Русское царство и преемственная ему Российская империя были величайшими в истории ценностными проектами. Это были проекты создания государственности на основе базовых ценностей Нового Завета. «Москва — третий Рим», «Новый Иерусалим», «Православие — Самодержавие — Народность» играли роль формул идеологического выражения российско-христианского имперостроительства. Это было государство, смысл существования которого определялся христианской идеей нравственного преображения человечества.
К такому преображению непросто вести человечество целевым образом. Российское государство брало на себя эту миссию. Либеральная модель государства образца «ночного сторожа» для Российской империи принципиально не подходила. Россия мыслилась как страна, удерживающая самим фактом своего праведного существования мировое торжество сил зла. Ее миссия виделась в спасении, спасении в том числе всего человечества. Высшими ценностными ориентирами были все составляющие российского государственного устройства — идеократическая система власти, общинно-соборный тип социальных отношений, государственно-патерналистская, артельно-общинная экономика.
Российская империя представляла собой в плане этнических взаимоотношений особый тип интегрирующего государства. Ее специфика заключалась в нехарактерном для Запада сохранении этнической идентичности и традиций населявших российскую территорию народов. Многие из них под защитой и покровительством российского государства смогли достичь более высокого уровня собственного национального самосознания. Русский этнически интеграционный путь резко диссонировал с расистским путем развития западного колониализма, стоившего физического существования не для одного десятка народов. Национальное происхождение не являлось препятствием продвижению по службе и занятию самых высоких государственных должностей инородцев. На министерских постах в императорской России постоянно фигурировали немецкие, армянские, татарские фамилии.
Российская империя сдерживала колониалистские устремления Запада и являлась главным препятствием установления западнического, в любых ее вариациях, мирового господства. Особо наглядно эта роль России проявилась в период наполеоновских войн. После победы над Наполеоном была учреждена система международного устройства — «Священный Союз»,выражающая, прежде всего, российское видение основанной на христианской платформе модели мироустройства. Но! Российской империи в 1917 году не стало. Значит, были какие-то факторы, приведшие ее к гибели. Уроки истории должны предостерегать от повторения ошибок прошлого. Обращение к ним дает возможность «не наступать на одни и те же грабли». Приближается столетие падения российской монархии. Это был катастрофический системный обвал государственности. «Русь, — свидетельствовал философ Василий Розанов, — слиняла в два дня. Самое большое — в три… Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом ничего».
Повторно такой же обвал случится в августе 1991 г. И опять Русь, теперь уже в виде некогда могущественного СССР «слиняет» в два-три дня. Не останется ни советской государственности, ни коммунистической идеологии, ни армии с КГБ, ни самой многонациональной общности. В самой повторяемости сценария стремительной гибели проявляется определенная закономерность. В этом состоит также и предостережение об иллюзорности стабильности. Гибель системы может наступить достаточно быстро.
Накапливаемые противоречия рано или поздно должны проявить себя в виде кризиса. К 1917 г. такого рода противоречия достигли критического порога, но не были своевременно купированы. «Виноваты все мы, — объяснял случившееся по прошествии четырех лет один из политических эмигрантов, — сам-то народ меньше всего. Виновата династия, которая наиболее присущий ей, казалось бы, монархический принцип позволила вывалять в навозе; виновата бюрократия, рабствовавшая и продажная; духовенство, забывшее Христа и обратившееся в рясофорных жандармов; школа, оскоплявшая молодые души; семья, развращавшая детей, интеллигенция, оплевывавшая Родину…».
Современная Россия повторяет во многом те же самые ошибки, которые сто лет назад стали роковыми для Российской империи. Устойчивость исторических параллелей поражает. Современная российская экономика предельно демонетизирована. Дефицит финансов препятствует развитию. Но ровно такая же ситуация была и в Российской империи. По количеству денежных знаков на одного жителя Россия отставала от Австрии в 2 раза, Германии и США — в 4,5, Англии — в 5,5, Франции — в 8,7 раз. Финансовый дефицит стал затяжным явлением в модели Российской империи.
Демонетизация в современной России усугубляется высокой ставкой кредитования. Но и Государственный банк Российской империи устанавливал сравнительно высокий учетный процент. В конце XIX — начале XX вв. ставка кредитования в России была самой высокой в Европе. Это заставляло российских промышленников кредитоваться на Западе. Стремительно рос внешний корпоративный долг, прямо как сейчас. Естественной мерой в ситуации финансового кризиса является понижение ставки кредитования в банках. Именно таким образом реагируют на кризисную ситуацию банковские структуры во всем мире. Банки Российской империи действовали принципиально иначе, повышая ставку кредитования. В результате кризисное состояние только усугублялось. Но именно так же, вопреки мировому опыту, действует в современности Центральный Банк Российской Федерации.
Еще одна стратегическая ловушка — это долговая зависимость. Совокупный внешний долг в Российской Федерации несопоставимо велик в сравнении с объемами экономики страны. При высоких ставках рефинансирования отечественные компании подталкиваются к попаданию в сети долговой зависимости от западных кредиторов. Но не в меньшей степени долговое бремя в преддверии своей гибели взвалила на себя и Российская империя. Занимая четвертое-пятое место по объемам промышленного производства в мире, она была первой по внешним долгам. Погашение долговых обязательств имело разорительные оследствия для экономики России. Современники говорили о ежегодной дани, выплачиваемой Российской империей мировому капиталу. Указывалось, что каждые шесть лет она выплачивает по долгам сумму, равную той, которую выплатила Франция в качестве репараций после поражения в войне с Германией 1870—1871 гг.
Финансово-экономический блок правительства Российской Федерации стоит в настоящее время в авангарде либерального направления в правительственных кругах. Но ровно также в Российской империи наиболее либеральным среди министерств являлось Министерство финансов. Оно традиционно оппонировало придерживающемуся в большей степени государственнической линии Министерству внутренних дел. Российскую империю не принято характеризовать в качестве либерального государства. Но его финансовая политика осуществлялась в соответствии с канонами теории либерализма. Безусловно, это был специфический либерализм — с подавлением политических свобод и автократией. Но специфичность явления не упраздняет его родовой принадлежности. В той же степени это относится и к современному российскому либерализму.
«Странные» решения и тогда, и сегодня принимали капитаны российской финансовой системы. Переход к свободному плавающему курсу обмена валют в 2014 г., в условиях экономической войны с Западом, привел к обрушению рубля. Переход в 1897 году к золотому рублю, сам по себе ошибочный шаг, усугубляемый контекстом таможенных войн с Германией, привел к рублевой девальвации и оттоку золота за границу. Современный конфликт России с Западом заставил власть обнаружить, наконец, те угрозы, которые содержит ставка на привлечение иностранного капитала. Занятие иностранным капиталом ключевых позиций в экономике страны объективно снижает ее суверенные потенциалы. Но ведь и Российская империя совершила ту же стратегическую ошибку. По представляемому императору мнению министра финансов С. Ю. Витте, привлечение иностранных капиталов было единственным способом обеспечения ускоренного развития России.
В итоге доля иностранного капитала в акционерном капитале в Российской империи на рубеже XIX — XX веков составляла почти половину. Особо ощутимым было поражение суверенности России по ряду стратегических отраслей, таких как нефтедобыча. «Нефтяными королями» Российской империи стали представители клана Нобелей. Экспортно-сырьевой характер современной российской экономики является притчей во языцех.
Экономическое и финансовое благополучие зависит исключительно от экспорта нефти и газа. Колебания мировых цен на энергоресурсы способны привести государство к краху.
Но ровно в такой же зависимости находилась Российская империя. Роль нефти и газа выполнял хлеб. Современный образ «нефтяной иглы» корреспондентен с образом «хлебной иглы», на которую была подсажена царская Россия. На экспорт зерновых приходилось около половины всех экспортных поступлений. Снижения цен на зерно на мировом рынке обескровливал российскую финансовую
систему, ведя по наклонной к катастрофе 1917 года.
Установка на экспорт не была объективно необходимой. Продажа на внешние рынки должна осуществляться тогда, когда насыщен рынок внутренний. Вывозимые энергоресурсы современная Россия могла бы направить на подъем отечественной промышленности, так как это делалось в период индустриализации. Ровно также и производимый в Российской империи хлеб мог бы быть направлен на внутренний рынок. В то время как помещики торговали зерном в Европе, сама Россия недоедала, не единожды попадала в пандемии голода. Голод повторялся в 1891–92, 1897–98, 1906–07, 1911 годах. Голодные смерти уносили тысячи, а в отдельные периоды — миллионы жизней.
Вывозя сырье, современная Россия импортирует с Запада машины и оборудование. Сходной структура импорта была и в Российской империи. Вывозили главным образом хлеб и сырье, ввозили — промышленные товары. Результат — усугубляющееся технологическое отставание. Импортная зависимость от Запада дала о себе знать в Первую мировую войну. В 1914 году обнаружилось, что Россия зависела от Германии — своего противника в войне по многим комплектующим военной техники.
Экономика современной России характеризуется разительным региональным диспаритетом. Существуют отдельные зоны развитости при архаизации остального пространства. По качеству жизни и концентрации капитала положение Москвы диссонирует с положением остальной России. Но региональной диспаритетностью характеризовалась и экономика Российской империи. Ее чертами в сравнении с другими ведущими странами мира являлась сверхвысокая территориальная концентрация производства и капитала. Развитая промышленность и банковский капитал в Петербурге и Москве и архаизированное пространство провинции. Европеизированные анклавы в сочетании с сохраняемыми в регионах феодальными укладами. В. И. Ленин, писавший о многоукладности и военно-феодальном характере капитализма в России, акцентировал внимание на ее внутренней противоречивости, как благоприятном основании для революции.
Российская Федерация — государство со сверхвысоким уровнем социального неравенства. По отражающему степень расслоения общества коэффициенту Джини она превосходит любую из стран Европы. Третье место в мире по количеству долларовых миллиардеров и поколенчески передаваемое состояние бедности большинства россиян. Но Российская империя еще в большей степени реализовывала модель социального неравенства. Оно было закреплено законодательно через сохраняемое сословное деление общества. Представитель дворянского сословия был уже в силу рождения выше человека сословия мужицкого. Фактическое поражение большинства населения в правах касалось образования, суда, государственной службы, выборов в органы управления. Несмотря на упразднение крепостного права, сохранялась-де-факто система личной зависимости крестьян от помещика (особенно на национальных окраинах).
Наряду с тем, что сохранялось сословное разграничение, либеральные реформы катализировали расслоение среди народа. Разбогатевшие крестьяне, «кулаки», становятся эксплуататорами труда обедневшего большинства односельчан. Искусственно разрушается властью основанная на идеалах равенства община. Разрушение соборной модели общинного мира было особо болезненно воспринято в народной среде. Ответом на насаждение порождающего социальное неравенство капитализма стало принятие народом идеологии революционного социалистического преображения.
Политически современная Россия характеризуется тенденцией усиливающейся монополизации власти, ее автосубъектности. Принципиально нового для российской истории здесь ничего нет. Автократическим государством была и Российская империя. Даже после учреждения Государственной Думы сохранялась модель самодержавной монархии. Автократия дает преимущества, когда необходимо действовать быстро и решительно. Слабой ее стороной является зависимость судьбы страны от профессиональных качеств и даже эмоционального состояния правителя. Стране везет, если на троне оказывается гений. Но ее может ожидать катастрофа в случае слабого автократа. Таким слабым правителем оказался Николай II. Будучи хорошим семьянином, любящим мужем и отцом, он явно не соответствовал статусу российского самодержца.
Двадцать три года находился Николай II на престоле. Времени для решения самых амбициозных задач было предостаточно. И какие задачи были решены? Почти четверть века попросту упущено. История такого расточительства не прощает. Из самой динамично развивающейся и социально успокоенной страны Европы Российская империя превратилась в форпост мировой революции. Результат: крушение государства, под обломками которого погибает и царь и любимая им семья. Царь, согласно сведениям мемуаристов, очень переживал неудачи, много молился. «Государь молится и плачет»,- так реагировал монархист Лев Тихомиров на рассказы о меланхолии императора после «кровавого воскресенья». — Бедный!…Жалко его, а Россию еще жальче».
По-человечески жаль расстрелянного царя. Но Россию «еще жальче…». Вина императора в той кровавой трагедии, которая потрясла Россию, очевидна. Но очевидно также и то, что трагедию можно было бы предотвратить при иной политической системе, в которой бы принятие стратегических решений было перенесено с плеч слабого и некомпетентного человека на профессиональную команду. Политическая система современной России исключает реальную оппозицию. Заседающие в Государственной Думе партии псевдооппозиционны и функционально разыгрывают ту или иную «кремлевскую карту». Но никакое общество не может быть единомыслящим. Любой социум гетерогенен и несет в себе разные интересы. Если официальная политическая система не отражает этих противоречий, то они все равно проявятся, но только уже в формате не парламентской полемики, а революционной борьбы. Именно так и произошло в Российской империи.
Социалистическая оппозиция в Государственной Думе последних двух созывов была представлена минимально. Думу бойкотировали эсеры. В IV Думе из 442 депутатов было представлено только 6 большевиков. Партии, которые победят в итоге в 1917 году, оказались фактически вычеркнуты из официального политического поля Российской империи.
Преобладали же в Думе «черносотенцы» — процаристские, правомонархические силы. Монархия создавала себе опору в виде лояльных царю партий, становящихся со временем «клубом благонадежности». И где оказались все эти партии в феврале 1917 года? Ни одна из них в критический момент не встала на защиту монархии и царя. Собранные под знамена монархических объединений конформисты и псевдопатриоты разбежались, сменили идеологические позиции и партийную принадлежность. Распространение непотизма в современной России оборачивается деградацией элит, падением профессионализма управленческих кадров. На высшие государственные посты приходят случайные люди, чьи-то родственники, чьи-то сокурсники, компаньоны по бизнесу.
Но разве не то же самое было и в Российской империи? С одной стороны, существовал дворянский сословный фильтр на пути занятия высших государственных должностей. Для выходцев из народных масс пропуск на уровень политической элиты был заказан. Другой стороной было лоббирование своих креатур придворной камарильей. Большая императорская «семья» фактически подчинила своей воле мягкого императора. За влияние на царя соперничало несколько группировок. Отсюда зигзаги политического курса, шараханья между либерализмом и охранительством. Консервативный либерализм, взятый на щит правящей группировкой в современной России, в полной мере характерен для режима последнего российского императора. Предельное вырождение режима олицетворяла распутинщина. Вокруг престола появлялись различные проходимцы, среди которых Распутин не был исключением. И эти проходимцы лоббировали назначение министров, влияли на принятие важнейших политических и даже военных решений.
Итогом такого рода лоббирования стало появление в руководстве страны фигур, в силу некомпетентности, прямой измены и даже непригодности по состоянию здоровья фактически парализовавших деятельность государственного аппарата в преддверии Февральской революции. Нарицательными в николаевское правление стали понятия «горемыкинщина» (по фамилии председателя Совета министров И. Л. Горемыкина) и «куропаткинцы» (по фамилии военного министра А. Н. Куропаткина).
Коррупция в современной России охватила все государственные структуры, стала непомерным обременением для бизнеса. Понятие чиновник в настоящих российских условиях фактически идентично понятию «коррупционер». Но и в Российской империи коррупция была неотъемлемой составляющей чиновничьего быта. «Воруют», — выразил Н. М. Карамзин одним словом содержание российской государственной жизни.
Николай I говорил, что он единственный из должностных лиц России, кто не берет взяток. Все попытки взяться за борьбу с коррупцией, ровно как и в современной России, оканчивались ничем.
Группы лиц, определяемых в настоящее время как российская элита, ценностно не ориентированы на Россию. Они живут на два дома. Один дом — Россия, второй — Запад. Находясь на российской службе или выстроив бизнес на продаже российского сырья, они вожделеют Запад. Туда направлен туризм, там учатся и трудоустраиваются дети элиты, там — собственность на лазурных берегах морей, там — счета в непрогорающих банках. Но разве не такую же двойную жизнь вела элита Российской империи? Поездки «на воды» за границу были обязательным компонентом жизни привилегированных сословий. Российская элита была вхожа в западные элитаристские круги, вооружаясь в них соответствующими идеями и отношением к России. В европейских центрах создавались идеологические квазипартийные анклавы российской политической оппозиции. Обычным делом было обучение в европейских университетах. В собственности князей и промышленных королей из России находились в Европе роскошные замки.
Многие видные российские чиновники, предприниматели, знаменитые представители творческих профессий заканчивали свою жизнь в комфорте за пределами Родины. Языками общения в семьях элиты часто были иностранные языки (главным образом, французский). За счет России обогащались, эксплуатировали ее ресурсы и народ, в Европе прожигали жизнь, проходили курсы релаксации, находили «идейную отдушину от гнетущей атмосферы самодержавия». Иного чувства, чем ненависти к этим русским европейцам народ испытывать вряд ли мог.
В современной России происходит распад единого гуманитарного пространства. Появляются элитарные школы. Коммерциализация вузов приводит к элитаризации ведущих высших учебных заведений страны. И именно на этих образовательных площадках ведется пропаганда западничества, фактическая подготовка кадров для «цветной революции».
Все это воспроизводит систему образования в Российской империи. Вплоть до крушения монархии она сохраняла-де-факто сословный характер. Доля обучающихся в высших учебных университетах представителей крестьянских семей — подавляющего большинства населения Российской империи — была минимальна. Ведущие университеты страны являлись центрами оппозиции. Именно через студенчество осуществлялась, прежде всего, кооптация кадров профессиональных революционеров. Российская империя катастрофически проигрывала борьбу за умы и сердца молодежи.
Инструментом нравственного разложения общества в постсоветской России стали новые, позиционируемые в качестве передовых, течения в культуре. С одной стороны — широкая пропаганда пороков, нормативизация греха. С другой — постмодернистский релятивизм, разрушение традиционных добродетелей, представлений о долге. Но все это, хотя и под другими вывесками, имело место и в Российской империи в преддверии ее гибели. Впоследствии данный период был назван «Серебряным веком русской культуры». Действительно, это время выдвинуло целую плеяду выдающихся поэтов, художников, композиторов, философов. Но яркость угасания не отменяет общий тренд, ведущий систему к гибели. Декаданс — упадок, культурный регресс — стал доминантой этого периода в истории культуры России. С одной стороны, пропаганда разврата, распространение порнографии, оргиастические кутежи, фактическая нормативизация на уровне элиты гомосексуализма. Члены императорской фамилии, включая великих князей, оказываются напрямую связаны с порочной субкультурой.
С другой, поток россиефобии, высмеивание русской традиции и традиционных русских институтов, дискредитация царя и царской власти, агрессивное западничество, атеизм или подмена ортодоксального православия модернизированным богостроительством, гностицизмом и иным сектантством. Итогом всех этих культурных инноваций стало обрушение веры и, как следствие, социальный и государственный распад.
Конституция Российской Федерации устанавливает запрет на государственную идеологию. Деидеологизация России обернулась разрушением несиловых скреп российской государственности, ее фактической десуверенизацией. Восстановление в настоящее время в условиях новой «холодной войны» с Западом и угроз «цветной революции» института государственной пропаганды не может иметь успеха без артикуляции базовых ценностей, выдвижения идеологии, реализуемой через этот пропагандистский инструментарий. Но менять Конституцию власть не собирается. Будучи генетически связана с идеологией победившего в «холодной войне» западничества и либерализма, выдвинуть новую национально ориентированную идеологию, новый, обращенный к миру российский проект, она оказалась не в состоянии.
Но такую же неспособность обнаружила власть и в период правления Николая II. К началу двадцатого века перед Россией встал вызов осуществления модернизации. Нужно было, соответственно, ее идеологическое обоснование. Прежняя идеология христианского имперостроительства в новых реалиях уже не работала. Требовалась ее модификация, соединение религиозных ценностей с ценностями развития. Ничего подобного элита Российской империи выдвинуть не смогла. Не была даже сформулирована задача такого рода. В итоге новая идеология была выдвинута большевиками и с энтузиазмом воспринята народом. Но этот идеологический переход был инициирован уже не сверху, а снизу, и сопровождался уничтожением прежнего государства, прохождением через кровавый коридор гражданской войны.
Между тем, в Российской империи периода николаевского правления, равно как и в современной России, много говорили о патриотизме, организовывали масштабные празднества, связанные с историческими юбилеями. Без отвечающей запросам времени системной идеологии все это оказалось тщетным. Миллионы дезертиров периода Первой мировой войны подвели итог провалу николаевской пропагандистской кампании. Об этом провале свидетельствовал Иван Бунин: «Страшно равнодушны были к народу во время войны, преступно врали об его патриотическом подъеме, даже тогда, когда уже и младенец не мог не видеть, что народу война осточертела».
После распада советской общности, Российская Федерация так и не смогла предложить новой системы цивилизационной и даже гражданской идентичности. Без идеологии это сделать невозможно. При отсутствии единой идентичности реальна угроза распада единого государственного пространства на национальные осколки. Пока центральная власть обладает достаточной силой, такая угроза может казаться неактуальной. Но стоит ей ослабнуть и все многообразие этнических сепаратизмов даст о себе знать. Именно так происходил распад СССР.
Но точно также погибала Российская империя. Без новой модернизационной идеологии царская Россия не смогла выдвинуть и новой, интегрирующей национальные окраины, системы национальной идентичности. Прежняя общерусская идея идентичности давала сбой ввиду одновременной трактовки русскости в прежнем наднациональном и новом, формируемом под влиянием европейского национализма, национальном значении. Нужно было делать выбор между концептами государства-цивилизации и государства-нации. Этот выбор, равно как и другие выборы определения пути развития России, сделан не был. В результате — рост напряженности в отношениях русского большинства и национальных меньшинств, внутренний распад русского народа, с отпадением от него украинцев и белорусов, межэтнические столкновения, погромы.
Режим не смог идеологически самоопределиться. Выбор между вропеизационными и неославянофильскими установками так и не был совершен. В результате не только западники, но и сторонники православной монархии относились к Николаю II резко критично. Вот свидетельство ведущего теоретика российского монархизма начала XX века Льва Тихомирова: «Промелькнуло царствование Александра III. Началось новое царствование. Нельзя придумать ничего более противоположного! Он просто с первого дня начал, не имея даже подозрения об этом, полный развал всего, всех основ дела отца своего, и, конечно, даже не понимал этого, так значит не понимал и в чем сущность царствования отца. С новым царствованием на престол взошел „русский интеллигент“, не революционного, конечно, типа, а „либерального“, слабосильного, рыхлого, прекраснодушного типа, абсолютно не понимающего законов жизни. Наступила не действительная жизнь, а детская нравоучительная повесть на тему доброты, гуманности, миролюбия и воображаемого „просвещения“ с полным незнанием, что такое просвещение. И вот началась за чепухой чепуха, началось все распадаться то внутри, то извне…»
Развиваемая при Александре III идея русской национальной модернизации стала при последующем царствовании пробуксовывать. Эта пробуксовка была связана с отсутствием государственной воли для осуществления движения по намеченному пути. Главная стоящая на повестке дня задача заключалась в синтезе модернизационных потенциалов развития с традиционными для России ценностями и институтами жизнеобеспечения. Именно такого соединения достичь не удалось. Намеченная при Александре III линия синтеза оказалась прервана.
Во вторую половину 1890-х гг. страна по инерции прошлого царствования еще казалась достаточно успешной. К революции 1905 г. разбалансировка России между полюсами традиционализма и модернизма достигает критической точки. Далее из состояния кризиса Российская империя так и не вышла. Для этого выхода требовался соответствующий масштаб государственного разума и государственной воли. Ни того, ни другого у Николая не было.
«Либеральствующий интеллигент на престоле», — так оценивали Николая II консерваторы. Для них он «своим», лидером монархической партии, не стал. Обвинения в его адрес состояли не столько в том, что он не имел волевого характера или устранился от ведения государственных дел в пользу семейного очага. Его обвиняли за курс либерализации, извращения самого смысла самодержавной власти в России.
История падения николаевского режима поучительна для современной российской власти — нельзя сидеть на двух стульях одновременно. Нельзя быть одновременно и либералом, и сторонником российского великодержавия. Сидение на двух стульях угрожает перспективой провалиться между ними, оказаться без какой-либо опоры. Так, всеми оставленный и преданный, был свергнут с престола в феврале 1917 года Николай II.
Современная российская государственная власть игнорирует науку. По критерию научности принимаемых государственно-управленческих решений она могла бы получить самые низкие оценки. В условиях недофинансирования и административных препон многие ведущие ученые страны уезжают за рубеж. Но ровно так же игнорировалась наука и в царской России. Научные разработки при принятии государственных решений не брались в расчет, отсутствовала сама система связи власти и научного сообщества. Многие сделанные в России изобретения не были своевременно запатентованы и внедрены в производство. Их патентовали иностранцы, и Российская империя была вынуждена впоследствии ввозить соответствующие технические новшества из-за рубежа. Блокировался пропуск в академическую элиту наиболее передовых российских ученых, уступающих продвигаемым вверх по служебной лестнице посредственностям.
Среди академиков дореволюционной Академии наук нет имен Н. И. Лобачевского, Д. И. Менделеева, Н. Е. Жуковского, Н. И. Пирогова, С. П. Боткина, В. И. Даля, К. Э. Циолковского, А. Г. Столетова, А. С. Попова, П. Н. Яблочкова, А. Ф. Можайского, В. С. Соловьева, Н. Я. Данилевского, С. В. Ковалевской. Многие выдающиеся российские ученые, отчаявшись в борьбе с бюрократией и ретроградством, уезжали работать на Запад, где для них создавали специальные лаборатории, предоставляли широкие возможности для творчества. А, между тем, Россия оказывалась все более в положении технологического аутсайдера. Русско-японская и Первая мировая войны воочию продемонстрировали связь технологического аутсайдерства с военными поражениями.
В целях поддержания высокого рейтинга власти современная Россия все более искушается применением военной силы. Победа над внешним врагом представляется самым простым и легким способом достижения популярности. «Бряцание оружием» все более усиливается.
Но ровно в такую же ловушку попала в начале двадцатого века Российская империя. Среди российской элиты распространилась идея, что для отвлечения масс от революции и укрепления режима нужна «маленькая победоносная война». Такой войной мыслилась военная кампания против Японии 1905 г. Она, как известно, не оказалась ни маленькой, ни победоносной. Бюджет был растрачен. Поражения подтолкнули революции, едва не приведшую к падению режима. Проходит немного времени — Российская империя ввязывается в новую войну, подведшую черту под ее существованием.
У Российской Федерации отсутствует геополитическая стратегия. Отсюда ее шараханья между Западом во главе с США и Востоком во главе с Китаем. Отсутствие стратегии порождает непоследовательность политических шагов на международной арене, неоправданные импровизации, череду ошибок.
Но и у Российской империи при Николае II стройная геополитическая стратегия также отсутствовала. Император долго не мог решить, какой из союзов — с Германией или с Англией и Францией — ему более предпочтителен. Выбранный в итоге ориентир на союз с Британской империей, объективно основным геополитическом противником России, поставил страну в исходно проигрышную позицию при любом сценарии грядущего военного конфликта. Российская империя вступала в роковую для себя Первую мировую войну не имея четкого представления о своих целях и интересах. Еще в меньшей степени было понимание тех ценностей, во имя которых империя жертвует сотнями тысяч солдатских жизней.
Монархия не смогла оседлать объективно происходящие в мире и российском обществе модернизационные процессы. Препятствием на их пути оказалась архаическая система, в рамках которой продолжала функционировать империя. Модернизация, действительно, была для России жизненно необходима. Усиливалась геоэкономическая и геополитическая борьба. По отношению к этой стадии мирового развития Дж. Гобсон в 1902 г. применил понятие «империализм». Начиналась серия войн за колониальный передел мира между ведущими экономическими державами.
Русско-японская война была в их числе. И ее Россия проиграла. Задержка модернизации означала бы периферизацию Российской империи, вытеснение ее на положение аутсайдера, а в перспективе — гибель. На повестке стоял вопрос о переходе к новому индустриальному укладу. Однако программа модернизации у власти отсутствовала. Для Николая II она вообще не стояла в актуальной повестке. Единый политический курс, стратегия царствования вообще отсутствовали.
Российская империя сто лет назад пала. Ее гибель была объективно предопределена самоубийственным курсом государственной власти. Но по прошествии века все как будто повторяется с точностью до деталей. История проверяет, насколько Россией были усвоены уроки прошлого. По основным направлениям государственной политики Российская Федерация идет точно той же дорогой, по которой шла Российская империя. Финал этого пути известен. Призрак надвигающейся катастрофы уже расправил над Россией свои черные крылья. Необходимо бить в набат. Миллионы душ погибших, загубленных сто лет назад под осколками Российской империи, вопиют к живым: Россия — одумайся!
Автор Вардан Эрнестович Багдасарян — д.и.н., проф., зам. главы Центра научной политической мысли и идеологии.
Оценили 2 человека
2 кармы