К весне 1940 года обстановка в Европе была невероятно накалена. Вторая мировая война, начавшаяся 1 сентября 1939 года вторжением нацистской Германии в Польшу, немного притормозила, боевые действия не носили слишком активного характера, но висящая в воздухе угроза никуда не испарилась. С начала войны Франция провела всеобщую мобилизацию и сейчас тратила силы на незначительные пограничные стычки с немцами.
Великобритания перебросила в Европу свой экспедиционный корпус (почти 400 тысяч человек) и затаилась в тревожном ожидании. В тылу английских войск, расположившихся во Франции, было построено множество аэродромов для фронтовой авиации, но английские бомбардировщики вместо бомб разбрасывали над немецкими позициями листовки с призывом одуматься. Мир ждал развязки кровавой бойни, но она все не наступала — союзники будто застыли в нерешительности перед страшным врагом.
За время этой «странной войны» Германия успешно провела Польскую кампанию, практически безболезненно захватила Данию и Норвегию и сумела хорошенько подготовиться к следующему этапу — атаке на Францию. Французская кампания стала самым болезненным ударом по союзникам, настоящим позором и свидетельством недопонимания всей серьезности надвигающейся угрозы.
Катастрофа
10 мая 1940 года немецкие войска начали масштабное наступление на Голландию, Бельгию и Францию одновременно. Французы и англичане ожидали повторения сценария Первой мировой, когда немцы упрутся в укрепленную оборону на границе Франции и попытаются обойти ее с севера через Бельгию и Голландию, где и были сосредоточены основные силы союзников.
Но сумрачный немецкий гений смог обвести их вокруг пальца. На севере был нанесен лишь отвлекающий удар, а основные силы обошли знаменитую, но оказавшуюся совершенно бесполезной французскую оборонительную линию Мажино, и начали стремительное продвижение на юго-запад через Арденны вглубь Франции и на север к Ла-Маншу.
Почти сразу же выяснилось, что несмотря на хорошую подготовку и внушительное техническое оснащение, войска союзников неспособны оказывать немцам сколь-нибудь значимое сопротивление. Под ударами танковых соединений и беспрерывными налетами авиации сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее они начали откатываться на запад.
Вскоре отступление превратилось в настоящий хаос: абсолютно деморализованная пехота шагала в направлении побережья по дорогам, обочины которых были завалены брошенной техникой и снаряжением. Моторизованные и танковые дивизии большим полумесяцем охватывали союзные силы на северном фланге обороны. Заслоны, призванные задержать наступление немцев, не справлялись со своей задачей — немецкая военная машина будто и вовсе не замечала их. Успех вермахта был грандиозен: Голландия капитулировала уже 15 мая, бельгийцы вели переговоры о сдаче и не скрывали этого, Франция вот-вот должна была полностью оказаться в их руках.
Ситуация быстро становилась критической. 18 мая командующий Британским экспедиционным корпусом лорд Джон Стендиш Сертис Прендергаст Веркер Горт обратился к командованию с просьбой рассмотреть план эвакуации британских сил через Ла-Манш. Он утверждал, что это единственный способ спасти армию. Не дожидаясь ответа, он начал самостоятельно планировать организованное отступление к Дюнкерку — единственному доступному порту с подходящей инфраструктурой.
20 мая в Дувре, городе на южном побережье туманного Альбиона, был сформирован штаб по подготовке эвакуации. Его возглавил вице-адмирал Бертрам Рамсей. Операция по спасению Британского экспедиционного корпуса получила название «Динамо» — это первое, что пришло в голову английским морякам, обсуждавшим детали эвакуации в генераторном зале Дуврского замка.
Чудо
К утру 21 мая немецкие танки, повернувшие на север, вышли к соленым водам Ла-Манша. Британский экспедиционный корпус, три французских армии и остатки бельгийских сил оказались полностью окружены на небольшом участке северного побережья Франции. Во второй половине дня в районе Арраса британцы контратаковали наступающие элитные немецкие части, пытаясь остановить их продвижение. Им даже удалось отбросить части 4-ой армии вермахта на несколько километров назад, но к вечеру при поддержке штурмовой авиации немцы смогли вернуть свои позиции.
Кольцо окружения продолжало сжиматься; несмотря на ожесточенное сопротивление союзников, 22 мая танковый корпус Эвальда фон Клейста занял Булонь. Ночью англичане предприняли очередную контратаку при поддержке французских танков, но немцы без труда остановили ее. Даже взорванные мосты через каналы не могли остановить их продвижение. На следующий день инженеры 2-й танковой дивизии успели наладить пять понтонных переправ и к вечеру 24 мая немецкие танки уже ворвались на улицы Кале — крупного порта западнее Дюнкерка. Теперь от города их отделяли всего 16 километров по прямой.
Вся оборона союзников провалилась — они не успевали перегруппировать свои части и организовать осмысленное сопротивление. Под постоянными налетами немецких штурмовиков и бомбардировщиков, обстрелом артиллерии среднего калибра и непрекращающимся натиском бронетанковых частей противника британцы и французы потеряли остатки боевого духа. Офицеры бросали свои части и бежали куда глаза глядят. Когда у техники кончалось топливо, никто не ждал заправщиков, а просто оставлял ее и продолжал свой путь пешком.
Противотанковые орудия, минометы и другое тяжелое вооружение просто оставлялось противнику в качестве трофеев, чтобы не замедлять отступление к Дюнкерку. Длинные колонны пехотинцев маршировали в сторону порта среди горящих полей и дымящихся развалин деревушек; навстречу им двигались беженцы со всем своим скарбом, пытаясь выйти из зоны боестолкновения. Очаговое сопротивление оказывали только самые боеспособные части, но они уже не могли остановить немецкий вал — смешавшиеся в кучу войска союзников были обречены на полнейший разгром и позорное пленение.
И тут случилось чудо. 24 мая британская разведка перехватила незашифрованную немецкую радиограмму: «Согласно приказу Фюрера ограничить наступление линией Бетюн — Сент-Омер — Гравелин. Канал не пересекать». Причины, побудившие Гитлера остановить успешное наступление своих войск на Дюнкерк, до сих пор остаются до конца не проясненными.
Английские офицеры были склонны считать это чудом, немецкие — самой страшной ошибкой за всю войну. Некоторые исследователи считают, что Гитлер не хотел слишком сильно настраивать против себя британцев, рассчитывая на заключение мирного соглашения в преддверии нападения на Советский Союз, другие говорят, что в нем внезапно взыграло самое обыкновенное человеколюбие, и он решил не устраивать кровавую мясорубку. Но дальнейшие события опровергают эти версии — мясорубку останавливать никто не собирался.
Наиболее вероятным видится самое простое объяснение: немецкому командованию было очевидно, что союзники, загнанные в угол, будут сражаться подобно раненому кабану — отчаянно и мужественно, и дабы избежать лишних потерь, наступление решили приостановить.
В частях Рундштедта, командовавшего основными немецкими силами на этом направлении, потери танков составляли от 30 до 50%, оставшиеся еще должны были пригодиться для продолжения французской кампании — их следовало поберечь. Еще одной причиной такого решения германского главнокомандующего стало красноречие Германа Геринга, искавшего достойное применение для своих «Люфтваффе». Он смог убедить Гитлера, что сможет расправиться со скученными на небольшой площади союзниками при помощи одних лишь самолетов.
Итак, к 25 мая на небольшом куске земли вокруг порта Дюнкерк скопились почти полмиллиона солдат союзников, со всех сторон они были зажаты немецкими танками и пехотой, остановившимися буквально в 10 километрах от границы города.
Полыхающий Дюнкерк. Эвакуация
Англия переживала за своих сыновей. Газеты не сообщали точных подробностей о масштабах развернувшейся катастрофы, но общее настроение было весьма гнетущим. Все знали, что по ту сторону пролива происходит нечто ужасное. 26 мая в Вестминстерском аббатстве прошла церковная служба, на которой король Георг VI молился за «наших солдат, подвергающихся ужасной опасности во Франции». Подобные службы прошли во всех британских церквях и синагогах. К этому времени почти все приготовления к эвакуации были закончены.
Наконец, в 19:00 26 мая премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль отдал приказ о начале операции «Динамо». В Дувре начали сосредотачиваться корабли Королевских ВМС и транспортные суда, готовившиеся выйти на спасение остатков Британского экспедиционного корпуса. Первыми кораблями, прибывшими в гавань Дюнкерка после полуночи 27 мая, стали английские эсминцы «Уэйкфул» и «Гэллант». За ними потянулись десятки транспортных и гражданских судов.
Активные бомбардировки, начавшиеся еще 25 мая, фактически уничтожили всю инфраструктуру дюнкеркского порта — крупные суда не могли пристать к разрушенным причалам. Для погрузки людей можно было использовать лишь два бетонных волнолома, вдававшихся в бухту на расстояние почти в километр, но их пропускная способность была невелика.
Ситуацию осложняло то, что рельеф дна в районе Дюнкерка был совершенно не приспособлен для высадки и погрузки десантов — мелководные песчаные отмели простирались здесь на многие сотни метров от берега, делая невозможным подход крупных кораблей на достаточно близкое расстояние.
Войска, запертые на побережье, попытались создать несколько импровизированных причалов, загнав в воду целые колонны грузовиков с укрепленными на крыше деревянными мостками, по которым солдаты перебирались на маломерные суда и шлюпки, доставлявшие их к ожидающим в отдалении кораблям, но это был весьма ненадежный метод.
Ситуацию спасли рядовые англичане, владельцы яхт, катеров, баркасов и рыболовецких шхун. Они откликнулись на призыв правительства и самоотверженно отправились в самое пекло на спасение своих сограждан. Отважные капитаны вели свои утлые суденышки сквозь сущий ад, подвергаясь беспрерывным бомбежкам и артобстрелам, не имея совершенно никакого оружия для самозащиты. Они подходили прямо к берегу и принимали на борт солдат, чтобы доставить их на большие суда или отвезти прямиком в Англию, чтобы потом снова вернуться за новой партией.
Этот «малый флот Дюнкерка» сыграл огромную роль в проведении успешной эвакуации. Гражданские лица на своих судах перевезли несколько десятков тысяч военнослужащих. Всего в эвакуации участвовало около 600 частных маломерных судов, экипажи которых добровольно согласились помочь своей стране, около четверти этих суденышек погибли, а почти все остальные получили те или иные повреждения.
«Ройал Даффодил», речной прогулочный пароходик, за 6 дней эвакуировал из Дюнкерка 7461 человека. 2 июня на обратном пути в Англию он подвергся атаке сразу шести немецких штурмовиков. Одна из бомб угодила прямиком в судно и пробила обе палубы, разорвавшись ниже ватерлинии. Умелый экипаж смог минимизировать последствия этого удара и сумел кое-как привести судно в английский Рамсгейт.
Более 7000 человек спас колесный пароход «Медуэй Куин», он совершил 7 рейсов туда-обратно, за что получил прозвище «Героиня Дюнкерка».
Яхта «Сандаунер» за один рейс вывезла 130 человек, в то время как по паспорту вмещала лишь 21. Солдаты набились в трюм подобно сардинам, облепили всю палубу и надстройку так, что яхта осела по самые борта и могла опрокинуться от самой небольшой волны. Но умелый капитан смог доставить яхту в порт без лишних приключений. Им был 66-летний Чарльз Лайтоллер, бывший второй помощник капитана на затонувшем в 1912 году «Титанике» (ему среди немногих тогда удалось спастись).
27 мая, за первый полный день эвакуации удалось погрузить на корабли всего 7 669 солдат и офицеров, 28 мая немногим меньше 18 000. Ситуация осложнилась тем, что 28 мая Бельгия объявила о своей капитуляции, и ее армия начала сдаваться в плен, оставив зияющий провал в обороне к востоку от Дюнкерка. Британцам пришлось в срочном порядке латать эту дыру, чтобы не допустить прорыва немцев на пляж, где ожидали своей очереди на эвакуацию еще тысячи солдат. Это был самый сложный день операции. Рамсей был настроен весьма пессимистично, но сумел выправить ситуацию.
С каждым днем к операции привлекали все больше и больше кораблей — 29 мая в Британию перевезли почти 50 тысяч человек, а за последующие два еще 120 тысяч. Всего в «Динамо» было задействовано 693 британских военных корабля и судна. В их число входил один крейсер «Калькутта», 39 эсминцев, 36 тральщиков, торпедные катера и канонерские лодки, а также «малый флот Дюнкерка» из почти 600 лодок, яхт, шхун и прочих маломерных судов. Помимо этого в эвакуации участвовали 168 кораблей союзников, включая 49 боевых кораблей французского флота. Всего около тысячи судов.
Морякам приходилось очень туго. Они работали без сна и отдыха сутками напролет у трудного побережья, изобилующего отмелями и минными заграждениями, под непрестанными бомбовыми атаками авиации и все более интенсивным артиллерийским обстрелом. Погрузка военных на суда проходила беспорядочно, в полном хаосе. Солдаты бросали свое оружие и снаряжение, заходили в воду и шли несколько сот метров к ожидавшим их катерам, порой едва добираясь до них вплавь. Те, кому повезло раздобыть лодку, добравшись до цели, не находили в себе сил вернуть ее обратно, тогда они просто бросали ее на волю волн. Оставшимся на берегу оставалось ждать, когда ветер прибьет ее к берегу.
В этом кромешном аду на фоне окутанного клубами дыма Дюнкерка пикирующие бомбардировщики прицельно атаковали спасательные суда до отказа набитые изнуренными солдатами. Суденышки пытались маневрировать и идти зигзагами, чтобы увернуться от падающих бомб. В забитой до отказа тесной бухте это приводило к многочисленным столкновениям — повсюду горели тонущие посудины, плавали обломки корпусов и снастей, в лужах горящего мазута качались трупы. Тех, кому повезло вырваться в открытое море, поджидали немецкие подводные лодки и торпедные катера. 28 мая одной из их жертв стал тот самый эсминец «Уэйкфул», который получил 2 торпеды на обратном пути в Дувр. Он затонул всего за 15 минут. Из находившихся на борту 25 членов экипажа и 640 эвакуированных солдат выжил лишь один человек.
«Мы сидели на берегу между Дюнкерком и Ле Пан, как голуби на набережной Виктории, и ждали, пока нас возьмут немцы. Они и так не давали нам покоя. Они были сзади, они были справа и слева и они были над нами. Они забрасывали нас шрапнелью, обстреливали из тяжелых орудий и поливали пулями из истребителей».
«Белая гусыня», Пол Гэллико
Солдатам, ожидавшим своей очереди на берегу, приходилось несладко. Разбомбленный Дюнкерк горел, водопровод был поврежден, и некому было тушить пожары — все вокруг было затянуто плотным едким дымом. Уставшие солдаты сгрудились на пляже, сидели или лежали на песке, покорно ожидая своей участи, не в силах как-то повлиять на свою судьбу.
Немцы постоянно подвергали их артиллерийскому и минометному обстрелу, практически беспрерывно бомбили с воздуха, а вражеские пилоты как в тире заход за заходом расстреливали разбегающихся по пляжу солдат из пулеметов. «Люфтваффе» чувствовали себя безнаказанно — налеты усиливались, когда британские истребители, пытавшиеся помешать этому избиению, улетали домой на дозаправку.
Остававшимся на земле не оставалось ничего иного, кроме как отбиваться от самолетов из своих винтовок и ручных пулеметов — всю зенитную артиллерию пришлось бросить во время форсированного отступления. Корабельные ПВО также не могли обеспечить эффективную защиту — им, прежде всего, приходилось оборонять самих себя.
Английская авиация пыталась оказывать максимальное противодействие неприятелю — летчики работали без сна и отдыха, мотаясь между Англией и Францией, совершая до 10 вылетов в сутки. Хуже всего было то, что солдаты, умирающие на пляжах Дюнкерка, по большей части и не подозревали об усилиях Королевских Воздушных Сил — большинство воздушных боев проходило вдалеке от пляжей, над морем или в тылу противника.
Пилоты шли на огромный риск, так как, будучи сбитыми, они практически не имели шансов на выживание: приземляться с парашютом приходилось либо на территорию противника, либо прямиком в холодный Ла-Манш. Но они сделали свою работу — «Люфтваффе» пришлось дорого заплатить за свою самонадеянность. За время операции «Динамо» британцы смогли сбить 156 вражеских самолетов, ценой потери 145 своих.
31 мая немцы возобновили активные боевые действия, и кольцо окружения начало стремительно сжиматься. Район, занимаемый войсками союзников, сократился до узкой полосы берега от Дюнкерка до Ле Пан, длиной 15 и глубиной всего около 7,5 километров. 2 июня на корабли погрузился арьергард экспедиционного корпуса, последние британские силы, прикрывавшие город — теперь немцам противостояли одни лишь французы, которых тоже нужно было спасать.
3 июня «Люфтваффе» подтянуло свежие силы и утроило свой натиск. О работе днем пришлось забыть: потери кораблей стремительно росли, и риск потерять весь флот в дюнкерской гавани стал вполне реальным. В результате повреждений и потерь от бомбежек, артиллерийского огня и столкновений количество годных к работе эсминцев уменьшилось с 40 до 9, из 30 войсковых транспортов на ходу остались только 10, и экипажи этих кораблей дошли до крайней степени изнеможения. Вице-адмирал Рамсей проинформировал начальство, что, по его мнению «дальнейшие трудности эвакуации поставят многих офицеров и матросов перед таким испытанием, которое может оказаться за пределами человеческих возможностей». «Динамо» пора было сворачивать.
В ночь с 3 на 4 июня на пляже собралась огромная толпа французских солдат, до этого прятавшихся в подвалах и прочих убежищах. Они услышали весть о последних кораблях, отправляющихся в Англию и все еще надеялись попасть на их борт, оттесняя приготовившийся к эвакуации боевой арьергард французских войск, все это время защищавший зону эвакуации. В эту ночь удалось эвакуировать около 53 тысяч солдат союзников, а уже на следующий день немцы вышли прямиком на пляж и получили возможность расстреливать корабли прямой наводкой – операцию по эвакуации пришлось прекратить.
Последним кораблем, оставившим Дюнкерк, стал старый английский эсминец «Шикари». Ранним утром 4 июня он в компании трех брандеров, груженых песком и цементом вошел в гавань и дождался пока их затопят на выходе из бухты, чтобы затруднить немцам дальнейшее пользовании портом. Затем он принял на борт с берега французский штаб вместе с примерно 600 солдатами. Они стали последними союзными военными, покинувшими Дюнкерк. Десятки тысяч оставшихся на берегу солдат провожали глазами эсминец, уходящий на север в алых лучах рассветного солнца. В 3 часа 40 минут 4 июня 1940 года «Шикари» взял курс на Англию. Так официально завершилась операция «Динамо». В 9:00 Дюнкерк пал.
Итоги
Главным итогом операции «Динамо» стало спасение 338 226 солдат и офицеров союзников, практически полного состава всего Британского экспедиционного корпуса, численность которого составляла около 400 тысяч человек. Однако и потери союзников в Дюнкерке были весьма тяжелы. В ходе всей короткой французской кампании Британский экспедиционный корпус потерял 68 111 человек убитыми, раненными и плененными.
Тяжелые потери понесли французы. Несмотря на то, что англичане до последнего пытались вывозить блокированных союзников, около 15 тысяч французских военнослужащих, прикрывавших последний этап эвакуации, оказались в немецком плену. На каждых семерых спасенных приходился один, которого оставили на берегу. Большинство из них попали в концентрационные лагеря и погибли.
В ходе операции «Динамо» силы спасения потеряли около четверти всех своих кораблей (226 английских и около 40 французских), в том числе 6 эсминцев Королевского военно-морского флота и 3 принадлежащих французским военно-морским силам. Практически все остальные получили те или иные повреждения.
Во время эвакуации на берегу пришлось оставить всю технику, тяжелое вооружение и снаряжение. Британская армия потеряла больше 2500 пушек, 455 танков, около 60 000 автомобилей и мотоциклов, сотни тысяч тонн боеприпасов и топлива. Безусловно, эта утрата оказала негативное влияние на боеспособность британской армии, однако ей удалось сохранить главное – большую часть кадрового личного состава, хорошо обученного и получившего реальный боевой опыт.
Нация выдохнула, ее дети вернулись домой. Но всем стало ясно, что эта война — это серьезно и надолго, и в следующий раз так «легко» отделаться не удастся.
Сразу после завершения операции в своем выступлении в Палате Общин 4 июня 1940 года премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль произнес фразу, ставшую крылатой: «Мы не должны характеризовать это спасение как победу. Войны не выигрываются эвакуациями».
Однако чтобы понять настоящее значение Дюнкерка для британцев, стоит прочитать стенограмму и дальше:
«Мы пойдем до конца, мы будем биться во Франции, мы будем бороться на морях и океанах, мы будем сражаться с растущей уверенностью и растущей силой в воздухе, мы будем защищать наш Остров, какова бы ни была цена, мы будем драться на побережьях, мы будем драться в портах, на суше, мы будем драться в полях и на улицах, мы будем биться на холмах; мы никогда не сдадимся…».
Уинстон Черчилль в Палате Общин 4 июня 1940 года
Парламентарии и весь британский народ встретили эту речь аплодисментами, а фраза "дух Дюнкерка" по их мнению стала синонимом "сплоченности и мужества перед лицом страшной угрозы".
"Героическая высадка" союзников в Нормандии: https://cont.ws/@schulz/859817
О ратной доблести союзников: битва в Арденнах: https://cont.ws/@schulz/867027
Ратная доблесть союзников: битва за Хюртгенвальд: https://cont.ws/@schulz/868228
Оценили 32 человека
40 кармы