Чудище и Цветок

Я чудовище, всех я прогнал
И убил тех, кто скрыться не смог,
Чтоб никто из людей не сорвал
Мой единственный алый Цветок.

Я огромен и страшен. Ужасен мой смех
Для безумцев, посмевших пробраться в мой Сад
За Цветком, что сберег я доныне от всех,
Словно сказочный и ослепительный клад.

Горе этим безмозглым глупцам,
Что решили бороться со мной.
Никому, никогда я Цветок не отдам,
Потому что Цветок этот — мой!

Я люблю подползать к нему, ноздри втянув,
И вдыхать дивный запах полуденных снов,
А когда он задремлет, бутон свой сомкнув,
Издавать, морду вытянув, горестный рев.

А затем перед утром — вот чем я горжусь! —
От него вдруг исходит божественный Свет.
И тогда, точно птица, я в небо взметнусь
И там первым встречаю роскошный рассвет.

Там на горних высотах ни звуков, ни туч;
И там забываешь, чем прежде ты был,
И несешься, безликий и радостный луч,
Среди быстрых и ярких таких же светил.

Там как фризии чист голубой небосвод;
Весь эфир напоен ароматом цветов;
Там сошлись все как братья в один хоровод;
И любовь там чиста и понятна без слов;

Там вся жизнь и судьба как единый порыв,
Устремившихся в высь неземных совершенств,
Что слились все в один нескончаемый взрыв
Несказаннейших и несравнимых блаженств.

Манит к дальним мирам ослепительный Путь…
Но меня вдруг удержит мучительный страх,
Что в мой сад за Цветком вновь придет кто-нибудь
И сомнет его в грязных и грубых руках.

Потому я отрекся от царственных благ
И вернулся слугой в этот серый кошмар.
Он хитер и озлоблен, мой сумрачный враг,
И он хочет изведать предутренних чар.

Он не должен увидеть священных высот,
Осквернить чистый снег недоступных вершин,
Где зари розоватый не гаснет налет,
О которых подвижник лишь знает один;

Где из россыпи звездной жемчужный Атолл —
Там и боги не смеют покой нарушать! —
Окружает сияньем великий Престол,
Где скорбит, скрыв лицо, Непорочная Мать.

За мою Госпожу, смертной болью томим,
Снова с райских высот возвращаюсь я в Сад.
Верный Стражник, прикован я долгом своим,
И нельзя убежать мне назад.