Владислав Шурыгин. Радикальные перемены в современной войне

Несмотря на то, что заканчивается уже третий год войны, большинство нашего населения живет ещё представлениями о войне, почерпнутым и усвоенным из истории 20 века. Классическая линия фронта, передовая, тыл, глубокий тыл, где на передовой опасно, но, стоит перевалить за холм или просто отойти от передовой километр — полтора, и ты в относительной безопасности: «бьётся в тёмной печурке огонь..»

Но фронт сегодня изменился настолько , что нужно долго объяснять почему, казавшиеся еще в 2022 году, понятия стали глубокой архаикой. Ну, как греческая фаланга в эпоху огнестрела. Начнем с того, что же такое сегодня линия боевого соприкосновения?

До этой войны она имела такое определение — линия, разделяющая противоборствующие стороны в военном конфликте. Сегодня же ЛБС это полоса активных боевых действий, то, что раньше было «передовой» — ближайшей к противнику линией окопов и блиндажей. До СВО передовая это полоса, от нескольких сот метров, до одного — двух километров — дистанции прямого выстрела, определяемая визуальной видимостью и она полностью совпадала с линией фронта — рубежом достигнутым передовыми частями в наступлении, или занимаемыми ими в обороне.

Иными словами говоря, линия фронта это полоса, где сторонами активно ведутся боевые действия и наносится огневое поражение друг по другу. В классической схеме это несколько сотен метров передовой, где риск для людей и техники максимальный, за тем до трех — пяти километров умеренного риска, где главным средством поражения являлась артиллерия и миномёты, работающие по данным разведки, с большим или меньшим успехом вскрывающей позиции и расположения противника. И далее начинался тыл, где риск, хотя и существовал, но был «рассчитываемым» и компенсируемым маскировкой и капитальностью инженерного обеспечения позиций. Вот в этой «полосе», глубиной пять километров и проходила, что называется, большая часть боевых действий во всех крупных войнах XX века.

Теперь всё изменилось радикально. Сегодня, после появления нового вида разведки и высокоточного оружия — БПЛА, передовая, она же ЛБС, расползлась в глубину на 10 — 15 километров. Если, ещё вначале войны, подразделению от передовой до второй линии — блиндажей, где можно было прийти в себя, отдохнуть и привести в порядок, надо было пройти иногда полкилометра — километр, а до «тылов» с нормальной столовой, баней и возможностью ходить по улице открыто — три, четыре километра, то сегодня глубина ЛБС это десять, пятнадцать километров мёртвой зоны, контролируемой дронами и артиллерией противника, преодолеть которые — отдельный вид военного искусства.

Условно безопасный тыл начинается за зоной действия FPV противника, и эта полоса постоянно растёт. Но и за ней теперь в небе постоянно дежурят дроны бомбардировщики, дроны корректировщики и высокоточная артиллерия. Они давно превратили и эту зону в ближнюю передовую. Сегодня тыловая полоса отодвинута от фронта на добрых тридцать — сорок километров, куда тоже долетают ракеты противника, но шансов уцелеть несоизмеримо больше.

Всё это делает жизнь на фронте чрезвычайно сложной для тех, кто здесь воюет. Ещё вчера привычные и обычные действия: ротации личного состава, подвоз боеприпасов, продовольствия , инженерные работы, эвакуации раненых превратились в целые войсковые операции. С раненными вообще всё предельно драматично. Использовать технику на ЛБС, практически, невозможно. Она будет неминуемо уничтожена дронами. Выносить раненного на руках это подставить под удар всю группу эвакуации. В итоге раненные, если способны самостоятельно передвигаться, просто пешком отправляются в тыл, рассчитывая на своё везение и умелость, а тяжёлые иногда по неделе лежат на передовой в ожидании возможности вывезти их.

Соответственно, почти полностью исчезло понятие тактической внезапности — любое выдвижение подразделений к фронту вскрывается ещё на самом раннем этапе и по нему наносятся удары всеми имеющимися средствами. И добиться тут скрытности это настоящее воинское искусство, требующее от командиров и смекалки и мастерства, а от подразделений обученности и полного взаимодействия.

Растянувшаяся до огромных размеров ЛБС чрезвычайно замедлила ведение боевых действий. Обе стороны оказались увязнувшими в ЛБС, как мухи в смоле. Любые переброски подразделений, техники, грузов из тыла к передовой и обратно теперь занимают иногда многие часы и идут под непрерывным воздействием средств поражения противника. «Смола» ЛБС это проклятье сегодняшнего этапа войны! Временным исключением явилось курское направление, где ВСУ в августе смогли добиться внезапности, сбили наши редкие опорные пункты, прошли незанятую линию обороны и вырвались на оперативный простор. Тут около трёх недель шла та «классическая» война, которая описана во всех учебниках тактики и оперативного искусства. Но и здесь к концу сентября фронт начал «твердеть», и постепенно превратился в аналог других направлений.

Разбухшая до глубины в 15-20 километров в обе стороны ЛБС, насыщение войск беспилотными средствами воздушной разведки и поражения, внесли кардинальные изменения, буквально, во все составляющие военного дела.

«Классические» схемы наступления и обороны перестали работать, претерпев серьёзную эволюцию. От атак с использованием больших масс бронетехники — основа тактики наступления всех армий до СВО, пришлось отказаться т.к. наступающие подразделения начинали уничтожаться ещё на этапе выдвижения, сразу после входа в полосу ЛБС, и до позиций противника иногда просто не доходил никто.

Проблема в том, что пункты управления дронами, ЦБУ находились часто за пределом дальности прямого поражения наступающих войск и тщательно маскировались, и подавить их оказалось крайне трудно. Поэтому, даже выбив противника с позиций и заняв их, наступающие оказывались всё в той же ситуации, увязнувшей в смоле мухи — поддерживать их, перебрасывать подкрепления, боеприпасы приходится всё через ту же «мёртвую зону» ЛБС, только сдвинувшуюся ещё глубже в сторону противника.

Аналогичные проблемы с артиллерийской поддержкой и сопровождением. Висящие над ЛБС 24 часа дроны разведки, фактически, вытеснили из неё артиллерию непосредственной поддержки. Даже танки непосредственной поддержки сегодня оттянуты от передовой на километры и ведут огонь с хорошо укрытых позиций.

Сегодня просто невозможно себе представить «классическую» картину артиллерийского наступления — десятки и сотни артиллерийских орудий сосредоточенных для артподготовки. Её сразу выявят и начнут уничтожать высокоточными средствами поражения — собственной дальнобойной артиллерией и РСЗО. Теперь артиллерия работает с позиций вне радиуса действия FPV дронов и из хорошо замаскированных укрытий, а САУ исключительно в кочующем варианте.

Понятно, что в подобных условиях обеспечить «классическую» плотность артиллерии в наступлении в сотни стволов на километр невозможно. Частично это компенсируется высокой точностью ударов и сокращением времени реакции на запросы поражения, но лишь частично. Очень серьёзную лепту в поражение противника стала вносить наша авиация, использующая бомбы с УМПК, но всё же и авиаудары не являются теми «ковровыми» бомбежками, которые «прописаны» в военных учебниках.

Всё это и определило переход к тактике мелких подразделений, «штурмовых групп», вот уже год являющейся основной на поле боя.

Фактически, война на ЛБС перешла на уровень «микрохирургии» динозавра, когда с помощью «фабов», артиллерии и БПЛА вскрывается «шкура» динозавра, а за тем уже начинается «микрохирургия» штурма…

Окончание следует

Источник