Уже на излёте СССР многие его граждане были уверены, что убеждённость Карла Маркса в античеловеческой сущности капитализма и таких его приводных ремней, как конкуренция, погоня за прибылью, — это глубоко неверный подход, несостоятельность которого казалась очевидной на фоне неэффективной социалистической экономики. Но дело, однако, в том, что к самой советской хозяйственной системе применялись тогда критерии оценки, чуждые её природе. Причём это происходило уже и внутри самого соцлагеря, в котором прочно отвоевала себе место под солнцем логика капиталистического хозяйствования или по крайней мере определённый набор идей.
То есть именно с точки зрения извлечения дохода, конкуренции, рациональной, ориентированной на прибыль инвестиционной политики, повышения производительности труда плановая экономика не могла похвастаться теми показателями, которые демонстрировала экономика свободная. Ну или та, которую принято было так называть. При этом как-то упускалось из виду, что социализм был принципиально не прагматичен. Что его основатели ставили задачи иного порядка, к которым извлечение дохода не имело ровным счётом никакого отношения.
Всеобщая грамотность, бесплатные образование и медицина, ликвидация безработицы, отладка социальных лифтов, которые давали бы шанс человеку с самого низа пробиться наверх, — такова была программа, кардинально менявшая традиционный, складывавшийся веками порядок вещей. Впервые государство трактовалось как субъект ответственности за обеспечение базовых потребностей граждан. Это было созидание реальности, в рамках которой система ценностей капитализма подлежала отрицанию и отмене. Погоне за прибылью, эксплуатации противопоставлялась забота о человеке.
Надо сказать, что ценой колоссальных издержек, трагических потерь и выламывания рук человеческой природе коммунистам удалось в целом добиться поставленных целей. Великой советская эпоха может считаться благодаря тем поразительным достижениям, которые советский человек не очень ценил, считая их абсолютно естественными. Между тем они таковыми вовсе не были. То, что Запад начал развивать социальные программы и тоже в ряде случаев сумел предоставить своим гражданам абсолютно социалистические по своей сути блага, — это заслуга революции. СССР, левая идеология, которую он, как многим казалось, успешно воплотил, были примером и искушением для западных интеллектуалов и общества в целом.
То есть пока в СССР тихой сапой пробивала себе дорогу этика рынка и частной собственности, в капиталистическом мире советский социализм невольно играл роль гуманизатора производственных отношений.
Закончился ли великий эксперимент провалом, как считают наши либеральные сограждане? Скорее да, чем нет, но успехи не советской экономики, нет, а системы в целом кажутся очевидными.
Идея справедливости, положенная в основу существования общества и государства, была реализована с грандиозным размахом. Всё, о чем мечтали большевики, в том или ином виде было создано и функционировало. Медицина, образование, восьмичасовой рабочий день, фактически бесплатное жильё — всё это имелось в наличии, хотя очень часто в недособранном виде. Медицина была не слишком совершенной, очередь на квартиру могла растянуться на десятилетия, дефицит товаров и услуг был если не тотальным, то очень ощутимым.
На что коммунисты точно не рассчитывали, так это на то, что им удастся очень серьёзно видоизменить отношение капитала к труду там, где у них не было никакой власти, но сам факт существования социально ориентированного государства постоянно давил на империалистический порядок вещей, заставляя его заимствовать из СССР те элементы общественного устройства, которые для него были абсолютно неорганичны. Это неопровержимо следует из того печального факта, что после развала СССР Запад начал постепенно сворачивать социальные программы, а место идеи социальной справедливости, которая была интеллектуальным фетишем для левой университетской интеллигенции, занял новый либеральный идеал — мультикультурализм, гендерное разнообразие и равенство. Материальное положение трудящихся Европы и Америки неуклонно ухудшается в течение последних 20 лет. Искусственно сформированный с целью купировать общественное недовольство средний класс тихо покидает сцену, поскольку его ресурсы и пространство существования бесцеремонно — как и в XIX веке — поглощает крупный капитал.
Историческая память народа хранит в себе паттерн другой экономики и другой этики, которая была озабочена не эффективностью, результативностью и пользой, а идеей того, что человек — это звучит гордо, а потому хозяйственная система должна обслуживать человека, а не наоборот.
Я не думаю, что возврат к прошлому нужен и возможен, но русский капитализм должен развиваться, понимая, что за его плечами стоит великая эпоха, которая предъявляет свои счета к настоящему. Что люди отныне всегда будут оглядываться на утопию, которая по мере удаления будет казаться всё более успешной и восхитительной. Более того, угрозы, связанные со всевластием капитала и его хищническими инстинктами, тоже никуда не делись. Может быть, не в сегодняшних исторических условиях, а в иных социальная революция теоретически может повториться. Эти два момента — опасность срыва всех гаек и реальные достижения социальной политики СССР — отечественный капитал должен осознанно выбрать себе в качестве ограничителей.
У Запада в этом смысле возможности ограничены, поскольку у него нет опыта заглядывания в революционную бездну. Мы же можем и должны продуцировать справедливость сами на каких-то новых началах, которые я лично полагаю укоренёнными в христианском миропонимании. В противном случае правда жизни заявит о своих правах сама. И тогда никому не поздоровится.
Оценили 0 человек
0 кармы