В статье содержится обзор Нерчинской политической каторги последнего десятилетия XIX века. Названы фамилии нескольких десятков государственных преступников, кратко охарактеризован режим заключения для этой категории заключенных, приведены малоизвестные свидетельства современников.
Историки, занимающиеся этим направлением, до сих пор уделяли мало внимания истории политической каторги и ссылки в Забайкалье последнего десятилетия XIX в. Практически все исследования ограничиваются 1890 г. [1, 2, 3]. Причина заключается в том, что в этом году произошла реорганизация политической каторги в Сибири. До того момента ссыльнокаторжные государственные преступники были сосредоточены в Карийской тюрьме, и их количество исчислялось сотнями человек. Недостатки в условиях содержания этой категории заключенных и в управлении Карийской тюрьмой заставили правительство ликвидировать Карийскую каторгу, а оставшихся к тому времени 13 государственных преступников тюремного разряда перевести в новую Акатуйскую тюрьму. По сравнению с предыдущим периодом количество политических заключенных в Акатуйской тюрьме было незначительным — не более 10 человек, поэтому историки не уделяли должного внимания данному периоду.
Настоящая работа призвана частично восполнить этот пробел — назвать имена политических заключенных, кратко охарактеризовать режим содержания и т.д.
Как уже было сказано выше, первыми государственными преступниками Акатуйской тюрьмы стали 13 человек, переведенных 25 сентября 1890 г. из упраздненной Карийской тюрьмы. Все они были осуждены за участие в народовольческом движении в 1880-х гг. К моменту перевода в Акатуйскую тюрьму они уже длительное время находились в заключении, и значительная часть сроков их наказания истекла. К 1 января 1891 г. в тюрьме было 12 человек (кроме умершего к тому времени Николая Санковского). 10 января 1891 г. Николай Дзвонкевич был переведен в Кадаинскую тюрьму, Павел Иванов в Алга-чинскую, а Осип Нагорный — в Зерентуйскую. До конца года в вольную команду вышли еще несколько человек из этой группы - Генрих Дулемба, Никита Левченко, Моисей Диковский, Афанасий Спандони-Басманджи, Аарон Зунделевич и Владимир Чуйко. 24 ноября в Акатуй из Карийской тюрьмы был переведен Григорий Фомичев. Таким образом, к 1 января 1892 г. в Акатуе осталось 4 государственных преступника — Иван Тищенко-Березнюк, Мечеслав Маньковский, Петр Якубович и Григорий Фомичев [4].
В 1892 г. в Акатуй прибыли Лев Владимирович Фрейфельд и Михаил Васильевич Стояновский, осужденные за принадлежность к народовольческому кружку. В конце этого же года на каторгу прибыла значительная партия заключенных, участников Якутского протеста. Они были осуждены за вооруженное сопротивление властям на различные сроки каторжных работ и переведены из Вилюйс-кой тюрьмы Якутской области, где отбыли часть срока [5]. Среди них были: Шендер Гуревич, М.Р. Гоц, О.С. Минор, Михаил Петрович Орлов, Матвей Исидорович Фундаминский, Моисей Васильевич Брамсон, Марк Абрамович Брагинский, Мендель Аронович Уфлянд, Иосиф Борисович Эстрович, Михаил Борисович Эстрович, Константин Моисеевич Терешкович и Леон Лазаревич Берман. Эта группа заключенных вышла на поселение в 1894-1895 гг. Перед прибытием этой партии в Акатуе несколько месяцев содержался их сопроцессник Самуил Ратин. Он пошел на сотрудничество с полицией и был отделен от основной части участников Якутского протеста. Летом 1892 г. он был переведен в Зерентуйскую тюрьму [6].
3 января 1893 г. прибыли осужденные за покушение на казанского губернатора Полторацкого государственные преступники Николай Иванович Кочу-рихин и Александр Иванович Архангельский. 17 марта прибыл осужденный за принадлежность к партии «Пролетариат» Бронислав Александрович Славинс-кий, а 13 марта 1895 г. — Виктор Александрович Вей-ншток, осужденный за революционную пропаганду среди солдат. Данные заключенные стали последними русскими революционерами народовольческого толка на Нерчинской каторге в XIX веке.
7 июня 1898 г. из Карийской тюрьмы поступили последние пять государственных преступников внетюремного разряда. В их числе были Мария Александровна Ананьина, Прасковья Семеновна Ивановская, Анна Васильевна Якимова, Самуил Майер, Моисей Андреевич Диковский. С ними прибыл муж П. Ивановской Александр Волошенко [7]. Эта группа заключенных находилась при Акатуйской тюрьме недолго и вскоре вышла на поселение. С их переводом закончилась история Карийской политической каторги, ставшая целой эпохой в истории русского революционного движения.
Положение политзаключенных в Акатуйской тюрьме существенно отличалось от Карийской. Здесь они были подчинены общеуголовному режиму. Теперь им, как и уголовным, регулярно брили головы, постоянно обыскивали, сняли с них вольную одежду и надели арестантскую. Они должны были вместе с уголовными не только жить в одних камерах, но и совместно работать и питаться из одного котла. Последнее условие очень сильно подрывало материальное положение политических — уголовных было значительно больше, и в результате сами политические получали из общего котла меньше, чем вкладывали. Деньги, которыми располагали политические, пришлось делить с уголовными.
Работали политические в руднике, в основном занимались добычей, откаткой руды и пустой породы. Каторжный режим предусматривал для работающих ссыльнокаторжных «уроки», то есть устанавливался объем, обязательный для выполнения. Несмотря на то что труд был очень тяжелым, политические работали с охотой, объясняя это тем, что работа для них была отдыхом от той атмосферы, которую создали в тюрьме уголовники. Первое время уголовная верхушка попыталась подчинить себе политических и распространить на них свои порядки. Доходило даже до того, что на жизнь политических покушались. Известен случай покушения на Петра Филипповича Якубовича [8]. Политическим долго пришлось налаживать отношения с уголовными, они прилагали огромные усилия, чтобы выработать формы общения, которые бы устраивали обе стороны.
Однако нельзя сказать, что планы правительства по уравниванию государственных и уголовных заключенных были реализованы полностью. Этого невозможно было сделать в силу огромной разницы в социальном статусе, образовательном уровне, степени общего развития, мотивах преступлений и т.д. Уголовные сами не приняли бы политических преступников в свою среду, так как видели в них представителей высшего сословия, которых толкали на преступления непонятные им идеи. С другой стороны, и государственные преступники всеми силами старались не смешиваться с уголовной средой.
Спаянные корпоративностью, государственные преступники, переведенные из Карийской тюрьмы, обладали огромным опытом в отстаивании своих прав и в получении не предусмотренных законом льгот. Тюремная администрация предпочитала уступить их требованиям, чем идти на открытый конфликт, чреватый негативной репутацией в обществе.
Первый начальник тюрьмы — Иван Михайлович Архангельский, старался ввести предписанный режим, но и он был вынужден уступить. Своими главными ошибками сам он считал обращение к заключенным на «вы» и допущение дополнительного довольствия [9]. Это позволило государственным преступникам увидеть возможность дальнейших уступок, которые они и получали от последующих, менее принципиальных, чем И.М. Архангельский, руководителей тюрьмы.
Английский путешественник Гарри де Виндт, посетивший Акатуйскую тюрьму летом 1894 г., оставил любопытные свидетельства. В частности, он пишет, что камеры содержались в полной чистоте. Стены и полы некоторых камер были украшены сосновыми ветками и пучками полевых цветов, аромат которых смешивался с запахом махорки и распространялся по всей тюрьме. Почти в каждой камере имелись книжные полки — собственность политических заключенных. Постельные принадлежности арестантов были скатаны и аккуратно прибраны. Спальные места политических заключенных выделялись сложенными возле них книгами, туалетными и письменными принадлежностями [10].
Хотя на ночь все заключенные размещались в общих камерах, в дневное время для государственных преступников было выделено отдельное помещение для письменных занятий и чтения. Там же раз в неделю происходили свидания с друзьями и родственниками, которые проживали в соседнем селе.
На вопрос автора об условиях содержания политический заключенный М.Р. Гоц ответил: «Нет, мы не можем жаловаться на фактическую жестокость, но это - ужасное место. Иногда мне казалось, что я теряю рассудок, но, слава богу, я пережил это. Карийская тюрьма была достаточно плоха, но там, во всяком случае, была возможность для уединения. Здесь, если ты не лежишь в больнице, то находишься с самыми мерзкими и деградирующими преступниками, и ночи, - добавлял он с дрожью, - являются иногда слишком ужасными для описания» [11].
Как видим, государственный преступник жаловался не на тяжесть режима или отношение администрации, а на психологическую атмосферу, вызванную вынужденным совместным проживанием с уголовными заключенными.
Больницу Г. де Виндт описывает как светлое, просторное, хорошо проветренное помещение, которое включало в себя комнату для консультаций, амбулаторию и четыре 2-местные палаты. В одной из палат постоянно лежали политические заключенные. В этой палате было два стула, стол, заваленный письменными принадлежностями, и две железные кровати [12].
В заключение, английский путешественник сделал вывод, что с политическими заключенными в Акатуе обращаются гуманно, и что их жизнь была терпимой настолько, насколько позволяли обстоятельства. Однако стремление правительства к совместному содержанию уголовных и государственных заключенных, казалось ему «не только жестоким, но и ненужным». Такое отношение было прямо противоположно гуманному отношению к заключенным, которое, по его словам, он увидел в Сибири. Хотя фраза о гуманном отношении к заключенным в Сибири в целом может быть оспорена, в отношении политических заключенных вывод Г. де Виндта вполне справедлив.
В самом конце 1895 г. и начале 1896 г. в Акатуйскую тюрьму двумя партиями прибыла большая группа осужденных по делу «Союза польского народа». Очевидно, это были последние польские сепаратисты на Нерчинской каторге. Суд над ними состоялся 4 августа 1894 г. в Киеве. Члены этой организации были обвинены в шпионаже в пользу Австро-Венгрии и в стремлении, в случае войны с ней, поднять восстание в польских землях с целью отделения их от Российской империи. В Акатуй попали практически все, осужденные по этому процессу — 23 человека [13].
В числе вновь прибывших были: Иван Осипович Квятковский — осужденный на бессрочную каторгу, Владислав Осипович Квятковский — 15 лет, Александр Васильевич Остромецкий — 20 лет, Петр Акимович Андрушкевич — 20 лет, Константин Филиппович Иоаннович — 19 лет, Абрам Израилевич Ваксберг — 19 лет, Иван Антонович Бригер — 15 лет, Осип Андреевич Эрст — 14 лет, Павел Шимонович Бык — 14 лет, Иван Иванович Чайковский — 14 лет, Владислав Иванович Прокоп — 14 лет, Иван Иванович Цихоцкий — 13 лет, Игнатий Петрович Бзи-мек — 13 лет, Осип Маврикиевич Цетнерский — 13 лет, Иван Васильевич Борен — 13 лет, Станислав Станиславович Кондзельский — 13 лет, Александр Марианович Росцишевский — 12 лет, Бронислав Данилович Маевский — 12 лет, Станислав Людвигович Кржеминский — 12 лет, Людвиг Осипович Пташинский — 12 лет, Роман Осипович Пендрацкий — 12 лет, Мариан Фелицианович Катарский — 12 лет, Владислав Степанович Домарадзский — 8 лет [14].
Эта группа была очень разнородной по своему сословному и возрастному составу, по социальному положению, гражданству. Среди них были выходцы и из дворянского, и из мещанского, и из крестьянского сословий. Самому старшему из них — И.А. Бригеру, на момент поступления в тюрьму было 58 лет, а самому молодому — В.С. Домарадзскому, 26 лет. С.С. Кондзельский и Р.О. Пендрацкий были подданными Австро-Венгрии.
Двое из этой группы заключенных — М.Ф. Катарский и И.М. Цетнерский вместе с «пролетариатцем» Б.А. Славинским и И.С. Битнером образовали, по словам С.С. Кондзельского, «кампанию пролетариев». «В свободное время, - пишет С.С. Кондзельский, особенно длинными зимними вечерами, они обсуждали, как можно освободить людей из-под эксплуатации евреев, цехов, духовенства и имущественного превосходства буржуазии» [15].
В составе этой группы заключенных практически не было противостоящих администрации. Единственным исключением был И.О. Квятковский, судя по сроку наказания, один из лидеров этой группы. С целью изоляции от основной части заключенных, он был переведен в Зерентуйскую тюрьму. В отчетах начальника тюрьмы А.П. Архипова практически все поляки характеризовались положительно — «поведения скромного, обращения почтительного, к работам усерден, влияния на уголовных не имеет» [16].
Во время пребывания в Акатуе некоторые из поляков получили и развили трудовые навыки. Например, Р.О. Пендрацкий научился переплетному мастерству, а С.С. Кондзельский занимался швейными работами. И.И. Цихоцкий активно участвовал в украшении Акатуйской тюремной церкви [17].
Несмотря на значительные сроки заключения, последний из этой группы, П.Ш. Бык, освободился из тюрьмы уже 24 декабря 1899 г. Это объяснялось тем, что к ним были применены сокращения по Манифестам 1894 и 1896 гг. [18], и тем, что многие из них, имевшие значительные сроки наказания, подали прошения о помиловании.
Первые 12 прошений от П.А. Андрушкевича, А.В. Остромецкого, К.Ф. Иоанновича, А.И. Ваксберга, В.О. Квятковского, И.А. Бригера, В.И. Прокопа, О.А. Эрста, И.В. Борена, И.П. Бзимека, И.И. Цихоцкого, и А.М. Росцишевского начальник каторги направил военному губернатору области 20 марта 1898 г. Императорским указом 1 ноября 1898 г. все они были переведены в разряд ссыльнопоселенцев и освобождены из тюрьмы. Летом 1899 г. подал прошение о помиловании И.О. Квятковский [19].
Несколько ранее, 22 ноября 1897 г. в Акатуй прибыли Аркадий Андреевич Теляковский с женой Эмилией Викентьевной Теляковской, Владислав Андреевич Чуриловский, Павел Демидович Семенышев и ссыльнопоселенка Анна Михайловна Подборная. А.А. Теляковский являлся подполковником пограничной стражи и был обвинен в шпионаже в пользу Австро-Вентрии. Остальные преступники были также осуждены по этому делу на 4 года каторги. Несмотря на поданные прошения о помиловании и пересмотре дела, они не были удовлетворены [20]. Так как сроки заключения были небольшими, то после применения законных сокращений срока эта группа освободилась уже в 1898-1899 гг.
Данные политические заключенные стали последними на Нерчинской каторге в XIX веке. В первые годы ХХ века в Акатуйскую тюрьму стали прибывать представители новой волны революционного движения в России — социалисты.
Таким образом, количество политических заключенных на Нерчинской каторге в 1890-х гг. было незначительным. Часть из них были народовольцами, отбывающими наказание по приговорам, вынесенным в 1880-х гг. Другую значительную часть составляли польские сепаратисты — члены «Союза польского народа». Режим для этой категории заключенных был довольно либеральным. Политические заключенные пользовались некоторыми льготами, предусмотренными для них законом. Кроме того, положительное отношение руководства Акатуйской тюрьмы позволяло политическим заключенным пользоваться привилегиями, не предусмотренными законодательством.
Библиографический список
Старые фотографии каторги в хорошем качестве можно посмотреть здесь и здесь. Крайне рекомендую.
Оценили 2 человека
2 кармы