контракт?
— На «гражданке» я смотрел много фильмов, занимался хардболом — это военно-спортивная игра с пневматическим оружием. В принципе, я немного понимал характер штурмовой и оборонительной тактики, стрельбы. Но на фронте я осознал, насколько заблуждался. Все, что мы видим в фильмах и пробуем в пейнтболе или страйкболе, — это просто ребячество.
В бою настолько важны нюансы, что из-за элементарной ошибки ты можешь потерять самое дорогое — жизнь. Вот, например, дома голова болит — пьешь цитрамон. А на фронте нельзя, потому что он разжижает кровь. И если у тебя будет хоть малейшее ранение, ты «вытечешь» — потеряешь ее всю. И я уже не говорю об алкоголе или еще чем-то. Находясь там, начинаешь вникать в эти нюансы и тонкости. Потому что нельзя по-другому. Если ты умрешь, то подведешь товарищей. А если ты их подведешь, они тоже умрут.
Эта цепочка зависимости друг от друга сплачивает людей настолько, что они становятся как один живой организм. Получается, у бойцов две семьи — фронтовая и домашняя.
— Есть ли страх в бою? Как его преодолеваете?
— Думать о нем нет времени. Он просто с тобой, как боевой товарищ. Задач очень много, поэтому о страхе задумываемся только уже в спокойной обстановке, например в отпуске. Сейчас я оказался дома и вдруг задумался: вот дурак, куда ты лез! Там же было страшно... А когда ты в бою, где каждую секунду что-то взрывается, просто к этому привыкаешь.
Автор: Павел Воробьев
Оценил 51 человек
66 кармы