Был невиновен, поэтому выжил: Бывший зэк — вагнеровец — отказался от Звезды Героя ради свободы жены

Ольга Горшкова

Сегодня военные круче, чем рок-звезды. А самый известный русский "музыкальный коллектив" "Вагнер" хоть вроде уже и закончил выступления, но по-прежнему на слуху. Рассказы его солистов всё ещё заходят в первые строчки топ-чартов. Дмитрий Каравайчик с позывным "Курва" ушёл на войну из колонии в числе первых одиннадцати заключённых. За свой подвиг был представлен к Звезде Героя. Но вместо награды попросил у Евгения Пригожина помиловать его жену.

"Мы обманывали барыг"

После штурма меня с тремя пулевыми ранениями привезли в луганский госпиталь. Мне стыдно — там девчонки-медсёстры, а я голый. Накрыли меня полотенцем. Заводят к врачу. Меня шатает. Стою, опираюсь на стул. Врач мне: "Жетон!". Я даю ему свой "К004". Тот: "Вот мамонты живучие! Вы же первыми из тюрьмы на войну пошли". Медсестра начинает обрабатывать мне руку, вытягивает тампон. Врач спрашивает: "Позывной?". Я: "Курва". Медсестра: "Что ты ругаешься!". Я: "Позывной это мой! Ещё старый, армейский. Расшифровывается "командир управления разведки воюет аккуратно". Можно сказать, призвание и военный девиз,

— вспоминает Дмитрий.

За решёткой до отправки на фронт "Курва" отсчитал почти пять лет из семнадцати. Его уголовное дело гремело в СМИ. И в 2019 году в тюрьму загремел он сам. Там же оказалась и его жена. Семейный подряд продавал лекарства под видом наркотиков. Дмитрий химичил, а жена Диана специализировалась на распространении зелья. После суда они отправились отбывать наказание в разных направлениях. Дмитрий рассказывает:

Я обманывал барыг! Продавал им безопасную бурду из медрола, кофеина и пирацетама. На суде доказал, что не виноват. Проводили экспертизу, есть запись моего разговора с одним из покупателей. Тот: "Что ты мне за дерьмо продал?". Я ему: "Ты дерьмо хотел, ты его и купил!". Придумал я это, чтобы заработать денег на свои медицинские опыты. С барыг не жалко. Да и приключений захотелось, скучно мне жить без них. Пока не попался, два года прятался в Москве и от ментов, и от дилеров. Квартиры менял. Поначалу боялся всего, потом привык.

По образованию Дмитрий ветеринар, как и его родители. До тюрьмы занимался разработкой протезов для животных. Успел сделать первые опытные образцы (сейчас после возвращения с войны он продолжает эту работу).

Опыт прятаться впоследствии пригодился ему на войне, в штурмовой разведке. Да и медицинские навыки не пропали. "Курва" говорит, что в тюрьме выжил, потому что постоянно работал:

Спасибо начальнику медицинской службы Расшивалову. Он сам военный врач, хирург. Я смотрел, как он проводит хирургические операции, ассистировал, запоминал. И когда попал на СВО, смог раненых пацанов спасать.

Восьми смертям не бывать

Из его колонии на фронт ушли 11 человек. Всех тщательно проверяли, проводили через детектор лжи. Пошли те, кто не побоялся рискнуть жизнью ради победы:

Все остальные сказали: да потом сходим! Неинтересно им было. На войну ради свободы никто не идёт. Некоторые говорили: "Да ну, нафиг! Там убивают. Лучше по телеку посмотрю!". А я вспомнил фильм "Рембо". Там приходит полковник и говорит: "Джон, ты нам нужен". И подумал: "Да это же я — Джон Рембо! И пошёл".

Все заключённые-добровольцы наряду с криминальным имели и военный опыт. Сам "Курва" отслужил в морской пехоте. Поэтому после "учебки" все одиннадцать стали штурмовыми разведчиками. Теми, кто проламывает стены. Когда уже совсем край и штурмовикам брода нет, командир кричит: "Разведка в бой!". И тогда шли они. Вламывались. Импровизировали. Надевали айдаровскую форму и пёрли нахрапом.

Было весело! Как-то группа "Капеллана" не могла пройти несколько зданий — пулемётчик резал всех. Я сказал: "Ну, пойдём погуляем". Подошли к этому дому, заходим в подвал, говорю: "Капеллан", работаю, прикрывай". Иду и вижу — стоит пулемёт, лежат два новых спальника, наушники, фонарики. Я пулемёт — хвать: "Капеллан", уходим!". А попозже мы туда уже смогли спокойно зайти. Гляжу, а по дому человек бегает, всё свой пропавший пулемёт ищет. Кричу: "Давай, "Капеллан", накидай ему! За всё!". И он накидал,

— вспоминает Дмитрий Каравайчик.

А в другой раз "выкрали" из-под носа у врага тело своего погибшего товарища. Бросить не могли — дело чести. Сколько ни пытались за ним прорваться, всё было глухо. В 4 утра снова бросились на укреп: пока двое "музыкантов" отвлекали врага, "Курва" с товарищами всё-таки смог вытащить своего "двухсотого".

Мне всегда помогали азарт, адреналин! Когда оказался на войне, сразу понял — моя стихия. Где-то взрыв, пулемёт грохочет — а мне хорошо. Каждую ветку, каждый камень чувствовал. Я же ветеринар, за животным, за природой всю жизнь наблюдал.

"За Родину! За Сталина! За мать родную!"

"Кашников" (от названия "Проект "К" — призыв заключённых в ЧВК "Вагнер") бросили на самое горячее направление — Бахмутское: Светлодарск, Семигорье, Кодема, Николаевка, Отрадное. "Курва" говорит, что весь свой путь и сейчас может проделать с закрытыми глазами.

Первый бой он принял на Углегорской ТЭС в Светлодарске. Вагнеровцы запрыгнули на треугольник перед станцией с криками: "За Родину! За Сталина! За мать родную!" — молотили 32-ю роту айдаровцев:

Тех, которые ещё в Афгане воевали. Ломали их, ломали. Мужики мощные. Тяжело с ними было воевать. Украина всех своих зверей бросала туда против вагнеровцев. Мы под Бахмутом сломали хребет "Айдару". Под Курском сложно сейчас, потому что туда бросили бригады, которые мы не добили. Они год готовились, изучали нашу, вагнеровскую тактику боя. И зашли с ней в Курск.

В Кодеме вагнеровцев сильно потрепало. Из роты, в которой был "Курва", зашли 75 человек, до конца дошли только 25, остальные — "двухсотые" и "трёхсотые". А его ничто не брало!

Как-то ночевали в брошенном доме. "Курва" лёг спать, "Капеллан" отправился на пост. Дмитрию что-то мешало в кровати. Отпихнул ногой в темноте это "что-то" и вырубился. Через два часа проснулся сменить друга. Откинул одеяло — а там снаряд 120 мм! Оказалось, что он пробил крышу, упал в кровать, но не взорвался. Посмеялись. А что ещё делать?

Четверо наглых

Звезду Героя "Курва" получил за "творческую инициативу". Он тогда был командиром группы. Штурмовики долго не могли взять один вражеский опорник — хохлы молотили так, что было никак не зайти.

Я — к своему командиру: "Мы идём в разведку!". Он: "Вас же четверо! А их сорок восемь!". Говорю: "Вот вчетвером мы их и сделаем!". Идея была безумная, поэтому все согласились. Вышли ночью. Шли в обход по лесополке: хруст-хруст! Решили, нет, идём по прямой! Вырулили на дорогу. Вломились к ним в укрепзону. Один из нас зашёл слева, другой справа, я в центр, и один меня сзади прикрывал. Хохлы начали просыпаться. Охренели от нашей наглости! У меня рация начала моргать, по ней тут же стали стрелять. Первая пуля в ногу прилетела, меня развернуло, следующая в грудь, третья в руку — у меня аж автомат подлетел вверх! Падаю, думаю, что всё. И тут ещё пулемёт начал по мне фигачить.

Дмитрий сунул руку под бронежилет — там кровь из груди, дышать стало трудно. Прикинул, что ещё минут 20-30 продержится, и крикнул своим: "Вперёд, пацаны!".

И укреп — наш! В плен нахватали айдаровцев. Смотрю, сидит один раненый, перемотанный весь. Ты, говорю, кто? "Серёжа". "Как мы зашли, Серёжа?" Он: "Обалдеть!". Я раненый, меня на адреналине несёт, остановиться не могу. Пацаны положили меня на землю, ногами придавили. Чтобы я дальше не шёл. Кричат: "Сейчас тебе носилки принесём!". Но я продолжаю на адреналине переть! Какие носилки! 3 километра иду — чувствую, ещё и нога начинает болеть. Думаю, только мозоли ещё не хватало! А потом ботинок снимаю – пятка прострелена.

"Курва" дошёл до своего блиндажа. Врач осмотрел: "Ну, дырявый, самое главное твоё ранение — в грудь". В госпитале потом его называли Терминатором, сказали, что выжил чудом. На ноги поставили быстро, за двадцать дней.

Когда я уходил на войну, сказал: "Я невиновен, поэтому выживу и выйду на свободу". Я не врал. Поэтому жив,

— улыбается Курва.

"Жена не сомневалась, что я на войне"

Контракт закончился. Бывшие заключённые летели на свободу. В самолёте Дмитрий узнал, что представлен к награде: ему должны были вручить Звезду Героя. Он обратился к Пригожину с просьбой вместо награды отпустить жену из тюрьмы. Тот дал слово.

Мы с Дианой познакомились в 2016 году. В первый раз её увидел, во второй подарил цветы — с тех пор вместе. Диана не знала, что я ушёл на войну. Когда в женской колонии в новостях услышали, что первых заключённых отправили на СВО, она сразу сказала: "Я знаю, мой там". Только через месяц после того, как я ушёл, моей жене позвонили и рассказали, что я на войне. С ней в одной камере женщина сидела. У неё сын на СВО погиб. Он был со мной в одном отряде.

По приезде Дмитрий сразу поехал к жене на свидание. Увидев его живого, она была в шоке!

Пригожин выполнил обещание. Через неделю после возвращения мужа Диана уже была на свободе.

Награда? Что в ней? А у нас сын родился. Против всех законов и правил появился на свет новый человек. Я должен был выйти на свободу только через 12 лет. Сыну уже полгода. Назвал его в честь президента. Благодарен Владимиру Владимировичу за то, что помиловал меня и жену.

"Айдаровцы мучили стариков на наших глазах"

Дмитрий говорит, что после возвращения каждый день сидел, пил кофе, смотрел в окно и думал: ну и что теперь?

Тогда уже стоял гвалт: "Заключённые выходят на свободу! Почему вы не сдохли на войне, падлы?". Мы прославились, помимо своей воли. Меня занесли на украинский сайт "Миротворец". Фотографии мои были везде. Едешь в такси: "Это же вы?". Я приходил на собеседование на работу: "Вы хороший человек, всё зашибись, но это же вы?". И тут звонок из нашей конторы: "Хочешь обратно?". Я на передовую не шёл — бегом бежал!"

— рассказывает "Курва".

Но поступил приказ ехать в учебный центр "Вагнера". Там Дмитрия назначили старшим по обучению. Он учил новобранцев, как воевать.

Но я, конечно, не мог удержаться — окольными путями убегал погонять в Бахмут: практика для ребят у меня была там. А потом быстро обратно — на базу.

Главным было научить пацанов, как остаться живыми. Сам "Курва" окончательно вернулся в мирную жизнь 26 августа 2023 года.

Я и сейчас бы рванул на войну, но пока занимаюсь воспитанием мелкого. Старшему сыну 20 лет. Не дай Бог, он туда соберётся. Любой отец всегда будет против того, чтобы его дети воевали. Я лучше сам за них пойду. Война — это страшно. Особенно для мирного населения. Как-то мы наступали — и хохлы на наших глазах деда убили. Вытащили его из подвала, где люди прятались, и расстреляли. Они знали, что мы останавливали наступление, чтобы не пострадали гражданские. И тогда они ещё и бабушку выгнали из подвала. Начали её гонять, постреливали, чтобы бегала, чтобы нас остановить. Мы потом эту бабушку забрали, эвакуировали. Она не знала, что её дедушка застреленный лежит. Мы похоронили его.

"Курва" говорит, что айдаровцы никого не жалели. Очень жестоко относились к девушкам в Донбассе. Воровали их, насиловали всем составом, а потом этих девушек находили мёртвыми. Дмиирий боится, что в Курской области происходит сейчас то же самое.

В Бахмуте оставалось очень много мирного населения. Жили в подвалах, погребах. В Семигорье под завалами дома, в погребе нашли женщину с двумя детьми, у неё были ампутированы обе ноги.

Все очень ждали нас. Потому что не хотели жить на Украине,

— говорит Дмитрий.

Лучшая в мире работа!

Вагнеровец "Курва" ощущает себя не героем, а раздолбаем. А на войне, по его мнению, герои — все. И вся жизнь там — подвиг. Вернее, то, что отсюда кажется подвигом, там — ежедневная привычная жизнь. Он рассказывает такую историю про геройство и цену подвига:

Есть парнишка — позывной "Анархист". Сидим с ним в окопе. Артиллерия начинает бабахать. И "Грады", и миномёты — по полной. Я забрался под броню, как черепаха. Смотрю, на "Анархиста" — а ему вроде как всё нипочём. И тут рядом в землю снаряд — бульк! Ну, ничего, думаю, бывает. Опять — бульк! Два снаряда в одну лунку! "Анархист" — бодряком! А тут и третий — бульк! Я говорю: ну, так уже не бывает. Четвёртый упал за нашим окопом. А эти три в земле сдетонировали. Грохот, землёй нас засыпало. Тут по рации запрос от командира: "Курва", как погода?". Если с неба летит, надо ответить "осадки". А "хорошая погода" — значит, тихо всё. А я вместо этого включаю рацию и говорю: "Это лучшая работа в мире, шеф!". Слышу в ответ хохот. Обколотили нашу точку по полной. Три домика, что рядом стояли, начисто снесло. А "Анархист", по-прежнему спокойный, вылезает из своего панциря. Я ему: "Ну, чё ты? Как?" А он — всё так же невозмутимо: "Живые!". Кепку свою снимает, а у него все волосы седые.

И о страхе на войне у "Курвы" своё, особое мнение. Говорит: ночью сидишь, 28 выстрелов танка в твою сторону — да когда же они закончатся?! Страшно. Но ещё страшнее бывает взрыв где-то вдалеке — там, где "пацанов твоих убивают". Самое страшное, считает "Курва", не самому погибнуть, а увидеть смерть своих. Тех, с кем общался, сошёлся. Ещё страшно отправлять своих пацанов в штурма. Особенно, если им 25 лет, и когда пацаны возвращались, он мысленно говорил: спасибо Богу! "Курва" признаётся:

Я там уверовал. Когда мы шли к Углегорской ТЭС, нас обстреливали польскими снарядами. Слышно, как они вылетают, но сам прилёт беззвучный. Гремит: "Тррр!" — и дальше тишина. Падаю: "Отче наш, иже еси на небесех!". Оказалось, что наизусть эту молитву знаю. Когда-то выучил её, но забыл, а тут вспомнил. Землёй меня присыпало, лежу — верую! Там даже сатана будет Богу молиться.

Дмитрия очень тянет назад на войну. Не убивать. А чтобы осколки вокруг разлетались! Чтобы жизнь — на одном дыхании…

Там воздух другой. Ты дышишь там полной грудью. Там жизнь! Там есть чёрное и есть белое, есть враг и есть ты. Там всё легко. Там, где вокруг тебя всё гремит, ты не думаешь о том, чтобы подсидеть начальника, обмануть коллегу. Не думаешь о всякой ерунде. И отношения с каждым человеком как с самым близким — ведь, возможно, ты сейчас в последний раз его видишь. Радуешься мелочам. У моего окопа рос цветочек, я его каждый день поливал. Радовался цветочку этому.

https://tsargrad.tv/articles/b...