Под берцами противно скрипело битое стекло. Оно покрывало всю проезжую часть и тротуары, будто Санта-Клаус щедрой рукой вне сезона кинул на улицы сербского села блестящие на солнце крошки льда. По давно не ремонтированному, покрытому трещинами асфальту ветер тащил пакеты, обрывки газет и прочий мусор. В воздухе летали хлопья сажи. Ощутимо, до першения в горле, пахло горелым. Словно брошенные домашние животные, то там, то тут у обочин сиротливо стояли оставленные в спешке автомобили с открытыми нараспашку дверьми, разбитыми окнами и зеркалами. Слепо и безучастно таращились с перекрестков на непрошеных гостей погасшие светофоры. Покосившийся рекламный щит у дороги и врезавшийся в него на всём скаку крошечный Фиат усеяны пробоинами от кассетного боеприпаса, запрещенного ООН для применения кем угодно, кроме НАТО, и где угодно, кроме Сербии. Возле смятого колеса автомобильчика - изящная женская босоножка, а по тротуару протянулись кровавые следы - кто-то тащил подальше от машины раненого или убитого… Растения, щедро посыпанные пеплом, пожухли на некогда изумрудных газонах, склонились к земле. Всюду попадались поваленные деревья, перекрывавшие проход толстыми, шероховатыми стволами. Тишина. Лишь ветер по-разбойничьи свистел, гуляя внутри опустевших зданий, гоняя по улицам мусор и пыль...
Вслед за уходящей армией и полицией, сербы срочно покидали свои обжитые дома исконно сербского края. Целые сёла на территории Косово опустели. Их жители разделили участь многих тысяч беженцев. Уходили в спешке. Небрежно брошен приготовленный к полевым работам садовый инвентарь, на верёвках полощется так и не снятое бельё, в садах бродят куры, невесть как добывающие пропитание. Сербы отсюда не уезжали, не эвакуировались, они бежали, бросая нажитое добро, построенные своими руками жилища, возделанные участки. Так поступают люди только в одной ситуации, когда им угрожает смерть.
Неприятно ощущать себя частью этой опасности и буквально кожей чувствовать жгучий стыд за всё, что делало и продолжает творить “всё цивилизованное человечество” на Балканах. Ещё неприятнее осознавать личное бессилие в попытке хоть как-то восстановить попранную справедливость. Поэтому настроение у Распутина и его напарника было омерзительное. Усугублялось все тем, что разведка легиона проникла во французскую зону ответственности до официального объявления о вводе войск НАТО, болтаясь в неопределенном правовом статусе, подкрепленном лишь непрекращающимися воздушными ударами, несмотря на объявленный мораторий. Вот и сейчас, совсем недалеко, НАТОвские стервятники кого-то бомбили, не делая особого различия между военными и гражданскими объектами. Слава “рыцарей Геринга”, очевидно, не давала покоя современным потомкам тевтонов. Внеся специальные изменения в Конституцию ФРГ, в 1999 году авиация Бундесвера вместе с англосаксами усердно вбивала в балканскую землю поезда и колонны с беженцами, крушила больницы, школы, детские сады, разносила в хлам гражданскую инфраструктуру. Самолётов, что характерно для сверхзвуковой авиации, не было видно. Слышен рёв двигателя, потом грохот. Этот звук совсем не похож на взрывы снарядов и разрывы мин. Это не “бум” и не “ба-бах”, а очень резкий и сухой треск, будто кто-то, наделённый невиданной силой, яростно разрывает многократно сложенный брезент. Звук всегда на несколько долей секунды отстаёт от «картинки». Сначала столб чёрного дыма, потом взрыв.
Долбили где-то в стороне, а Распутин с напарником на земле своими глазами наблюдали результат применения “Союзной силы” по беззащитному мирному населению. Они мрачнели всё больше, мечтая только об одном - быстрее проскочить это мёртвое село, выйти в заданную точку и дождаться эвакуации.
-Смотри, а эти шакалы уже тут, как тут! - глазастый Вася как всегда первым рассмотрел сквозь густую листву придорожных кустов машину с эмблемой “Армии освобождения Косово”, плотно загруженную каким-то домашним барахлом. Рядом, опершись на капот, о чем-то беседовали громилы в черных беретах с красно-жёлтой эмблемой USK.
-Мародёрят, черти, - сплюнул себе под ноги Распутин.
-Пуганём?
-Приказ был - только наблюдать….
-За этим бандитизмом?
-Нет оснований...
-Да какого…
Васино красноречие прервал звон разбитого стекла и отчаянный визг из ближайшего дома.
-Займи чем-нибудь этих у джипа, - на ходу сдёргивая с плеча автомат, успел скомандовать Распутин и, подбегая к дверям, услышал за спиной васин ужасный французский, бьющий по ушам на раскатистой букве “р”, в подражание Высоцкому:
- Суппорр-р-ртю! Лежион Жетр-р-ранже! Ля Фр-р-анс!
-НАТО интеллидженс! Донт мув! - продублировав, Григорий кувырком вкатился в дом к заранее присмотренной внутренней стенке, сразу же перейдя в положение стрельбы с колена.
Со света ослепшему Распутину сначала показалось, что на бесформенном ворохе тряпья сопит, ворочается и издаёт нечленораздельные звуки какое-то неземное существо, обладающее десятком щупальцев. Но проморгавшись, капрал смог разделить чудовище на составные части и вычленить двоих носителей камуфляжа, отчаянно боровшихся с кем-то, находящимся под ними. Лежащие прямо на полу черные береты c эмблемами давали возможность безошибочно идентифицировать принадлежность борцов к “Армии освобождения Косово”, а наполовину спущенные штаны одного из них - определить его намерения. Голоштанный, более чуткий ко внешним раздражителям, застыл и повернул голову к легионеру в то время, как его напарник, увлеченный своим занятием или просто тугой на ухо, продолжал попытки оседлать чьё-то брыкающееся тело.
-Хальт! Штеле дих форрр! - рявкнул Распутин, с удовлетворением глядя, как последняя фраза вызвала нужную реакцию. Возня прекратилась и оба искателя “клубничики” вскочили на ноги, выпучив глаза на закрывающую весь дверной проём фигуру капрала. “Всё-таки немецкий - идеальный язык для военного дела”, - подумал Григорий, убрав за спину автомат, чтобы дополнительно не пугать мародеров и продолжил вслух:
-Спик Инглиш? Шпрехен зи Дойч? Парле Франсе?
-Уштар Хоша, разведка Второй роты Второй бригады Армии Косово, - на дикой смеси языков Шекспира и Шиллера проблеял голоштанный, - проводим зачистку местности…
-Понятно, - кивнул Распутин, насмешливо смерив с головы до ног албанского воина. - А таким образом, - он взглядом указал на голые коленки собеседника, - экономите патроны? Или перешли на летнюю форму одежды?
Столь сложные речевые обороты успешно просвистели мимо ушей албанцев, но красноречивый взгляд они прекрасно поняли и спешно начали приводить своё обмундирование в порядок, а Распутин получил возможность получше разглядеть третьего участника представления - невысокую жгучую брюнетку, почти девчонку, растрепанную, измазанную с головы до ног какой-то краской, тоже одетую в камуфляж, превращенный стараниями албанских “ухажеров” в лохмотья. Девушка пребывала в состоянии шока - огромные глаза застыли неподвижными блюдцами на худом лице, губы, плотно сжатые в ниточку, побелели, как и костяшки крошечных кулачков, выставленных перед собой для защиты. Она походила на растрепанного воробья, готового к битве с коршуном не на жизнь, а на смерть.
-Кто такая? - спросил Распутин, обращаясь к албанцам.
-Сербская шпионка, - с готовностью ответил “голоштанный”. - Вот, изъяли при обыске!
Косовар протянул легионеру старенький ПМ со стертым воронением, при виде которого девчонка встрепенулась, будто в ожидании удара, и сильнее вжалась спиной в стену дома. Напарник “голоштанного” что-то затарахтел на своём языке, как сельский трактор третьей свежести.
-Он говорит, - с готовностью перевел “голоштанный”, - что мы можем уступить герру офицеру, как союзнику, право “первой ночи”.
Если Распутин еще колебался, не зная, что предпринять, то с последними словами все сомнения отпали.
-Ах вот оно что!- скрипнул он зубами, - право первой ночи! Это меняет дело! Что это у тебя? Полевое снаряжение саперов? - указательный палец Распутина упёрся в гигантский нож диковинной формы, к его лезвию были приварены два приспособления – что-то похожее на молоток и шило. Эту конструкцию “голоштанный” цеплял на пояс, успев натянуть форму.
- Нет, - бодро отрапортовал албанец. – Это оружие для уничтожения сербов. Главное лезвие – для отрезания головы и вспарывания живота, тупая часть – для пробивания черепа, острая – для выкалывания глаз. Наши учителя из британской Специальной авиадесантной службы называют его «серборез».
Боевик с почтением протянул оружие легионеру и застыл, преданно пожирая глазами.
-Ну что ж! - Григорий с хищной улыбкой Горгоны Медузы взял в руки тесак, пробуя остроту лезвия,- надо попробовать, что придумали эти коновалы с Туманного Альбиона, - добавил он и повернулся к девчонке, пребывавшей в полуобморочном состоянии.
-Вася! - прокричал Распутин, делая шаг к сербке.
-Я! - послышалось от калитки.
-Фас!!!
Одновременно с последним словом разворот на 180 градусов через правое плечо. Рука, раскрученная поворотом туловища, как камень из пращи, летит с тесаком параллельно земле и врезается в шею косовара. “Голоштанный” не успел даже удивиться, а его глаза, выпученные от преданности к “белому сахибу”, отделились вместе с головой от похотливого тела. “Саперная лопатка поудобнее будет”, - мелькнуло в голове. Распутин понял, что второго боевика с ходу не достанет. Выпавший из рук убитого пистолет стопой отбросил назад, превратил ногу в опорную, швырнул “инструмент”, созданный беспокойным британским “гением”, в спину бросившегося к оружию албанца. Не воткнулся, но ударив между лопатками, хотя бы сбил равновесие, заставил раскорячиться. Укороченный FAMAS Commando привычно вылетел из-за спины, сухой треск короткой очереди на три патрона. Тут всё закончено…
-Вася!
Напарник огромными прыжками несется к дому. Там, где он только что стоял, несерьезно и неубедительно, будто новогодняя хлопушка, бухает фугасная граната LU216, прозванная им “любкой”. Взрывная волна долетает до строения. Васька ничком падает на дорожку, но через секунду вскакивает и бежит дальше. Около машины один лежит неподвижно, двое барахтаются. Нормально! В то же мгновение сзади раздаются хлёсткие щелчки ПМ и вверху справа на притолоке появляются выщерблены от пуль.
- Ни хрена ж себе! - Вася застывает в дверном проёме, царапает пальцами кобуру своей пятнадцатизарядной “Беретты”.
Распутин оглядывается и видит девчонку с крепко зажмуренными глазами и трясущимися руками, давящую на спусковой крючок опустошённого “макарыча”.
-Отставить! – рявкает Григорий, успев подбить поднимавшуюся руку напарника с пистолетом.
-Командир, какого...?! – возмущается Василий, - эта стерва нас чуть не порешила!
-Сербка! Пленная… В шоке! – бросает ему Распутин, поворачивается и орёт уже по-взрослому, снабжая свои слова тремя этажами специфических идиоматических конструкций. - Ты, мать твою, что делаешь, дура! Брось оружие, идиотка!
ПМ с грохотом падает на пол. На Распутина снова таращатся глаза-блюдца и удивленно открывается рот, словно в ожидании ложки манной каши. Брови озадаченно взлетают, ломаются в обиженный домик. Трясущиеся губы сминаются в гармошку, разжимаются, и Распутин впервые слышит сдавленный голос балканской пленницы.
-Русси!.. Русси!!..
-Ну вот, кажется, разобрались, - усмехнулся Распутин...
--------------------------------
Историческая справка:
Радован Караджич предъявляет мини-версию "сербореза", предназначенного для пыток и умерщвления сербских младенцев.
Оценил 51 человек
67 кармы