После несанкционированных митингов Навального, на которые повалили дети, в стране заговорили о важности молодежной политики, о патриотическом воспитании. Казалось, что-то начало меняться, "Сириусы", общения с талантливой молодежью, новые форматы работы давали понять, что наверху всерьез озабочены этой проблемой. И вот, когда Кремль уже практически обуздал молодежную повестку, случился "мальчик из Бундестага". Но самое удивительное, что власть и не поняла, где что-то пошло не так. Для нее он – "постоянный участник патриотических площадок" с активной жизненной позицией. От мэра, губернатора и до пресс-секретаря президента – все встали на защиту гимназиста, дали понять – не трогайте его, он – свой, газпромовский, патриот, а вы, возмущенные его словами – ничейные, вы – никто.
"Сколько людей – столько и мнений" – не про этот случай. Очевидно, что большинство населения возмутилось выступлением школьника в Бундестаге. Как это наш пацан рассказывает немцам о "невинных фашистах", которые "хотели мира"? Ответ начали искать журналисты, которые быстро "откопали" и его учителей, и его школу. Версий было множество – и то, что учитель истории, сам мальчик и защищавшие его уренгойские чиновники – уроженцы "нэзалэжной", и то, что школьнику на самом деле 21 год, и что вообще ему это подсунули не то в немецкой организации, не то украинские провокаторы.
То, что этот доклад мальчику помогали составлять родители, что он сам его писал, – ставится под большое сомнение. Бундестаг – не место для школьных рефератов из интернета, уровень не тот. А даже если и написано парнем собственноручно, то все равно поправлено и согласовано с вышестоящими. Социолог, публицист Борис Кагарлицкий уверен, что у всех школьников, которых возили в Бундестаг, "своих мыслей не может быть по определению".
Если так, то становится понятно, почему чиновники встали на защиту – фокус не прошел, но и быдлу слова никто не давал, так надо, это же сказано не для вас, а для Германии. В общем, версий много, итог – один: большинство населения возмущено, но чиновники хранят невозмутимое молчание по поводу собственной вины за произошедшее и держат лицо.
По сути, мы стали свидетелями феномена "онижедетей", считает левый оппозиционный политик, публицист Эдуард Лимонов. Он уверен, что это школьник, "воспитанный во враждебном духе за 26-летнее пребывание у власти буржуазии либерального мышления".
"Он в десятом классе учится, вполне взрослый мужик уже. Раньше таких в армию призывали, такие уже умирали на фронте. Поэтому не надо трястись, что он "ребёнок" – никакой он не ребёнок. Взрослый мужик. Мозги должны быть на месте. Он не знает цифры потерь? Не знает, сколько наших погибло в войну? Кто на кого напал, он хотя бы знал? Если бы он знал эти вещи, я думаю, у него не повернулся бы язык такое говорить", – сказал Лимонов Накануне.RU, добавив, что наказывать нужно его в первую очередь.
Вопрос наказания же пока остался нераскрытым, в школе проводится проверка. Но, допустим, накажут мальчика и его учителя – а дальше что? Таких программ по всей России множество, уренгойский мальчик – лишь один из примеров, о котором узнали все.
"Мне кажется, что здесь речь идет о том, что в школе, где учится мальчик, упустили из виду, что они имеют дело с организацией из другой страны, у которой есть свои интересы в этом деле. Потому что эта организация специальная, в ее задачи входит поддержание этой самой "правды" – той "правды", которая выгодна Германии. И в школе либо не придали значения изначально, либо упустили это из виду", – рассказал Накануне.RU политолог Максим Жаров.
Сейчас скандал, вроде бы, стихает, но память о Великой Отечественной войне в народе сильна, равно как и память о великом советском прошлом и в мирное время, за которое власти тоже каются "стенами" и "табличками". Поэтому "мирные фашисты" воспринимаются как откровенная "власовщина", которую власть, к тому же, защищает.
"Будем прямо говорить, то, что мальчик сказал в Бундестаге, – это "власовщина". Редактировали его, не редактировали, кто редактировал – неважно. Сказана совершенно четко артикулированная "власовщина". И людям [власти] дают понять, что так можно. Более того, людям сказали – не травите мальчика, вы плохо поступаете, когда травите его. То есть людей еще отругали, когда они возмутились. В принципе это создает недоумение, напряжение и дополнительное возмущение общественного мнения, и поэтому, как мне кажется, власти сейчас должны это понять и соответствующим образом отреагировать и скорректировать свою позицию. Потому что это, как я считаю, может отразиться на рейтингах как власти в целом, так и Владимира Путина", – уверен Максим Жаров.
То есть общественным мнением в этом вопросе не поманипулируешь. "Вообще отличный замер общественного мнения получился в результате истории с новоуренгойским школьником. Для власти не совсем приятный, поскольку показывает наличие консолидированной общественной позиции, которой не поманипулируешь. Особенно в преддверии выборов. Ну и народное озверение, которое включается, когда затрагивается реально чувствительный вопрос, – оно продемонстрировано наглядно", – отмечает историк Александр Дюков.
Другой вопрос – что против власти играет не одна только хромающая 25 лет образовательная система, но и экономика, и здравоохранение, и много что еще. Борис Кагарлицкий уверен, что президентская кампания, которая так официально и не началась, столкнется со всем этим шквалом минусов, недочетов и провалов.
"В президентской кампании сыграет негативную роль не то, что сказал школьник, а то, что в России разрушаются основы для воспроизводства экономической модели, которая у нас была на протяжении всех этих лет, подорваны механизмы воспроизводства промышленности, разрушается образование, здравоохранение, не работает ничего, связанное с государством или, наоборот, с бизнесом, а также связанное с обществом", – уверен Кагарлицкий.
Соответственно, не работает и молодежная политика, о которой заговорили после мартовских и июньских выступлений "навальнят". Главное слово тут – "заговорили" – потому что про молодежную политику только говорят, но до действий дело не доходит. Как молодежную политику пытаются позиционировать различные форумы, мероприятия, встречи, выступления, проекты типа "Лидеры России", но к реальности и запросам общества это не имеет никакого отношения.
Самое же "смешное" – что у нас даже не провал в молодежной политике, уверен Борис Кагарлицкий, потому что для провала нужно хоть что-то делать:
"В категории "провала" нельзя говорить, потому что провал – это когда у нас есть какое-то внятное целеполагание, какая-то деятельность и реальная работа. Поэтому, строго говоря, я бы не стал говорить о провале. На самом деле, всего этого нет. Поэтому это не провал, а нормальные будни нашей жизни".
И действительно, "Стены скорби", "Маски скорби", покаяния в "Ельцин-центре", таблички различным маннергеймам и панихиды по врангелям становятся "нормальными буднями" нашей жизни, которые полностью, судя по всему, устраивают власть. Народ, может, и не устраивают, но разве это кого-то волнует? Таким, вероятно, и должен быть тот самый "патриотизм", про который говорил Владимир Путин, отвечая на вопрос про объединяющую идею.
" У нас нет и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма. Это и есть национальная идея. Она не идеологизирована, не связана с деятельностью какой-то партии или стратой в обществе. … Это связано с общим объединяющим началом. Если мы хотим жить лучше, нужно, чтобы страна была более привлекательной для всех граждан, более эффективной", – сказал глава государства в 2016 году.
А в далеком 2003 году это выглядело несколько иначе:
"Патриотизм должен основываться на нашей истории и стать объединяющей идеологией России. … Недостаточно вспоминать о том, какие мы были красивые, талантливые, великие, нужно, чтобы сегодня мы были такими. … Жизнеспособный патриотизм будет, если мы, граждане России, сможем гордиться нашей страной сегодня".
Так что теперь – патриотизм нежизнеспособный? Или гордость за нашу страну сегодня строится на "власовщине" и постоянном покаянии за то, что не дали и пяди земли оккупанту?
Эти вопросы могут остаться "осадком" в сознании населения, уверен Максим Жаров, а значит, могут остро выстрелить на выборах в 2018 году. И катализатором стал как раз тот самый доклад в Бундестаге, когда власть и общество оказались "по разные стороны баррикад" по принципиальному вопросу.
"Этот случай со школьником очень сильно бьет по патриотической идее и вообще в целом по тем проектам, которые до сих пор действуют – по "Бессмертному полку", по поисковому движению, по всем остальным энтузиастам-патриотам, которые есть в стране. И когда я говорю, что люди это запомнят, и отношение к власти изменится, я говорю, прежде всего, об этих активных людях, потому что от них вообще-то многое зависит – они являются лидерами в своей среде. И эти лидеры, когда будут менять отношение к власти, неизбежно об этом расскажут своим родственникам, знакомым и друзьям. То есть с ближнего круга этих людей начнется как раз эрозия поддержки власти. Отрицание патриотизма, отрицание патриотов и необходимости с ними работать – это, я считаю, стратегическая ошибка. Она свойственна людям с либеральным мышлением, которые у нас сейчас руководят внутренней политикой. И такое, в принципе, у нас уже было – и в 90-х годах, и в начале 2000-х. Это опять происходит, мы опять наступаем на те же грабли", – рассказал политолог Накануне.RU.
Оценили 194 человека
219 кармы