Tекст: Евгений Поздняков
Желание выйти на границы 1991 года стало визитной карточкой офиса Владимира Зеленского. И хотя не все западные политики поддерживают это желание Украины, территория страны на момент распада СССР рассматривается ими как данность. Однако в экспертном сообществе считают, что под словом «Украина» в разные времена (и в разных государствах) понимали обширный массив территорий – и сегодня многие из этих территорий прямо или косвенно оспариваются соседями.
В середине октября Владимир Зеленский признал, что Украина после окончания конфликта может не восстановить физический контроль над территориями, которые входили в состав государства на момент 1991 года. Но юридически подобный исход Киев признавать не собирается.
Настойчивость Зеленского в вопросе возвращения территорий разделяется не всеми даже на Западе. Так, один из ближайших военных союзников Киева – президент Чехии Петр Павел – усомнился в том, что Украине удастся выйти на границы 1991 года. Он также призвал власти страны реалистично оценивать собственные возможности.
Схожие оценки все чаще появляются и на страницах западной прессы, и в устах политиков, причем не только оппозиционных по отношению к властям ЕС или администрации Джо Байдена. Также на Западе все чаще моделируют разные варианты завершения конфликта, который подразумевает если не де-юре, то де-факто отказ Украины от границ 1991 года.
К тому же эти границы прямо или косвенно ставятся под сомнение почти всеми соседями страны. Свое влияние на это оказывает и история. За последние 500 лет под термином «Украина» понимались очень разные географические пространства. К примеру, «Крымская Украина» и «Османская / Ханская Украина» – это два совершенно разных понятия, которые разделялись многими сотнями километров.
То же самое касается любых других регионов. Если взять условное Полесье, то к нему обычно относят северные части Волынской, Ровенской, Житомирской, Киевской (без Киева), Черниговской и Сумской областей, а также южные области Белоруссии. Эти регионы всегда тяготели друг к другу и в быту, и в экономике. Но при этом южные части перечисленных выше украинских областей относятся к другим регионам, а Киев тут и вовсе смотрится как некий остров посреди Надднепрянщины.
«Поэтому «Украина» как устойчивый топоним появился лишь в ХХ веке. А ранее этим словом обозначались территории, расположенные на «окраине» царства или империи. Это и диктовало расплывчатость формулировок: по мере роста государства менялись и земли, которые уместно описать данным термином», – отметил историк Владимир Скачко, обозреватель «Украина.ру».
«Так, во времена Алексея Михайловича под «окраиной» понимались Слободские территории, а вот центральные области современной Украины к ним не относились. Киев вообще особняком стоял. Свою роль в этом играла историческая память о центре русских земель. Поэтому «мать городов русских» не попадала под критерий удаленности», – акцентирует он.
«Позже, во времена расцвета империи, а именно при Екатерине Великой, «окраиной» стали называть земли, растянувшиеся вплоть до Галичины. В этот регион входят современные Ивано-Франковская, Львовская и Тернопольская области. Кроме того, юго-западные границы России приросли Черноморским побережьем и Новороссией», – рассказывает эксперт.
«В ХIХ веке империя достигла своих «предельных» границ. У населения и политиков появилось осознание, что дальнейшее расширение на Запад если и не является полностью невозможным, то как минимум будет происходить с колоссальным трудом. Тогда и появилось максимально подробное представление об окраине», – считает он.
«Но все же оно оставалось умозрительным. Отсюда и берут свои корни разночтения границ региона у литераторов и общественных деятелей того времени, включая Пушкина и Гоголя, например. Некоторые считали, что под «Украиной» стоит понимать территорию, где пребывают казаки, чьей задачей испокон веков была охрана рубежей империи», – полагает эксперт.
«В разные времена в «окраину» могли записать и Кубань, и районы Белгорода, и многие другие. Подобных взглядов придерживались далеко не все, да и сами жители этих земель на вопрос, кто вы, с уверенностью отвечали: русские», – делится собеседник.
«Устойчивым топонимом «Украина» стала лишь в XX веке.
Сперва в нее были включены центральные регионы вместе с Донбассом и Новороссией. Затем добавились Волынь, Галичина, Буковина и Закарпатье. Уже при Хрущеве границы республики дополнил Крым, сформировав тем самым основу для «незалежного» государства 1991 года», – дополняет он.
«Стоит добавить, что разные страны под термином «Украина» понимали принципиально отличные пространства. Например, в силу исторических причин Турция смотрела на эти земли под призмой «Ханской Украины», включая в нее зону правобережья, которая упиралась в восточные границы Польши», – напоминает Скачко.
А в Польше на рубеже XVII-XVIII веков «Украиной» называли пространство, раскинувшееся от Галичины вплоть до Киева, отмечает полонист Станислав Стремидловский. «В Варшаве, кстати, этому термину значение топонима не придавали. Как и в России, свое название эти земли получили по принципу приближенности к государственной границе», – говорит он.
«При этом воспринимались эти земли как территория Польши,
которая досталась стране «в наследство» от Великого княжества Литовского по условиям Люблинской унии. Это мнение настолько укрепилось в народе, что оно было актуальным вплоть до начала XXI века», – полагает собеседник.
«Сегодня, если опросить прохожих, например, в Кракове, то большинство будут настаивать на том, что Украина должна быть в границах 1991 года. Подобная оценка является чужеродной для местного общества и диктуется текущей политической обстановкой. В откровенном разговоре с глазу на глаз они до сих пор с уверенностью назовут «Восточные кресы» своими», – делится Стремидловский.
Между тем внутреннее районирование Украины вызывает не меньше вопросов. «Разделить эту страну на конкретные регионы, пожалуй, задача практически невыполнимая. Речь идет о крайне пестрой территории, в которой могут радикально отличаться друг от друга даже соседние города», – считает политолог и экономист из Одессы Иван Лизан.
«В общественном сознании, например, западная часть Украины воспринимается в качестве «монолитного» образования.
Но это не так. Между галичанами и жителями Волыни имеются значительные противоречия. Вторые вообще отличаются крайне спокойным нравом – и их пребывание в составе республики вызывает много вопросов. С тем же успехом их могли «определить» в качестве дополнительной области Белоруссии – и тогда их судьба сложилась бы совсем иначе», – говорит он.
«Более того, местные города активно меняются. Возьмем Львов: у него имеется скандальная репутация чуть ли не столицы «украинства». А в реальности сюда переезжает большое число русскоговорящих граждан. Культурная и языковая картина местного быта активно трансформируется», – рассказывает собеседник.
«Что касается морского побережья, то и здесь деление имеет весьма условный характер. Например, Одесская область: ее север вполне можно было бы передать Виннице, поскольку здесь сильны тенденции укрепления украинской идентичности. Однако сам город-порт до сих пор остается ментально русским», – полагает эксперт.
«Есть, к примеру, еще и Бессарабия, где вообще представлен сложнейший «микс» из народностей. Здесь до 2014 года украинская власть ощущалась только благодаря использованию гривны. Проживающие в регионе болгары и гагаузы использовали в общении русский язык, который и был связующим звеном для всех этносов», – добавляет он.
«И так «нарезать» можно буквально каждую область.
Конкретного числа регионов в этом государстве не назвать – любая цифра будет вызывать сомнение в рамках реального отражения культур. Что делать в подобной ситуации, кстати, не могли понять и киевские власти, хоть ими и предпринимались попытки более качественной «комплектации» регионов», – напоминает собеседник.
«Однако в их мотивах первичным все же был экономический интерес. Рассматривался вариант укрупнения областей по границам экономических районов и для упрощения фискальной системы. Но даже сами граждане Украины до конца не понимают Украину. Нам придется открыть эти территории заново: изучать местные культуры и обычаи, а затем уже формировать более удачную структуру регионов. Это долгосрочная задача», – заключил Лизан.
Оценили 2 человека
1 кармы