На линии топлива и огня

Южный фронт: запах солярки и пыль от колёс

На южнодонецком направлении пахнет не только гарью и выжженной землёй. Там пахнет соляркой. Плотной, тяжёлой, смешанной с пылью войны, вбитой в грязные тропы и вмятой в потрескавшиеся руки тех, о ком редко говорят в СМИ, освещая победы. Там, где на фронте ревут двигатели танков и бронемашин, где каждый выстрел и каждый прорыв начинаются с заправленного бака, работают они – бойцы службы горючего и смазочных материалов группировки «Восток».

Заправка под вражеским небом

– Мы – «мотор войны», – усмехается старший сержант с позывным «Яр», закручивая горловину топливного рукава. Лицо его в чёрных разводах от мазута, глаза внимательные, уставшие, но ясные.

Машины стоят в укромной балке, накрытые сетями и брезентами. Где-то над головами гудят вражеские БПЛА, тянутся нити поиска, но «Яр» работает быстро, спокойно, будто на тренировке, где ошибка стоит лишь времени, а не жизни.

Его прикрывает друг и сослуживец – ефрейтор «Пых», прижавшийся к земляной насыпи с карабином наизготовку. «Пых» – человек осторожный, недоверчивый к небу.

– Топливо – это кровь боя. Пока заливаем, мы как на ладони, – тихо говорит он, обводя взглядом серое пространство над посадкой.

– Пока я лью, он смотрит. Пока он заряжает, я смотрю, – добавляет «Яр». – Иначе нельзя.

На первый взгляд, работа заправщика кажется делом тыловым: не идёшь в атаку, не штурмуешь окопы. Но реальность куда жёстче.

– Ты пригоняешь бочку туда, где только что шла артподготовка, где дым ещё стоит, где каждый куст может шевельнуться не от ветра, – рассказывает сержант «Кедр». Ему тридцать три, худой, загорелый, будто высушенный жарой и ветрами.

Солдаты тыла – бойцы передовой

Один случай «Кедр» вспоминает особенно.

– Тянули заправку к штурмовой группе после боя. Сели в ложбинку. Только шланг размотали, только начали лить, и тут – дзынь! – над ухом осколки посыпались. Миномёт врага начал лупить по местности. А у нас, сами понимаете, бочка – как факел. Один прилёт – и всё: моторы, бойцы, топливо – в одну вспышку.

Тогда, вспоминает «Кедр», они бросили всё и нырнули в канаву. Спасло чудо… или привычка мгновенно падать на землю при любом свисте.

– После обстрела мы всё равно дотянули заправку, потому что без топлива – это не техника. Это мёртвое железо.

Рабочий день заправщика на войне начинается с разведки. Место, маршрут, время – всё должно быть выверено до минуты. Малейшая задержка – и вражеский дрон заметит движение.

– На юге жарко во всех смыслах, – смеётся механик-водитель «Скиф», крепкий парень с густой бородой. – Лето было – бочка раскаляется так, что руку обжечь можно. А зима – шланги дубовые. Но опаснее всего не жара и не холод, а дроны. Эти твари висят постоянно.

Он вспоминает, как однажды во время заправки их заметил квадрокоптер ВСУ.

– Начал зависать над нами. Сначала подумали – разведка. Потом поняли – нет, корректировщик. За три минуты – первый прилёт. Мы даже шланг не успели смотать. Технику разогнали, сами врассыпную.

Потеряли тогда только одну старую «Газель», чудом без жертв.

– И то хорошо. А вообще у нас правило: пока заправляем, второй – всегда с карабином на стрёме. И глаза – на небо.

Секреты скоростной заправки

Маскировка – искусство, доведённое до совершенства.

– Машину прячем, как партизаны: кусты, ветки, старые ковры, сетки. Один раз даже накрывали бочку шкурой от разобранной палатки, – смеётся старшина «Грач». – Главное, чтобы сверху не видно было пятна цвета металла.

Ещё одна хитрость – работа ночью.

Воспоминания под звёздами

В тишине коротких привалов бойцы службы ГСМ иногда делятся между собой историями. Каждый рассказывает, каково было заправлять технику под градом огня.

– Был случай, – вспоминает «Грач», – когда заливали топливо ночью, в полной темноте, без света. Всё на ощупь. Слышишь где-то рядом грохот – значит, своя техника дерётся. А у тебя руки трясутся: не выронить бы шланг, не разлить, не попасть под ракету.

– А мы как-то заправляли «Урал» с боеприпасами под шквальным огнём, – добавляет «Яр». – Снаряды рвутся впереди, земля ходуном ходит. Мы лежим за колесом, считаем залпы, в паузу – прыжок, три литра залили, опять вниз. Так за десять заходов полный бак налили. Потом сами удивлялись: как остались живы?

– Под покровом темноты – наш лучший шанс. Но это риск: фары включить нельзя, едешь почти вслепую, – объясняет «Грач». – Бывало, в балке застревали, бывало, сами на мину чуть не налетали.

Спасение горящей машины

Была и такая история, когда заправщики спасали уже горящую технику.

– Стояли мы тогда неподалёку от передовой, – вспоминает «Скиф». – Броневик получил попадание в двигатель – загорелась топливная магистраль. Экипаж начал выбираться, а пламя уже лизнуло колёса.

Понимая, что оставленная машина станет лёгкой добычей для врага, бойцы службы ГСМ на ходу организовали спасательную операцию.

– Мы подогнали бочку, взяли огнетушители – всё, что было. Один подавлял огонь, второй шланг размотал и начал поливать водой из технического запаса, – рассказывает «Яр».

Огонь удалось сбить, после чего броневик зацепили тросом и отбуксировали в укрытие.

– Обгорели сами, чуть не задохнулись в дыму, но технику и экипаж спасли, – тихо добавляет «Грач».

Этот эпизод ещё долго вспоминали на привалах – как символ того, что заправщики готовы идти до конца не только за топливо, но и за своих.

Заправка в боевых условиях – это ритуал. Машина подходит в назначенное место короткими бросками. Заправщик уже на месте, укрытый или замаскированный. Связь – только через короткие фразы.

Подходишь тихо, выключаешь мотор за сотню метров, катишься накатом. Меньше шума – меньше шансов попасться. Залив – дело минутное. Чем быстрее, тем лучше.

– Мы учились заправлять БТР за четыре минуты, – с гордостью говорит «Яр». – Бак полный, экипаж на месте, всё по сигналу.

Но иногда даже это время – роскошь.

– Техника встала бы без нас. Без солярки, без масла, без антифриза вся эта махина не поедет, – говорит «Кедр». – Наш труд – он как воздух. Пока он есть, никто не замечает. Когда нет – задохнёшься.

Многие водители, по словам «Кедра», считают заправщиков частью экипажа, ведь если заправщик промедлит, танк не успеет уйти от удара.

– Не мы в бой идём, но если надо – автомат в руки и вперёд, – говорит «Пых». – Не раз бывало: заправил машину, а потом в ту же сторону бегом – пулемёт подтянуть или раненого вытащить.

– А ещё случалось, что свою бочку приходилось отстреливать, – добавляет «Скиф». – Шли по просёлку ночью в паре километров от передка. Нас пытались перехватить диверсанты. Отбились. А топливо довезли.

Ночью, когда фронт засыпает в тревожной тишине, где-то в полях под Времевским выступом снова заводятся тихие моторы. Заправщики «Востока» пробираются через посадки и балки, везут топливо к тем, кто завтра пойдёт в бой.

Быт между выездами

Жизнь заправщиков между боевыми задачами проста и сурова.

– У нас весь быт – на колёсах, – говорит «Пых». – Бочка – это тебе и склад, и кухня, и иногда спальня.

Место для стоянки выбирают тщательно: поближе к укрытиям, подальше от видимых дорог. Раскладывают брезент, ставят походную печку-буржуйку, на которой варят чай или греют тушёнку.

– Иногда из банки тушёнки и пары картошин можно сварить целый обед для расчёта, – улыбается «Скиф».

Отдых короткий: смены по несколько часов, всегда с оружием под рукой. Любой шум – сигнал к тревоге. Иногда кто-то рассказывает свежую шутку, кто-то достаёт старую гитару. Главное – даже на фронте соблюдать технику безопасности и разжигать огонь вдали от заправочных машин.

– Тишина здесь редкость, – говорит «Грач». – Поэтому мы учимся радоваться мелочам: горячему чаю, чистой сухой одежде, короткому сну без тревог.

К вечеру не по-майски похолодало, над посадками стелился туман, а где-то далеко глухо ухнул разрыв. Позади осталась группа молчаливых бойцов, закатывавших рукава и проверявших шланги. У них впереди была ещё одна заправка. А значит, где-то поблизости – снова заведутся боевые машины, на которых наши солдаты будут прокладывать путь к победе.

Страж Балтики