Мiр Вашему дому

В прошлой заметке: Я пришёл бы к вам раньше, но меня задержала стойкость ваших солдат ... мы коснулись такого интимного раздела этногенеза, как происхождения личных волевых качеств солдата-крестьянина. Однако наше исследование будет крайне однобоким, если мы не затронем не менее важные составляющие стойкости русских воинов, такие как коллективная взаимопомощь и массовый героизм (простите за шаблонную фразу). У любой нации хватает умелых и сильных бойцов, однако сборная таких бойцов - это ещё не армия, точнее - это ещё не армия-победитель. Должно быть ещё что-то, что цементирует рать, являясь коллективным мотиватором и коллективной совестью.

В армии России, состоящем в основном из землепашцев, такой фундамент имелся и был он неотъемлемой частью сурового существования хлеборобов. Выжить в беспрецедентно трудных климатических условиях можно было только благодаря определенным компенсационным механизмам - и в национальном характере, и в общественно-политической жизни, который воплотился в сельской общине, которую сами хлеборобы называли - тем же словом, что и Вселенную - «мiр»

Эта, пришедшая из глубины веков, естественная крестьянская система взаимовыручки и коллективизма, не давала превратить человека в одинокую песчинку, унесённую ветром. Мешала разорять, брала на поруки, опекала в старости и младости, страховала, кредитовала а если было за что - и наказывала. У неё был даже собственный уголовный суд и своя тюрьма. Выборные шерифы, которыми гордятся американцы, существовали в крестьянской русской общине уже за 1000 лет до образования США. Женщины участвовали в работе крестьянского самоуправления за 1000 лет до возникновения феминизма.

Обчеством строили и ремонтировали дороги, мосты, собирали налоги, смотрели за порядком, судили, мирили. И делали это без всякого понукания государства, без ценных советов партии и правительства. Конечно же, такая ситуация с точки зрения любой власти считалась абсолютно нетерпимой.

"Мировой мужик!" - приятный во всех отношениях мужчина - такой эпитет сохранился у нас с тех пор, когда крестьянской жизнью управляли мировые - избранные миром, общиной старосты, сотники, десятники, окладчики, смотрители училищ и больниц, сборщики податей, леные и полевые сторожа, писари. Дураков, идиотов и хамов туда предпочитали не брать, просто чтобы потом, при общении с оными, не расстраиваться. А избранные прекрасно понимали - как они сегодня будут относиться к односельчанам, так завтра и к ним будет относиться следующий чиновник, избранный волостным сходом.

Община была воплощением представлений крестьянина о правде. Она требовала, была строгой, но, по его мнению, справедливой. Важное сравнение приводит А. Н. Энгельгардт, упоминая рядом, в одном предложении государя и общину: «По понятиям мужика, каждый человек думает за себя, о своей личной пользе, каждый человек эгоист, только мiр да царь думают обо всех, только мiр да царь не эгоисты» (Энгельгардт, 1987: 540). Это те две силы, которые давали крестьянину ощущение защищенности. И в народной поговорке они были связаны: «коли всем миром вздохнут, то и до царя слухи дойдут».

Община была не просто хозяйственным организмом, направленным на решение определенных экономических и политических задач, но и выполняла важную воспитательную функцию. Мужицкий быт прост и часто груб. Община же в России осуществляла своеобразный нравственный контроль, что было чрезвычайно важно для крестьянской страны такого размера. Она учила уважать друг друга. Вот как описывается Энгельгардом ритуал деревенского приветствия: «При встрече крестьяне кланяются друг другу, снимают шапки, называют по имени-отчеству… При встречах мужчины снимают шапки и подают друг другу руки. Женщины кланяются и здороваются»

Впервые внимание к русской общине привлек немецкий исследователь Август фон Гакстгаузен, он же составил ее первое подробное описание, в котором дал ей самую высокую оценку, считая, что Россия уже осуществила «утопические мечты Сен-Симона, причем без атеизма, который питает французскую социалистическую систему» (Haxthausen, 1972: 26). Он ратовал за сохранение и укрепление крестьянской общины, считая, что именно в ней залог будущего благополучия страны.

Даже такой прожжённый западник, как Герцен, сравнив нравственные нормы в русской общине с увиденным в Европе, склонился в сторону славянофильства, пытаясь убедить себя и других в том, что община - это «жизненный нерв нашего национального существования»: «Счастье для русского народа, что он остался... вне европейской цивилизации, которая, без сомнения, подкопала бы общину и которая ныне дошла в социализме до самоотрицания».

Но если читать школьные учебники второй половины ХХ- начала ХХI века, вся Новейшая история Россия - это “борьба крестьян против своего Счастья”, где “Главный тормоз” на пути к нему - та самая община. С этим полностью согласны как правые монархисты, так и левые социалисты. Одинаково ожесточённо воевали с многовековым крестьянским укладом и царское правительство, и советское. Уже одно это завидное единодушие таких непримиримых политических противников должно насторожить.

Я обратил на это внимание, ещё будучи студентом. А когда начал копать, с прискорбием констатировал, что община одинаково мешала и правым и левым решать свои собственные проблемы, никаким боком со счастьем народным не связанные. Правым требовалось большое количество свободный рук для промышленности. Левым нужны были обездоленные и угнетаемые для баррикад. И тем и другим хотелось, чтобы подопечные от них зависели чуть больше, чем полностью и были послушны и бессловесны.

Общими право-левыми усилиями вековой уклад хлебопашцев удалось разгромить только в началу сороковых, в результате чего против СССР воевала не только вся Европа, но и армия Власова - явление абсолютно немыслимое при господстве общинных моральных принципов и нравственных устоев.

После жуткого рукотворного кризиса в конце ХХ века, который закончился государственным дефолтом 1998 года, по всем расчётам “наших западных партнёров”, уровень жизни в России должен был ополовиниться. Однако он обвалился на четверть и застыл, как вкопанный. Заинтересованные таким любопытным явлением американские социологи раскопали, что вокруг каждого гражданина России существует неформальная сеть - 10 -15 человек, к которым он свободно может обратиться за любой помощью и эта помощь гарантированно будет оказана. Это работают обломки растоптанной, осмеянной, уничтоженной столыпинской реформой и двумя революциями крестьянской общины.

Не сложно представить, сколько традиционный русский мiр мог сделать полезного, если бы активные, целеустремленные политики занялись его встраиванием в промышленную модель развития, вместо постоянных попыток уничтожить. Впрочем, время всё расставило по своим местам и урбанизированное население конца ХХ начала ХХI века вдруг массово затосковало по утраченному чувству локтя и принялось клепать различные эрзацы копного общежития. Пока все обращают внимание только на внешние формы. Но, дай Бог, доберёмся и до сути…

(...Из книги "Переписать сценарий!")