Ураинский вопрос

Уважаемые читатели!Это польская статья 1930г.Понимаю,что очень длиннющая,но если у Вас найдётся немного времени и терпения,и если вам интересна тема Украины,то рекомендую почитать.Конечно много всего изменилось за 85 лет,но суть украинского вопроса та же,пусть даже и глазами поляка.

Огромный респект переводчику!

Польша - 01 декабря 2013 г.

"Roman Dmowski – “Kwestia ukraińska”"

Роман Дмовский – «Украинский вопрос»

I. Высвобождение нации

Один из наиболее важных вопросов нашей политики, равно как внутренней, так и внешней, – это украинский вопрос. Он повсеместно понимается как один из вопросов о нации, пробудившейся к самобытной жизни в девятнадцатом столетии, наречие которой было поднято ею от народного просторечия до качества литературного языка, и, в конце концов, достигшей самостоятельной гражданской жизни. При таком понимании появление на карте Европы отдельного украинского государства – это лишь вопрос времени, и то – недалекого.

И такое понимание слишком упрощенно. Украинский вопрос в обычной своей постановке лежит далеко за пределами актуальных национальных проблем: как национальный вопрос он гораздо менее интересен и менее говорящий, чем политико-экономический, от решения которого зависят серьезные вещи в будущем расположении сил не только в Европе, но и во всем мире. Это то его значение, которое всем нужно понять, прежде всего, для того, чтобы иметь возможность принимать любую осознанную собственную позицию в связи со своими целями. Не считающаяся с ним украинская политика будет невразумительной.

О национальных вопросах, весь спектр которых история девятнадцатого и начала двадцатого века выдвинула и решила, в общем, необходимо сказать, что они также и сами по себе не так просты, как это кажется, глядя поверхностно.

Классический пример национального возрождения и пример для других национальностей представили чехи. В стране, где только сельское население говорило по-чешски, а все прочие слои – по-немецки, в начале XIX века началось чешское национальное движение, которое вылилось в литературный язык и создало на нем богатую письменность, позволив гордится значительным рядом поэтов и ученых; замечательно организовавшись в хозяйственном плане, (движение) достигло преимущества в производительности страны и на этом пути завоевало города и создало руководящий социальный слой; оно умело организовалось в борьбе за свои права и интересы и стало проводить необыкновенно энергичную, сообразную своим целям политику, которая отвела Чехии первостепенную роль в Габсбургской монархии; наконец, при распаде монархии (движение) не только добилось для Чехии независимого государственного существования, но и достигло присоединения к ней Словакии, Венгерской Руси и части польских земель.

Однако эта впечатляющая история возрождения уничтоженного не только политически, но и цивилизационно, народа является уникальной. Другого подобного примера мы не найдем. Понять это можно, только вспомнив, что чехи, как самобытный народ, имели долгую, почти тысячелетнюю историю, что чешская цивилизация была разрушена в XVII веке, что еще в шестнадцатом, в Золотом веке нашей цивилизации, наши писатели утверждали, что чешский язык как более цивилизационно древний богаче и более развит, чем польский. Такая долгая, хотя и недавно прерванная, традиция своей собственной, но все же высокоцивилизованной жизни, которой не имели другие пробуждающиеся нации, дала чешскому народному движению богатое содержание и стала главной базой его могущества.

В скобках следует добавить, что чехи одно время играли значительную роль в борьбе против Рима, имея заметный удел в Реформации и стоящих за ней тайных отношениях. Традиция тех отношений чешских политиков в последнее время также обновилась, что дало им тесные связи с влиятельными деятелями в Европе и Америке и активную поддержку работы их тайных организаций. Однако это сильно отразилось на их молодой стране и духе ее политики, и лишь будущее покажет, повлечет ли это за собой большие трудности для чехов.

Национальная тема возникала повсеместно среди национально возрождающихся народов, как и в общественном мнении Европы, под влиянием трех главных факторов: 1) французской революции, которая позволила увидеть историю нации, существующую независимо от государства и взявшую в свои руки власть над страной; 2) занимавшего в первой половине XIX века внимания всей Европы к польским делам, к делу исторической нации, цивилизационно самостоятельной, с имеющейся богатой политической идеологией и лишенной собственного государства; наконец, 3) романтизма в литературе, обратившегося к духовному богатству их собственного этноса, выдвигая ценность народной традиции как источник поэтического вдохновения и духовную силу нации.

Однако нельзя сказать, что спонтанное движение нации, выросшее из этих источников, было основной причиной ее эмансипации, ее, скажем так, политической карьеры.

С тех времен, когда национальная идея завоевала своё место в Европе XIX века, дипломатия великих держав поняла, что в большинстве случаев ее можно отстаивать в борьбе с врагом. Прежде всего, это было опробовано в восточных вопросах, связанных с противостоянием Турции. Балканские народы обязаны их освобождением, прежде всего, тому, что мощные государства стремились уничтожить положение Турции в Европе.

Государства, разделившие Польшу, также заметили в XIX веке, что возбуждение национального вопроса на территории бывшей Республики может значительно ослабить поляков и основательно уменьшать территорию польской нации. И они стали создавать национальные движения искусственно, своими средствами. Классическим примером в этом отношении является возникновение литовского движения. После восстания Австрии [18]63-4 г. знаменитый Милютиновский план организации образования в парламентском Королевстве (Królestwie Kongresowym) имел своей целью извлечение из-под польского влияния всех возможных активистов в стране, где значительная часть населения говорила по-русски, по-литовски, даже по-немецки и по-еврейски. К этому стало приводить группирование этих деятелей возможно в отдельных средних школах, которые, впрочем, все были русскими.

В этом плане гимназия в городе Мариямполе (Mariampol) предназначалась для детей литовско-говорящих крестьян северной части Сувалской (suwalskiej) губернии. Существовавшее в школах для поляков дополнительное изучение польского языка в этой школе было заменено обучением на литовском языке, первые учебники которого были разработаны по указанию правительства. Далее в Московском университете создаются десять стипендий для литовцев, воспитанников мариямпольской гимназии. Все первые национальные литовские деятели вышли из этих стипендиатов. Только намного позже (без поддержки и вопреки Российскому правительству) они занесли это движение из Королевства в Каунас (Kowno, Ковно), главным образом проводя пропаганду в семинариях.

Австрия уже делала более или менее то же самое среди русского населения в Восточной Галиции.Пруссия в свое время, даже в своей официальной статистике, попыталась запатентовать изобретение Кашубской и Мазурской национальности; в дальнейшем от этого изобретения, однако, пришлось отказаться.

И тогда на каждый такой национальный вопрос нужно смотреть с двух точек зрения: 1) что данная нация представляет как отдельная этническая единица с точки зрения языка, цивилизации, исторической традиции? какова ее консистенция (spójność) (по-видимому, каково синергическое качество всего этого. – А.В.)? и 2) кто, против кого, с какой целью стремится организовать новое государство?С этих двух точек зрения украинский вопрос представляется как предмет очень сложный и, тем самым, очень интересный.

II. Украина как нация

Слово «Украина», которое до недавнего времени еще означало окраинные (kresowe) земли на юго-востоке Польши, в политическом языке последнего времени приобрело новое значение. В сегодняшней постановке украинского вопроса под Украиной понимается значительная территория (obszar), большинство населения которой разговаривает на малорусских наречиях, и где проживает около 50 миллионов человек.

Восточнославянские наречия, называемые русскими, поначалу мало чем разнились между собой, считаясь сильно разросшимися за счет колонизации малонаселенных территорий от Карпат до Тихого океана и ассимиляции их населения. Отчетливое различие в их разделении на велико- и малорусские, а также обязательно добавляя еще и третье – белорусское, произошло только после разрушения и опустошения Великого Княжества Киевского кочевыми половцами. Великорусский язык, русский, складывался в лесной зоне между Волгой и Окой, на которой славянские поселенцы постепенно соединялись с финскими привоями (szczepami) и которые на протяжении двух веков оставались под монгольским гнетом. Он стал языком государства Московского, позднее – России, и дал большую, богатую и оригинальную литературу.

В то же время малорусская речь (заметим: регулярно употребляется слово «речь», mowa, а не «язык», język! – А.В.) стала речью Юго-Запада, который все больше и больше входил в сферу польского правления. Это была речь Подкарпатья, небольшое время имевшего свое собственное государство, Королевство Галицкое, а также речь поселенцев, движущихся под прикрытием польского могущества все глубже и дальше на Восток, за Днепр, от Червоной Руси через Подолье, Киевщину, Черниговское и Полтавское воеводства, и включавших в себя степные элементы. После потери этих воеводств из-за Польши, а затем – после раздела Польши, смещение этих поселенцев на Восток, за Дон и на Юг, к Черному морю, не прекратилось, и не прекратилось дальнейшее распространение малорусской речи. Отсюда громадное пространство, которое она теперь занимает.

Малорусское население отличается от великорусского не только речью. Уже тот факт, что последнее колонизовало лесные пространства и смешалось с финскими ветками, а первое распространялось по степи, поглощая странствующее по нему население, должен был создать большую разницу. Еще большее отличие возникло в результате разницы исторической судьбы. Когда одна долго находилась под монгольским правлением и формировалась под его влияниями, другая поддалась где более сильному, где более слабому западному, польскому влиянию, и даже в значительной своей части оказалась втянутой через церковную унию в сферу влияния Римской церкви. Можно даже сказать, что (исторически сложившиеся. – А.В.) различия в характере, психологии – больше, чем различие в речи.

Нужно, однако, сказать, что между отдельными землями, на которых звучит малорусская речь или, как сегодня говорят, украинская, существует масса различий в природных условиях и еще больше различий в исторических судьбах. Начиная от подкарпатских земель, которые еще около тысячи лет назад принадлежали Польше, а от Казимира Великого до первого раздела без перерыва составляют неотъемлемую часть Короны, и которые вообще никогда не были под Российской властью, и заканчивая Черноморским побережьем и поздно колонизованными землями к востоку от Полтавщины, которые никогда не видели польского правления, можно разделить области малорусской речи на семь или восемь отдельных единиц, у каждой из которых была совсем отдельная история. Таким образом, есть глубокие духовные, культурные и политические различия между отдельными частями населения, говорящего на малорусском, и убогий запас того, что есть у них общего.

Украинский вопрос противостоит всем другим вопросам возрождающихся наций. В последнем случае речь идет о паре или о нескольких миллионах относительно монолитного населения, когда в первом случае речь идет о десятках миллионов (людей), распавшихся на весьма разнородные территориальные группы. При такой разнородности говорить о существовании украинского народа можно только с большой натяжкой. Однако, сам факт существования народа с четко отличающимися от соседних или проживающих рядом с ним на тех же землях речью, обычаями, характером и, наконец, религией или обрядами, уже порождает вопрос, который (теперь) в благоприятных условиях проявляется в пространстве политическом то ли в результате усилий деятелей – выходцев из этой среды, то ли из-за махинаций государств, пытающихся преследовать свои интересы. Это было неизбежно и в области малорусской речи.

Этот вопрос возник одновременно, в середине девятнадцатого века, в двух далеких друг от друга местах.В то время на Украине Заднепровской («за Днепром» – глядя со стороны Польши, т.е. на Левобережье. – А.В.) появилось стихийное движение, поддерживаемое людьми чистыми и бескорыстными, ищущими особенное культурно-литературное выражение особенного духа своего народа. Главным его представителем был поэт Шевченко.

И это не случайно, что колыбелью была именно эта земля. Старинное Черниговское и Полтавское воеводство – это была самая стильная Украина, наикрасивейшая этнически и наибуйнейшая духовно. Эта земля в первой половине XIX века дала великого писателя Гоголя (Hohola, Gogola), который хотя и писал на русском языке, все же выражал дух Украины в своем творчестве. Она (земля. – А.В.) также осталась очагом украинского движения в российском государстве.

Российское правительство не препятствовало этой культурно-литературной работе, хотя следило за ней пристально. И считало это движение региональным (regionalistyczny). Зато поляки, по понятным соображениям, одаривали его симпатией, а также поощряли к превращению в политическое. Их стремлением было выиграть его у России. Это стремление было вполне логично. В государстве, в котором русская стихия пересилила всё остальное, следовало подкреплять всевозможные стремления к национальному противопоставлению России для собственной защиты. Начиная с восстания [18]63 г., на флагах которого рядом с Орлом и Погоней (obok Orła i Pogoni) был размещен св. Михаил, и заканчивая Российской Думой, где, по примеру Польского Круга, сформировалась автономная украинская группа, между польской политикой в российском государстве и украинским движением прочно завязалась некоторая симпатия.Вторым местом, где возник этот вопрос, был австрийский раздел, Восточная Галиция. Там – совсем другое происхождение. Австрийское правительство создало русский вопрос для того, чтобы ослабить поляков. Как говорили в Галиции, «граф Стадион (hrabia Stadion) изобрел Русинов». Поэтому вопрос этого движения был поставлен там сразу как вопрос политический, работа же над культурным возрождением рассматривалась скорее как дополняющая политику процедура.

Этот вопрос был чисто местным – вопрос австрийского государства, включавшего Восточную Галицию и Северную Буковину, и русины (Ruthenen, рутены) политико-правовым образом стали одним из австрийских этносов. Но не всеми это было признано: рядом с немногочисленными насельниками, считавшимися поляками (gente Ruthenus, люди – русины, natione Polonus, нация – польская), сильные фракции (старорусины, starorusini) считали себя русскими и в культурной жизни пользовались русским языком, считая речь малорусскую только лишь местным наречием. Такая тенденция подкреплялась и подпитывалась Россией, которая до войны 1914 г. смотрела на Восточную Галицию как на свою будущую добычу.

И только в конце прошлого века начали говорить об «украинский» национальности, населявшей как Восточную Галицию, так и юг российского государства, и тогда появился «украинский» вопрос как вопрос политического будущего земель, населенных этой национальностью. С тех пор в австрийском политическом языке слово «русины» быстро сменилось на новый термин – «украинцы».

III. Украина в немецкой политике

Удивительна легкость, с которой Вена с местного, узкого понятия «русины» (Ruthenen) перескочила на широкое понятие «украинцы», и внутренний австрийский русский вопрос был заменен на международный – украинский. Она была бы просто непонятной, если бы не то глубокое изменение, дошедшее и до нашего времени, в конце прошлого века в положении Габсбургской монархии.

Связанная в течение нескольких лет союзом с Германией, Австро-Венгрия заменила в конце века этот союз на более глубокую, более тесную связь, ведущую, с одной стороны, к тому, чтобы немцам и венграм монархии, ограниченным в своем доминировании другими нациями, дать прочную опору в немцах Польши (Rzeszy), с другой стороны, устроить подчинение Австро-Венгерской дипломатии внешней политике Германской империи. И уже тогда движениям австрийской политики, непонятым в Вене, находилось объяснение в Берлине.

Так, в это же время, в общенемецкой политической литературе оживилась разработка концепции нового государства – Великой Украины (Wielkiej Ukrainy). Одновременно было учреждено немецкое консульство во Львове, но не для немецких граждан, которых в Восточной Галиции на самом деле не было, а для политического сотрудничества с украинцами, что впоследствии и стало достоянием публичности.Зримо также оживились и действия в русском направлении Союза Обороны Восточных Кресов (Związku Obrony Kresów Wschodnich, Ostmarkenverein), основанного в Германии для борьбы с польскостью (polskością).

Как оказалось, со времени смены вопроса на украинский центр тяжести политики в этом вопросе перебрался из Вены в Берлин.

И теперь вопрос: почему немцы, не имеющие в своей стране русского населения, так живо задались этой темой? Ведь не могло быть идеалистического, бескорыстного желания поддерживать возрождающуюся национальность, или все же заинтересованность в этом вопросе исходила из правительства и от сфер, представляющих завоевательную германскую политику. Это была проблема выигрыша в германских интересах. Против кого?

В преддверии мировой войны (I мировой. – А.В.) Германия смотрела на Россию как на поле своей экономической эксплуатации и сферу своего политического влияния. Даже за своими пределами Германия иногда трактовала Россию как часть более широкой Германской империи. С этой позиции Германия хотела ослабить Россию как в политическом отношении, так и в хозяйственном: это было ей нужно, чтобы последняя не могла противостоять первой ни в каком плане.

В самом конце прошлого века Россия, которая видела главное богатство малорусских земель в их невероятно урожайном чернозёме, начала активно использовать найденные там обильные залежи железа и угля, построив на этом собственное производство, рассчитанное не только на потребности страны, но и на общие восточные рынки. Для Германии это означало не только сокращение в будущем российского рынка для ее товара, но также и новую конкуренцию на азиатских рынках.

С другой стороны, Германия в конце прошлого века укрепилась в Турции и занялась полным ее подчинением. И здесь большим препятствием для нее была позиция России на Черном море и ее влияние на Балканы.

Все эти опасности и трудности устранял смелый проект создания большой независимой Украины. Кроме того, с учетом национально-культурной слабости украинского населения, отсутствия его монолитности, наличия на морском побережье разнообразных этносов, ничего общего с украинизмом не имеющих, многочисленного еврейского населения, наконец, довольно значительного числа немецких колонистов (на Херсонщине и в Крыму), – можно было быть уверенным, что это новое государство легко удастся подчинить сильному германскому влиянию, удерживая в немецких руках его эксплуатацию и полное управление его политикой. Независимая Украина обещает быть хозяйственным и политическим филиалом Германии.

И хотя Россия без Украины, лишенная ее зерна, ее угля и железа, будет оставаться большой страной географически, но хозяйственно – она будет невероятно слабой, не имея каких-либо перспектив на хозяйственное самообеспечение, приговоренной к вечной зависимости от Германии. Отрезанная же от Черного моря и от Балкан, она более не будет браться в расчет в делах Турции и балканских государств. Таким образом, эта территория оставалась бы полностью под влиянием Германии и ее помощницы, Габсбургской монархии.

С точки зрения целей германской политики в отношении России, несомненно важнейшим результатом этой политики была бы большая Украина (wielka Ukraina – т.е., по-видимому, не только Восточные кресы, а вся. – А.В.).

Однако был еще кто-то, против кого Германии считала украинский план спасительным.

Когда во второй половине XIX века польский вопрос сошел с повестки дня международных отношений и превратился во внутренний вопрос трех распадающихся держав, германская политика была единственной, которая открытыми глазами смотрела на этот вопрос. Она не разделяла оптимизм России и Австрии и не переставала бояться возвращения этой проблемы на международную почву. Это не скрывал Бисмарк, а Бюлов вообще открыто заявил, что Германия борется не только со своими поляками, но и со всем польским народом.

Немцы понимали, что происходящий быстрый прогресс их политики в мире приводит к большому конфликту. Что вследствие больших столкновений между державами проблемы, приглушенные во время общего спокойствия, прорвутся на международный уровень. Польский вопрос не был настолько подавлен, чтобы не смог никогда снова не всплыть; напротив, в конце XIX века в Польше началось движение политического возрождения, и на всех трех оккупированных территориях создавался один большой национальный лагерь, свидетельствующий о том, что новые польские поколения чему-то все же научились, разговаривая на языке действительно политическом, которого давно уже не было слышно в Польше.

Выступление поляков как великого народа на международной арене было бы большой катастрофой для немецкой политики. И если не удалось уничтожить такой народ, то придется сделать его малым. Самый простой способ сделать такое – это создать украинское государство и сдвинуть его границы вглубь польской земли насколько далеко, как далеко достигают звуки русской речи.Таким образом, украинский план был способом нанесения мощного удара одновременно по России и по Польше.Этот план на бумаге был выполнен. Документ представлял собой договор, подписанный в 1918 г. в Брест-Литовске сколоченной ad hoc делегацией Украинской Республики (Rzeczypospolitej Ukraińskiej) с одной стороны, и Германией, Австро-Венгрией, Турцией и Болгарией – с другой. Он остался на бумаге, потому что еще недавно мощная Германия в это время была в состоянии только лишь документы подписывать.Он остался как завещание Германской империи, ожидая исполнителей в сложный послевоенный период.

IV. Украина в мировой политике

После революции в России (Октябрьской. – А.В.) украинский вопрос вступил в новую фазу. В федеративном устройстве советского государства та часть его территории, на которой большинство населения использовало малорусскую речь, стала Украинской Республикой со спорным диапазоном автономии и с государственным украинским языком.

В то же время, после восстановления Польши от разрушений, полученных в первую мировую войну, часть земель бывшей Республики (Rzeczypospolitej) с русскоговорящим населением, среди которых и бывшая Восточная Галиция – известный важный очаг украинского движения, вошла в состав нашего государства.В сложившемся положении украинский вопрос не считался решенным ни украинцами, ни кем-то иным, помогавшим им по тем или иным причинам. Брожение на его (украинского вопроса) почве не прекращалось, и не были остановлены потуги, направленные на изоляцию русских земель как от Советской России, так и от Польши. Со стороны Польши эти усилия вызвали даже знаменитый поход на Киев в 1920 году, повод и политические цели которого и до сих пор невозможно адекватно объяснить. Он ничего принципиально не изменил в состоянии украинских проблем, с тем лишь только отличием, что Рижский мир, который наступил после него, установил границу Советской Украины на Западе, отодвигая Польшу со значительной части территории, которую она фактически занимала.

В те первые годы после мировой войны и русской революции еще не виделось, что украинский вопрос уже за короткое время приобретет значение мирового.

Как уже сегодня известно, война 1914-18 годов, принесшая в Восточной Европе, прежде всего, глубокие политические потрясения для остальной части мира и особенно для Западной Европы, оказалась также и великим экономическим переворотом. Эту роль она играла не только разрушением значительной части национальных богатств и дезорганизацией еще до нее существовавших экономических отношений, но также, и в еще большей мере, тем, что значительно ускорила уже начавшийся перед ней процесс, состоявший главным образом в промышленной децентрализации мира. Этот процесс нес бедствия тем государствам, в которых промышленность в то время еще была централизованной.

Эти последствия войны, должным образом неоцененные с самого начала, – потому что экономическая слабость казалась лишь временной, – стали гораздо ощутимей, чем больше мы отдалялись от войны. Теперь еще ярче видно, что правительства не способны справиться с ними, и непосредственно заинтересованные сферы представителей крупного капитала показывают еще более повышенную энергию и растущую изобретательность в поисках средств спасения.

Любимая идея, над которой сегодня работает много крепких умов, не столько политических, сколько финансовых, это распределение (dystrybucja) труда (wytwórczości) между государствами путем мирного соглашения, ведущее к тому, чтобы кто-то оставался производителями, в то время как другие согласились бы остаться потребителями того или иного товара. И тот потребитель, который хотел бы подкупить (zaawansować) производителя, считался бы врагом сложившегося мирового порядка. Речь о том, чтобы ведущие сегодня экономически и политически государства, удорожающие производство, были бы защищены от конкуренции со стороны других государств, способных производить дешевле и начавших развивать свою промышленность в последнее время.

Однако, реализовать эту необычную (niepospolitej) идею, несмотря на существование Лиги Наций и целого ряда другой помощи, не легко. Одним из самых больших препятствий этому является Советская Россия. Она явно посмеивается над попытками капиталистической Европы и Америки спасти установленный мировой порядок торговли, как о том свидетельствует хотя бы последняя речь Сталина в Москве. Эти насмешки остались бы бессодержательными, если бы Россия была лишена угля и железа, которые имеются в изобилии на территории Украины. Тогда отрыв Украины от России был бы аналогичен вырыванию у нее зубов, исключающему ее из конкуренции и осуждающему ее на роль вечного потребителя чужой промышленности.

В связи с чем первостепенное место в повестке дня мировых дел сегодня занимает вторая великая идея.Сегодняшнее значение автомобиля и самолета в вопросах мира и войны и широкое использования бензиновых двигателей, главным образом на военных кораблях, сделало скромную до недавнего времени нефть главным сырьем, добываемым из земных недр. Если государства, господствующие до сих пор в мировой экономической системе, будут в состоянии сосредоточить в своих руках всю или почти всю нефть, их господство может быть обеспечено надолго, если понимать, какой технический переворот мог бы отобрать у нефти ее современную значимость.

Отсюда возникает идея разделения мира между сгруппированными несколькими обладателями нефти и, таким образом, привилегированными, и ущемленными остальными, которые смогут получать это драгоценное топливо только от первых или вообще не получить его, например, в случае войны.Даже те скромные запасы нефти, которые расположены на нашем Юге, были главным препятствием в урегулировании дел Восточной Галиции на мирной конференции.

Преимущественное количество разведанной сегодня нефти обнаружено в Америке. Соединенные Штаты производят более чем 69 % всей нефти в мире. Кроме того, второе место в мире по добыче занимает Венесуэла, четвертое – Мексика, наконец, приличное количество добывают Колумбия, Перу и Аргентина. На всей этой нефти лежит, или надеется добраться до нее, американская рука.

В нашем Старом Свете нефть добывается в меньших количествах в Европе (прежде всего в Румынии, потом – в Польше) и в Азии. Персия (добыча, главным образом, в английских руках) занимает пятое место в мире по добыче, Голландская Индия – седьмое, в меньших количествах нефть добывается в Британской Индии, в Японии и в Китае. В последние годы англичане обнаружили нефть в Ираке и начали ее добычу.Однако наибогатейший источник нефти в Старом Свете, составляющий около половины выработки всей Европы и Азии и способный производить гораздо больше, находится на Кавказе (Баку). Благодаря ему Россия сегодня занимает третье место в мире по добыче нефти.

Таким образом, вторая великая идея сегодняшней программы подчинения мира разбивается Советской Россией.На Украине нет нефти, – хотя она могла бы ее немножко иметь, если бы ей принадлежали польские земли с Дрогобычем и Бориславлем, – но, если довольно широко понимать ее пространство, растянутое аж до Каспийского моря, как это уже делается, то отрыв Украины от России приведет к отрезанию последней от Кавказа и освобождению кавказской нефти из-под ее владения.

И все это связывает украинский вопрос с наиболее актуальным всемирным – вопросом нефти.

V. Перспективы украинского государства

Украинский вопрос нельзя трактовать далее как вопрос первой успешной нации, пробужденной к политической жизни в XIX веке. Своей важностью он превосходит все другие из-за количества населения, говорящего на малорусском и из-за той роли территории, которую оно занимало с ее природными богатствами в вопросах мировой политики.

Уже в конце прошлого века он (вопрос) занял видное место в планах политики Германии, будучи так широко поставлен при их патронате. Восстановление польского государства не уменьшило, но скорее увеличило его (украинского вопроса) значимость в немецкой политике: в ее планах лелеются надежды на изменение немецко-польской границы и сокращение территории Польши, на которой она считается ничего не значащим правителем, полностью зависимым от Германии. Для сегодняшней Германии со всеми ее громадными экономическими проблемами хозяйственная сторона вопроса, также игравшая серьезную роль и в представлениях монархии Гогенцоллернов, еще более важна. Несомненно, эту идею, среди прочих, подразумевал и глава немецкого правительства, когда недавно в своем выступлении он обозначил главный источник немецких экономических и финансовых забот в состоянии политических дел к востоку от Германии.

В последние годы, благодаря углю и железу Донецкого бассейна и кавказской нефти, Украина превратилась в предмет живой заинтересованности представителей европейского и американского капитала и заняла место в их планах хозяйственно-политического управления миром на ближайшее будущее.К этому нужно добавить, – что не менее значимо, – роль, которую Украина помимо Польши играет в вопросах еврейской политики.

Благодаря этому и ряду других менее значимых причин, таких, как интересы бывших власть предержащих России, и тех, чья промышленность и сельскохозяйственные поместья остались на территории нынешней Советской Украины, когда, наконец, определенные католические сферы получили надежду на создание униатской церкви (unii kościelnej) на Украине, нельзя говорить об украинским вопросе как о будто бы страдающем от недостатка сочувствия в мире.

Безусловно также, если бы дошло до отрывания Украины от России, то мощные сферы использовали бы свое влияние и ресурсы на то, чтобы дело не закончилось созданием некоего относительно небольшого государства. Только большая, возможно, огромная Украина могла бы привести к решению этих проблем, которые придали украинскому вопросу такой широкий смысл.

Украина, отделенная от России, могла бы сделать большую карьеру. Но сделают ли ее украинцы?..

Молодые, пробуждающиеся к деловой роли, нации вследствие бедного запаса традиций, концепций, чувств и инстинктов, которые и создают из человеческой толпы народ, а также вследствие отсутствия политического опыта и натренированности в управлении собственной страной, когда речь идет о самостоятельном государственном управлении, оказываются с глазу на глаз с трудностями, с которыми не всегда знают, как справиться. Даже мы, которые не переставали быть великой исторической нацией вследствие сравнительно короткого перерыва в нашем государственном бытии, после восстановления государства мы оказались с большим недостатком опыта и большой некомпетентностью в решении задач, которые свалились на нас. К счастью, обычно именно те немногочисленные и занимающие небольшую территорию (нации) создают малые государства, в которых им приходится решать вопросы меньшего калибра.

Однако, Украина – это не какая-нибудь Каунасская Литва (Litwa Kowieńska) с двумя с половиной миллионами жителей, где наиболее трудные проблемы лежат в ее финансах и могут быть решены в случае продажи горы нарубленного леса.

С первого момента Украина оказалась поставленной перед большими вопросами большого государства. И в первую очередь – по отношению к России. Россияне должны были бы быть наинепутевейшим в мире народом, чтобы легко примириться с потерей огромной территории, на которой находились его наиплодороднейшие земли, его уголь и железо и которая дает им обладание нефтью и доступ к Черному морю. Затем, использование угля и железа со всеми вытекающими последствиями в политическом устройстве и в хозяйственной жизни страны. Большую проблему представляет Черноморское побережье, будучи этнически неукраинским, (также) отношения к донским землям, к неукраинскому Крыму и даже к Кавказу. Российский народ со своими историческими традициями, с выдающимся государственным инстинктом, постепенно справлялся с этими вопросами, используя свои способы. Новому украинскому народу пришлось бы сразу найти свои способы справляться со всеми задачами, и тогда он определенно узнал бы, что это выше его сил.

Что правда, нашлись бы и такие, кто этим бы занялся, но именно здесь и возникает трагедия.

* * *

Нет человеческой силы, способной помешать тому, чтобы оторванная от России и преобразованная в независимое государство Украина стала сборищем аферистов со всего мира, которым сегодня очень тесно в собственных странах, капиталистов и искателей капитала, организаторов промышленности, техников и купцов, спекулянтов и интриганов, бандитов и организаторов всех видов проституции: немцам, французам, бельгийцам, итальянцам, англичанам и американцам поспешили бы на помощь местные или ближайшие русские, поляки, армяне, греки и, наконец, самые многочисленные и самые важные из всех – евреи. Собралась бы своеобразная Лига Наций (Liga Narodów)…

Все эти молодцы при участии наиболее хитрых, наиболее предприимчивых украинцев создали бы верхний слой, элиту страны. Однако это была бы своеобразная элита, потому что, кажется, ни одна страна не могла бы похвастаться такой богатой коллекцией международных каналий.

Украина стала бы нарывом на теле Европы; люди же, грезящие о создании культурного, здорового и сильного украинского народа, созревающего в собственном государстве, убедились бы, что вместо собственного государства у них получилось международное предприятие, а вместо здорового развития – быстро прогрессирующие распад и гниение.

Те, кто думает, что при географическом положении Украины и обширности её территории, при состоянии, в котором находится украинский росток, при его духовных и материальных ресурсах, наконец, при той роли, которую играет украинский вопрос в нынешнем экономическом и политическом положении мира, могло бы быть иначе, – не имеют воображения ни на грош.

У украинского вопроса имеется множество различных заступников как на самой Украине, так и за её пределами. Особенно среди последних много таких, которые хорошо понимают, к чему они идут. Но есть и такие, которые решение этого вопроса отрывом Украины от России представляют себе слишком уж по-сельски. Было бы лучше, если бы эти наивные держали руки от неё подальше.

VI. Россия и Украина

Из того, что здесь сказано об украинском вопросе, не следует, что и украинский народ, и вообще всё, с ним (вопросом) связанное, способствовало бы к отделению от России.

Что касается народа, то надо сказать, что на том уровне культуры, на котором находится население этой части Европы, единственное, чем оно озабочено, так только своими хозяйственными делами, а его отношения с государством зависят от способа допущения этих дел государственной властью. А всё другое, то даже в самых цивилизованных странах политические чаяния нации – это, прежде всего, чаяния его просвещенных слоев.

Когда речь идет об интеллигенции, происходящей из малороссов юга России, то значительная ее часть считает себя попросту русскими: она не только удовлетворяет свои культурные потребности в русском языке, но и имеет русскую политическую идеологию, рассматривая малорусскую речь как наречие русского языка. Другие люди, – а их число сегодня быстро растет, – считают себя украинцами, стремясь к развитию украинского литературного языка и добиваясь его признания как языка государственного, однако же в большинстве они считают Украину неотъемлемой частью российского государства. Отношение к нынешней России зависит от того, что кто-то стал большевиком, а кто-то им быть не хочет или движется поперек этого.

Когда речь заходит о русских, за исключением разве что доктринеров самоубийства, то среди них нет тех, кто признавал бы право Украины на отделение от России и создание собственного, независимого государства. Некоторые считают малорусское население такими же русскими, как и они; другие легко относятся к культивированию им (малорусским населением) своего литературного языка; наконец, третьи признают за ним право в той или иной степени иметь политическую автономию, но все считают Украину частью российского государства, связанную с ним навсегда.

Это не значит, что украинский вопрос, со всеми теми, кто его поднимает и поддерживает, не был бы серьезной и опасной проблемой для России.

Украина как важнейшая, с хозяйственной точки зрения, часть российского государства – это земля, от которой зависит все его развитие в будущем. Не меньшее значение она приобретает и в войне.

Современная Советская Россия как и бывшая Российская империя – это очень сильное в военном плане государство в мировом масштабе. На ее армию часто смотрят, прежде всего, как на Красную армию, предназначенную для взаимодействия с мировой революцией. Даже кажется, что самому советскому правительству нравится, чтобы этот милитаризм именно так и выглядел. Тем временем, если смотреть на все это поближе, мы будем вынуждены заключить, что это, прежде всего, армия российская, существование и размеры которой вызваны необходимостью сохранения сплоченности государства и защиты его границ.

В своих различных частях Россия подвержена угрозе восстания. Недавно мы стали свидетелями восстания в Азербайджане – крае с преимущественным турецким населением. Это было не первое восстание и не последнее. Азербайджан – это Баку, а Баку – это нефть; нефть и сегодня, если она находится не в английских или американских руках, набирает способность к сильному политическому брожению. И все чаще вслед за ней на поверхности земли появляется другая странная жидкость – кровь.Кстати говоря, наряду с американцами и англичанами есть и другие народы – это, прежде всего, немцы, которые считают, что и они смогли бы справиться с нефтью.

С этими особенными свойствами нефти мы встречаемся и в нашем Подкарпатье, где политическое брожение очень сильно в связи с запасами нефти. На этом нефтяном пространстве мы имеем дело с иностранными предпринимателями, не только промышленными, но и политическими: и эти, также как и те, оживляют трафик с помощью иностранного капитала.

Во всяком случае, не только нефтяной Азербайджан в благоприятствующих обстоятельствах готов создать Советской России значительные внутренние трудности.

Дело же обороны границ против внешнего врага наиболее серьезным представляется на Дальнем Востоке и в будущем обещает стать весьма угрожающим. Налаживающийся контакт с Китаем теперь безусловно ближе, чем это было в имперской России, что не допускает застой в китайских делах: теперь нужно либо строить большевизм в Китае, либо с Китаем воевать. На данный момент, когда Гоминьдан или любое другое китайское правительство, справится внутри страны со своими коммунистами, он, несомненно, будет оказывать давление на Россию, чтобы выбить ее со своих позиций на Дальнем Востоке. Советская власть, по-видимому, хорошо понимает это: поэтому Китай занимает первое место среди ее интересов.

Здесь нет более места останавливаться на Китае. И, прежде всего, достаточным будет только отметить, что китайцы, имея наиболее перенаселенную страну в мире, принадлежат к наиэнергичнейшим колонизаторам. И эта их энергия в последнее время усилилась: непосредственно в последние несколько лет они пошли на колонизацию так называемой Внутренней Монголии, – что для России небезразлично, – и настолько лихо, что она превратилась в китайскую страну. Еще более важным для России оказывается то, что то же самое делается и в Маньчжурии.

Советская Россия уже имела недавно острый конфликт с Китаем в Маньчжурии и в короткое время должна быть готова к новому. В то время, как война с Китаем все меньше обещает быть игрушкой не только потому, что он освоил европейское искусство войны и практикует его в собственных гражданских войнах, но и, прежде всего, из-за его технико-экономической эволюции последнего времени.

Китай – это большая сельскохозяйственная страна. Однако раньше она всегда была также и большой индустриальной страной. Только отрезанные от всего мира, зацикленные на себя китайцы увязли в старых китайских методах производства. Сейчас же они с большой скоростью осваивают европейские методы. Имея в огромном количестве все важнейшее сырье, во все большем ассортименте и в построенных по последним требованиям европейской технологии заводах они перерабатывают зерно в муку, хлопчатобумажное и шелковое волокно – в ткани, руду – в железо и сталь, песок – в стекло и т.д. И все это облегчает им тот факт, что эта страна – одна из самых богатых углем во всем мире.

Тогда война с Китаем будет скорее войной с промышленным государством, а это уже звучит очень серьезно.Если бы Россия осталась без Украины, а значит, была бы лишена угля, железа и нефти – ее виды на противостояние Китаю в войне вскоре весьма бы поскромнели. История ближайшего будущего тогда была бы историей государственного продвижения и китайской колонизации в сторону Байкала, а затем основательно и далее. Это привело бы к гибели России с точки зрения политики, желаемой многими. И, в конце концов, пришло бы время, а это может случиться достаточно быстро, когда европейские нации не только наблюдали бы, но даже и почувствовали бы, что Китай, оказывается, слишком близок.

Это положение приводит к тому, что Россия, какое правительство в ней бы ни было, должна защищать Украину как свою собственную землю, до последнего вздоха, в том смысле, что потеря Украины будет для России смертельным ударом.

VII. Перспективы осуществления

При всем значении Украины для России и далеко идущей готовности России к ее защите, наконец, при всем милитаризме России можно представить себе отрыв от нее этой драгоценной страны. Военной силы России не хватило бы на проведение успешной войны на два фронта, и сильное нападение с Запада в случае войны и на Дальнем Востоке, которая даже в близкой перспективе вполне возможна, окончилось бы для нее весьма плачевно. Вот тогда украинская программа могла бы стать реальностью.

Во всяком случае, для того, чтобы мог последовать захват Украины неприятелем, таким неприятелем должны быть Польша и Румыния. Если могущественные силы мира хотят оторвать Украину от России и готовы многое этому посвятить, их желания останутся только добрыми намерениями, если основными исполнителями их воли не будут поляки и румыны, или, по крайней мере, сами поляки.

Во-первых, здесь проясняется вся сложность осуществления украинской программы.

Румыны хорошо понимают, что за построение украинского государства они заплатили бы по крайней мере Бессарабией. Они хорошо знают, что все аппетиты по поводу Бессарабии, которые время от времени они видят со стороны Советов, имеют источник не в Москве, а в Харькове и Киеве. Если бы не торможение со стороны Москвы, то ситуация с этим делом была бы гораздо острее. Для Румынии безопаснее иметь соседом большое государство, политика которого все чаще перемещает свой центр тяжести в Азию, нежели малое, но которое сосредоточивает свои интересы на Черном море. Поэтому пробуждение в Румынии энтузиазма за отрыв Украины от России – дело не простое.

Еще более важна в этом деле ситуация, не хочется говорить, политика, Польши. Одно из наибольших польских несчастий заключается в том, что десятилетия, прошедшего с момента ее восстановления, оказалось недостаточно, чтобы создать программу выразительной, последовательной государственной политики, соответствующей ее положению и ее интересам. Её политическое раздвоение, которое так ярко проявилось во время первой мировой войны, еще не закончилось, хотя и приближается быстрыми шагами к концу. Политический абсурд, который из-за связей с Центрально-Европейскими государствами был обязан подгонке всей программы польской политики под их представления, не был сразу устранен. Лагерь, который этот абсурда поддерживал, по логике внутренней политики привязал к себе разнородные элементы, которые поддержали его в вопросах внешней политики, не понимая их или считая их менее важными. Это придало ему силы, чтобы навязать стране свою внешнюю политику, которая не проясняла, что было спрограммированным осмысленно, а что – просто привычкой из прошлого, от которой инертный ум освободиться не в состоянии.

Отсюда в политике польского государства заметно непрерывное сопротивление тому, что диктуется логикой ситуации, что возникает из нее, непрерывны попытки пустить ее (политику) под откос, запутать ее на путях, по которым она ранее двигалась вместе с Центрально-Европейскими государствами. Это плохо отразилось на международном авторитете польского государства и даже имело негативное влияние на нашего союзника – Францию.

К счастью, опыт десяти лет и созревание политических ростков, которые до недавнего времени не имели мозговых извилин для занятий внешней политикой, позволили польской мысли быстро обрести единство в этих вопросах; к счастью, скажем, потому что ни одно государство двух политических руководителей долго не выдержит и, рано или поздно, дорого заплатит за такую роскошь.

И в отношении к украинскому вопросу польское общественное мнение близко к полному единству.

Наша позиция в этом деле очень ясная. Даже если бы у нас было наисмутнейшее представление об украинских стремлениях, у нас есть письменный документ, служивший официальной программой украинского государства. Это Брест-Литовский договор. Секретничающие с нашими конспираторами украинцы сегодня могут даже искренне объявить много чего, но здравомыслящая политика не может основываться на декларациях отдельных людей или организаций, или даже официальных представителей всей нации. Она должна видеть, прежде всего, то, что лежит в инстинктах, в стремлениях народов и логике вещей. Какое бы ни было украинское государство, оно всегда будет стремиться охватить все земли, на которых звучит русский язык. И должно было бы стремиться не только потому, что это чаяния украинского движения, но также и потому, что, желая противостоять России, которая никогда бы с его существованием не согласилась, оно должно быть как можно большим и иметь наикрупнейшую армии.

И тогда Польша заплатила бы много большую цену, чем Румыния, за создание украинского государства.

Однако, это только одна сторона дела.

Независимая Украина стала бы государством, в котором доминировало бы немецкое влияние. Так было бы не только потому, что сегодня украинские активисты сговорились бы с Германией и получили их поддержку; и не только потому, что об этом мечтают в Германии, и что имеют на украинской территории немцев и евреев, которые были бы для них опорой; но также и прежде всего потому, что полная реализация украинской программы за счет России, Польши и Румынии имеет естественного, самого вероятного защитника в лице Германии, и украинцы должны быть с ними завязанными. При существовании украинского государства Польша очутилась бы между Германией и сферой немецкого влияния, можно сказать, под немецким протекторатом. И нет нужды в очевидности ее облика, каким бы он тогда стал.

Наконец, как мы уже говорили выше, построенной сегодня большой Украине не быть бы в своих руководящих органах слишком украинской и не представлять бы ими внутренние здоровые отношения. Тогда она действительно была бы язвой на теле Европы, соседство которой было бы для нас катастрофическим.

Для народа, особенно для такого молодого, как наш, который еще нужно воспитать для своего предназначения, лучше иметь соседом мощное государство, хоть бы даже совсем чужое и очень враждебное, чем международный публичный дом.

Со всех этих точек зрения, программа независимой Украины не может рассчитывать на то, что Польша будет стоять за нее, и тем более, проливать за нее кровь. И сегодня это очень хорошо понимает польское общественное мнение.

Мы можем быть недовольны линией границы по Рижскому миру, но это не играет большой роли в нашей политике.

Можно жалеть, и несомненно сердечно жалеть наших соотечественников, которые живут сегодня в пределах Советской Украины крупными общинами, и польское добро, оставленное там некоторыми, но эти чувства не могут сбросить нас с дороги, которую диктует нам благо Польши как целости и ее будущее (? –А.В.).

Можно даже посочувствовать французским доверителям России («обманутым вкладчикам», выходцам из России, оставившим там свою собственность? – А.В.), но нужно будет им сказать, что их требование ревиндикации (возвращение собственности первому владельцу – см.: https://ru.wikipedia.org/wiki/Ревиндикация_в_Польше. – А.В.), хотя оно и абсолютно правомерно, не имеет ничего общего с великими целями не только Польши, но и Франции.

И представляется, что украинскому вопросу в нашей внешней политике уже нет места.

Таким образом, исходя из нашей позиции как соседа России, и в частности – Советской Украины, реализация украинской программы (на отделение. – А.В.) представляется более чем сомнительной.

***

Окончательное вычеркивание украинского вопроса из программы нашей внешней политики должно повлечь за собой для нашего государства, прежде всего, одно следствие. Нужно постараться понять русский вопрос в польском государстве как его внутренний вопрос, и только внутренний. И тогда исчезнет искушение поджечь свой дом для того, чтобы от этого занялся дом соседа.

Текст от 1930 г. Источник: Министерство внутренних дел, sygn. K-458. Перевод с польского © А.П. Валентиновский ноябрь, 2015 г.

*********

Тексты современников, подхватывающих идеи Романа Дмовского

Лагерь Великой Польши об Украине Oboz Wielkiej Polski o Ukrainie

Daniel Sycha

Не верьте тому, что вы слышите об Украине в средствах массовой информации. Правда об Украине – это до сегодняшнего дня непризнанная волынская резня. Украина не выступает, например, с официальными территориальными претензиями только лишь потому, что у нее нет на это сил, она чувствует на себе дыхание России. Смеем утверждать, что не Россия наш враг, что если бы сегодня Польшей управлял умный лидер, то Украина давно была бы приведена в порядок.

Европейский Союз совершенно не имеет идей по Украине, более того, многое указывает на то, что Брюссель не пойдет на принятие Украины в ЕС. Эта страна погрязла в хаосе и экономическом упадке. А мы не можем позволить себе в нашем непосредственном соседстве существование второго Сомали. Это угроза и для нас, и для всего центрально-европейского региона.

Нужно также знать, что проект независимой Украины – это проект немецкий, Германия уже более 100 лет назад закладывала такой сценарий по созданию для себя антироссийского и антипольского союзника в виде украинского государства. По этой теме отсылаю к небольшой работе Романа Дмовского „Украинский вопрос”. Она была написана в 1930 году, и каждый поляк должен знать ее на память (выделение переводчика. – А.В.).

*********

Адам Шмех. Система Дмовского Adam Smiech. System Dmowskiego – 19.11.13

Глава «Украинский вопрос» (Kwestia ukraińska):

Отношение Дмовского к делам Украины стало результатом его отношения к немецкому и русскому вопросам, вместе взятым. С одной стороны, так называемая свободная Украина должна была бы быть немецким вассалом, подчиненным международному капиталу, с другой стороны, сутью нашего дружелюбного отношения к России должно быть отсутствие поддержки украинизма в любой форме.

В „Послевоенном мире и Польше” („Świecie powojennym i Polsce”) Дмовский писал: „Нет человеческой силы, способной помешать тому, чтобы оторванная от России и преобразованная в независимое государство Украина стала сборищем аферистов со всего мира (…) бандитов и организаторов всех видов проституции (…) Украина стала бы нарывом на теле Европы; люди же, грезящие о создании культурного, здорового и сильного украинского народа, созревающие в собственном государстве, убедились бы, что вместо собственного государства у них получилось международное предприятие, а вместо здорового развития – быстро прогрессирующие распад и гниение.” (Выделение автора. – А.В.)

Здесь стоит отметить, что сегодняшнее появление в кругах, связанных с Всепольской Молодежью (Młodzieżą Wszechpolską), призыва о сотрудничестве с Украиной против России (в результате приглашения и беседы с молодыми необандеровцами) не является новой идеей. Еще до войны, во второй половине 30-х годов, неоромантическое течение в Национальном Движении (Ruchu Narodowym) начало склонять общественное мнение к романтическим лозунгам XIX века, направленным против России. В феврале 1939 года один из авторов «Великой Польши», журнала, выражающего именно такие идеи, писал: „Я убежденный сторонник раскола Польшей Российского государства на ряд национальных государственных организмов, среди которых должна быть Надднепрянская Украина. (…) Вскоре, или через нескольких лет, мы станем вместе (с „украинцами”) в борьбе против России, мы станем вместе, потому что это и в наших, и в их интересах, станем вместе, хоть и прежде мы воевали, и после этого мы будем воевать между собой. ”

Национально-демократическая (Endecka) „Национальная Политика”, № 3, 1939 г. прокомментировала вышеуказанные идеи следующим образом: «С последователями подобных взглядов мы совсем не движемся к „единым целям”. Вопрос: плетется ли Польша в хвосте немецкой политики, желающей в своих интересах разбить Россию на несколько „национальных государственных организмов” и восстановить брестский договор, или она также должна иметь независимую позицию, в частности, в украинских делах, принципиально отличных от рекомендованного „Великой Польшей”, – сегодня выступает как одна из главных линий разделения в нашем народе». Реальность показывает нам, что и в этом случае также минуло не одно поколение, а линия раздела осталась на своем месте…

*********

Коментарий редактора сайта, опубликовавшего статью отдельными ее главами:

С момента публикации текста Романа Дмовского «Украинский вопрос» прошло свыше восьмидесяти лет. История в таком долгом периоде верифицировала взгляды и оценки автора как в позитивном, так и в негативном смысле. Дмовский убедительно представил условия и причины, способствующие невозможности возникновения (в том периоде) независимого украинского государства. Окончательно оно в основном возникло в результате распада СССР, и до сегодня его основной слабостью остаются межрегиональные различия и антагонизмы.

Однако сравнение условий, в которых находились чехи и украинцы на протяжении XVII-XX веков, не похоже на меткий пример. Так, чехи после потери независимости в XVII веке существовали в рамках одного государства – Австро-Венгерской монархии, однако во всем периоде неволи занимали там достаточно высокое положение. Украина же была все это время разделенной сначала между Россией и Польшей, а затем – между Россией и Австро-Венгрией. Нетрудно показать, что последствия этого разделения заметны до сегодня.

Очень верно представил автор роль Германии во всей полноте украинского вопроса. Независимо от геополитических раскладов немцы всегда поддерживали всякого рода националистические движения на территории Украины, рассчитывая на вассализацию будущего украинского государства и использование огромных природных ресурсов этого района (уголь, руды металлов, прекрасные условия развития земледелия). Так было, частности, в период Второй мировой войны. Да и теперь, при том, что Германия играет ведущую роль в Европейском союзе, она хочет тем же путем реализовать свои далеко идущие цели в этом регионе.

И пока еще не оправдался тезис автора, что Россия без Украины не может функционировать. Этот тезис часто повторяли американские политологи (З. Бжезинский) еще в недавнем прошлом.

В оправдание же автора следует констатировать, что в его времена трудно было предвидеть, что Россия сможет обжить огромные природные ресурсы Урала, Сибири и Дальнего Востока. Умело проведенные изменения в земледелии привели к тому, что Россия, которая еще в период ее существования как СССР и имея в своем составе Украину, ежегодно импортировала до 30-40 млн. тонн хлеба, и сегодня в этом является шестым по значимости экспортером в мировом масштабе. Сегодня безработица в России не превышает 6 %. Страна стала меккой для гастарбайтеров не только из постсоветского пространства Средней Азии, но также и из Украины и Беларуси. Подобных достижений, наверное, было бы много больше, если бы не десятилетнее безвластие в период правления группы Бориса Ельцина, который часто называют „смутой”.

Вышеупомянутое не означает, что у России нет серьезных хозяйственных и политических проблем, связанных с возникновением украинского государства. Достаточным будет назвать сильные антироссийские тенденции на территории Западной Украины, сложные хозяйственные взаимоотношения, серьезные и не до конца улаженные проблемы транзита нефти и газа в страны Центральной Европы и т.п.

Необыкновенно существенной оказалась потеря из-за России большой части берега Черного Моря, что при неопределенной и непрерывно меняющейся ситуации на Кавказе значительно ослабляет геостратегическую позицию России как государства. И эти проблемы определенно усилятся после возможного вступления Украины в ЕС.

И, наконец, очень ценный вклад автора по поводу того, что Польша должна очень осторожно подходить к всевозможным декларациям и обещаниям, заявляемым ведущими украинскими политиками, политическими партиями и т.п. Правда, теперь у нас нет территориальных проблем с Украиной (хотя некоторые крайние группировки или политические партии на Украине будут стараться их создавать), но у нас есть огромный багаж трагического исторического опыта, в оценке которого не хватает единодушия.В период президентской кампании 2004 года на Украине польские официальные лица, а также большинство политических партий, оказали существенную поддержку Виктору Ющенко, а тот, вскоре после победы в выборах, осуществил попытку широкого признания фашистских группировок ОУН-УПА. Своеобразным символом стало личное участие В. Ющенко в открытии памятника Роману Клачкивскому (pomnika Romana Klaczkiwśkiego, „Kłyma Sawura”), руководившему в 1942-44 годах кампанией этнических чисток на Волыни. Все эти действия украинских политиков должны склонять нас к осторожности.Подытоживая, следует констатировать, что, несмотря на истечение 80 лет, многие взгляды и суждения, высказанные автором, остаются актуальными и заслуживают распространения.

*********

Ян Стець Jan Stec Послесловие переводчика

Настоящий перевод – любительский, но судить можно строго. Конструктивные замечания принимаются с большим интересом и благодарностью.Несмотря на польскую кровь от двух бабушек, систематического образования в польском языке получить не пришлось, хотя аккультурация в нем была всегда мне интересна, и в детстве легко читались детские книжки, в юности – детективы и журналы «Szpilki», «Kultura», в зрелом возрасте – некоторые профессиональные издания. Но одно дело – читать для себя, другое – ответственно переводить для чтения другими читателями.

Говоря о точности перевода, с самого начала я не очень-то понимал, почему заголовок статьи «Kwestia ukraińska» уже задан первыми переводчиками как «Украинский вопрос». В авторском тексте кроме «kwestia» встречается также слово «zagadnienie» – в чем же разница и почему именно первое выносится в заголовок? Особенное напряжение у меня возникало, когда эти два слова встречались в одном предложении.

В польском языке есть еще слово «pytanie», но оно, скорее всего, созначается с нашим «вопрошанием». А за словом «kwestia», с моей точки зрения, в польском языке тянется тот смысл, который в русском мы имеем в виду при некой неразрешимости, «проблеме», в пределе – даже «тайне». Можно вспомним также, что сегодня в молодежной среде широко распространена игра под названием «Квест», в которой ищут неизвестно что и неизвестно где спрятанное. Ну, да, нам знакомо и английское слово «question». Но лично я переводил бы «Kwestia ukraińska» как «Украинская загадка». Загадка – именно это слово, по моему внутреннему ощущению, более всего соответствует смыслу дела, однако есть уже сложившееся и устоявшееся предпочтение, когда различные политические и социальные проблемы помечаются термином, ставшим стандартным, – «вопрос». Так я и остановился на нем почти во всех случаях, хорошо отдавая себе отчет в том, что понятие «kwestia» отличается от «zagadnienie» подразумеваемой сложностью, комплексностью, когда соответствующие ему внутренние части «натурального объекта» сами неясны, неясны связи между этими частями, и неясен общий, синергический (как сегодня любят говорить), эффект такого комплекса.

Это был лишь один пример того, что особенно притормаживало мое движение, и такие трудности с ухватыванием подлинного авторского смысла подстерегали меня на каждом шаге. Все-таки, при всем различии языкового строя (польского и русского), я стремился сохранять правдоподобие – историческое и логическое, а не подменять его своей логикой. Не уверен, что это мне удалось в полной мере. Так, например, часто было трудновато понять подчиненность «хвостов» предложений, точно относя местоимение к ранее заданному автором слову. Это происходило постоянно, поскольку польский язык, по-видимому, не располагает необходимым грамматическим механизмом, включающим четкие различения сложносочиненных и сложноподчиненных предложений и прочих способов расставлять запятые в нужных местах. Совсем уж непонятые фразы, увы, были и такие, пришлось как-то пометить, что было проделано следующим образом: (…? – А.В.). И напрашивается странный вопрос, если не еще одна, теперь уже польская, «kwestia» (для игры ума): а что, если все беды Польши, вот вообще все – от недостаточной грамматической оснащенности, от гордого, шляхетного отказа воспользоваться примером близкого польскому, но гораздо более мощного русского языка?

Еще одним примером хотелось бы показать, что переводчик все же позволял себе (иногда-иногда) некоторую свободу: слово «gospodarczy» часто переводилось им как «хозяйственные», а не «экономические» (при наличии в тексте вариаций слова «ekonomicznie»), там, где это по смыслу вполне подходило. И делалось это намеренно, чтобы ограничивать, по мере возможности, «понятийную катастрофу», закрепившуюся в русскоязычной терминологии, и в частности породившую отождествление экономики и хозяйства/хозяйствования. Здесь, понятное дело, это не обсуждается, а для любопытствующих – их четкое различение дано в книге: Попов С.В. Организация хозяйства в России. Омск, 2000.

Наконец, очень повеселила меня трудность в подыскивании русского слова, соответствующего польскому «żywioły». В одном случае посчитал возможным перевести словом «элементы», в других – «деятели», «явление», «активисты», «население»… и даже «молодцы»… Странноватое такое словечко оказалось!..Сразу же должен сказать, что с признательностью (да, заочной, но от этого не менее глубокой!) воспользовался уже переведенными некоторыми отдельными абзацами из очень вкусного обзорного материала, опубликованного на известном, интересном и весьма полезном сайте: Владислав Гулевич. 1930 год: Роман Дмовский о независимости Украины – 16.11.13 а также большим куском текста в конце VI главы (отмечен в его начале и в конце звездочками – * * *) с сайта «Клуба любителей переводов», с ошеломления которым и возникло мое нетерпеливое желание поскорее познакомиться с оригиналом статьи: Боже, Дмовский был пророком – 31.05.15

Также я посчитал интересным подвязать сюда еще несколько переводов современных текстов из польских электронных изданий, тематически связанных с именем Дмовского и свидетельствующих о непрерывно поддерживаемом, открытом дискурсе с уважительным упоминанием точно осмысленных его идей.Пусть же этот перевод будет некой «рыбой», которую знаток польского языка и истории уже основательно доработает до необходимого культурного и профессионального уровня.

Заранее благодарю всех критиков, советчиков, переводчиков!

А.П. Валентиновский, ноябрь, 2015 г

источник