Часть 1: https://cont.ws/@shalovaav/545...
Часть 2: https://cont.ws/@shalovaav/547...
Костел в Калетниках, город Сувалки, Польша, декабрь 1944 года
рисунок Бориса Энского
Выпили - и души наизнанку,
И запахло фронтовым жильем,
Потому что грустную "Землянку"
Мы сейчас вполголоса поем.
Вновь поблескивают ветки серые
В печке раскаленной докрасна.
А ведь мы в то время очень верили:
Вот, мол, скоро кончится война...
Хорошо, закончится. А дальше как?
Нынче дома бабушка да мать!
Там, в землянках, о "своих", о "мальчиках"
Мы могли украдкою мечтать.
Мы за ними шли под грохот стали,
Берегли от смерти, как могли, -
А у них невесты подрастали, В минуты передышки между боями
От дорог пристрелянных вдали.
Папенькины - маменькины дочки, -
Где им знать, как в стужу, еле жив,
Санинструктор дремлет на пенечке,
Голову на сумку положив!
А ведь жизнь одна, одна всего лишь,
Да и той уже осталась треть.
Как живое сердце приневолишь
Не болеть, не думать, не гореть?
Они попали на войну совсем юными, почти не видевшими жизни - из школы, из института... Они, зачастую, о любви только в книгах читали, потом - потом... и любовь, и счастье... после учебы... Потом!
Королевна
Он стоял вечерами у наших ворот,
И когда я из школы домой проходила,
Он сквозь зубы цедил: «Королевна идет…»
Тот мальчишка, которого я не любила.
Я боялась блестящих, прищуренных глаз,
Но – «о камень коса» - и с характером споря,
Я и впрямь королевной вплывала, подчас,
Под тяжелые своды подворья.
Дни летели за книгой и быстрым мячом,
И однажды я с тайным злорадством открыла,
Что уже без насмешек встает за плечом
Тот мальчишка, которого я не любила.
Помню первый войною завихренный год,
Кто не рвался на фронт?
Кто был сердцем спокоен?
По-походному собран, стоял у ворот,
Не мальчишка – еще не обстрелянный воин.
На меня он глаза не решался поднять.
Все хотел закурить, но обламывал спички,
Только я ничего не сумела понять,
И опять королевой прошла по-привычке…
А потом я стояла одна у ворот.
И впервые по-взрослому грустно мне было,
Потому, что уже никогда не придет,
Тот мальчишка, которого я не любила.
Война отменила "потом". Сколько той жизни отмеряно тебе, девочка, на фронте? Многие полюбили на войне впервые, и всю оставшуюся жизнь хранили память об этом чувстве. Увы, только память!
Осколок в сердце
Мы все делили от сухарных корок
До отдыха в махорочном дыму,
Но под фанерной звездочкой пригорок
Ему на век достался одному.
А я, как прежде, братски, не лукаво
С ним все делю,доверие храня:
Ему - пригорок и посмертно слава,
А тот осколок - в сердце у меня.
Фотография на памятнике:
Карцев Александр Федорович -
первая любовь моей мамы.
( погиб в 44-ом под Сувалками)
Где-то на Урале или в Сибири должны жить родственники его сестры.
" ...Лишь бы ты оставалась жива"
Он писал мне такие слова,
Вспомнишь сердце опять томится:
"Лишь бы ты оставалась жива,
А со мной ничего не случится."
А у нас не часто бомбят,
И к тому же не слишком метко,
И летает три дня подряд
Неприятельская разведка.
А у нас по-военному - тишь,
Все же зона прифронтовая.
Почему ж ты, Сережа, грустишь:
"Лишь бы ты оставалась живая"?
Были встречи у нас коротки,
И к тому же всегда на людях,
На прощанье лишь взмах руки:
"Будем живы?" - "Конечно, будем!"
А глаза говорят: "В мой дом
Ты придешь отмечать Победу?"
Я киваю, - народ кругом! -
"Обещаю. Приду. Приеду."
...Я стою над волжской волной,
Я приехала, как обешала.
Ничего не случилось со мной,
Близок дом твой и я у причала.
Я родной твоей стороне
Как на исповеди открою,
Как я выжила на войне:
Ты меня заслонил собою!
Но припомнились эти слова -
И отчаянье в сердце стучится:
"Лишь бы ты оставалась жива,
А со мной ничего не случится."
1945
Мы умели быть отважными,
Если нужно это было.
И под выстрелами вражьими
Нас от страха не знобило.
Наши брови стали строгими,
Наши губы огрубели,
Мы умели очень многое,
Мы и много не умели.
Но с дорог, еще не пройденных,
Мы ни разу не свернули,
Потому что мы - для Родины
Встали в трудном карауле.
Не к лицу квитаться мелочью
Нам, прошедшим сквозь метели:
Сберегли нам гордость девичью
Наши серые шинели.
А некоторые узнали о том, что к ним кто-то питал нежные чувства через 30 лет после войны.
На вокзале
Ты зачем, старшина,
На вокзале грустишь?
Уезжай, старшина.
Ты к себе на Иртыш.
Много ль, мало ль прошло -
Тридцать лет, тридцать зим
Пронеслось, утекло -
Не с тобой, а с другим.
Где ж ты был, старшина,
Когда липа цвела,
Когла ведьма-война
Только-только ушла?
Не приметил в тот час
Фронтовичку одну,
Не искал среди нас
Ты в то время жену.
Было вкривь, было вкось -
Все же сердцем светла
И со счастьем поврозь
Словно в песне жила.
Не казнись, фронтовик,
Мол, исчерпан лимит.
Головою поник, -
Значит сердце щемит.
А щемит - не беда,
Значит, живо оно
И не смыли года
Все, чем дышим давно.
Б. Энский Сувалки 1944 г.
Оценили 19 человек
44 кармы