Тайный план Путина по транзиту власти оказался не таким тайным

На это и делалась ставка: обескуражить, а еще лучше — деморализовать. Как заметил политолог Аббас Галлямов, «Владимир Путин не совсем обычный политик, по своему менталитету — он спецслужбист.

А в логике спецслужб — если кто-то из тех, кто не имеет отношения к операции, догадался о реальной цели операции, эта операция может считаться провальной. Поэтому введение в заблуждение считается самоценной вещью, которая важна сама по себе». И с этой задачей российский президент справился на «отлично»: уже прошло больше месяца с того момента, как он выступил с предложением слегка «подправить» Конституцию РФ, а до сих пор смысл этих поправок — за исключением очень узкого круга приближенных — до конца неясен никому.

С уверенностью можно констатировать лишь два момента. Первый, что президентом был запущен процесс транзита власти, и второй — что-то пошло не так. На это указывает не столько отставка Медведева — она, в принципе, неплохо вписывается в общую схему как дополнительный отвлекающий маневр, к тому же убирает из-под огня критики непопулярного премьера, на которого, по всей видимости, у главы государства есть еще планы — сколько то обстоятельство, что процесс застопорился, увеличив, тем самым, политическую турбулентность, и поставив изначальный план, если не на грань срыва, то серьезной корректировки, это — совершенно точно:

«Мы видели, что первоначально задумывалась операция «шок и трепет», то есть президент сказал, быстренько приняли и все встали по стойке смирно, не понимая, что происходит. Но процесс затянулся, и поправки открыли окно возможностей, и в это окно хлынули все интересанты в попытке урвать себе кусок пожирнее», — так определил ситуацию секретарь ЦК КПРФ, доктор политических наук Сергей Обухов.

Говоря другими словами, в зависимости от того, какие поправки в Конституцию будут приняты, изменится и объем полномочий тех или иных институтов власти, включая президента, то есть произойдет трансформация самой ее, власти, структуры, иначе — транзит. И вот за это перераспределение в Кремле и ведется ожесточенная борьба между условно «партией Госсовета» и «партией Совбеза» — за тот орган (понятно по названию партии), который и будет главенствовать, когда Владимир Путин покинет пост главы государства.

Согласно исходной и официальной концепции, этим органом должен был быть Госсовет. И этого не скрывают даже прокремлевские политологи:

«На временный период образуется некий коллективный президент в лице Госсовета. И будет такая система, что президент будет сильнее любого из других руководителей, но все остальные руководители вместе, они в рамках этого Госсовета, который будет в Конституции теперь, они будут как бы сильнее президента одного. Поэтому он сможет как бы корректировать, развивать политику, изменять политику, но совершить переворот такой он, видимо, не сможет, потому что ему будет сопротивляться сейчас вот этот коллективный президент», — прояснил суть поправок генеральный директор Института политических исследований, член Общественной палаты РФ и по совместительству доверенное лицо президента Сергей Марков.

«В частных беседах несколько источников предположили, что Путин усиливает институт Президентства под конкретного преемника: „Президент формально ни разу не дал понять, что он сделал персональный выбор. Но видимо такой человек или несколько фигур есть. И этот человек пока не политический тяжеловес, поэтому усиленные конституционные полномочия помогут устойчивости власти и не создадут проблем в Системе“. При этом эксперты сходятся на том, что Президент действительно передаст свое место другому», — чуть ли не в унисон Маркову вторит телеграм-канал «Незыгарь», добавляя, что «вся Система, все кадровые назначения, арбитраж связаны с Путиным. Ему даже формально не надо занимать никаких постов. Он может быть сенатором, членом Госсовета. Быть формальным или неформальным лидером общественного движения. Но с его авторитетом все равно будут считаться все».

И такой расклад выглядит вполне логичным, а если следовать принципу «бритвы Оккама», то и наиболее вероятным, поскольку он, по крайней мере, снимает двойной «конституционно-политический парадокс Путина», сформированный политологом Владимиром Пастуховым:

«В сугубо конституционной плоскости, с одной стороны, Путин резко укрепляет президентскую власть, что в рамках простой политической логики должно свидетельствовать о его намерении сохранить этот пост для себя вопреки конституционным ограничениям, но, с другой стороны, он устраняет конституционную двусмысленность насчет количества дозволенных президентских сроков, что делает возможность продления его второго „двухсрочника“ затруднительным. Одновременно в политической плоскости Путин своими заявлениями создает видимость отсутствия у него каких-либо намерений бороться за продление своих президентских полномочий, а своими политическими действиями не оставляет сомнений в том, что так или иначе именно он будет и дальше руководить Россией».

Но это — в теории. На практике все может выйти иначе: вряд ли кто-то будет биться об заклад, что «партия Госсовета» со стопроцентной вероятностью одолеет «партию Совбеза», тем более, что последняя делает весьма существенные успехи на поле дискредитации и дестабилизации соперника.

Здесь и «телеграмный» удар по Кириенко, и «казус Исинбаевой», и слив 22 апреля как даты голосования по поправкам. Но самым значимым шагом «совбезовцев», поскольку они ратуют за неизменность тех полномочий, которые наличествуют у Госсовета на сегодняшний день, является вероятное (ибо до второго чтения сказать наверняка ничего нельзя) ослабление будущего ненавистного органа.

Так, если 20 января сопредседатель рабочей группы по внесению изменений в Конституцию Павел Крашенинников заявил, что Госсовет «будет рассматривать вопросы внутренней, внешней политики и так далее», то, спустя чуть меньше месяца, 18 февраля, его коллега Андрей Клишас определил совершенно иначе: «Качество жизни на территории, национальные проекты, финансирование, объективные критерии оценки работы региона, — это то, чем должен заняться новый Государственный совет как конституционный орган», — подчеркнул сенатор, уточнив, что Госсовет не будет дублировать функции Совфеда.

Разница между первым и вторым определением полномочий — колоссальная. «Интересно, что сам процесс договоренностей практически ежедневно меняет модельность будущей власти — Госсовет серьезно теряет, Дума и Правительство ослабевают, Совбез усиливает конституционный статус, институт Президента усиливается», — добавляет «Незыгарь». При этом не лишнем будет уточнить, что, по информации телеграм-канал «Около Кремля», Совбез видит новым председателем верхней палаты парламента именно Андрея Клишаса…

Мозаика складывается идеально. По сути, остаются только два вопроса. Первый: что пошло не так, вследствие чего первоначальный план превратился в «окно возможностей»? Думается, ответ стоит искать во внешней плоскости. Прежде всего, это китайский коронавирус, который а) привел к падению цен на нефть и газ и в принципе крепко ударил по азиатскому рынку сырья; б) способствовал эскалации конфликта между США и Китаем, от политики которых на сегодняшний день, по существу, зависит вся мировая экономика.

Кроме того, не стоит списывать со счетов и американские атаки на российский нефтегазовый сектор. Так, новые санкции, наложенные на «Северный поток 2», обернулись заморозкой проекта и более того: подписанием позорного для Кремля договора по транзиту с Украиной и согласием Газпрома выплатить «Нафтогазу» почти 3 млрд долларов по решению Стокгольмского арбитража. Что, в своей совокупности, грозит России серьезными проблемами с пополнением бюджета: надо ли напоминать, что экономика страны держится преимущественно на экспорте углеводородов? А падение цен и захват традиционно российских рынков сбыта американцами могут привести российскую экономику к полному краху, который, в свою очередь, выльется в крах политический.

И второй вопрос, без ответа на которой, картина остается недописанной даже вчерне: неужели та спешка, с которой были инициированы поправки, объясняется лишь стремлением создать эффект неожиданности, кэгэбэшной закалкой и проч. На это можно было бы списать, если бы речь о реформе зашла хотя бы году в 22-м, но за четыре года до истечения президентских полномочий?! Нет, в это как-то плохо верится. Здесь должно быть что-то другое. И очень, очень серьезное.

Вариантов несколько. Первый и, пожалуй, самый неубедительный заключается в том, что учитывая возросший уровень недоверия к власти вообще и президенту в частности прежде всего из-за пенсионной реформы, Путин решил прибегнуть к превентивным мерам, так как очевидно, что через два года этот уровень станет еще выше и провести изменения в Конституцию — сложнее. Следующий вариант — тоже удар на опережение, но уже по элитам, которые могли бы разработать собственный вариант транзита: опыт 2011 года, надо полагать, президент не забыл.

Далее — грядущие президентские выборы в США, от которых на самом деле много чего зависит: если к власти придет демпартия, то те санкции, которыми Россия обложена сейчас, покажутся чем-то легким и необременительным, как касание цветка. И последний вариант, самый реалистический, на который указал политолог Валерий Соловей, заявивший, что Владимир Путин уйдет из политики в ближайшие 1,5−2 года, причиной чему послужат «личные обстоятельства непреодолимой силы»: «Есть обстоятельства, которые его вынуждают торопиться. Ему надо завершить некоторые процессы в определенные сроки. И это сейчас главный драйвер российской политики».

Впрочем, на внезапность могла повлиять и комбинация из этих вариантов либо — вообще все они сложились в единый импульс, в котором наличие последнего варианта выглядит процентов на 90 обязательным условием, а вот первого — где-то на статистическую погрешность. Что, впрочем, для нашей власти вполне симптоматично: мнение народа для Кремля было всегда тем, чем легко можно пренебречь. Разумеется, в интересах государства.

Источник