Профессор объяснил в Госдуме почему мусоросжигание — тупиковый процесс

Издание REGNUM опубликовало стенограмму выступления член-корреспондента РАЕН, доктора технических наук, профессора Игоря Михайловича Мазурина на круглом столе в Госдуме РФ «О состоянии экологической безопасности населения Российской Федерации в современных условиях, в том числе в Москве и Московской области» 20 июня 2019 года.

Стенограмма

Я один из старых работников в области удаления и очистки газов. Заниматься этим я начал с 1967 года по промышленной энергетике в основном с фтористыми соединениями. И всю жизнь занимался очисткой, регенерацией, замкнутыми циклами, изготовлением установок, больших комплексов. То есть я в этой проблеме со стороны технической довольно близок к задачам сжигания бытового мусора. Состав задач практически одинаков, что при работе с промышленными отходами, что при сжигании бытового мусора, когда выделяются ещё более страшные вещества, чем те, с которыми я работал в промышленной энергетике.

Но что принципиально можно сказать по этой задаче. Во-первых, что кризис переработки твёрдых бытовых отходов не вызывает сегодня сомнений не только в России, но и во всём мире. Во-вторых, что решение этой задачи зашло в тупик только из-за того, что миру навязали процесс сжигания. Как только начинается пламенное сжигание, начинаются неразрешимые проблемы. К такому однозначному выводу пришёл ещё в 1960-е годы Энергетический институт им. Г. М. Кржижановского, в котором я проработал 45 лет. И то, что Европа пошла по пути пламенного сжигания — это лишь констатация того, что там прикладной науки как таковой не сформировано по этому направлению. Там работает только один аргумент — прибыль. В России, слава богу, удалось всё-таки создать школу, удалось разработать технологии, которые и сегодня, несмотря на то, что им более 30, 40 и 50 лет, остаются передовыми.

Но что получилось? Когда мы вошли в рынок, появились «законы маркетинга», которые мы не можем обойти, поскольку мы в рынке. И вот для наших российских разработок был создан информационный вакуум. Никто про них ничего не знает. Они запатентованы, естественно, всё это опубликовано, но нам талдычат одно: вот за рубежом они умные, а мы прямо-таки тупые и серые, и ничего не понимаем. Потом Европа увидала к середине 1990-х годов, что у них катастрофа с диоксинами. Мы-то позже об этом узнали, так как у нас это направление даже рассматривать не стали — анализ диоксинов, считали, что это американское «изобретение». Европа попыталась поправить дело, в заводах «Хитачи Цосен», которые нам рекламируют, их чуть-чуть скорректировали — до этого выбросы диоксинов и других токсикантов были вообще фантастические. Вскоре подоспела и медицина с реальными данными о том, что же мы получим от заводов, на которых сжигается мусор. Испанцы 9 лет это исследовали и опубликовали в 2013 году в журнале Environment International отчёт «Смертность от рака в городах в районе мусоросжигательных заводов (МСЗ) и установок для утилизации или уничтожению опасных отходов».

В этом исследовании они наблюдали рост заболеваемости 33 видами рака на расстоянии от 5 до 50 км от МСЗ. Обследовали 90 тыс. пациентов. Эту статью необходимо перевести и опубликовать открытым текстом для всех, кто интересуется этой проблемой.

Нужно особо отметить, что вывод о недопустимости пламенного сжигания мусора касается не только специализированных МСЗ, но ещё в большей степени сжигания свалочного газа на мусорных полигонах в факельных установка и на свалочных ТЭЦ, а также так называемого РДФ-топлива из мусора, которое якобы безопасно сжигать на цементных, стекольных и металлургических заводах, на ТЭЦ и котельных. Ситуация с выбросами диоксинов и других супертоксикантов от сжигания свалочного газа и РДФ-топлива ещё страшнее, чем на МСЗ, на этот счёт существует огромное количество исследований начиная с 1990-х годов. На общественных слушаниях в Наро-Фоминске по строительству МСЗ Могутово директор образцово-показательного завода HZI в. швейцарском городе Перлен искренне возмущался тем, что жители во всём мире протестуют против МСЗ, тогда как, например, цементный завод в Перлене выбрасывает в 100 раз больше диоксинов, чем МСЗ, а стекольный — в тысячу. Сравнимая ситуация наблюдается только на неуправляемых горящих свалках и при криминальном сжигании особо опасных строительных и промышленных отходов.

Тогда будет ясность в отношении того, с чем мы имеем дело, чем грозят реальные выбросы заводов для людей, живущих на этой земле. В этой статье-отчёте нет никаких поправок на политику, там жёсткий, совершенно чёткий регламент научного исследования: мужчины, женщины, дети, всё это классифицировано по 33 видам онкологических заболеваний, и будьте добры, читайте, что нас ждёт, если мы пойдём по этой дороге. Тут не надо ничего доказывать — за нас это сделали.

Европейский союз в 2017 году опомнился и говорит: хватит, прекратите сжигать мусор, иначе мы все повымрем. Испанцев поддержал Лондонский институт рака, который опубликовал аналогичный доклад на основе собственных данных. Правда, несмотря на протесты населения и скандал, связанный с многолетним утаиванием английскими МСЗ отчетности по реальным выбросам твердых частиц и окислов азота, правительство Великобритании планирует построить в ближайшее время ещё 18 заводов. Пластмассы и других отходов, которые с 2018 года перестал импортировать из стран — «лидеров зелёной экономики» Китай, столько, что их не в состоянии принять другие мусорные колонии Запада. Теперь борцам с глобальными экологическим проблемами приходится срочно строить МСЗ, переводить всё, что можно и нельзя (цементные, стекольные, металлургические заводы, ТЭЦ, ТЭС и котельные) на сжигание РДФ-топлива (тот же мусор под другим названием). Из 18 будущих МСЗ четыре строит Hitachi Zosen Inova (HZI). Один из новых заводов HZI хотят построить на той же площадке на берегу Темзы в Лондоне, где с 2007 года уже функционирует огромный завод Hitachi Zosen — Cory Riverside Energy’s Belvedere incinerator, который занял «почетное» второе место по скрытым выбросам среди заводов Великобритании. Именно этот завод назван прототипом для МСЗ федерального проекта «Чистая страна». По новому заводу HZI в. Лондоне с февраля 2019 года, как и в России, идут протесты населения и парламентские слушания. Против строительства МСЗ выступает мэр Лондона Садик Хан.

А мы до сих пор спим летаргическим сном и считаем, что Европа умнее нас. На самом деле в нашем распоряжении имеется как минимум 8 альтернативных процессов в виде законченных установок, которые можно начать производить хоть завтра. Хотите переработку без хвостов — пожалуйста, несортированный без отходов — пожалуйста, без тепловой обработки можно мусор перерабатывать — пожалуйста. У нас всё это есть. Только никто нам не дает нам ни копейки денег начиная с 1991 года. Поэтому специалисты разбежались — надо же семью кормить. И Россия оказалась в тупиковом положении. Имея всё: имея научный задел, имея все исследования, которые надо было провести, Россия осталась в странном положении, которое похоже на ситуацию, возникшую с хладоагентами в 1991 году. Нам также сказали, что у нас ничего нет, а у нас до сих пор всё это есть. Нам навязали ядовитые хладоагенты, которые потом потихоньку убрали. Говорят, надо запретить американские хладоагенты, потому что парниковый эффект от них большой. Да не парниковые они, а ядовитые. Никто не читает, что давно уже опубликовано.

Действительно, знаменитый фреон R-134а, которым до недавнего времени заправлялись большинство холодильников и кондиционеров, имеет 39 ядовитых примесей.

Люди болели, есть те, кто ушёл в мир иной, отравившись этими хладагентами. Сейчас та же самая картина — нас просто завели в тупик, создав информационный вакуум вокруг российских разработок.

Что из этого следует? Надо спокойнейшим образом провести конкурс по тем проектам, которые в России есть — семь или восемь проектов. Холодные, горячие. Но самое главное — это надо сделать, чтобы доказать, что у нас это есть. Надо получить деньги у правительства, сделать конкурс классический, и действительно, пусть победят сильнейшие, те, кто это сделал.

А вот Hitachi Zosen на этот конкурс не пройдёт ни по одному критерию. Почему? Во-первых, они получают более 30% токсичных отходов от объёма сжигаемого мусора в виде пыли и шлака. Зола и шлак с большим содержанием диоксинов, которые сорбируются на этой твёрдой фазе. Это сорбированные диоксины. Кто с ними будет работать, с этими шлаками и пылью? Такие найдутся? Нет, все жить хотят.

За счет сорбированных на них диоксинов зола и шлак на самом деле относятся к первому классу опасности. Они собираются их куда-то везти. А кто будет грузить эти отходы? Найдутся такие? Сколько вы будете платить за такую работу? Как решается эта проблема в Европе, хорошо описано. Швеция и Норвегия на какой-то остров возят шлак МСЗ, Германия в шахтах захоранивает, специальные контейнеры делают — это целая проблема. Я просто эти вопросы профессионально знаю, поскольку я работаю с фтористыми соединениями, которые относятся к первому классу опасности. А здесь у нас диоксины. Разница невелика, но тут тоже первая группа.

Второй вопрос, который здесь возникает — анализ. Анализ диоксинов — это серьёзнейшая задача. В России на 140 млн человек всего четыре лаборатории делают анализы диоксинов — это же смехотворно. Мы хотим 200 заводов делать, каждый из которых будет выбрасывать 3 кубокилометра дымовых в год, для разбавления которых мне надо 3000 кубокилометров воздуха, а один раз анализ за полгода мне кто-то сделает. Да неизвестно кто: дядя приедет из-за рубежа, я ему пробу принесу. Это смехотворно, товарищи! Это просто обман, профанация сложившейся ситуации. Если я работаю с токсинами, то я должен делать постоянный анализ.

Оператор, который сидит за пультом управления МСЗ и ведёт процесс, он же отвечает за каждую минуту, а у него анализ длится сутки. Значит, он за сутки уже выбросил свои 400 тыс. кубов, а ему только на следующий день скажут, что он выбросил. Так какой же оператор пойдёт оператором работать? Если у него сбой произойдёт, то он половину города отравит. Его же посадят. За что? За то, что он не контролировал выбросы, но он не мог этого делать.

То есть методическая часть, техническая часть, технологическая часть вообще никак не рассмотрены. И при этом считается, что за рубежом какие-то умные дяди есть. Да нет у них никого. Они не решают проблему. Они 1000 штук рукавных фильтров по 6 метров длиной, которых используются для очистки выбросов на каждой трубе МСЗ, периодически чистят. При этой технологической операции они выбрасывают сразу одну-две годовые нормы по диоксинам. Англичане увидали, как золу бесконтрольно выбрасывают и говорят, что нас же таким образом всех на тот свет отправят.

Справедливости ради надо сказать, что в европейских странах эту проблему осознают и её решением активно и творчески занимаются, только не в технологической, а в юридической плоскости, позволяющей заранее обезопасить фирмы, строящие и эксплуатирующие МСЗ, от банкротства в случае массовых исков населения. В Голландии законодательно закреплено, что для МСЗ нормативы по выбросам установлены для нормальных режимов эксплуатации, а за выбросы при аварийных ситуациях, пусках и остановах МСЗ ответственности не несут (см. статью Абеля Аркенбота «Скрытые выбросы: голландская история», в которой показано, как новейший МСЗ Голландии Reststoffen Energie Centrale, названный голландским «чудом техники», при каждом пуске и останове производит мимо фильтров многочисленные трёхсекундные выбросы золы. В каждом из таких выбросов содержится две годовые нормы по диоксинам.

На рисунке пойман с поличным узаконенный трёхсекундный голландский выброс золы в обход фильтров. Самое смешное, что и МСЗ и ветрогенераторы на фотографии являются разновидностями «зелёной», низкоуглеродной энергетики, на которые распространены повышенные «зелёные» тарифы. По этому «передовому» пути догоняющими темпами устремилась Россия.

Кратковременные выбросы (попуски) МСЗ. Источник: ИА REGNUM

В Германии для внештатных ситуаций, для пусков и остановов законодательно установлены дополнительные квоты на выбросы, которые к ободряющим 0,5 граммам диоксинов в год от 66 немецких МСЗ, видимо, не плюсуются, так как проходят по другой графе отчётности. В некоторых европейских странах стыдливо при пусках и остановах отключают систему автоматического экологического мониторинга, в Великобритании, стране высоких традиций, по старинке просто врут.

«Римский клуб» действительной выполнит задачу по сокращению населения Земли, и из каждых 10 человек в живых останется один, а остальные отправятся на кладбище, если весь мир примет эту технологию за основу. Вы понимаете. Возьмите в руки карандаш и посчитайте балансы. У всех глаза на лоб вылезут. А задача-то это 7-го класса средней школы. На один объём выбросов требуется 1000 объёмов чистого воздуха. Тут у меня получается такая математика, что не дай бог.

Так в чём причина такого катастрофического состояния? В том, что общество разорвало связь с прикладной наукой. С 1991 года прикладная наука осталась без денег, и сейчас прикладные научные институты практически все развалились. Академия коммунального хозяйства имени Памфилова — развалилась, ЭНИН практически развалился — моё отделение теплофизики сократили, институт стал АО, пришлось уйти в учебный институт работать. А дальше-то что? А дальше начинаются ситуации, когда некому сказать, что есть на самом деле, подсовывают чужую технологию, говорят, вот она хорошая.

При этом мы диоксинами затравим всю страну и по результатам, которые получили испанцы, можно посчитать, через сколько лет сколько нас останется. Это чисто арифметическая операция на уровне 7-го класса.

То есть процесс переработки отходов с использованием пламенного сжигания охарактеризован более 50 лет назад как тупик. Давайте все-таки читать работы наших предшественников. Значит, надо использовать отечественные процессы, которые гарантированно не дают выбросов диоксинов, которые недопустимы в частности потому, что нам нечем их сегодня измерять. Нужно учёных вернуть на своё место, чиновникам сказать, что нельзя решать глобальные проблемы на одном аргументе «выгодно — невыгодно». Это как Петр I корабли покупал — мы сегодня повторяем его ошибку: «Числом поболе, ценой помене».

Нет, здесь всё нужно вернуть на место. Вернуть права и обязанности Санэпидемнадзору, потому что это задача медицинская. Речь идёт о жизни, а не о коммерции. Сначала надо обеспечить конституционный приоритет человека на право жить в безопасной среде. Это главный вопрос, здесь сделана главная подмена понятий.