Конец игры смыслов

Неверно истолкованное послание приводит к непредсказуемым последствиям как для адресата, так и для самого автора. Мне кажется, манифест не анонсировавшей себя в общественном поле группы деятелей культуры заслуживает гораздо большего внимания. Реакция Новой газеты двусмысленна и оставляет читающему самому достраивать эту странную башню из слов. Бессмысленно цитировать или пытаться ловить автора(авторов?) на неточностях в деталях. Кто захотел, тот прочитал. Я же изложил здесь свою точку зрения на смысл второго слоя.

Написанное Константином Богомоловым ни в коем случае не относится ни к коллективному Западу вообще, ни к западной цивилизации, как к цитадели современной культурной парадигмы, в частности. Даже Александр Невзоров, необыкновенно чуткий и падкий на свежее дерьмо, нехотя упомянул статью режиссера, пройдясь по личности самого автора. Не понял поповед, погруженный в созерцание собственного величия, о чем речь. Статья – одно из первых внятно выраженных посланий к единомышленникам о ситуации, складывающейся в России. О страхе перед уже наступившим будущим, о режиме, способном перекрыть кислород свободным творцам типа Серебренникова, не говоря уже о «Бунтующих вагинах» и прочих поборниках современного искусства. Страх и вполне обоснованное беспокойство за свою судьбу в настоящем и, как результат рефлексии, ностальгия по девяностым. Вот основной посыл манифеста: возврат к истинным ценностям, к ничем неограниченной свободе личности, провозглашенной в 1993 году. И только вернувшись в золотой век открытых возможностей, можно отцепить тот самый последний вагон пред тем как «весь мир», а на самом деле перед тем как современная Россия рухнет в босховский ад перевернутых смыслов, тотального контроля над обществом, изощренных форм стукачества, неограниченной власти государственной машины (вот уж когда игра смыслов заканчивается). А кто же единомышленники Константина, с чьими интересами он солидаризируется, и кто так же, как он, обеспокоен за себя, за свою благополучную и сытую жизнь?

Цитата из Манифеста:

«А несогласных много, и это вовсе не «дремучие» ортодоксы. Это современные, веселые и свободные люди, образованные и успешные, открытые новому, любящие жизнь во всем ее многообразии. Русские, европейцы, американцы, втайне мечтающие о том, чтобы прошли эти странные и темные времена. Они боятся подать голос. Боятся стать объектами сетевой травли в России. Подвергнуться моральному террору, потерять работу и финансирование на Западе…»

Единомышленники Богомолова боятся современной России, они по-прежнему смотрят на Запад, невзирая на нарисованные ужасы. Но тут следует вглядеться в текст внимательнее. Неожиданно: коллективный Запад Богомолов контекстно ассоциирует с Рейхом. Причем делает это упорно, очевидно желая, чтобы читатель обратил на это внимание. На квадратный сантиметр текста рейха слишком много и это бросается в глаза. Еще раз учтем природу и воспитание «несогласных» с возможной новой реальностью. Не могу заподозрить друзей Константина в любви к СССР, к демократии по-советски. Этим ключом настроенная оптика позволяет увидеть то, что написано между строк. Весь текст пронизан аллюзиями, отсылающими нас к советизму и сталинизму. В качестве примера приведу феномен Павлика Морозова. Американский пример-аналог с девочкой-демократкой был совершенно неважен для автора «манифеста», поэтому сам факт, его достоверность не удостоились элементарной проверки. Думаю, автор справедливо полагает, что для многих «свободомыслящих» членов российского общества логичен следующий ассоциативный ряд: Рейх, Третий Рейх, фашизм, диктатура, культурная революция, сталинизм, единомыслие, насилие. Вспомним школьника из Нового Уренгоя, уроки в Ельцин-центре и тому подобное. Возврат России к скрепам и традиционным устоям на новом витке технического развития – вот что действительно пугает режиссера Богомолова. Девяностые близко – но как дотянуться? Дотянуться, вцепиться, влезть в них и уж оттуда – точно в Европу, только в Европу, никуда больше не сворачивая!