Кровавый теракт в Индии грозит перерасти в полномасштабную войну между ней и Пакистаном. Обе страны ведут сейчас военные приготовления, обрушив свои отношения буквально за сутки. Сбудется ли предсказание Владимира Жириновского о бойне на Индостане, которая унесет 200 миллионов жизней?
Текущий конфликт между Россией и Западом называют по-разному — прокси-войной, войной санкций, второй холодной войной etc. В любом случае, с точки зрения Востока скорость у этой войны «черепашья». Индия и Пакистан за двое суток достигли той стадии ожесточения и взаимных ограничений, до которой Россия с Западом не смогли дойти за три года.
Закрытие неба для авиарейсов (инициатива Индии) быстро переросло в почти полное блокирование торговли (инициатива Пакистана). Но между этими двумя событиями успели перекрыть границы, выслать сотни дипломатов, аннулировать десятки межгосударственных договоров и сотни тысяч виз, выданных гражданам страны-противника (всем им дали по три дня на сборы).
К концу вторых суток с момента обострения индостанского конфликта дошло до сообщений СМИ, будто Нью-Дели приказал закрыть шлюзы на реке Инд, что гарантирует Пакистану критичные проблемы с водоснабжением. Настолько критичные, что Исламабад предупредил заранее: нарушение соглашения о водах Инда от 1960 года — «красная линия», переход которой будет расценен, как «акт войны».
Оказалось, выдумка: пока одни готовятся к худшему, другие спекулируют на слухах, будто худшее уже произошло: упомянутое соглашение соблюдалось даже в годы второй и третей индо-пакистанских войн. И в то же время, по оценкам востоковедов, ситуация в регионе действительно близка к четвертой войне. Не к локальному вооруженному столкновению, которые периодически случаются в приграничных областях, а к масштабной бойне.
Покойный Владимир Жириновский в 2004 году заявлял, что такая война неизбежна, станет ядерной и унесет «не меньше» 200 млн жизней.
Возможно, индийцам и пакистанцам небезынтересно узнать, что Жириновский был не только востоковедом по образованию, но и кем-то вроде пророка в своем отечестве. Далеко не все его предсказания уже сбылись, благо он, как Нострадамус, редко называл конкретные даты. Может, речь про очень далекое будущее, а на сей раз пронесет, как пронесло в 2019 году, когда в штате Джамму и Кашмир — камне преткновения между двумя станами — в результате теракта погибли более 40 сотрудников индийской полиции.
Тогда, как и сейчас, тоже ждали масштабных боев, привели вооруженные силы в состояние полной готовности, сбили несколько самолетов, убили два десятка гражданских, но до четвертой, тем более, до первой ядерной войны дело все-таки не дошло. Каждую часть Индостана собственные боги миловали.
Оптимисты считают, что и на сей раз не дойдет: то, что оба противника обладают ядерным оружием, является взаимно сдерживающим фактором. Если бы атомная бомба была только у кого-то одного, каждое новое обострение действительно грозило бы апокалипсисом, а так как-то держится Индостан. С трудом от кипения страстей, но держится.
Теракт, которому пессимисты приписывают роль первого события четвертой войны, произошел 22 апреля возле города Пахалгам и принципиально отличался от теракта 2019 года, направленного против полиции. Все 26 жертв — гражданские, все были расстреляны в туристическом месте группой боевиков. Перед расправой нападавшие уточняли, кто в какого бога верит: индуистов убивали, мусульман не трогали.
Личности четырех террористов установлены, но ни один не пойман. Премьер-министр Индии Нарендра Моди обещает найти их «хоть на краю света». В многострадальном Джамму и Кашмире (Пахалгам — это тоже там) начата масштабная полицейская операция, и все ее участники сильно замотивированы. Это был такой теракт, который не мог не вызвать массового негодования и даже религиозного неистовства: индусы требуют отмщения.
Этим частично объясняется предельно жесткая реакция Нью-Дели: большинство «ударов» текущего межгосударственного противостояния (за исключением торговых) инициировала именно Индия. При этом напрямую Исламабад ни в чем не обвинили: о причастии пакистанских спецлужб к теракту заявили индийские газеты, а не чиновники.
Впрочем, народ сам знал, где искать виноватых. Ответственность за бойню взяла на себя запрещенная в России организация «Лашкар-э-Тайиба», а нападавших идентифицировали как ее боевиков. В отличие от многих других исламистских группировок, действующих в Кашмире, эта не ведет джихада против светских властей в Исламабаде — только против Индии и индусов.
В Нью-Дели считают, что это не случайно, и что эту группировку курируют пакистанские силовики.
Есть и другие причины того, почему шестеренки конфликта завертелись столь быстро. Моди позиционирует себя как религиозный националист и защитник индуистов, поэтому не мог показать слабость. Кроме того, он имеет все основания считать теракт ударом лично по себе и по своей политике.
В качестве реакции на события 2019 года Нью-Дели лишил Джамму и Кашмир — единственный штат, где мусульмане составляют большинство, — не только прежней автономии, но и прав, собственно, штата. Из него выделили населенный буддистами (и оспариваемый Китаем) Ладакх, после чего ввели прямое управление из столицы.
Иными словами, Моди нарушил многолетнюю традицию и пошел на политический риск ради того, чтобы зачистить Кашмир от исламистского подполья. А исламисты пытаются доказать, что такие меры, наоборот, провоцируют народное восстание. Их особое неприятие вызывает массовое строительство жилья в регионе, куда заселяют приезжих с индуистского юга.
Так Индия пошла по тому же пути, что и Китай, с которым конфликтует за Ладакх. Ради борьбы с сепаратизмом Пекин вложил колоссальные средства в инфраструктуру Уйгуристана, а в новые районы подселяет этнических ханьцев (китайское нацбольшинство), чтобы размыть местное мусульманское население.
Пакистан по этому поводу сильно негодует, однако сходу обвинять его власти или специальные службы в организации теракта вряд ли разумно. У спецслужб всего мира бывали случаи, когда опекаемые или даже направляемые радикалы внезапно начинали жить собственной жизнью.
Другое дело, что Исламабад, отвергая все обвинения со стороны Индии и требуя хоть каких-то доказательств своей причастности к трагедии, ввязался в новый этап противостояния с явным энтузиазмом. Власти Пакистана заинтересованы в событии, которое объединило бы нацию и отвлекло от внутренней политики. После ареста (с благословления США) экс-премьера Имрана Хана — популярного народного трибуна и противника традиционных элит — страну продолжают сотрясать акции протеста.
Никакая обида на власть не объединяет пакистанцев так же сильно, как ненависть к Индии. Доказано многократно.
Со своей стороны Моди тоже нуждается в факторе, который объединил бы индийскую нацию, так как нее зачесался один из важных швов — языковой вопрос между хиндустанцами и тамилами.
Конфликт развивается столь скоротечно из-за синергии сторон.
Обеим нужна пусть не полноценная война, но внешний враг, несущий угрозу. Обе пытаются выжать из трагедии в Пахалгаме побольше пиара. И обе рискуют в конце концов заиграться, недооценив уровень ненависти индусов и мусульман друг к другу «на местах».
Какими бы ни были причины происходящего и сколь бы ни был справедлив гнев, террористы буквально заставляют плясать две ядерные державы под свою самострельную дудку, а развитие событий и эскалация противостояния грозят принять неконтролируемых характер.
Для реализации своей цели — пакистанского Кашмира — группировке «Лашкар-э-Тайиба» нужна новая полноценная война. Нужно втравить в нее Пакистан, хотя масштабный конфликт ему сейчас противопоказан. Нужно спровоцировать Индию на действия, которые возмутят кашмирских мусульман. Нужно раскачать Ладакх, чтоб подключить к борьбе китайских товарищей и торпедировать тем самым потепление в отношениях между Нью-Дели и Пекином.
Если у них все это получится, значит, терроризм победил. Прежде, несмотря на жестоковыйность сторон, все-таки побеждал прагматизм. И для всех, кроме террористов, было бы лучше, чтобы он на Индостане продолжил побеждать вопреки всему, а прогноз Владимира Жириновского никогда бы не сбылся.
Оценили 16 человек
23 кармы