От автора
Уважаемые читатели!
Перед вами моя новая книга «Царский Род». Кто-то скажет, что это «Русь Мировеева» в новом издании, как принято говорить «расширенном и дополненном». Это не совсем так.
От той, старой книги - в «олмовском» 2005 года варианте она называлась «Русь, которая правила миром» ( название несколько «попсовое», но в целом было довольно точно, почему я и сам против него не стал возражать ) - осталась примерно половина, а половина - совсем новое. Появилась и также совсем новая - для меня - тема, которой прежде не было - «британская». Оказалось, что противостояние «Суши» и «Моря», Великого Континента и Атлантики, главный нерв всей геополитики, строго дублируется и противостоянием сакральных Царских и королевских династий на всех уровнях.. Это, в общем-то, оказалось открытием, по крайней мере для самого автора.
Есть и еще много нового.
Как и та, первая, книга на данную тему, нынешняя дополнена разделом «Приложение и продолжение ». На самом деле потому, что продолжение следует, и далеко не только и не столько как предмет исторических исследований.
1. РУСЬ РЮРИКА
«Кто верно объяснит название Руси, найдет ключ к выясне-нию ее первоначальной истории», - писал польский историк А.Р.Брюкнер. Более того, не только первоначальной - исто-рии вообще, ее «семенного логоса», смысла, найдет ключ к русскому будущему. Ибо, как писал инок Андроник (А.Ф.Лосев), «само греческое выражение (EIS ONOMA или EN ONOMAK) доказывает, что имя является определенным местопребыванием божественных энергий и что погружение в него и пребывание в нем всякого тварного бытия приводит к просветлению и спасению последнего».
Сегодня мы постигаем, начинаем понимать наше имя. Наше имя собственное. Оно - Русские. Вне зависимости от деления на великороссов, белорусов, малороссов, русинов. Оно производно от Русь.
И сперва - все тот же, старый вопрос: Откуда ты, Русь? Вот хотя бы книга кандидата исторических наук Лидии Грот «Призвание варягов». Автор рассказывает:
«Исследователи давно обращали внимание на обилие гидронимов в Восточной Европе, в образовании названий которых участвовал корневой компонент рас /рос /русь или рус.
Так, древнейшим из известных названий главной реки Восточной Европы Волги было Ра. Оно сохранилось у Птолемея (середина II в. н. э.), а позднее обнаружилось и у Геродота (V в. до н. э.) в той же огласовке корня ра-. Историк A.B.Подосинов считает, что есть и более древние названия Волги. Одно из них сохранилось в древнеиранской «Авесте», общепринятой датировкой создания которой считается конец II - первая половина I тысячелетия до н. э. В текстах этого памятника упоминается река под названием Ravjha (Рангха, Ранха), в котором многие иранисты видят Волгу. В гимнах древнеиндийской «Ригведы» (конец II-начало I тыс. до РХ.) упоминается северная река Rasa, которую исследователи отождествляют с авестийской Rangha и с Волгой. В одном греческом трактате III или IV в. н. э., авторство которого приписывается Агафемеру, есть упоминание Волги в форме Рос (’Р;;). На пространстве, начиная с Волги/Расы/Рос и до Немана/Рось (Руса), имелись: Рось или Руса, река в Новгородской губернии; Русь, приток Нарева; Рось, знаменитый приток Днепра на Украине; Руса, приток Семи; Рось - Эмбах; Рось - Оскол; Порусье, приток Полиста, и пр.»
Наличие на этой территории страны Русь и самих Русов, их нахождение на территории между реками с названием Раса/Руса/Рось/Русь говорит о том, что она должна была быть исконной территорией проживания народа с этим именем.
Но совершенно очевидно, что это не только и не столько этнонимы. В «Ригведе» есть также слово rasa, которое обозначало «жидкость, сок, главную сущность», а в «Махабхарате» - «воду, питье, нектар, молоко», т.е. имело родственную семантику.
Или еще пример. При исследовании этимологии реки в Новгородской области под названием Порусье, которая в древности называлась Руса, некоторые ученые пришли к тому мнению, что имя реки является древнебалтийским, происходящим от корня rud-s-/roud-s- - «красная». Однако однокоренное слово с таким же значением есть и в санскрите, откуда оно могло быть заимствовано в литовский (учитывая их близость). Есть оно и в русском языке. На санскрите слово rudhir; означаеткрасный, кроваво-красный, кровь. По разъяснениям индолога Н.Р.Гусевой, «значение "красный" возводится в санскрите к древнему корню рудх-, который означал "быть красным, бурым". С этим древнейшим значением можно сопоставить древнерусские слова "родрый", "рудый", "рдяный", обозначающие красный цвет, и древнерусское слово "руда" - кровь».
Что это за «кровь»? Какая кровь?
И Лидия Грот делает вывод: имя Русь, от которого получили названия многие реки Восточной Европы, было священным именем первопредка народа русов.
Весь венгеро-румынский район покрыт названиями, напоминающими о руси: Пояна Руска, Рускберг, Русс, Русор, Русанешти, Рускова, Рушова, Рушполяна, Рустина, Рутка, Росток, Россия, Роскочь, Росчина; ко многим селениям прибавляется «орос», «орош», по-венгерски «русь». Прилагают и «Олах» или влах, т.е. римский, «маджар», «хорват», «роман», «немет». Это служит несомненным доказательством, что население между собой, по крайней мере в старину, различало русов, волохов, хорватов, немцев.
Но все совершенно не огранчивается «Восточной Европой». Исследователь «язычества» (употребляем это понятие с известной степенью условности) М.Л.Серяков, помимо уже общепринятого деления «восточноевропейской» Руси (Куяба, Славия, Ар(с)тания), выделяет и «еще Русь» - далеко на Западе. В дальнейшем по ходу нашего повествование мы увидим еще и протогеополитическое его значение.
М.Л.Серяков указывает на свидетельство Начальной летописи о бытовании Руси по обе стороны Варяжского моря, то есть, еще и в «земле Английской». Правда, Серяков оговаривает: речь у него идет о Ютландии, где, по его мнению, жили англы до переселения в Британию. Он также ссылается на еврейскую «Книгу Иосиппон» (Х в.), автор которой «одну Русь помещает по соседству с саксами и англами, а вторую - на Днепре».
Свидетельство важно еще и потому, что «русско-британская драма» протекает сквозь все памятные столетия. Об этом - впереди.
* * *
Словосочетание «Древняя Русь» в его общеупотребительном значении (до XVII века включительно) искусственно. Оно возникло из стремления официозной историографии XIX и, особен-но, XX века отождествить русскую историю с историей иных на-родов и государств. Само стремление к такому отождествлению выдает, однако, плохо скрываемое сомнение в его предмете. Так или иначе, следует признать, что Русское государство VIII-X ве-ков, от коего историки тянут эпоху «Древней Руси» (не более и не менее, как до Петра Великого), к древнему, т. е. античному, мipy никакого отношения не имеет. Перед нами типичное средневеко-вое государство. Что же до собственно русской древности, то, руководствуясь методами позитивной науки, т. е. документами, датировка которых всегда сомнительна, нам трудно что-либо здесь и сейчас о ней говорить развернуто. Приходится обрисовывать лишь наиболее общие очертания.
Чрезвычайно ценными представляются нам некоторые ука-зания, не случайно, видимо, появившиеся в самом начале Вто-рой мipoвoй войны в журнале «Вестник древней истории», хотя автор статьи «К вопросу о происхождении слова "Р;;",,,P;;;;",,,Россия"» М.Сюзюмов, собственно, только обобщил ветхозаветные и, в особенности, византийские свидетельства о древнем сакральном имени, ставшем впоследствии общепризнанным этнонимом. «Можно утверждать с полной уверен-ностью, - пишет М.Сюзюмов, - что древние русские никогда себя «россами» не называли: в древних памятниках русского языка подобного слова нет. Мало того, можно считать, что даже сами византийские греки в разговорной речи вряд ли называли русских «россами» (o; Р;;)... Лиутпранд, епископ Кремонтский, посетивший Константинополь в середине X века, в своем труде «Antapodosis» упоминает о русских. При этом он сообщает, что русские получили свое наименование от греческого слова «Ро;;;о;» (что значит «красный») и что это название русским дали за особый оттенок цвета их тела... В греческом переводе пророка Иезекииля не раз встречается название " Р;; ": «И бысть слово Господне ко мне, глаголя, сыне человечь, утверди лице свое на Гога и на землю Магога, князя Рос (,,Р;;") » (Иез. 38:2)... «Одна-ко, если внимательно проследить эпитеты Патр. Фотия, прила-гаемые им к русским, то оказывается, что Фотий впадает в оче-видное противоречие. С одной стороны, он называет русских народом всем известным, с другой стороны, об этих же р;; в своей второй беседе Фотий говорит как о народе совершенно неизвестном: ;;;о; ;;;;;; ;; ;;;;о;, т. e. таинственный, неиз-вестный, ;;;о; ;;;;о; (неясный), ;;;; ;;;;; ;;; ;;; ;;о; ;;;; ;;;;; ;;;;;;о;;;о; (до похода на нас непонятный, нерас-познанный). Как можно сочетать ;о ;;;;;о;;;;о; (то, о чем все болтают, общеизвестное, пресловутое) с ;;;о;;о; (неизвестным), ;;;;;; (темным)? Если иметь в виду конкретную на-родность, русских, напавших на Константинополь, - получает-ся противоречие, действительно непримиримое».
К этому «непримиримому противоречию» мы еще вернемся, и не раз. В качестве некоего «введения в проблему», вспомним о варново-сословном делении арийского общества, сохранявшегося (разумеется, в вырожденно-рудиментарном виде) вплоть до французской революции XVIII века с ее восстани-ем «третьегo сословия» против первого (аристократии) и второго (духовенства). Здесь же речь пойдет не о том. В древних арийских (яфетических) языках sur, ms, ros, kyr, syr, sar означало не только красный цвет, но и солнце, золото, кровь, (металлическую) руду, род и порождение (все понятия по сути синонимичны) и, разуме-ется, царскую власть и царско-воинское, кшатрийское сословие. Иными словами - Золотой Род или Царскую Кровь (Sang Royal). Кроме того, как отмечали еще в XIX в. А.А.Куник и В.Р.Розен, «Русь - от готского hrodh - слава (отсюда определение черномор-ских готов как хредготов). Это слово входило в состав имени Рю-рик (Hrodhrekr) и первоначально обозначало династию, а потом перенесено на страну, где эта династия правила». Интересно, что в «библейском иврите» также буква? (resh) это и голова (в том числе усекновенная), и князь, т. е. царь. «Загадочность» «рода русого» (он упоминается и как будущий род освободителей Цареграда в «Повести о взятии Константинополя» XV века, приписываемой Нестору Искандеру, оказывается вполне объяснимой при том, что Византия не выработала династических начал - Императо-ром мог стать и становился кто угодно. У русских же на момент падения Константинополя твердая царско-княжеская династичность была налицо. В этом смысле вызывающее недоумение у некоторых современных авторов имя прилагательное «русский» становится вполне естественным обозначением царского поддан-ного, государева человека. Более того, оказывается, что для России этноним и государственное название совпадают с именем изна-чального для нее Царского рода. Смысла этого как для русской историософии, так и просто для русского самосознания переоце-нить невозможно.
Столь же многосмыслен и многозначен этноним славянин, или словенин. Собственно, известные нам из так называемой «академической истории» названия «славянских племен» - древлян, вятичей, полян, радимичей и т. д. не носили непосредственно имени словене, или славяне и, несмотря на близость язы-ков, даже далеко не всегда понимали речь друг друга.
«В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово» - все зна-ют это начало Четвертого Евангелия (Ин. 1:1). Слово Божие, или предвечная Жертва, закланная прежде начала времен, есть (ибо мы здесь не можем говорить о временном, но лишь об эоническом измерении) про- и пра- образ сотворенного из красной (;;;) земли человека (словека) «гласоимнаго» (M;;о;;, или M;;о;;;) - первожреца и первожертвы единоименно. Предвеч-ная жертва Сына Божия и Бога, Второго Лица Пресвятой Трои-цы, нетварно предваряет сотворение тварного человека и в изве-стном смысле является для него materia prima. Исус Христос с небес есть предвечный Адам (Красная Глина) и единоименно и новый Адам в Его Воскресшей Плоти. Сам Непадший Адам есть единоимен-но царь, нарекающий имена твари, и священник-жрец, верши-тель жертвы мистерии Рая («плодитеся и множитеся»). Однако с падения первочеловека райская мистерия оплотнилась и превратилась в языческую кровавую жертву (все языческие культы, в том числе дионисийские): для восстановления Райского измерения и новой бескровной Евхаристической жертвы необходимо было явление и жертва Самого Богочеловека в истории. Жрецы, однако, сохраняли в своем варновом, сословном, предании искаженную память о служении Богу Слову, ра-зумеется, как «сени, а не истине», по слову митрополита Илариона. «Сень» эта была, однако, столь глубока, до бездны преисподней, что «требовала» человеческого жертвоприноше-ния, неизбежного во всяком до- и вне-Христовом мipe. Эти посвященные жрецы первоначально, по-видимому, и были собст-венно славяне, или словене. От них, вероятно, и получил свое на-звание древний город Словенск, располагавшийся, как считают некоторые авторы, точно на месте нынешнего Новгорода (иные «поднимают» его чуть севернее и ближе к современному городу на Неве). «Ильменские державцы, основавшие Словенск и Русу, были обладателями всего Поморья даже и до Ледови-того моря, и по великим рекам Печоре и Выме и по высоким непроходимым горам в стране зовомой Сибирь, по великой реке Оби и до устья Беловодныя реки».
Одним из «богов» славянского дохристианского пантеона был Велес или Волос. Волосы - атрибут солнечного света, царя-жреца (вспомним, что Слово Божие есть Царь и Первосвященник). На анаграмму Волос-Слово впервые обратил внимание выдающийся переводчик и писатель Владимир Микушевич. Помимо прямого указа-ния на сохранение адамического, райского ведения даже в «язы-честве», перед нами столь же прямое указание на то, что «славя-нин» или «словении», т. е. «гласоимный» (;;;о;;), есть, прежде всего, жертва и жрец - разумеется, до времени, пока сама жерт-ва Бога Слова не отменила «жертву кровавую, человеческую».
В применении к «социальной структуре» древнего общества словенин есть жрец, тождественный друиду иди волхву. Таким образом, славянорусский язык - это царско-жреческая речь, подобно тому, как в Европе, например, франко-кельтское соединение есть соединение свободных (francs) воинов, т. е. тех же русое и дру-идов-кельтов (kit - kchld - халдей - колдун), т. е. тех же волх-вов-«словен». С принятием христианства варново-сословное деление арийского общества, разумеется, очищается от «язычес-кой мерзости» и «тайны беззакония», т. е. конкретно от кровавой жертвы, и чудесным образом преобразуется в симфонию Право-славного Царства и приносящего Бескровную Жертву Православного священства. Понятия же «русский», или «славянин», «франк», или «галл» (hl-kl-klt), «гот», или «кельт», постепенно превращаются в этнонимы. Осознать это можно, только встав «по ту сторону» не только знаменитого спора «норманистов» и «антинорманистов».
Дело в том, что и славяне, и русы (равно как и франки, и кель-ты) принадлежали (с точки зрения этнологии) к одному североарийскому этносу, сегодня именуемому венедами. В прежние вре-мена более бытовало имя, упоминавшееся у Страбона, - Винделики, или Венделики (а Балтийское море - Sinus Venedicus), при этом одно из их названий было франки (т. е. свободные), другое - славяне. Как писал Экхард, «Франки некогда обитали у Балтийского моря, где ныне Вагрия» (Franci olim ad mare Balthicum, ubu nune est Vagria». При этом следует четко иметь в ви-ду, что все эти этнонимы - позднего времени. «Франконские Сла-вяне, - писал русский ученый XIX в. Ю.И.Венелин (Гуца), - сами себя Винделиками не называли, так как не называли себя и Словенцами, как именем, существующим (выделено нами - В. К.) только в книгах этнографических. Да и само слово фран-ки - современный этноним, происходящий от одного из наиме-нований королей, правивших древней Вагрией, именовавшихся Reges Francorum которые, по Фредегару и позднейшим хронис-там, были потомками троянских Царей (Приамова линия). О троянских переселенцах-венетах, составивших царско-княже-ское сословие, писал Полибий. Они, по его словам, «мало отли-чаются от кельтов, но языком говорят особым (выделено нами - В. К.). Писатели трагедий упоминают часто об этом народе и рассказывают о нем много чудес». Все оказывается очень просто: на Западе они назывались Франками, на Востоке - Русами. Тогда понятен и процесс превращения варн (сословий) в этносы (а никак не наоборот, вопреки марксистской и либеральной науке), который легче всего проследить по эволюции памятников старожильного права.
«Русь окончательно могла слиться со славянами не ранее XII века, - пишет современный исследователь истории права М.А.Исаев. - Русская Правда знает очень хорошо русина, противопоставляя его варягу-колбягу (иностранцу) и славянину. Это очень характерная черта в русской традиции. Обычно источники права варваров закрепляли правовое положение не только разных слоев населения, но и этносов по-разному. Варварские правды знают подобную дифференциацию между народами-завоевателями и, например, римлянами, продолжающими жить по праву квиритов. Но что выделяет русскую правовую, равно как и культурно-государственную цивилизацию, из общего ряда варварских и античных образцов западноевро-пейской культуры, так это отказ от этнической обособленности как принципа государственной жизни...» Это последнее, впрочем, вполне естественно, исходя из Божественного, Теофанического, а не этнического происхождения царской (т. е. русской) власти. Там же, где еще более укорененные в традиции авторы не буквально, т. е. как «иностранцев», понимают, например, «варягов» (что означает это слово у древних ариев, мы увидим ниже), картина проясняется сильнее, приобретая черты внятности.
Так или иначе, в Хронографической Палее XV в., в содержащейся в ней похвале русскому языку, читающейся в русской «Хронографической Палее», источники которой восходят киевскому своду, говорится: «Се же буди ведомо всеми языкы и всеми людъми, яко же русскый язык ни от куду же приа святыа веры сиа и грамота рускаа никим же явлена, но токмо самим Богом Вседержителем, Отцем и Сыном и Святым Духом. Володимеру Святый Дух вдохнул веру прияти и крещение от грек и проча наряд церковный, а грамота рускаа явилась Богом дана в Корсуне руску, от нея же научися философ Костянтин, отуду сложив, написав книгы рускым гласом [...] То же муж русин бысть благоверен помыслом и добродетелью, в чистой вере един уединився и тъй един от руска языка явися преже крестьяньн и не ведом никимь же откуду есть бысть».
При этом «начало русской монархической традиции было положено, как известно, - пишет А. Г. Дугин, - призванием Рюрика из варягов на царство группой славянских и финно-угорских племен. В позднейшие эпохи происхождение от первого Князя - Рюрика - было духовно-генеалогическим основанием справедливости царской власти, ее оправданности и священной законности. Эта традиция была настолько стойкой и глубокой, настолько самоочевидной и безусловной в представлении русских (т. е. подданных Руси - В. К.), что она не могла не соответствовать архетипам древних форм сознания, которые, хотя и могли перейти в сферу бессознательного, но, тем не менее, нисколько не потеряли своей эффективности и действенности. На наш взгляд, призвание Рюрика из варягов виделось как великая общенародная мистерия, воплощавшая в себе всю логику сверхъестественного происхождения царской власти, а именно эта логика была характерна для всех древних традиционных династий».
Итак, Славянорусский - это просто Богоцарский. Р;; и M;;о;; - «гласоимный», т. е. словесный, словенский - одно из имен Пер-вого Адама.
* * *
У современного мipa на редкость короткая память. Превозно-ся «европейскую цивилизацию» как царство демократии, т. е. лаодикии (а именно так звучит греческий синоним этого слова, «народоправство»), забывают о том, что история последней - это история всего лишь приблизительно трех столетий. Тем более, российские либералы прошлого века, грезившие о «Новгород-ской республике», не помнили, не знали, не хотели ничего знать о сакральном центре нашей древнейшей родины, не имевшем ничего общего с их представлениями, порожденными и отражен-ными в их мозгах «принципами» французской и американской буржуазных революций.
Надо сказать, что существеннейшим опровержением либерального безпамятства стала историко-археологическая наука послед-них лет, парадоксальным образом подтвердившая как Церковное Предание (летописную повесть «О Словене и Русе», Христиан-скую Космографию св. Космы Индикоплова и др.), так и практи-чески весь былинно-архаический, древнеяфетический и полубаснословный корпус. Исследователь 80-90-х гг. прошлого столетия Роман, сопоставивший данные историко-археологической науки с Преданием, так говорит о месте, приблизительно охватывающем пространство между нынешним Новгородом и городом на Неве.
«Великий Словенск. Древняя северная столица Яфетидов, основанная в 2409 г. до P. X. и вымершая после непринятия Благовестия Ап. Андрея и начала военных действий Князей Лалоха (Халоха) и Лахерна против «скипетра Греческого царства». В IX веке, т. е. как раз при воцарении Рюрика, северная сто-лица была перенесена ниже по течению р. Волхова и названа Новым Градом. Сочинения восточных географов, содержащие данные, относящиеся к 50-80-м годам IX века, говорят о трех группах русов, главную из которых - Ас-Славийю с центром в городе Слава... обычно отождествляют с ильменскими словенами, а ее центр - с предшественником Новгорода, имя кото-рого сохранили восточные авторы (см. работы А.П.Ново-сельцева и В.Я.Петрухина). Древнейшая часть Новгорода но-сит название «Славно», что созвучно наименованию арабских источников. Исходя из этого, понятно, что размеры Словенска должны были если не превосходить, то, по крайней мере, дости-гать площади древней части Новгорода. Однако, вопреки здра-вому смыслу, большинство советских археологов отождествляли огромный мегаполис, каким Словенск представлен в источни-ках, с небольшим княжеским «Рюриковым городищем». Под-линный Великий Словенск, километровые валы которого по-крыты лесом, остается неизученным и не нанесенным на архео-логическую карту по сей день».
Если же говорить об истории уже собственно Новгорода (с VIII-IX веков), то многое позволяет предположить, что он сразу же зачинался еще до официального Крещения Киева как город православно-христианский, причем, ранненовгородское Православие с его особым почитанием Софии Премудрости Божией хранит в себе еще и генеалогическую загадку (как, впрочем, и разгадку) самого Дома Рюриковичей.
Общепринятая историография изображает крещение Новгородской земли как деяние знаменитого Добрыни Малховича, «уя» (дяди) святого Владимира, совершенное «огнем и мечом», а сам Новгород и вообще Русский Север - как своего рода «язы-ческую Вандею». Однако даже простое внимательное прочтение собственно новгородских книжных источников выявляет карти-ну значительно более сложную. Вспомним, что Северная Русь в древние времена была органической частью Северной Европы в целом, в которой противостояние христианства и «язычества» - до массового геноцида, устроенного в IX-X вв. по указаниям Папского престола Каролингами, - не приобретало такой трагической остроты, как в Рим-ской империи. Вспомним, что за «круглым столом» короля Арту-ра друид Мерлин соседствует с архиепископом Кентерберий-ским, а в Эддах соседствуют дохристианская космогония и хрис-тианская историософия. И только при Каролингах начинается уничтожение целых этносов - например, саксов, бретонцев - по вероисповедному признаку...
И все же «языческим» или христианским был Русский Север в преддверии официального Крещения Руси?
В «Повести древних лет, яже съдеяшася в Великом Новегороде» рассказывается: «В лета благочестивых великих князей на-ших русских живущим новогородцем в своей слободе и со всеми землями в мере и совокуплении, прислаша немцы от всех седмидесяти городов посла своего. Биша челом архиепископу нового-родскому, и посадником, и тысяцким, и всему Великому Новугороду глаголюще: "Милыи наши соседы! Дайте нам место у себе, посреде Великого Новагорода, где поставити божница по нашей вере и обычаю". И новогородцы отмолвивша им, рекуще: "Милостию Божиею и Его Пречистыя Богоматери и отца нашего, господина архиепископа, благословением и молитвою у нас, в вотчине господы нашей великих князей русских, в Великом Новегороде, стоят все церкви православныа, нашей веры христианскиа. Ино кое причастие свету ко тме? Так же и вашей бож-ницы быти как в нашем граде?" [...] Посадник же Добрыня, ослеплен мздою и научен диаволом, повелел церковь святаго Предо-течи снести на ино место, а то место отвел немцом [...] И яко же соврешиша немцы ропату свою, и наняша иконников новгородских, и повелеша им написати образ Спасов на ропатнем углу, на полуденной стране вверху, на прелесть Христианом и на со-блазн. И яко же написаша иконописцы образ Спасов на ропате, а архиепископа не доложи, и открыта покров, и абие вскоре том часе прииде туча з дождем и з градом и выбило градом и место то, иде же был написан образ Спасов, и левкас смыло дождем, яко же не явитися ни знамению писанна».
На первый взгляд, «Повесть» составлена и записана ревните-лями благочестия. Однако даже чтение комментария к ней, написанного Л.А.Дмитриевым, заставляет несколько иначе задуматься как о ее истоках, так и - сугубо! - о причинах появления и распространения. Комментатор пишет:
«Повесть эта входит в число тех памятников новгородской литературы, в основе которых лежат устные предания местного происхождения [...]. В.Л.Янин считает, что «существуют заметные признаки достоверности этой легенды». Сама легенда, по-видимому, возник-ла очень рано, не позже XII в., но повесть была написана значительно позже. Е.А.Рыбина отметила, что хутынский игумен Закхей назван в гра-моте, датируемой 1477-1478 годами. Следовательно, «Повесть» не могла быть написана ранее второй половины 70-х годов XV века. Ярко выраженная антибоярская направленность «Повести», сло-ва в начале ее о новгородской независимости, явно ощущаемое в «Повести» осуждение новгородских обычаев - все это говорит о том, что она была написана уже после утраты Новгородом са-мостоятельности, т. е. опять-таки не ранее конца 70-х годов XV ве-ка. Мы не можем сказать, какова была направленность первона-чальной легенды о Добрыне, но характер «Повести» свидетель-ствует, что произведение это было создано в демократической среде и в "Повести" на первый план выступают уже не религиоз-ные мотивы...»
Но если не религиозные, то какие? Обратим внимание на сло-ва историка: произведение это было создано в демократической среде.
В книге новгородского краеведа и археолога прошлого столе-тия Василия Передольского, на которую нам придется неодно-кратно ссылаться (книга была издана только в самом Новгороде в 1898 году и ни разу не переиздавалась ни до, ни после 1917 го-да), действительно, рассказывается о нескольких загадочных храмовых (и не только храмовых) сооружениях, почему-то последовательно разрушавшихся примерно в течение XIII-XVI веков. Прежде всего, дотошнейший краевед - он так-же был автором исследований о доисторических надгробиях ильменцев - указывает на существование в Новгороде, по крайней мере, до XIII века Православной церкви во имя святого апостола Петра, служба в которой шла, однако, на латинском языке. Эта церковь упоминается и в знаменитом Кириковом вопрошании. Во время войны с меченосцами, т. е. католиками, этот храм не трогали, более того, все новгородцы обращались сюда за требами. «Не была ли она Фрязьскою, т. е. не принадлежала ли она вообще христианам Римского Православия (здесь и далее выделено на-ми - В. К.), Фрязинам, и не относится ли первоначальное ее воз-никновение к векам до разделения Церкви на Восточную и Запад-ную?» По данным В.С.Передольского, церковь эта, стоявшая на углу улиц Мало-Михайловской и Нутной, была уничтожена. Так же заморские купцы установили в 1156 году православную Пятницкую церковь. Первым же новгородским храмом вообще, по свидетельству Передольского, была православная церковь Праведного Лазаря, установленная в предлетописные времена (т. е. самое позднее в IX-X веках) и полностью разрушенная. После разрушения храма на его месте сохранился Лазаревский холм на Волхове, на котором в XIX в. было возобновлено строительство храма в честь того же святого Четверодневного. Новгородский краевед рассказывает и о том, что тогда же, т.е. еще до строительства храмов Св. Пророка Илии и Св. Софии, следовательно, и до знаменитого Добрынина похода, несущего «язычникам» «огнь и меч», в Новгороде стояла православная церковь Св. Марии Магдалыни (по Евангелию от Иоанна и более подробному истолкова-нию древних западных экзегетов, сестры св. Лазаря). О том, где стояла эта церковь и что с нею произошло впоследствии, Передольский не говорит, однако, его же анализ истории будто бы иного храма может указать на некие своеобразные моменты. В официальном летописном своде сказано:
«В 1194 году постав-лена бысть в Великом Новеграде церковь древяная святыя Троицы на Софийской стороне, на Редятине улице Щетищи Югорши, а что ныне словет на Новинке». В пергаментном же сборнике под 6673 годом от С.М. записано: «Поставиша Церковь святыя царицы Щетициницы». Вскоре все же именование этой церкви изменили на Церковь Святые Троицы на Щетиницы. Но в честь какой цари-цы была поставлена церковь и почему именование храма измени-лось? Официально утверждалось, что поставили ее немецкие купцы города Штетина. Однако в 1194 году они православный храм поставить уже не могли. В таком случае речь шла явно не о городе Штетине (Щецине), а о некоей святой царице, покрытой «щетиной». В названии храма дохристианская символика, очевидно, слилась с христианской. Можно, разумеется, вспомнить здесь о древнейшем гиперборейском тотеме Белого вепря, восходящем к «примордиальной традиции».
Если же мы вспомним о сугубо северном расположении Новгородской земли - Земли Святой Софии, как ее называли сами новгородцы, то получают неожиданное подтверждение догадки некоторых современных авторов. «Но эта страна, - писал, в частности, уже цитированный нами А.Г.Дугин, - как мы уже гово-рили, называлась также «Варахи» - «земля Дикого Кабана», что точно соответствует греческому корню «bоr», т. е. север, или стра-не Гиперборее («Лежащей на крайнем Севере») [...] и не случай-но, что, согласно древнегреческим источникам, гиперборейцы посылали в Дельфы символические дары пшеницы через скиф-ские и более северные русские земли. Любопытно, что слово «Варахи» напоминает также «варяги», т. е. легендарный народ, дав-ший русским священного монарха».
В то же время щетиной на-зывали в древности женский гребешок для расчесывания длинных волос и даже сами длинные волосы. Древнейшие христи-анские предания о святой Марии Магдалыне, описывающие ее (вместе с праведным Лазарем, св. Марфой, св. Иосифом Аримафейским и св. Максимином) плавание в Рим и Галлию, особо отмеча-ют ее подвижническую жизнь в Сен-Мари де ла Мер (Sainte-Marie-de-la-Mer) в южной Франции, где святая появлялась с длинными, до пят, рыжевато-русыми волосами. Но не несочетаемо ли такое упоминание Земли Дикого Кабана и Равноапос-тольной жены-мироносицы? Напомним о древнем искусстве «сочетовати несочетаемое», пронизывающем все средневековое мiровосприятие и всю науку - от апофатического богословия Восточных Отцов до западных алхимических изысканий. А по-ка что заметим, что в народных преданиях образ «длинноволо-сой жены» или даже «царицы» зачастую несет в себе и очевид-но хтоническо-инфернальный оттенок. Нас не должно это удивлять. Традиционно-сакральная символика всегда «двоит-ся»: так «умный свет» для святого оказывается адским пламе-нем для грешника, Рожество святаго Иоанна Предотечи - это и день цветения папортника и «русальих игрищ» (на это неод-нократно указывал в лекциях В.Микушевич) и т. п. Что уж тут говорить о загадочной «Щетицинице»? Это славянские Марена, Марина, Мара, мора, кикимора, французская Cauchemar (жен-ского рода). У карпатcких русинов это лисова панна, няука, пэрэлэстница, втреща, майка - молодая женщина с длинными во-лосами, но без спины и с открытыми внутренностями. Это divje devojka, хозяйка оленей, питающая их молоком. К ней входят молодыми, а выходят глубокими стариками... Но по «Золотой ле-генде» Мария Магдалыня - яфетического царского рода (ее роди-тели - Сир, т. е. Кир, и Евхария), бежавшая из свиты Иродии, а в канонических Евангелиях Спаситель изгоняет из нее семь бе-сов (Лк. 8:2), т. е., именно яфетических «божеств», которым она, как царевна, могла служить. Столь изобилующее канонически неподтвержденными (но и нигде не отвергнутыми) двойствен-ными подробностями житие и могло в числе прочего сказаться на судьбе древнейшего, построенного в ее честь еще во времена церковного единства храма, в дальнейшем разрушенного и по мере постепенной «морализации» и институционализации со-знания обретавшего новые имена - «святой царицы Щетициницы», а затем и Святой Троицы.
Не меньше загадок скрывает и упоминание В.С.Передольским двух разрушенных монастырей. Первый из них разрушен еще примерно в X веке. Он носил название Зверинский мона-стырь. Второй - в XVI-ХVII веках - монастырь святого Ар-кадия или Аркадский, на месте которого после существовала тоже разрушенная деревня Аркажа. Впрочем, и местность во-круг бывшего Зверинского монастыря также вплоть до XIX ве-ка носила название Зверинец. Из последующего изложения загадки этих имен (да и причин гибели монастырей) приоткроются, здесь же достаточно сделать лишь несколько наибо-лее общих замечаний. Еще Гомер упоминал об участии аркадийцев в осаде Трои, в дальнейшем через Аркадию на север дви-галась Приамова линия троянских царей. Сами же Аркадийцы утверждали, что ведут свой род от некоего баснословного бо-жества земли Аркаса, что в переводе означало «медведь». Аркас, согласно мифологии, был сыном нимфы Калипсо, глав-ной звезды Большой Медведицы (звезда Аркас «возглавляет» Малую Медведицу). Artaios, «медвежий» - эпитет кельтского Меркурия (при галльском arto, медведь; греч. А;;;о; - имя Кентавра (Кутувра, или Китовраса). Имя кентавра у Гесио-да - A;;;о;;о; - обозначение Арктура, стража Большой Мед-ведицы в созвездии Волопаса. Медведь - первопредок и первоцарь: отсюда кельтский король Артур, но отсюда и «секретные», «непроизносимые» имена этого зверя - urs, rus, syr, цр = царь. В то же время в христианской символике медведь, как и лев, есть символ царской власти. Artos - благословенный пасхальный хлеб, раздаваемый в Православной Церкви в суббо-ту Светлой Седмицы в память о Воскресшем Царе царей и Гос-поде господей. Север, Арктика - полярный рай - это и зем-ля медведя (bear, ber, bjorn) и белого вепря (bоr), единение Царя и Первосвященника, воинского и духовного - красного и белого сословий. Символика такого единства, понимаемого в метаисторической и эсхатологической перспективе, уже православной, была ре-ально явлена, а затем нашла выражение в знаменитых изоб-ражении вначале преп. Сергия на Маковце, а затем и преп. Серафима Саровского, кормящего мед-ведя в лесах Русского Рая - Дивеева.
Что же до Зверинского монастыря, то на местном новгород-ском наречии зверем называли только медведя - имя Рус (Урс) было табуировано для произношения даже в христианские времена. В латыни, однако, так и остался урс. А само название зверя «медведь» - явно эвфемизм. Впрочем, в глухих местах Севера и Сибири его и сейчас охотники осторожно именуют или «ну, этот…», или «основной», или даже «лесной архимандрит»…. В латинских святцах сохранился св. Урс из Равенны.
Не ускользает от внимания и определенная смысло-вая связь двух «медвежьих» монастырей с церковью полуфольклорной «святой царицы Щетициницы»: щетина ведь еще и атрибут вепря (например, в сказке «Свинка-золотая щетинка» она приносит достаток и принадлежит Бабе Яге)! Во всяком случае, как мы полагаем, между разрушением церквей святого Лазаря, святой Марии Магдалыни (возможно, «царицы Щетициницы»), Аркадского и Зверин-ского монастырей, по-видимому, существует связь. Она тем бо-лее очевидна, что можно считать доказанным существование христианских храмов эпохи еще единой - Православной! - Церкви во времена, которые предшествовали повсюду описанному знаменитому «огненно-мечному» крещальному похо-ду Добрыни Малховича, вызвавшему широкое сопротивление новгородцев (в дальнейшем это сопротивление часто пред-ставляли как сопротивление «русского народа» якобы «ино-родному» Православию. Более того, правомерен вопрос: с каким «язычеством» боролся «сын Малха Любечанина»? Мы стоим перед фактом: во времена призвания Рюрика на цар-ство Русский Северо-Запад (земля Руса и Словена) были ес-ли не полностью, то в значительной степени христианскими, православными. Существовало там и почитание неизвестных ныне святых.
В качестве примера, который может послужить дальнейшим путеводителем и ключом ко «вратам отверстым царска дворца затверста», приведем сведения о так называемом Старорусском кладе, найденном в 1892 году в д. Сельцы Старорусского уезда. Среди изображений на монетах этого клада В.С.Передольский, датировавший их XII-XIII вв., обнаружил неизвест-ного мученика в шапке, как у Бориса и Глеба, с Крестом и двумя лилиями по обе стороны от изображения. Кто этот явно царственный мученик с неизвестными позднейшей русской истории лилиями?
Мы еще вернемся к этому. А пока лишь напомним, что в 679 году в не столь уж далеких от Новгорода Арденнах «per dolum ducum et consensuum episcoparum» («с участием вождей и с согла-сия епископов») был убит на охоте под старым дубом, у ручья, Дагоберт II, последний реально царствовавший представитель дина-стии Меровингов. Убит по указанию Пипина Геристальского, собственного мажордома, деда будущего узурпатора Пипина Ко-роткого, основателя «второй», каролингской «расы» франкский королей. Однако вскоре останки короля оказались чудотворными и даже защищали город Стене от нападений викингов, и через сто лет король-мученик был канонизирован собором франкских епи-скопов без согласия Папы. Родник святого Дагоберта существует в Веврском лесу в Арденнах до сих пор и почитается как святыня. Однако в официальный список французских королей он был вне-сен только в XVII веке, а в некоторых французских (!) учебниках истории отсутствует до сих пор.
Культ «неизвестных святых» как раз во времена, прямо предшествующие истории древнего Новгорода, мы встречаем и в Европе (частью которой была в те века Северная Русь, меж-ду прочим, именуемая в некоторых хрониках Вретанией). Г.П.Федотов, до своего увлечения «христианским социализ-мом» написавший ряд талантливых работ по медиевистике, обобщил свои наблюдения над этими явлениями следующим образом:
«Вопрос можно поставить о своеобразном явлении, о почитании безымянных святых, приуроченном к древним гробницам. Это переходный момент от народного культа к цер-ковной канонизации; переходный момент в создаваемой био-графии святого. Когда церковь закрыла доступ к алтарям этим неведомым избранникам народной веры? [...] По крайней ме-ре, каролингский ренессанс застает этот культ еще живым, что-бы нанести ему смертельный удар [...]. Век каролингского "просвещения", по-видимому, положил конец если не народ-ному почитанию, то церковной рецепции безымянных культов [...]. Еще в XVII столетии Мабильон рассказывает об имевшем место в современной ему Франции возникновении культа не-известных святых. Но подавленный каролингской церковью культ никогда уже не мог воскреснуть».
Впрочем, так могли думать сами Каролинги и рожденная ими Римско-«католическая» церковь, а на самом деле - духовенство Римской епархии.
Но пройдут века, и
Червь и чернь узнают Господина
По цветку, растущему из рук.
А «червь и чернь» - это и есть демократическая среда.
2. СВЯТАЯ ГРААЛЬ И (ИЛИ) МЕРОВИНГИ? НА ПОЛЯХ ПОВЕСТВОВАНИЯ
Загадки этой темы проступают уже с первого к ней подсту-па. И действительно: мы привыкли, даже не входя в уразумение произносимых слов, говорить о «Святом Граале» в мужском роде. И, казалось бы, европейские языки именуют «Святой Грааль» в мужском (по-французски и немецки) или же в среднем (по-ан-глийски) роде. Однако если мы откроем изданный еще совсем недавно, в прошлом веке, «Полный православный Богослов-ский энциклопедический словарь», то прочитаем: «По преданию, Иосиф Аримафейский, собиравший в нее (Чашу Тайной Вечери - В.К.) Кровь Христову, увез ее в Англию». Далее же, будто в проти-воречии с первым изложением, утвердительно констатируется, что «Иосиф Аримафейский, по заключении иудеями в тюрьму, пере-дал чашу одному недостойному рыцарю, и Св. Грааль пропала».
Помимо изложения в рамках церковно-подцензурного текста двух прямо противоположных версий «земной судьбы» Святой Чаши, тем не менее, возникает, пожалуй, логичное, но противоречащее абсолютно всем светским, как европей-ским, так и русским текстам именование Святой Чаши Святой Граалью, то есть в женском роде. Казалось бы, дело просто в осо-бенностях языков. Но в языке случайностей не бывает.
Итак, загадка первая - «номологическая».
И вторая - «топологическая». Всем известно, что «действие» основных романов и поэм происходит в основном при дворе короля Артура, будто бы в Англии или Британии, что в данном слу-чае одно и то же. Упоминания об этом короле действительно со-держатся в британских хрониках. По преданию, гробница его на-ходится в Гластонберийском монастыре, а в раке Святого Эдуарда в Вестминстерском аббатстве среди прочих вещей хранится и печать «Patricus Britanniae, Galliae, Germaniae, Daciae Imperator», опять-таки с явным внутренним противоречием титулования. Легендарный король - одновременно Патриций и Император - сочетание в римско-правовом контексте совершенно немыслимое. Тем не менее, в данном случае речь, так или иначе, идет об историческом лице. Английские исследователи до-статочно тщательно прослеживают судьбу Артура в историче-ском времени. Однако - как все-таки просто местного конунга (king - князь). Тем не менее, одна из наиболее вдохновенных книг об Артуре, написанная Т.X.Уайтом, называется не более и не ме-нее, как «Король в прошлом и будущем». И все это при том, что большинство текстов «Корпуса Св. Грааля» написано или по-французски под именами Готье Мапа, Робера де Борона «Повесть о святом Граале», «Роман о Мерлине», Кретьена де Труа «Перси-валь» (к коему примыкает также «Клижес» - роман о соединении Германского Императорского двора и двора короля Артура, цик-лы «Grand Saint Graal», «Petit Saint Graal», примыкающий к ним «Роман о Розе» - Roman de la Rose), или по-немецки - «Парсифаль» Вольфрама фон Эшенбаха. Сочинения Кретьена де Труа и Вольфрама фон Эшенбаха часто при этом именуют одинаково - «Перлесваус». Знаменитый же английский цикл сэра Томаса Мэлори «Смерть Артура», в который входит и «Повесть о Святом Граале», самим его автором, а точнее, «списателем», назван пере-водом со старой французской книги (имеется в виду роман Готье Мапа XII века). Обычно литературоведы не без стыдливости «списывают» Британию на входящую в состав нынешней Фран-ции кельтскую Бретань (Grand Bretagne versus Petit Bretagne) и предполагают решение окончательно найденным.
Серьезнейшие - на внешне-видимом уровне, разумеется, - разнотолкования налицо и в самом содержании «темы Граали». Здесь невозможно не согласиться с А.Г.Дугиным, который писал:
«Орден тамплиеров был двойственной эзотерической организацией, в лоне которой сочетались обе важные метафизичес-кие тенденции - как эзотерический манифестационизм, так и метафизический креационизм. Как и в случае легенды о Свя-том Граале, которая может быть интерпретирована двояким об-разом, в зависимости от внутренней позиции эзотерического общества».
Более того, полноценное прочтение любого сакрального послания, в том числе и о Святой Граали, предполагает не одно и не два, а большее, вплоть до бесконечного, число смыслов, отнюдь не отрицающих, а дополняющих и восполняющих друг друга. Де-ло на самом деле не в том, как то или иное «эзотерическое обще-ство» интерпретирует это послание, а насколько его деятельность адекватна данной интерпретации, насколько она не является пародией и подменой. В этом суть дела.
И самое загадочное: главный автор «граалевского цикла» подписывается как Chrestien de Troyes, то есть христианин из Трои. С учетом же ставшего в эпо-ху «просвещения» уничижительного перетолкования «христиа-нина» как «кретина» этот криптоним читается как Юродивый Троянец. Именно так предлагал расшифровывать «авторскую загадку» в своих лекциях Владимир Микушевич. Загадка «топологическая» становится «хронологи-ческой». Ведь по официально принятому всем «цивилизованным миром» летоисчислению Троя пала в 1200 году до P.X. Как укла-дывается в эту хронологию появление Юродивого Троянца? При том, что один из главных представителей тайного рода храните-лей Святого Грааля (или Святой Граали?!) сэр Ланселот, извест-ный как Ланселот Озерный, в переложении Мэлори «происходит лишь в восьмом колене от Господа нашего Иисуса Христа», и, зна-чит, этот сэр Галахад (сын Ланселота, Galahad, т. е. Галаад - В.К.) - потомок нашего Господа Иисуса Христа в девятом колене. И потому можно считать, что они двое - первые рыцари мира».
Данное указание, уже само по себе загадочное, совпадает еще и с указанием о погибельном Сидении (вспомним, что у Робера де Борона это как бы место, занимаемое за столом Тайной Вечери Иудой-Предателем, а затем неким самозванцем Моисеем):
«Когда сравняется четыреста пятьдесят лет и еще четыре года со дня Страстей Господа нашего Иисуса Христа, тогда будет занято это место». Но ведь с предполагаемой годовщины гибели Трои здесь проходит, по меньшей мере, два тысячелетия! Еще более странной оказывается датировка всего «корпуса» - она простирается от XII в. по P.X. до XV века (последнее крупное произведение - компиляция сэра Мэлори), совпадая с повсеместным распростра-нением по Европе, включая пограничную Русь, уже собственно «троянского корпуса», включающего сказания о Приаме, Елене и Гекторе... И если «Погибельное место» Последнего Царя святой Граали (а именно Царем - Rex, Roi, а не королем - King, Konung, Краль - именуют латинские и французские источники данное лицо) сэра (сир, Sir, syr, cyr, caesar - это то же, что и Царь, Цр) Галахада открывается в конце V-го столетия по P.X., то на протяже-нии нескольких веков каролингской Европы с ее по-своему блистательной и тонкой культурой монахов и воинов мы сталкиваем-ся с забвением - умолчанием? - сокрытием? - провалом в памяти? - о чем-то важном и очень существенном, возможно, действительно, как писал Мэлори, «самом истинном и самом свя-щенном»... При том, что сами романы и повести, о которых идет речь, столь многочисленны, внутренне и друг другу столь проти-воречивы, исполнены самоотрицания и взаимоотрицания, что нахождение ключа к их уразумению порою кажется вообще невозможным. Как, впрочем, и уразумение тогда же появившихся в Европе многочисленных алхимических трактатов, столь же само- и взаимопротиворечивых. И вовсе не о получении вещест-венного золота (получить его тоже, согласно алхимическим классикам, возможно, но всегда как бы лучше не получать, унеся с собою его секрет) тщатся их столь же криптонимные авторы, сами презрительно «подставляющие» под папскую анафему «суфлеров», то есть действительных златодейцев, и уходящие во тьму неведения - небытия? - сверхневедения? - сверхбытия? - сверхнебытия?
Во всяком случае, связь европейской алхимии с метафизикой Царского рода («золото» как царский род металлов) очевидна. При этом алхимические (часто криминальные) поиски начинаются именно тогда, когда их основной предмет утрачивается.
* * *
«Смерть и время царят на земле», - писал в одном из стихотворений Владимир Соловьев. Это удивительно точно. И то, и другое имеет начало, конец, свои пределы, грани, своих Ангелов. Грань, угол, angle корнесловно перетекает в Ангела, Ange. Ангел смерти и ангел времени, Ангел истории один. По Преданию, это - Свя-той архистратиг Михаил, чье имя означает «Кто как Бог». Он на-чинает время, поражая и низвергая легион восставших ангелов: «И быстъ брань на небеси. Михаил и англы его, брань сотвориша со змием. И змий брася и англы его, и не возмогоша, и места не обретеся им ктому на небеси» (Откр., 12:7-8). Он же время и заверша-ет: «И в той год востанет Михаил князь великий, стояй у сынов лю-дей Твоих. И будет год скорбения яко же несть было такова, и быстъ страсть на земли града того. И в то время спасутся людие Твои ecu, и обретыися вписан в книги и мнози спящии их в земленей персти востанут. Сии в жизнь вечную, а они во оукоризну и в стыдение вечное. И смысливший просветятся аки свет твердельный. И от правдивых многих аки звезды во веки, и еще» (Дан., 12:1-3). Далее: «И англ, егоже видех стояща на мори и на земли, воздвиже руку свою на небо, и клятся живущим во веки веком, иже созда не-бо, и яже не нем, и землю, и яже на ней, и море, и яже в нем. Яко ле-та оуже не будет» (Откр., 10:5-7). «Если Бог живет в вечности, эта живая вечность должна превосходить противопоставление движущегося времени и неподвижной вечности. Святой Максим Исповедник подчеркивает, что вечность мира умопостигаемого - вечность тварная: пропор-ции, истины, неизменяемые структуры космоса, геометрия идей, управляющих тварным миром, сеть математических понятий - это эон, эоническая вечность, имевшая, подобно времени, нача-ло (откуда и название - эон: потому что он берет начало «в веке», ;; ;;о;, и переходит из небытия в бытие); но это - вечность, не изменяющаяся и подчиненная вне-временному бытию [...]. Эон находится в тесной связи с миром ангелов. Ангелы и люди участ-вуют и во времени, и в эоне, но различным образом. Человек на-ходится в условиях времени, ставшего умопостигаемым, благода-ря эону, тогда как ангелы познали свободный выбор времени только в момент их сотворения: это была некая мгновенная вре-менность, из которой они вышли для эона хвалы и служения или же для бунта и ненависти. В эоне существует, однако, некий про-цесс, потому что ангельская природа может непрестанно возрас-тать в стяжании вечных благ, но это совершается вне временной последовательности».
Исходя из этой, впрочем, столь же «сквозь тусклое стекло» вырисовывающейся, картины, можно сделать вывод об эонической природе падения Люцифера и эоническом пребывании в Раю первочеловека, чье падение и порождает время и смерть. Да и не только временные, но и эонические события имеют символиче-ские отображения в пространственно-временной среде, в том числе и нерукотворные. Такова Венера, «зеленая звезда», весьма тревожно именуемая не только Веспером, но и Люцифером. Тако-вы многочисленные древние «священные камни» - камень Каабы, зеленые изумрудные отложения в Пирене-ях, гора Магнитная на Урале и т. д. Эти зримые образы незримо возводят к первообразу, отраженному в древнейшей легенде о выпавшем изо лба третьем глазе Люцифера, которую подробно и обстоятельно излагает Эжен Канселье - ученик Фулканелли, наследника средневековых ал-химических мастеров. Согласно этому преданию, именно из этого сокровенного люциферического изумруда была изваяна Чаша, сама по себе уже обладающая великою силой, и именно из нее пили Кровь Христову апостолы на Тайной Вечере, в нее же со-брал истекшую из Христова ребра Кровь и воду святой Иосиф Аримафейский. Эта Чаша и стала Святой Граалью. Предание это было распространено преимущественно в Европе; его проявление совпадает с проявлением «граалевского корпуса» и неразрывно с ним связано.
Эжен Канселье писал об этом так:
«Предание, согласно которому Грааль была изваяна из изумруда, выпавшего изо лба Люцифера (Lux, Lucis et fero, je porte la lumi;re - я не-су свет), при падении этого восставшего ангела во вне кругов нетварного света (spheres de la Lumere incr;e) символизирует положительный аспект происхождения и назначения этой духовной сущности. Люцифер есть утренняя звезда, Венера мудрых, несущая (употребление «настоящего времени» здесь не случайно, т. к. падение первоначала имеет эонический характер - В.К.) в своей короне изумрудную (смарагдовую) соль, драгоценную для художника, которой Василий Вален-тин, мудрый бенедиктинец из Эрфурта, по сходным признакам дал прикровенное имя купорос (vitriol, vitre, тж. стекло, хрусталь). Старинное правописание этого слова Vitryol поддается анаграмматичес-кому толкованию как l’or y vit (здесь живет золото); тем самым умное солнце (soleil philosophique) вмещено в чудесный изумруд, вдохновлен-ные которым странствующие рыцари (chevaliers ;rrants, конные скитальцы) отправляются его неустанно «искать» («quester»).
Следует всячески подчеркивать, что «искомый» смарагд имеет отношение именно к первоаспекту Люцифера как совершеннейшего творения Божия, а не к его инфернальной, «кромешной» сущности, ставящей первоангела «вовне кругов нетварного све-та». При этом, поскольку речь идет о событии эоническом, не-правомерно в данном случае и употребление понятий «до» и «по-сле» падения. Уже одно это позволяет нам «примечать» проявле-ние событий эонических в самые разные отрезки исторического времени, что начинает отчасти приближать нас пока еще не к разгадке тайны Святой Чаши, но к некоторым ее смыслам.
Владимир Микушевич изла-гает предания, согласно коим Святая Чаша находилась среди тех сосудов, которые были похищены у египтян при Моисеевом исходе, и именно этим объясняется повеление избранному Богом народу вынести из египетских домов множество драгоценных вещей (Исх. 11:2), среди которых была и Изумрудная Чаша. Более того, согласно Микушевичу, именно на ней можно было прочи-тать знаменитые слова Изумрудной Скрижали Гермеса Трисмегиста: Quod est inferius est sicut id quod est superius. Et quod est superius sicut id quod est inferius, ad perpetranda miracula rei unis. (Что внизу подобно тому, что наверху. И что наверху подобно тому, что внизу, дабы свершилось чудо единого. Наиболее ранний из дошедших до нас вариантов - латинский). Само имя Гермеса Трисмегиста пе-реводится как Вестник (т. е. Ангел) Трижды Величайший и может прообразовательно предуказать на Великого Совета Ангела, во Свя-тей Троице поклоняема и славима, то есть Самого Спасителя. Этим объясняется совершенно легитимное почитание Гермеса Трисмегиста Православной Церковью среди «внешних мудрецов» в досинодальный период, в частности, его изображения на фресках галереи Благовещенского собора Московского Кремля. Косвенно на пребывание Святой Чаши в Египте указывает и Фулканелли. Чаша «Гарадаль» в Египте была и голо-вой Сераписа, и «иероглифом божественного огня», «небесного огня Птаха» (le feu celeste de Phtah), «покровом, хранительницей (voile) творческого Огня», «неведомого Бога», открывшегося после в над-писи INRI - не только «Iисус из Назарета Царь Iудейский», как начертал Пилат, но и Igni Natura Renovatur Integra - «огнем все ес-тество обновляется». Этот Божественный Огонь, Бог-Любовь (Dieu-Amor) во всей полноте живет во всяком бытии. Это и есть Агнец, закланный прежде начала мира, которого Церковь преподает верным при Евхаристии». Грааль содержит «евхаристическое вино, жидкий духовный огонь, растительнотворный (vegetative), живой и животворящий, присутствующий во всех вещах». В данном кон-тексте Святая Грааль предстает как связующее звено эонического и временного, а во времени - дохристианского и христианского ведения («сени и истины», как писал в «Слове о Законе и Благода-ти» киевский митрополит Иларион), посредницы, имевшей в символике аналогии в виде звезды и пчелы - сакрального знака царской власти. Отсюда символико-метаисторическая связь Ча-ши Грааля с царской властью и истинно царским родом, недву-смысленно выраженная Тайнозрителем, на которого ссылается Эжен Канселье : «И побеждающему и соблюдающему дела Моя до конца, дам ему власть на языцех и оупасет я жезлом железным, и яко сосуды и скудельнича сокрушатся, якоже и Аз приях от отца Моего, и дам ему звезду оутренюю» (Откр. 2:26-28).
Проблема «пилатова титла» всплыла в Русском расколе XVII в. в связи с заменой никоновыми реформаторами титла «Исус Христос Царь Славы», как это писалось до реформы, на уже упоминавшееся европейское «Иисус Назарянин Царь Иудейский» (пилатов титл»). Соловецкий диакон Игнатий писал так:
«Сию же титлу ныне новыя злыя еретицы воздвигоша. Зане яже в то время и Нафанаил законник, егда не хотящи воспроповеда ко Христу идущи, равви ты еси царь израилев, обаче аще и тако возгласи рек, но самем Спасителем не ублажися, но паче и поношен бысть, яко боговиднаго ради слова Христова, аще сыном Божиим и проповеда, но то аки бы добродетели ради и по благодати, плотского же ради смотрения, человеком равна Христа света помышляет, а не Творца всех и Бога прославляет, и царем израилевым нарицает, а не всех Царя славит, того ради и Спаситель свет наш Христос истинный, истинный по существу Сын Божий, и Сын девичь быв [...] егда славою своею великою прославися, и седит одесную Отеческия славы Божества в небесных, а не в Назарете соводворяяся яко же и прежде [...]. Нынешнии же еретицы тое вину объявляют, и тако веруют, якоже и древни жидове, пишут Исус назарянин царь июдейский, а не всей твари Царь».
На этом Игнатий не останавливается. Введение в Православие «июдейского историала» он прямо отождествляет с фигурой антихриста, причем, на основе видимого «двойничества» - «Лев Христос, Лев и антихрист», по слову св. Ипполита Римского.
«Яко Исус несть Христос, еже есть всея твари не Царь Славы, но июдейский царь - той есть антихрист», - разъясняет Игнатий.
Обратим внимание на ипполитову формулу «Лев Христос, Лев и антихрист». Лев (как и медведь) - прямой знак Единого Царского рода. С этим мы будем далее сталкиваться все время.
В ходе «никоновой справы», наряду с введением в Символ веры «линейного времени» («Егоже Царствию не будет конца» вместо «несть конца») также было предписано заменить традиционное титло на изображении Креста «Iсус Христос Царь Славы» на «пилатово титло» «Iисус Назареянин Царь Iудейский». На самом деле обе правки были подчинены единой цели: «размыкания Удерживающего» и включения Руси-Русiи в линейное время Запада, в «римско-июдейский историал», в каковом мы ныне и пребываем.
Со второй половины следующего столетия старое титло, как и осьмиконечный Крест, возвращаются в Церковь, хотя лишь «на равных правах» с латинским IНЦI (INRI). Происходит это в значительной степени стихийно, но ни духовенство, ни власть (Екатерина II прямо сочувствует старообрядцам, а Император Павел вводит Единоверие, хотя и - под давлением Синода - компромиссное) не мешают. В конечном счете, в Греко-Российской Цнркви утверждаются два титла. И… при поставления иерархии РПСЦ (Белокриницкого согласия, в то время - Древлеправославной Церкви Христовой) в 1848 г., - также. Хотя многие безпоповцы, прежде всего, часть федосеевцев, «пилатова титла» не признали. НЕ признала и часть поповцев (т.н. «неокружники»). Но это было меньшинство.
Неокружники сочли, что Господствующая церковь верует не в Исуса Христа, а в иного бога - Иисуса, который родился на восемь лет позже. По их учению выходило, что это - не кто иной, как антихрист, он же и царь июдейский. Безусловно, этот исходный посыл можно считать еретическим. Однако всякая ересь есть всегда абсолютизация некоей части реальности и противопоставление ее целому. Безусловно, вступление в «западный историал» имело необратимые последствия. Само старообрядчество - наличие его - не спасло. «Всё, всех и вся слепая сила мнет…» «Пилатово титло» принято и старо-, и ново-обрядчеством как данность в данном историале. Иисус - Имя Христа в этой истории - и сейчас, на грани ее катастрофического обрыва. За которым - вне «римско-июдейского» эона открывается Имя Исус Царь Славы. Предвечный Сын, Спас-в-силах. Русский Бог.
Применительно к Царскому Роду такая двойственность может (символически) означать двойственность и его, о которой мы постоянно напоминаем. И даже соотносимость ее с «неомеровингским» течением на современной Западе, с тем, что, как мы увидим выше, соотносится с условно именуемым «Орденом Мертвой головы».
Так или иначе, все это означало, что к середине ХIХ века обе главные ветви разделенного Русского Православия признали вхождение России в историю Запада, цивилизационное главенство «западного историала». Можно соглашаться или не соглашаться с Игнатием Соловецким, но надо помнить, что вот это самое «впадение» он и отождествлял с ожиданием июдейского царя-мессии -антихриста, верно указывая на антихриста как на зеркальную «копию» Христа. А ведь Игнатий принадлежал к единой, целокупной старорусской Церкви, еще на старо- и новообрядную не разделившейся.
Сегодня и РПЦ, и РПСЦ и ДПЦ (Древлеправославная Церковь, бывшие «беглопоповцы») признают оба титла, хотя единоверцы РПЦ, вместе с РПСЦ и ДПЦ отдают предпочтение титлу IХЦС.
Геоэкологические и цивилизационные катастрофы древности, часто сопровождавшиеся странным астрономическим поведением «утренней звезды», гибель целых континентов и культур, отра-зившаяся в предании о всемирном потопе, также являются тем-порально-нерукотворными символами эонического падения пер-воархангела. Подлинной трагедией современного «богословия» является изъятие из него подразумевавшегося у Святых Отцов знания о бытии человечества не только как социума современных «homo sapiens», но и истории древних «исполинов», «человецев име-нитых» (Быт. 6:4), сроки которой значительно превышают ус-ловные семь тысячелетий. Об этой трагедии интеллектуального «опрощения» христианства, «от обратного» грозящей ввергнуть современное преисполненное как подлинным, так и «лжеимен-ным» знанием человечество в бездну противохристианства, осторожно предупреждал тот же В.Н.Лосский:
«Некоторые современные экзегеты, в особенности (но не исключи-тельно) протестанты, стараются тщательно изгнать из своего об-раза мыслей все, что хоть сколько-нибудь напоминает философию [...] Но Библия - это глубина, древнейшие ее части и, прежде всего, кни-га Бытия, развертывается по законам той логики, которая не отде-ляет конкретного от абстрактного, образа от идеи, символа от символизируемой реальности [...] Мы уже в силу самого того языка, кото-рым пользуемся, тем не менее, абстрагируем - но уже только одну поверхность, что приводит нас не к детски восхищенному изумлению древнего автора, а к инфантильности. Тогда вечность, подобно време-ни, становится мимолетной; мы мыслим ее как такую-то неокончен-ную линию, а бытие мира во времени, от сотворения до пришествия, оказывается всего лишь ограниченным отрезком этой линии...»
Такой «инфантильностью» оказывается и игнорирование истории древних не ближневосточных цивилизаций, в том числе гиперборейской, атлантической, только в контексте которой мы можем буквально, в духе и силе Отцов, осознать всю христианскую историю как историю последних времен, ибо Спаситель Мi-ра именно «в последние дни в плоть оболкийся, и распныйся, и погребыйся нас ради неблагодарныя и злонравныя». Но тогда и «история Святой Граали», как и вся христианская история, есть то, что со-вершается не «долгие века», но собственно здесь и сейчас, когда «во едину же от субот Мария Магдалыня прииде заутра еще сущи тме, на гроб, и виде камень взят от гроба» (Ин. 20:1). При том, что конец истории есть, собственно, только начало...
По существу ни один из «авторов» поэм и романов о Святой Граали не расшифровывает само это понятие окончательно, но лишь апофатически, оставляя читателю только некие намеки. Христианская святая Чаша накладывается на волшебный котел кельтов, grasal или gradal, а для Вольфрама фон Эшенбаха это, прежде всего, Камень с Небес, Lapis ex illis, Lapis ex coelis, прине-сенный Ангелами со звезд, само имя которого Флегетанис читается по не видимой другими звездной конфигурации. В некоторых диалектах латинского языка «gradual» означает «кратер», что позволяет определенным толкователям прямо связывать падение первоангела с падением метеорита. По крайней мере, в Пирене-ях, где располагался замок Монтсегюр, с которым предание отождествляет крепость хранителей Грааля - Монтсальват («гора спасения»), - действительно сохранилось множество изумруд-ных пещер метеоритного происхождения. Но пещера - это еще и чаша естества, мировое лоно, йони - и не здесь ли одна из раз-гадок женского рода Святой Граали? В других же преданиях (пре-имущественно восточнославянских) Грааль - корзина с рыбой и бутылью красного вина или корабль (сербское и русинское крп и карапь означает и корабль, и корзину). Напомним, что рыба в римских катакомбах - общепринятый знак Христа, корабль - Церкви. Но что не менее интересно, латинское слово gradual или graduate, в народной латыни читавшееся как grael, greel, означает богослужебную книгу, служебник или требник.
Чрезвычайно любопытное прочтение в данном контексте приобретают некоторые русские духовные стихи, сложенные еще в домосковскую пору, по преимуществу на Севере, и певшиеся каликами перехожими, причем, связь слов «калика», «калита» (сумка, корзина, чаша) и calice (чаша) совершенно очевидна.
А на той горе Сионския
У тоя главы Адамовы
древа кипарисова.
Ко тому-то древу кипарисову
Выпадала книга Голубиная...
В других вариантах:
Ай, на той горы Фагорския
Ко цюдну кресту животворящему,
Ко Латырю белу каменю,
Ко святой главы Адамовой
Выпадала Книга Голубиная.
И далее:
А на ту гору на Сионскую
Собиралися-соезжалися сорок
царей со царевичем,
королей с королевичем
сорок калик с каликою,
И могучия сильныя богатыри,
Во единый круг становилися.
Проговорит Волотомон-царь,
Волотомон-царь Волотомонович,
Сорок царей со царевичем,
Сорок королей с королевичем,
А сорок калик со каликою
И все сильныя-могучия богатыри,
А и бьют челом поклоняются
А царю Давыду Евсеичу.
Итак, среди служителей Книги-Чаши, выпавшей с небес, оказываются древние цари допотопных (или даже и послепотопных) времен (Волотомон = исполин), поклонявшиеся, подобно еван-гельским волхвам, новому царю, о котором, однако, также сказа-но как о владеющем «своею памятью стародавнею», то есть цар-ством «от века», по чину Мелхиседекову. При этом «премудрый царь Давыд Евсеевич» и сам строго иерархически указывает дру-гим царям:
А небесный царь - над царями царь,
Над царями царь - То Исус Христос.
Характерно и то, что Книга выпадает с небес, как Lapis ex coelis - собственно она этот Камень и есть; она же устанавлива-ет преемство царства от древних волотов-исполинов - царей допотопного человечества - к Дому Давыдову.
«Велет, точнее, «Волот Волотович» (в северорусских пре-даниях волоты - мифические великаны), действительно обнаруживается и в русском эпосе…. Этот персонаж (смешиваемый с былинным Владимиром) - главный в так называемом «духовном стихе» о «Голубиной книге». Здесь он вопрошает библейского царя Давыда о смысле «выпав-шей» с небес «книги Голубиной», скрывающей знание об устройстве мира. Итак, до нового времени сохранилась не только (а за-тем - и не столько) память о велетских войнах, сколько о велетах и их «царе» как носителях некоей сакральной «муд-рости». В связи с этим, восходящим к языческим временам представлением нельзя не вспомнить о «кельтской» состав-ляющей в религиозной культуре велетов [...] В то же время велетской традиции оказалась чужда та-кая черта друидизма, как главенство жрецов в духовной сфере. Верховным носителем священного «знания» считал-ся князь - сакральный и военный вождь одновременно. Возможно, он являлся одновременно главой игравшего большую общественную роль дружинного союза, связанного с культом волка (ср. позднейшие названия велетов - «вильцы», «лютичи»). Все это отразилось в славянских преда-ниях о князе Велете - великом завоевателе и приобретате-ле «глубинных» знаний».
Другой вариант это-го иносказания - былина о Святогоре и Илье. В словах «Изумруд-ной Скрижали» оказывается запечатленным владение ею новыми царями, избранными Богом, - само имя Давыд переводится как «возлюбленный». В то же время, если Lapis ex coelis есть действи-тельно изумруд из короны падшего ангела или его «третий глаз», то становится понятна вся невыносимая двойственность царской власти, извечная возможность поставить ее под сомне-ние, свобода принять ее или не принять. Как и для самого царя - служить «над царями царю» или же падшему ангелу, с которыми обоими его власть онтологически неотъемлемо соединена.
Итак, Святая Грааль - это еще и голубиная, то есть порожден-ная голубицей Roach («Доух в виде голубине» - изображение голуб-ки на кресте купола Новгородской Софии), глубинная (в народном корнесловии) книга, в которой частью космогонии оказывается проявление, именование и действование истинно царского рода, истоком которого является Премудрый Царь Давыд Евсеевич - прародитель Того, чья Святая Кровь (Sang Royal = Sange Real) на-полнит Святую Чашу (Sainte Graal).
Камень, Чаша, Книга... Обратим внимание также на указание провансальского исследователя Кристиана Бернадака, ученика знаменитого Антонина Гадаля, совершавшего путешествие к Монсегюру и по подземным пещерам Пиренеев. Бернадак вспоминает о том, что стол Тайной Вечери был, подобно греко-православному престолу (sic!), квадратным, а стол Короля Артура, установленный Мерлином во сретение Святой Чаши, - круглым, подобно, собст-венно, и самой Чаше, «стол этот, по указанию Мерлина, был соделан круглым так, чтобы все рыцари-служители Христовы были рав-ны между собой в совершенствах и меж ними не было бы первых и по-следних. Слияние этих двух столов, квадратного и круглого, есть символ того, что столь тщетно ищут математики, - квадратуры круга».
Но если это так, то, действительно, презрительно третиру-емые новой цивилизацией имена «Несказанного» (по удачному выражению В.Микушевича) - Святая Грааль, Квадратура Круга, Вечный двигатель, Философский Камень - мы бы добавили «наве-янное» св. Дионисием Ареопагитом слово «Внесверхнебытие» - суть одно и то же. «Поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» - как сказано в старинной русской сказке.
Впрочем, это - и обретение всего во всем, когда, по выраже-нию св. Дионисия Ареопагита,
«назовем ли мы Эрос божествен-ным, либо ангельским, либо умственным, либо душевным, либо физическим, давайте представим Его себе как некую соединяющую и связывающую Силу [...] Мы назвали многие, из единого Эроса про-исходящие его виды, перечислив их по порядку, как то, знания и си-лы пребывающих в мире и надмирных Любовей, где превосходству-ют, в соответствии с предложенной точкой зрения, чины и поряд-ки разумных и умственных видов эроса, вслед за которыми умственные - в собственном смысле слова и божественные стоят выше других поистине прекрасных видов эроса. Они подобающим об-разом у нас и воспеты. Теперь, вновь собрав их все в единый сверну-тый Эрос, давайте соберем и сведем из многих их общего Отца, сначала слив в две из них все вообще любовные силы, которым повелева-ет и предводительствует для всего запредельная и неудержимая Причина всякого эроса, и каковой и простирается соответствую-щим каждому из сущего образом общая для всего сущего Любовь».
В этом смысле мы можем говорить о «Внесверхбытии» и как о человеческой любви - отражении, хотя и искаженном, брака Агнца, брака Христа и Церкви, а, следовательно, в «малом кон-це времени», выходе из него. Совершенно очевидная полисемантичность и перетекаемость символики явно свидетельству-ют о том, что в нее вкладывалось и нечто действительно «неска-занное».
Согласно всем романам и повестям «корпуса Святого Грааля», Христос уже по Смерти Своей и Воскресении посетил в темнице страждущего Иосифа Аримафейского, так же, как и Сам Спаситель, происходившего из Дома Давыдова, имя которого, как мы видели, записано в «Голубиной Книге», то есть на той же Святой Граали. Повелением «благообразному советнику», как именует Иосифа Аримафейского православный канон страстной Седми-цы, было отвезти Святую Чашу «на запад Солнца», дабы сохра-нить от посягательств и уничтожения со стороны как иудеев, так и римлян. Следовательно, нечто крайне опасное связано было со Святой Граалью как для первых, так и для вторых - именно те-перь, когда чаяния отвергшего своего Мессию, но по-прежнему ожидавшего «иного», то есть теперь уже царя-антихриста, ветхо-го Израиля, столкнулись с агрессивной экспансией могущест-венной Империи «сильных римлян» (св. Иоанн Златоуст) и их ке-сарей. Как Робер де Борон, так и Кретьен де Труа описывают от-плытие Иосифа со всем своим родом, обратившимся ко Христу. Но этими указаниями дело не ограничивается. Еще в первом ты-сячелетии по Р.Х., то есть в пору древней Православной Церкви, возникло множество сказаний, вошедших затем в распростра-нившуюся на Западе «Золотую Легенду» (в XIII веке она была за-писана Иаковом Варагинским). «Золотая Легенда» рассказывает в том числе об отплытии на чудесно хранимом среди морских бурь корабле (sic!) святой равноапостольной Марии Магдалыни, святой Марфы из Вифании, святого Лазаря Четверодневного, чу-десно воскрешенного накануне Входа Господня в Иеросалим, и воина святого Максимина. При этом Мария Магдалыни стано-вится просветительницей Галлии, а Иосиф Аримафейский - Британии (или Бретани). В некоторых вариантах упоминается святой апостол Иаков, брат Господень по плоти, просветитель Ис-пании (Santiago de Compostella, «Звездоздатель»), чьи мощи хра-нятся в этой стране до сих пор. Особое внимание «Золотая Легенда» уделяет святой Марии Магдалыни о которой говорится, что она - древнего царского рода, и ее родителей звали Сир и Евхария - имена не иудейские, а персидское и греческое. Традицион-ное наименование ее «блудницей» и «грешницей» связано, со-гласно легенде, с пребыванием ее в свите Иродии в числе про-чих женщин знатных родов. Пораженная усекновением главы Иоанна Предотечи, она убегает из дворца и оказывается у ног своего Спасителя. Ряд эпизодов, позже ставших частью «Золотой Легенды», за несколько веков до Иакова Варагинского были включены святым Григорием Турским в его «Историю франков», хотя именно они по некоей причине не вошли в русский перевод, изданный в серии «Литературные памятники».
Характерно при этом, что цитиро-ванный выше «Полный Православный богословский энцикло-педический словарь XIX века» не отрицает «Золотой легенды»: «Принятие Галлией христианства трактуется двояким образом: по преданию легендарной школы, Галлия просвещена лицами, упоминаемыми в Новом Завете. Историческая школа приписывает обра-щение Галлии римской кафедре». Русское церковное Предание рассказывает о посещении Марией Магдалыней дворца императора Тиберия (характерно безпрепятственное прохождение ее во дворец, что было невозможно для лиц простого звания) и вруче-нии ему красного Пасхального яйца - также, кстати, одного из космогонических символов Святой Граали - с вестью о Воскресе-нии Христовом. Однако более полно экзегеза «Золотой Легенды» принадлежит, разумеется, французским авторам, в частности, Эжену Канселье, писавшему:
«Марфа, ее брат Лазарь, ее сестра Магдалина и благословенный Максимин без каких-либо запасов пищи сели на корабль без руля и ветрил (navir qui n’avaitpas de voiles, ni rames, nigouvernail), ведо-мый Самим Спасителем, и высадились в Марселе. В лесу, на левом берегу Роны жил дракон, чья зияющая пасть была наполнена огром-ными зубами; на всех путешественников он нападал. И, хотя преж-де каждый из противников его погибал, Марфа окропила сие диво (monstre) святой водой (d’eau benite) и осенила крестом. Дракон стал кроток, подобно агнцу, и вскоре люди убили его ударом копья. Эта христианская легенда, без сомнения, имеет связь с языческим баснословием, без сомнения, герметического происхождения [...] Именуемая Тараской, как и местность, где она жила, Тарасконом, драконица (в женском роде - В.К.) указует на эллинские корни своего имени: Т;;;;;; - Taraxis означает беспокойство (trouble, agitation), предшествующее рождению Фрикоса (Ф;;;о;). В связи с этим можно упомянуть о редчайшей книжице (opuscule) Del Leno Santo, хранящейся в библиотеке кардинала Мазарини. (Надо заме-тить, что в переводе с испанского это означает «О Святом Древе» (Du Tronc, d’Arbre Sainte) и «О святом корабле» (Du vasseau saint, тж. о «Святой Чаше». Существительное Leno несет эти смыслы одновременно - примеч. Э.К.). Книга написана в 1525 г. Францис-ком Утонченным (Francisco Delicato). На деревянном фронтисписе изображена фигура Девы, святой Марфы и святого Иакова Стар-шего. Сестра Марии Магдалины держит пальмовую ветвь, увен-чанную крестом, в то время как знаменитая Тараска, приподняв передние лапы, пожирает младенца, исчезающего в глубине ее глот-ки».
Так или иначе, первохри-стианская община растворилась в Европе еще задолго до Милан-ского эдикта святого Константина - если доверять «Золотой Ле-генде» и Корпусу Святого Грааля, то уже через несколько лет после Воскресения Христова. Вместе с первыми христианами в Европу «приплыла» и сама Чаша Тайной Вечери, вне зависимости от того, понимать ли ее именование буквально или символически (одно, впрочем, не исключает, а, скорее, предполагает другое).
А теперь вспомним о том, что упоминается в русских духовных стихах. Не связаны ли «царь Волотомон», передающий свое царство «царю Давыду Евсеевичу», с его также «старой памятью» бо-лее тесно, чем это можно предположить? Тем более, если об этом начертано в книге - на Камени! - на Чаше?! Эонической книге метаистории всегда соответствует определенный, доступный расшифровке исторический пласт. И если мы обратимся к родо-словиям царских и королевских династий первого тысячелетия, мы с неизбежностью обнаружим единство, равно как и связь с долго-долгой историей «ветхого мира». Соглашаясь с идеей о северном, гиперборейском происхождении ариев, мы начнем, прекрасно понимая, что начнем не ab ovo, но от более или менее известного отрезка истории - с упоминаемого, начиная со Стра-бона, исхода царских родов гетов (хетов, венетов) из сожженной Трои. И здесь, как это ни странно, путь царей оказывается историей, отражающей все то же метасобытие, связанное с падением первоархангела, которое в философских, часто зашифрованных в химических и алхимических формулах, текстах именовалось как «философское плавание».
«Морской путь требует «ориентации», взгляда на восток как некой главной точки отсчета и опоры, - писал современный русский исследователь В.Н.Топоров. - Но путь Энея лежит на за-пад, и его больше, чем восход солнца, интересует его закат, потому что только на небе появляется самая яркая и прекрасная из звезд Геспер, открывающая возможность «окцидентации», но и опасно увлекающая морского странника в сторону смерти, к царству мертвых, отмечающему крайнюю западную точку пространства. Энеев путь осуществляется перед лицом смерти, в виду ее, но сам этот путь - ради жизни. По сути дела Геспер, Stella Veneris, опре-деляет направление пути Энея и хранит его на этом пути неустан-ными заботами его матери - Венеры».
Даже если отбросить «поэзию истории», хотя в ней часто боль-ше полной истины, чем в академической фактологии, и обратить-ся все же к последней, то нам не пройти мимо указаний Страбона о путях нескольких династических линий троянских царей, именуемых знаменитым географом то енетами, то венетами, то венделиками, то прусами. По Страбону, «Эней был Троянским царем, вла-девшим Дарданией, близ моря, в Троаде». Дальние предки Энея будто бы владели городом Нисом на горе Мер. После гибели Трои сам Эней двинулся в сторону Италии, а другие его потомки про-шли через Аркадию, далее - северное Причерноморье, Карпаты и осели на земле моринов, между Британией и Рейнскими землями, среди лесов, называемых Ардуэной (нынешние Арденны). Акаде-мик А.Н.Веселовский в своей «Истории славяно-германских пе-редвижений» именует эту землю «Маурингией». Винделики, сигамбры, тревиры и морины легко соединились с нориками, поскольку, но сути, речь шла об общем арие-гиперборейском происхождении (гора Мер или Меру была позднее, в 1539 году, изображена Макробием именно как центр затонувшего северного континента). Тро-янские цари и объединили вокруг себя будущих франков, о карпато-паннонском происхождении которых писал и св. Григорий Турский. Именно позже на «вульгарной латыни» франкское государство именовали Австразией (Austre Asia, т. е. Другая, или Западная Азия) или даже Troya Minor - Малая Троя (до сих пор мыс Томбелен в северной Франции называют Tombe d’Helene - гробница Елены). Другая ветвь Энеева потомства основала, по Страбону, го-род Вифинию, близ нынешнего Константинополя, а затем - севе-ро-восточнее - города Кий и Прусу, опять-таки слившись со славянами также без труда, в силу общего происхождения: деление на русое (суров, сиров) и словен («гласоимных», мерое) было, скорее, делением на царско-воинское и жреческо-друидическое сосло-вия. «Двоения», «троения» древних троянских имен на географи-ческой карте связаны, собственно, с сакрально-«превременным» названием самого города (Троя - Троица), паримически, подобно предсказаниям сивилл, прообразующим не только Богоявление и Пятидесятницу, но также и некоторые упоминаемые в Еванге-лии места (Вифания).
Вновь, арок древних верный пилигрим,
В мой поздний час вечерним «Ave, Roma»,
Приветствую, как свод родного дома,
Тебя, скитаний пристань, вечный Рим.
Мы Трою предков пламени дарим,
Дробится оси колесниц меж грома
И фурий мирового ипподрома:
Ты, царь путей, глядишь, как мы горим,
И ты пылал и восставал из пепла,
И памятливая голубизна
Твоих небес глубоких не ослепла.
И помнит в ласке золотого сна,
Твой вратарь кипарис, как Троя крепла,
Когда лежала Троя, сожжена.
(Вяч. Иванов)
Отметим интереснейшее обстоятельство, относящееся уже к XIX веку. Как свидетельствует современный русский исследо-ватель Сергей Фомин, «в 1871 году преподобный Амвросий (Оптинский - В.К.) получил от графа А.П.Толстого письмо с описанием таинственного сна и с просьбой истолковать его. Граф видел во сне митрополита московского Филарета, читавшего большую книгу, на одной из страниц которой он прочел вслух пять слов: Рим. Троя. Египет. Россия. Библия».
Возвратившись в сегодняшние Арденны, укажем на весьма любопытное сочинение XVII века, хранящееся в Музее Книги Российской государственной библиотеки и называющееся «О древностях французского Дома и о Домах Меровингском и Каролингском, а также о различиях происхождений Домов Австрии, Лотарингии, Савойи, Палатина и некоторых других владетельных домов». Особый интерес вызывает отдельно включенный в кни-гу «Трактат о Домах Меровингском и Каролингском». В ней древ-нейший франкский царственный (королевский) дом «первой расы» назван домом «Троянских царей» (Rois Troiens). При этом первый чисто франкский Царь (Roi, король) Франкус или Франсуа (Francus, Fran;ois) происходил от внука Гектора, который носил то же имя. По другой версии, он был потомком брата Гектора - Еленуса (Helenus), «от которого произошли Меровинги». Если это так, то в родовом имени «первой расы», помимо значений, кото-рые проявятся позже, звучит и имя горы Мер или Меру, как ее именовали буддисты (напомним, что П.-Й.Шафарик называл древнее население русского севера будинами и считал, что их языческие верования чем-то напоминали буддизм). Аббат Тритемий (L’abbe Tritheme) называет уже знаменитого, воспетого Шатобрианом короля Фарамонда «сыном Приамовым» (fils de Priam), под «сыном» разумея, как это часто делалось древле, потомка. Тритемий ссылается на хронистов VIII века, писавших так: «Priamus regnait in Francia, Pharamundus regnait in Francia», - истолковывая имя «Pharamonde» как «Feramundum» - имя царя наступающего «железного века». Интересно, кстати, что Фулканелли дает и иное значение имени Pharamonde - «Phare а main» - «маяк в руке».
Родовым признаком франко-троянских парей были длин-ные волосы, которые они отращивали с детства, и наносимый в 12 лет ритуальный надрез на черепе. Германцы именовали их «Heerkonige», т. е. «древние священные князья». Германское «konung, king» происходит от слова «книга» - все того же камня, павшего с небес «ко древу кипарисову» (кипарис - купорос = vitriol, знаменитая алхимическая анаграмма обретения Философского камня). Князь - того же происхождения (князи - книзи).
Сыном Фарамонда был Клодио Волосатый, или Клодио Конный (Clodio de Cheveleux). Согласно английскому медиевисту Уоллес-Хедриллу (Wallace-Hadrill, John-Michael), «длинноволосые короли» владели «патриархальной властью, осуществлявшейся ими в древнем мире». Это подтверждается и раннесредневековыми хрониками, в частности, хроникой церкви в Камбре и знамени-той Vitae Sigiberti Однако самое загадочное событие в судьбе этого рода происходит в начале V в. Во всех хрониках оно отра-жено (с некоторыми частичными изменениями) так: Didion de Feramundum, Clodion de Didion, Merevei de Merevei. В другом вари-анте, еще более недвусмысленном, изложенном в упоминаемой маркизом Ле Жандром «Книге о Дубе» (Livre de Chesne, v. 1, p. 793), записано:
«Primus Rex Francorum Faramundi; secundus Clodio fdius ejus, tertius Mereveius fdius Mereveiei» - «Первый франкский Царь Фарамонд; второй Клодион, его сын, третий Меровей сын Меровея» (существование царя Дидиона или Дадона проблематично, но это не так и важно). О чем здесь идет речь? О перерыве дина-стии троянских царей в «Другой Азии», «Новой Трое»? Или о чем-то ином? Напомним, что слово «Merevei», или «Mereveus», озна-чает не только имя собственное Царя Меровея, или Меровеха (русско-германский ученый-исследователь Егор Классен назы-вает его Меровеем-Винделиком), вполне исторического лица, на-водившего страх на римлян своими неожиданными появления-ми в городе в красном плаще и с развевающимися волосами, но еще и «чудо», «диво» (la merveille). В другой своей работе Уоллес-Хедрилл приводит легенду о том, что, когда королева-жена Клодио, возможно, уже бывшая беременной, купалась в море, она подверглась преследованию неким дивом (monstre), «bestiae Neptuni Quinotauri similus». И далее: «Cumque in continue aut a bistea aut o viro fuisset cocepts, poperit fdium nomen Meroveum, per quo regis Francorum post vocantur Merovingii» («В результате она зачала или от мужа, или от зверя, и родился сын по имени Меровей, вслед за ко-им Франкские цари именуются Меровингами»). Интересно, собст-венно, замечание Уоллес-Хедрилла:
«Здесь возникают сомнения. Минотавр мог быть не только отцом Меровея, но и действитель-ным мужем королевы». С другой стороны, маркиз ле Жандр предполагает следующее: «Кажется, Меровей все-таки был от ро-да Клодио (de la race de Clodio) или же его пасынком, хотя Фредегар и рассказывает, что зачат он был чудесно, от соития жены Клодио и дива морского (monstre marine, Fredeg, Epistom, p. 9).
Тем не менее, более распространена точка зрения о том, что (даже в мифологическом контексте) зачатия от «кентавра» все же не было, а было лишь «преследование», и Род получил «печать». Так или иначе, в любом случае перед нами миф как развернутое магическое имя - строго по А.Ф.Лосеву.
И вот здесь начинается самое загадочное. С тех пор у потом-ков Меровея появляется родовой знак - красный крест между лопатками или на сердце, хотя они и сохранили традиционные атрибуты франко-троянских царей - длинные волосы и ритуальный надрез на черепе. Согласно смыслу обоих преданий - «Золотой Легенды» и Меровингского мифа, нечто сокровенное было поглощено дивом земли и отдано царскому роду дивом моря, в обоих случаях употребляется слово «monstre» - «диво». Каза-лось бы, речь идет только лишь о языческой стихии. Однако же здесь все не так просто. И «ключ к уразумению», несомненно, су-губо притчевый, «параболический» И здесь мы можем обратиться к средневековой русской книжности, никог-да, в отличие от синодально-полупротестантской историогра-фии, не отрицавшей связи Руси с древнейшей историей и праис-торией цивилизации.
Старинная «Повесть о Евве», изданная в 1863 году Николаем Тихонравовым, рассказывает об изначаль-ном предназначении первосупружеской, первоцарской четы: «Адам блюдяще рай восток и северскую страну, а аз блюдях рай западноу страну и полуденную. Адам блюдяще звери моужеский пол, а аз Евва блюдях женский пол зверей». При падении первочеты - эонически подобно-тождественно совпадающей с падением денницы - и соответственно «выпаду во время» («смертию да умре-те») «виде Евва зверя велика имянем Коутур, и гоняше сына ея Сифа да его изъест». Но зверь этот не имеет никакого отношения к сущностям люциферическим - он оказывается усмирен по мо-литве Адама к Богу и, вообще, он, хотя и «буен зело», вполне покорен и даже «глубинно» кроток.
В других средневековых сказаниях Руси появляется Китоврас - странное существо, диво, именуемое сыном царя Давыда и Матери Сырой Земли. В «Повести о Китоврасе» также приводимый Н.С.Тихонравовым царь Соломон, то есть «единокровный брат» этого «дива», приводит Китовраса, предварительно упоив его ви-ном и медом, на помощь в строительстве Первого Храма, и имен-но он, «брат царев» несметной силы, созидает Святая Святых. Сам же он, хотя и брат Соломона, но для самого царя - загадка.
«Впрашаже Соломон, которых людей ecu ты. Человек ли ecu ты или бес. Отвеща же человек он. Аз есмь человек живоущих под землею. И праша его царь, есть ли оу вас слнце и лоуна. Он же рече от запа-да вашего к нам въсходит слнце, а от встока вашего заходит. Егда убо у вас день, тогда оу нас нощь. А егда уо вас нощь, тогда оу нас днь».
Поразительно любопытна связь Китовраса не только с общепринятой сегодня физико-теоретической концепцией антимира, но и германской «теорией полой земли».
Тема Царя и Царского Рода действительно часто сравнивается в преданиях разных народов мира с «подземным миром» и вполне совпадает с тем, о чем писал Р.Генон в «Царе Мира». Возможно (выскажем это пока как гипотезу), именно это «подземное», отождествляемое (справедливо или нет) с инфернальным, оказало влияние и на предпочтение в клерикальных традициях республик монархиям - вплоть до Февраля 1917 года и современном антимонархизме значительной части епископата и духовенства, в частности, Русской Православной Церкви.
Но обратимся к корнесловию имени Китовраса, явно совпадающего со словом Коутур или Кутувр: Кит Тур Аз - не более и не менее, как морской зверь с головой быка, то есть то самое ди-во, которое вначале принимает младенца, а потом отдает Царя-Чудо, Царя-диво - Merevei = de la Mereveille. Интересно, что в 1653 году в Арденнах было найдено захоронение Хильдерика I, сына Меровея и отца Хлодвига, в котором обнаружили голову бы-ка, триста золотых пчел и стеклянную сферу - «державу». Заслу-живает внимания фонетическая близость слов Китоврас, кипарис и (все тот же алхимический) купорос (vitriolum). Содержание этой анаграммы таково: Visitetis interiora terrae rectificando invenietis occultum lapidem veram medicinam (Посетите недра земли и, очищая, вы найдете сокрытый камень, истинное лекарство). Пчела же бы-ла родовым знаком «первой расы», а позднее, в христианской культуре, одновременно символом Богоматери и монархии. «Идеальное устройство общества, в его монархическом варианте, которое нередко соотносили с пчелиным ульем, противопоставлялось муравейнику как образцу демократически-уравнительного общежития [...] С пчелой связано огромное количество мифологиче-ских и сказочных мотивов. Один из них - происхождение пчел из тела мертвого животного [...] Именно этот мотив предполагает-ся загадкой Самсона («от ядущего ядомое изыде, и от крепкого изыде сладкость» - Суд. 14:14), основанный на эпизоде, когда Самсон обнаружил в трупе убитого им незадолго льва рой пчел и мед, взял мед и накормил им домашних (Суд. 14:6-9). Иногда развивается мотив о происхождении пчел из слез или слезы, упавшей из глаз распинаемого Христа (в одной бретонской сказке), или из слез солнеч-ного бога Ра (в египетской версии мифа).
Царским символом становятся одновременно, точнее, одноименно - лев, бык и медведь (ursus - ours - syr - rus - «рош» и также Артур или Арктур - в определенном смысле аналог Кутура или Кутувра-Китовраса). Некоторые французские леген-ды утверждают, что в гробнице Хильдерика покоилась голова самого «отца» Меровея... Так или иначе, стихии земли-воды, «Галилея (Галлия) языческая» сокрывает и вновь возвращает род, отмеченный крестом. Рассеянная в этой земле первохрис-тианская община, состоящая в основном из потомков Дома Да-выдова, привезшая Святую Грааль, таинственным образом - не следует впадать в гадания, каким именно, не нарушая канонической корректности, - оказывается соединенным с древним ро-дом трояно-франкских царей, порождая династию Меровингов. При этом, если до этого соединения, приблизительно датируе-мого 420 года по P.X., преемство хранителей Граали было со-крыто (возможно, именно к нему принадлежали Амфортас, Герцелойда, Парсифалъ, Ланселот или те, кто в поэмах выступал под этими именами), то после рождения Меровея и, в особенности, после крещения его внука Хлодвига Великого в 495 году Святая Гра-аль становится достоянием франкских королей. Косвенный на-мек на это содержится в знаменитой легенде о Суассонской ча-ше, спасенной Хлодвигом от его буйных воинов и врученной обратно епископу. Однако постольку, поскольку библейские пророчества и позднейшие христианские предсказания всегда полисемантичны и наряду с безусловным их исполнением в конце истории, к коему мы все стремительно подвигаемся, возможно и их «малое», «частное», прообразовательное испол-нение - отсюда принцип паримийности. В таком случае не ис-полнился ли отчасти на франкском королевском доме ряд ви-дений Тайнозрителя?
«И будет в тот день, не приложится посем останок Израилев. И оуцелевшии Ияковли, не будут к сему оуповающе на обидевшая их, но будут оуповающе к Богу святому Израилеву, истинному. И будет останок Иаковлъ к Богу крепкому. И аще будут сынове Израилевы яко песок морский, останок их спасется» (Ис. 10:20-22).
«И ангелу Филадельфийския Церкви напиши. Тако глаголет Святыи Истинный, имеяй ключ Давыдов. Отверзаяй и никтоже затворит. Затворяяй, и никтоже отверзет. Вем твоя дела. Се дах пред тобою двери отверсты, и никтоже может затворити их, яко малу имаши силу, и соблюде Мое слово, и не отвержеся Имени Мо-его. Се даю от сонмища сатанина, глаголющаяся быти Иудеи и не суть, но лжут. Се сотворю Я да приидут и поклонятся пред ногама Твоими, и разумеют яко Аз возлюбих тя. Яко соблюде слово тер-пения Моего, и Аз те соблюду от годины искушения хотящая приити на всю вселенную, искусити живущая на земли, се гряду скоро, держи еже имаши, да никтоже приимет венца Твоего. Побеждаю-щего сотворю столпа Церкви Бога Моего. И боле не имать изыти ктому. И напишу на нем Имя Бога Моего, и Имя града Бога Моего Новаго Иеросалима сходящаго с небес от Бога Моего, и Имя Мое новое» (Откр. 3:7-12).
То, что некоторые русские мыслители начала XX века, то же Л.А.Тихомиров некоторым образом ошибались в понимании «Филадельфийской Церкви», относя ее к «историческому еврейству», а позднесоветская «христианская интеллигенция», в основном еврейского происхождения - к самой себе, нисколько, разумеется, не умаляет ни свидетельства Тайнозрителя, ни самой «филадельфийской эсхатологии».
Собственно, побеждающим и оказался первый христианский царь (Roi, король) франков Хлодвиг Великий, официально крестившийся в 496 году и покоривший множество земель, - царст-вование коего примерно приходится на «девятое поколение от Гос-пода нашего Иисуса Христа» - и тем самым действительно являю-щийся «одним из первых рыцарей мира». Именно крещение Хлодвига, ознаменованное, по сказаниям хронистов, появлени-ем с небес голубки, принесшей хрустальный сосуд для миропома-зания (Sainte Ampule), соделало его королевство «старшею доче-рью Церкви».
Возможно, эти «первые рыцари мира» и были историческим «остатком Израиля», а его постисторическим отзвуком - те самые «сто сорок четыре тысячи девственников» Откровения Святого Иоанна Богослова, каковые уже окажутся вне физического рода.
«В связи с этим замечательно, - писал Эжен Канселье в предисловии к своему переводу «Двенадцати Ключей Василия Ва-лентина», - что Дю Канж (Du Cange) словом Vitriol (купорос) обо-значает ampullae vitrae, стеклянную колбу, которую как раз и изо-бразил Соломон Трисмосен в виде стеклянного жилища сокрытого Великого Монарха [...] Достоинства чистого купороса чудесны (merveilleuses)... В частности, vitriol есть чаша естества, фило-софское яйцо, в недрах которого сокрыт маленький дофин, кото-рый при тщательной подготовке, варке яйца вырастает во всемо-гущего Царя, о котором повествуют цветные виньетки Соломона Трисмосена и сокровенно откровенное имя германского адепта (Ва-силий Валентин). Вслушаемся в слова второго его ключа: Когда же, наконец, таким образом, а также и с помощью различных ручных работ дворец для Царя построен и украшен и стеклянное море уже остановило свое течение, принеся во дворец многие сокро-вища. Царь без всякой для себя опасности входит в него и может установить свой престол».
Символика Великого Делания и символика Царства совпадают, что и выражает сущностную двойственность того и другого.
Именно в связи с этой двойственностью не можем не упомянуть (в дальнейшем мы остановимся на этом подробнее) о вышедшей в 1982 году книге трех английских авторов - Michael Baigent, Richard Leigh, Henry Lincoln. The Holy Blood and The Holy Grail, London, 1982, опубликованной в 1993 году в России под другим названием. В этой книге наряду с ценной исторической информацией, ко-торую невозможно не использовать при работе над данной те-мой, в то же время повторяется известная кощунственная вер-сия о «фиктивности» распятия Христа и утверждается об «иудей-ском» происхождении Дома Меровингов. Эти утверждения, по сути, спровоцировали некоторых постсоветских «патриоти-ческих» авторов, повторивших их, но теперь уже «с обратным знаком», что свидетельствует только лишь об использовании ими не проверенной самостоятельно информации.
Суть дела, однако, состоит не в «иудейской», а именно «протофиладельфийской» природе «первой расы», возникшей от слияния спасшихся (в том числе физически, исто-рически от иудейских преследований) первых христиан и древних гиперборейско-троянских царей. Отсюда и упоминание в «Голубиной Книге» «царя Волотомона», как бы передающего царство «царю Давыду Евсеевичу» и восстанавливающего сакральную генеалогию истинно царского рода. Отметим, что исполнение всей полноты Филадельфийской Церкви Тайнозритель связывает с противоположением ее «человеку беззакония», антихристу, ко-торый, по преданию Отцов Церкви, будет принадлежать к коле-ну Данову, однако выдавать себя за потомка царя Давыда (воз-можно, кстати, и Меровинга, что требует сугубого внимания и «даров различения»!). В этом, кстати, и смысл Погибельного Си-дения, связанного с изначальной двойственностью, двуаспектностью Камня-Царства. К моменту предполагаемого соедине-ния франко-троянского рода и рода хранителей Граали прошло примерно столько лет, сколько сказано у Мэлори. Следователь-но, в случае франкского престола речь действительно шла о «ма-лом Апокалипсисе», по неведомым нам причинам получившем «отсрочку», как это случилось и в 1453 году при падении Визан-тии, и в 1917 году после падения России... Заметим, что Хлодвиг получает именно от Византийского Императора титул «Августа» и, хотя и подчинялся по уставу Римскому первосвященнику, в своей внешней политике опирался, прежде всего, на Византию, на Восток. При его потомках в Европе совершается Православ-ная Евхаристия под двумя видами Тела и Крови, звучит Никео- Цареградский Символ Веры. Более того, по ряду свидетельств, в частности, аббата Эспаньоля и других авторов, основы французского языка заложены не латинским, а греческим и пеласгским, то есть именно троянским, а церковная служба при меровингском дворе шла по-гречески. Цитирующий этого ученого аббата XVIII века А.Шампроке даже утверждает, что латынь есть «дерзкий синтез зачаточных языков Азии», «своего рода занавес, опущенный пред мировой сценой путем подлога», «подмена фонетики». Фулканелли находил множество следов греческого и пеласгского языков в парижском арго, которое считал «языко-вой готикой» (argotique = art gotique).
Вопрос о колене Дановом как «двойнично-царском», по сути, окажется для нас главным в разделе этой книги под названием «Британская корона против Русской».
Согласно Уоллес-Хедриллу, франкские короли говорили на некоем особом языке, кото-рый упоминал также и Сирано де Бержерак:
«Я призываю Тебя, Величайший из богов, сотворивший всяческая, Тебя, Тобою рож-денного [...] Я призываю Тебя, именуя по Имени, которое Ты носишь на языке птиц, языке иероглифов, на языке Евреев, Египтян, кинокефалов, ястребов, на священнейшем из языков...»
О языке этом, именуемом сириакским, упоминает и русский исследователь В.Н.Топоров. Характерно при этом, что Побеждающему от Филадельфийской Церкви, согласно Тайнозрителю, будет от-крыто Новое Имя Божие в последние времена, а, следовательно, и новый язык. Дерзнем высказать и такое предположение. Исхо-дя из средневековой концепции Roma mobilis, «движущегося Ри-ма», то есть преемственности Православного христианского Царства, высказанной впервые в IX веке франкским монахом Адсо и позднее положенной в основу посланий псковского стар-ца Филофея, изначально миссия Третьего Рима должна была быть вручена не Москве, а Реймсу, однако, в силу «исторической отсрочки» произошло иначе... Но тогда именно с меровингским Реймсом можем мы предположительно отождествить легендар-ный двор «короля Артура». В упомянутой английской книге, хо-тя и носящей в целом еретический характер, мы можем, как уже говорили, почерпнуть и ценную историческую информацию. В частности, такую:
«Троянские или аркадийские корни - это все детали, но они вовсе не противоречат друг другу. Во всяком случае, Гомер считал, что в осаде Трои принимали участие многие аркадийцы; и древне-греческие историки тоже сообщали о каком-то племени, пришед-шем из Аркадии [...] Название «Аркадия», впрочем, происходит от «аркадес», что значит «медвежий народ», и древние аркадийцы утверждали, что являются потомками Аркаса (Китовраса? - В.К.), божества земли, имя которого переводится как «медведь». Наконец, из греческой мифологии мы узнаем, что Аркас был сыном нимфы Каллисто, очень похожей на охотницу Артемиду. Сегодня Каллисто знакома нам по очертаниям Большой Медведицы, а Ар-кас - Малой Медведицы. Подобное же положение занимал мед-ведь и у сикамбров - предков Меровингов. Как и древние аркадий-цы, они поклонялись ему в виде Артемиды, или, точнее, ее галль-ской сестры Ардуины, божества Арденн, культ которого существовал задолго до средних веков [...] Особые тотемические и магические силы, признаваемые за медведем в этих меровингских Арденнах, вполне объясняют то, что имя «Урсус» (Ursus) - «мед-ведь» по-латински (urs - rus - syr - цр = царь, и не всплывает ли парадоксально здесь и «русский медведь»? - В.К.) было дано «документами Общины» всей королевской династии. Но самый по-разительный факт - это то, что по-галльски слово «медведь» произносится арт (arth), откуда и происходит имя «Артур» (Arthur). Но так как мы не можем долго следовать по этой доро-ге и отклоняться от нашей темы, ограничимся пока констатаци-ей того, что знаменитый король Артур был современником Меровингов и также принадлежит к тому же мистическому циклу о медведе».
Не лишним будет упоминание и о созвучии слов «art» и «Арктика» - местоположение гиперборейского рая, и еще греческого слова ;;;о; - благословенный пасхальный хлеб, раздаваемый в Православной Церкви в субботу Светлой Седмицы.
А то, что сокрытый род королей - хранителей Грааля (Увеч-ный Король, Король-Рыбак, сам Парсифаль, его мать Герцелойда и т. д.) - не совпадает собственно с артуровым двором, но таинственно с ним соприкосновен, легко объяснить тем, что три века христианская община Галлии (многие представители которой, как прямо сказано у Вольфрама фон Эшенбаха о «провансальце Киоте», были Соломонова, то есть царского рода) и франко-троянская линия были до времени разделены и соединились только в Меровее (гипотетически, если говорить о генетических связях) и Хлодвиге (бесспорно и окончательно). И теперь мы можем легко догадаться, что означает криптоним Chrestien de Troyes!
Стремления Ватикана к обособлению от вселенской церков-ной полноты имели место задолго до формального разделения в XI веке. В этом смысле «умострой латинства» намного старше Римо-католичества как уже сложившейся структуры. Собственно, латинство есть перенесение на Церковь юридической структуры Римской империи, с одной стороны, и клерикализм, то есть стремление церковной иерархии к власти в ущерб тайнодействию - с другой. Латинство всегда стремилось уподо-бить папу императору, Церковь - двору, и тем получить воз-можность «назначать» королей по своему усмотрению, а не по изначальному царскому праву, имеющему, как и церковное, Бо-жественный, но совершенно самостоятельный источник. Постепенно политический интерес папской курии уже к VII веку стал совпадать со стремлением некоторых франкских и галло-римских аристократических родов нецарского происхождения, но добившихся влияния при меровингском дворе, через так называемых мажордомов к узурпации власти. Мы уже отмечали верховенство принципа Царской крови (Sange Royal) как одного из аспектов Святой Граали (Saint Graal). Уоллес-Хедрилл указывает, что каждый из Меровингов, даже на войне, должен был бе-речь себя и ни в коем случае не проливать своей крови, которая считалась целебной (thaumaturgical); в частности, прикоснове-ние к царскому плащу исцеляло прокаженных. Царь (король) и был истинным лекарством (вспомним анаграмму vitriolum). При этом тогдашняя «Церковь признавала, что на самом деле в основе Франкского царства пребывала именно кровь». На этом был основан древнейший принцип легитимности - верности не конкретному царю (королю), но династии, роду, расе (race) в целом. Но именно это и не устраивало как папский престол, так и галло-римских магнатов и мажордомов. Борьба началась вначале подспудно - как война символов и языков. Так, цар-ский дворец именовался «palatium» - отсюда и русское «пала-ты»; дворец мажордома - «castellum» - так вскоре стали назы-ваться все замки в романском мире. Главным праздником годо-вого цикла у Меровингов была Святая Пасха, день Воскресения Христова - отсюда красные, червленые стяги Царского дома - цвета пасхальных одежд и пасхального яйца - микрокосма св. Марии Магдалыни, а главное - Христовой Крови. Праздно-ванием Воскресения Христова они как бы от века и сквозь века отвечали своим англосаксонским псевдозащитникам из XX ве-ка, отрицающим Крестную Смерть и Воскресение Царя Царей. В castellum’ах же мажордомов, как свидетельствует Уоллес-Хед-рилл, Пасху часто вообще не праздновали, ограничиваясь толь-ко Рожеством, - но именно такова вообще латинская тенден-ция. Наиболее почитаемым меровингским святым был св. Дио-нисий Ареопагит, автор мистического корпуса сочинений, легших позднее в основу исихазма, - личность этого святого таинственна и, хотя физически жил он в I веке, возможность проявления его как св. Дионисия Парижского (saint Denis), которому иногда приписывают Corpus Areopagiticum, уже в IV веке не может быть исключена. Много писали о знаменитой церкви Сен-Дени в Париже, построенной Дагобертом I. Менее извест-но, однако, предположение о том, что усекновенная честная глава святого находится, по-видимому, не в Сен-Дени, а в Со-боре Владычицы Нашей в Париже (Notre Dame de Paris) и, воз-можно, именно она и есть не менее знаменитый Мастер Петр Краеугольный (Ma;tre Pierre Angulaire), или то сокровище, на ко-торое указывает своим клювом ворон (corbeau). Во всяком слу-чае, как указывает Лоран Тайс: «Песнь о Флоране и Октавиане» (Florent el Octavien), сложенная до 1360 года, в числе прочего по-вествует о том, что глава св. Дионисия была велением Дагоберта привезена в Париж и тайно захоронена не в Сен-Дени, а именно в главном соборе будущей Франции, заложенном не в IX веке, как принято считать, а несколькими веками ранее. Мажордомы же почитали прежде всего св. Петра - покровите-ля Римской кафедры. Так уже в раннем средневековье в Европе шла борьба «восточной», мистической и «латинской» - юриди-ко-моралистической линий в христианстве. Мажордомы под-держивали тех епископов, которые непрестанно говорили на-роду о грядущих на него карах и наказаниях, превращая Самого Господа как бы в подобие самого мажордома и сборщика пода-тей. При Меровингах не было никаких преследователей ино-верцев или иноземцев, на чем настаивали мажордомы, однако, например, при Дагоберте I произошло массовое добровольное крещение иудеев, за что даже благодарил своего «консула» ви-зантийский император Ираклий. (Дагоберта II в свою очередь обвинили в намерении их истребления, за чем и последовало убийство) Цари брали себе жен по тог-дашним обычаям иногда и по нескольку из самых разных со-словий, вплоть до рабынь - сама царская кровь уже достаточна для рождения следующего царя, но при этом наследование пре-стола шло строго по мужской линии. Особым почитанием поль-зовались даже меровингские бастарды - их узнавали по длин-ным, ниже плеч, или заплетенным в косу белым волосам. При отсутствии законного наследника мужского пола бастард мог сесть князем в какую-либо область или город, а при опреде-ленных обстоятельствах - даже в Париже или Реймсе. Смерт-ной казни не существовало - убийство допускалось только на войне. Мажордомы же добивались установления иного порядка и получили в этом, вопреки первоначальному благословению всей династии Меровингов папой Геласием I, поддержку Римского Престола, распространяя слух о «ленивых королях».
Дагоберта II, Меровингского Царя и короля Австразии, пря-мого наследника Хлодвига и внука «доброго короля» Дагоберта I, однако, таковым назвать никак было нельзя. Он родился в 651 году, однако, мажордом Гримоальд очень скоро похитил царственного младенца и силой вынудил его мать подписать доку-мент о вручении сыну Гримоальда прав на престол Австразии. Правда, не желая обагрять руки королевской кровью, Гримоальд отправил Дагоберта в Ирландию, где его тайно воспитывали монахи Кельтской Церкви, уже тогда находившейся в известном отчуж-дении от Рима. Духовником его был епископ Уилфрид Йорк-ский. Дагоберт женился на кельтской принцессе Матильде. Тем самым владения Дагоберта охватили территорию почти всей нынешней Франции, Германии и части Испании, и в 671 году Дагоберт II с триумфом переплывает Лa Манш и высаживается в Бретани. Хронисты рассказывают, что крепости разрушаются от его взгляда, как это было при Хлодвиге. После коронования в Реймсе он отбывает в родовые владения в Стене в Арденнах, где в основном и живет. При его царствовании начинается рас-цвет всей северо-западной Европы. Уилфрид при этом оставал-ся его духовником и молитвенником, также особо покровитель-ствуя монастырям, в которых практиковалось почитание свято-го Дионисия. Жестко подавив сопротивление сословия мажордомов и потомков римских магнатов, Дагоберт стремил-ся к сочетанию самодержавной власти с широким местным са-моуправлением и смягчением наказаний, с веротерпимостью и даже покровительством трубадурам и друидским жрецам. Как свидетельствует Уоллес-Хедрилл, против Дагоберта был состав-лен заговор «per dolum ducum et consensum episcoporum» - «с уча-стием герцогов и в согласии с епископами». Заговор возглавлял Пипин Геристальский, собственный мажордом Дагоберта.
23 декабря 679 года, в день зимнего солнцеворота, день, когда все драгоценное уходит по ту сторону бытия, Царь отправился на охоту в Веврский лес, издавна почитавшийся друидами священным. Утомившись после погони за оленем, он упал на землю и, выпив немного вина, уснул под старым дуплистым дубом возле ручья. Один из его слуг, отставших в лесу, ведомый собаками, ис-кавшими хозяина, прискакал к дубу на коне и нанес спящему удар копьем в глаз, а затем между лопатками, в родовой меровингский крест. По преданию, царская кровь, Sang Royal, истек-ла в ручей, чтобы напитать собою землю...
В тот же день в Стене и Париже началась резня. Люди Пипина убивали верных слуг Дагоберта и искали его детей. В ответ на запрос Уилфрида Йоркского о причинах убийства Дагоберта, собор парижских епископов прямо указал на неповиновение Царя, а также что причиной убийства была некая «особенная причи-на», которая в те времена казалась как бы хорошо понятной. Вскоре внук Пипина Геристальского, Пипин Короткий, испросив предварительно разрешения у папы Захарии, насильно постриг последнего известного Меровинга - Хильдерика II - в монахи, перед этим публично приказав остричь его священные волосы. По словам Уоллес-Хедрилла, острижение волос было «лишением царского рода его магической силы». И действительно, лишив-шись волос, Хильдерик умер через четыре года. Пипин Короткий был официально коронован и положил начало новой династии, которая по имени его сына Карла Великого стала именоваться Каролингами. Отсюда и происходит слово «король», на самом де-ле прямо противостоящее понятию Царь, Кир, Rex. Король - вассал Папы. Цари от Бога - короли от первосвященника. Пока Римский первосвященник сохранял полноту веры, это могло бы быть еще как-то возможно. Но и новые короли - бывшие мажордомы - имели здесь свой особый, глубоко сокрытый, но и логичный интерес.
Первым, что сделал Пипин, было создание особой Папской области, которую он подарил Захарии, тем положив начало церковному землевладению, а также создал при себе особую комиссию богословов для пересмотра догматики, историогра-фии и хронологии. Когда папская область подверглась нападе-ниям лонгобардов, Захария обратился к Пипину с просьбой о помощи, и король поставил условием - якобы под предлогом борьбы с арианством - включение в Никео-Цареградский Символ Веры положения об исхождении Святого Духа не толь-ко от Отца, но и от Сына. Тем самым человеческая природа Богочеловека, его реальное Воплощение и земной Крестный путь как бы ставились под сомнение. Именно «Filioque» стало поч-вой для целого ряда уже прямо еретических представлений о воплощенном Христе как об андрогине. Но и помимо этой «периферийной» линии, вопрос о «Filioque» стал главной точ-кой разделения Восточной и Западной Церквей, а вслед за ни-ми и культур.
Однако, при набегах викингов на владения Пипина святые мо-щи Дагоберта неизменно оберегали его столицу - Царь-Муче-ник охранял свою землю и своих убийц. К ветхому дубу стали совершаться паломничества, и молва гласила, что вслед за людьми из соседних лесов приходят медведи, волки, олени и даже неиз-вестно откуда появившиеся львы... Оплакивание зверьми охот-ника - до сих пор один из любимых сюжетов французских и не-мецких сказок и легенд.
Меровинги были «ленивы» в одном: они не особенно думали о том, как им защищаться от собственных подданных, и этим очень напоминали последнего русского Царя-Мученика (интересно, что о типологическом сходстве меровингской Франкии и Императорской России писал Освальд Шпенглер). Они верили людям и не хотели тайн от тех, кем правили. Лишь в самом кон-це меровингской эпохи стали появляться отряды молодых людей из всех сословий, которые сами стали брать на себя защиту Ца-рей от магнатов. По-немецки они назывались «Hofgeitliche», а по-французски - «fideles» - «верные». Возглавляли эти отряды ир-ландские монахи.
Остатки меровингских родов скрывались в основном по монастырям (интересно, что с тех пор знатные девицы меровингского рода часто возглавляли разбойничьи отряды). В годы прав-ления первых Каролингов все монастыри будущих Франции и Германии разделились: стали говорить даже о двух Церквах - меровингской и каролингской. В меровингских монастырях цен-тральным праздником была Святая Пасха, в каролингских - Ро-жество. Многие меровингские монастыри захватывались насиль-но, монахов убивали и вселяли новых. Карл Великий, воссоздатель языческой, по сути, Римской Империи, сделал еще один шаг к разделению христианской ойкумены - он заключил соглашение с Багдадским халифом Гарун-аль-Рашидом, направленное против Византии. Так из Европы был вытолкнут весь ее восток, а затем - соседняя православная Русь. До сих пор вся геополитика взаимоотношений Востока и Запада, России и Европы есть следствие каролингской узурпации..
Так или иначе, небезынтересно освещение этих событий рус-ским средневековым книжником, списателем «Повести о новгородском белом клобуке»В основе повести - осмысление того что в середине XIV века новгородскому архиепископу Василию Калике константинопольский патриарх прислал белый клобу, еоторый, как считалось,. своим происхождением был обязан императору Константину (306-337), Считается, что «Повесть» была написана в конце XV века при дворе новгородского архиепископа Геннадия. Автором текста "Повести" предположительно называют известного книжника и переводчика Димитрия Герасимова.
В «Повести», в частности, говорится :
«Богопротивник же и человеческому роду супостат и диавол сотвори рать велию на Святую Церковь. Воздвиже некоего царя Карула именем и папу Фирмуса и научи их прелстити христианский род своими ложными учении и отступити повелеша от православ-ный Христовы веры и раздрати соединение благочестия святыя апо-стольский Церкви».
Не обошлось и без курьезов, которые по прошествии веков оказались зловещи. Так, всячески пытаясь обосновать права своего клана на престол, Пипиниды стали создавать фальшивые родословия. Согласно одной из них, матерью Пипина Геристальского якобы была некая дочь Хлодвига (по утверждениям маркиза ле Жандра, никогда не существовавшая), которую зва-ли... Индустрия (Industrie). Но именно индустриальная, буржу-азная цивилизация через много веков уничтожила «цветущую сложность» (К.Леонтьев) средневекового мира, а сегодня стала основою его развоплощения. Индустрия против Святой Граали... Так одно лживое слово, «семя тли», прорастая, губит творе-ние Божие.
Однако, не все Каролинги утверждали свое королевство подобными путями. Внук Карла Великого - Карл Лысый,пытался, преодолевая сопротивление новой знати, восстановить если не династию, то, по крайней ме-ре, историческую справедливость. Именно он настоял на церков-ной канонизации Дагоберта II, совершенной вскоре собором франкских епископов (без согласия Рима!). Он возвращал меровингским семействам их исторические владения. Однако, сделать решительный шаг - приняв покаяние за своих предков, отказаться от престола - он не решился. Совершившиеся изменения стали необратимыми.
Только спустя несколько столетий тема Святой Граали, как и тема Трои, возвращается в Европу в виде уже поэтическом. Объяснение этому просто: когда нечто реально присутствует, об этом не го-ворят. Слова (во множественном числе) возникают, в отличие от Слова, как следствие отсутствия, утраты. Вспомним, что именно absence (отсутствие) и perdu (потерянный) - как бы ключевые по-нятия всей французской культуры вплоть до наших дней. («Je suis perdu» - «я потерялась», - говорит потерявшаяся в лесу маленькая девочка в фильме Робера Брессона «Muchette»). И вот что здесь следует понять. Не так уж оказывается важно, где происходят события романов и повестей, когда они происходят и каковы имена их героев и авторов (или тех, кто за ними стоял). «Бог пишет эту книгу - ты и я», - приходят на память слова Р.-М. Рильке.
Чаша, Камень, Книга, наполненные «самым главным и са-мым сокровенным» - «ключом» к истории и метаистории, бы-ли утрачены. Точнее, сокрыты. Именно об этом, о сокрытости «самого драгоценного» писал в своем «Парцифале» Вольфрам фон Эшенбах:
Узнай, какая благодать
Питает рыцарскую рать.
Благ рыцарям хватает:
Чистый камень их питает,
Чье имя - lapis ex ilis.
Услышь, запомни, исцелись!
Тот камень чудеса творит.
Феникс в огне его горит,
И, окончательно сожжен,
Из пепла вылетает он.
Светлее самых светлых зорь;
Пусть гложет человека хворь,
Стоит на камень посмотреть,
Чтобы потом не умереть;
Неделю целую проживет,
Кто видел хоть при смерти камень тот,
А кто не сводит с камня глаз,
Того минует смертный час,
И пусть пройдет хоть двести лет,
Хранят ланиты яркий цвет;
Будь то хоть юноша, хоть девица,
Не потускнеют юные лица;
Кто видит камень, тому года
Не причинят никакого вреда;
Кто камнем этим укреплен,
Тот юностью длительной наделен,
И не грозит ему печаль;
Зовется камень сей Грааль.
Сегодня можно чуда ждать:
Возобновится благодать.
Сей камень в пятницу Страстную
Приемлет силу неземную,
И, тайнодейственная птица,
Слетает с неба голубица,
Облатку белую неся,
В которой сила камня вся...
(IX. 494)
Я расскажу тебе теперь
(а ты, племянник, мне поверь),
что движет рыцарями храма,
которые не имут срама:
знатнейших отпрысков растят.
Подолгу те у них гостят,
И если столь земля грешна,
Что государя лишена,
Дарован будет государь
Граалем, как бывало встарь.
(Перевод В. Микушевича)
Впрочем, есть еще одно очень простое толкование Святой Граали, ни в чем, кстати, не противоречащее всему сказанному ранее. Оно опять-таки связано с разделением Восточной и Западной Церквей, проявившемся теперь уже в отношении собственно свя-той Евхаристии, то есть все той же Святой Чаши. «Неполная» Ев-харистия, совершаемая Римско-Католической Церковью, причиной чему является отсутствие эпиклезы - призывания Духа Святого на Святые Дары, с одной стороны, преподание их мирянам под од-ним видом - только хлеба - с другой, породило на Западе мисти-ческий «евхаристический голод», отражением коего оказалось в том числе и появление целого литературного корпуса, посвя-щенного Святой Чаше. Аналогичным образом и «голод» по созер-цанию «умного золота» православной иконы во многом породил на Западе алхимические поиски, в особенности, у бенедиктинцев. И в этом смысле в Евхаристической полноте Восточно-Право-славной Церкви содержится и тайна Святой Граали, и Ключ Давы-дов (Clavis David) - ключ Царства. В ее сокровенном Предании содержатся и предсказания о Последнем Вселенском Христиан-ском Царе, который воссядет на «Погибельное Сидение» и, сойдя с него на Голгофу, отдаст свое царство Богу и Отцу. «Погибель-ное Сидение» будет на короткое время захвачено «человеком беззакония», а затем уже Второе и Славное Пришествие Христово окон-чательно откроет тайну восьмого зона, тайну Брака Агнца, эонического и вечного одновременно.
Продолжение следует
Оценили 2 человека
2 кармы