Индия и Франция. Безальтернативность сближения
В прошлом материале Страсти по Африканскому корпусу. Ваш выход, Франция речь шла о перспективах Пятой республики по возвращению былого влияния в Сахеле и Магрибе, равно как и усилению позиций в западной части Индийского океана путём налаживания более тесных связей с Индией, претендующей на статус одного из активных игроков в Аравийском море.
Без сильного плеча Нью-Дели это сделать сложно. Иран? Экономические связи с ним развиваются, свидетельством чему – аренда индийцами Чабахара, но ВМС Исламской республики слабы. Кроме того, Тегеран ведёт свою игру в регионе – равноудалённую от ведущих держав, продекларировав, в лице контр-адмирала Ш. Ирани, возможность создания морской коалиции из собственно Ирана, Саудовской Аравии и, возможно, Катара.
Однако вряд ли страны второго эшелона, с точки зрения своего военно-морского потенциала, способны на самостоятельные действия в западной части Индийского океана; впрочем, Иран может обойтись и без союзников, перекрыв Ормузский пролив.
Но в то же время он понимает: конфронтация в регионе приведёт к негативным последствиям в его же экономике, что может спровоцировать социальный взрыв, вспышки которого уже сотрясали Исламскую республику год-другой назад. Воинственная риторика аятоллы не нивелирует внутренние проблемы иранского общества, часть которого демонстрирует усталость от обязательного следования нормам ислама, требуемому им дресс-коду и пр.
Больше того, готовность Тегерана, на уровне риторики, заблокировать Ормузский пролив будет направлена не только против США, но и дружественных Ирану Индии и Китая, заинтересованных в стабильности, а не потоплении нефтеналивных танкеров – для Исламской республики единственная действенная возможность перекрыть пролив.
В свою очередь сближение Нью-Дели с Вашингтоном в сфере военно-морского сотрудничества, несмотря на ставшие уже традиционными совместные учения «Малабар», носит ограниченный характер, ибо американцы привыкли рассматривать с высот Капитолийского холма союзнические отношения с кем бы то ни было в рамках не всегда завуалированного сюзеренитета, что для индийцев неприемлемо, но с чем они уже успели столкнуться – упомянутое в прошлой статье давление США на Индию в связи с покупкой С-400.
Россия? Отсутствие у неё военно-морских баз в регионе, за исключением, да и то в перспективе, ПМТО в Порт-Судане, равно как и скромные возможности флота в Аравийском море, не делают её стратегическим партнёром, способным установить хотя бы относительный баланс сил с ВМС США.
В данном случае отдельная тема: перспективы, связанные с развитием океанского флота России, на которую было бы интересно почитать комментарии специалистов.
Я же со своей стороны замечу, что, на мой взгляд, свои геостратегические интересы в западной части Индийского океана в полной мере сформулировать Кремль сможет только после завершения конфликта на Украине. А когда это произойдёт, учитывая взаимонеприемлемый характер требований сторон, сказать трудно.
Британия? После передачи в 2019 г. стратегически важного архипелага Чагос Маврикию военно-морское присутствие Соединенного королевства в западной части Индийского океана стало сравнительно незначительным, даже при учёте сохранения там базы.
В этой связи сближение с Францией выглядит для Индии оптимальным вариантом. И держава, пусть и с рядом оговорок, ведущая в числе мировых, но при этом без цели и потенциала для перерастания равноправных отношений в попытку доминирования.
Франция в поисках суверенитета. От Ширака до Макрона
В свою очередь для Парижа развитие партнёрских отношений с Нью-Дели представляет собой шаг к реанимации великодержавной политики, суть которой основатель Пятой республики ёмко выразил в военных мемуарах:
Франция лишь в том случае является подлинной Францией, если она стоит в первых рядах.
Нынешний хозяин Елисейского дворца не раз заявлял о приверженности голло-миттеранизму, то есть синтезу политики Ш. де Голля и социалиста Ф. Миттерана.
Статус же великой державы в условиях реалий дня сегодняшнего подтверждается её эффективной, подкреплённой опорой на военную силу, внешней политикой в условиях нарастающей международной напряжённости, о которой в Париже начали говорить уже несколько лет назад:
Во внешнеполитических документах страны, – пишет специалист по новейшей истории Франции А. Ю. Чихачев, – стала прослеживаться мысль о том, что в международные отношения возвращается феномен соперничества великих держав, чреватого, в формулировке из Стратегических обзоров 2017 и 2022 г., «конфликтами высокой интенсивности.
Соответственно, будет возрастать роль военно-морского флота, остающегося, начиная со второй половины XIX столетия, показателем научно-технической, а следовательно, и военной состоятельности страны, её способности интегрировать в Вооруженные силы передовые научные достижения. Кроме того, фактор океана играл ключевую роль в противостояниях минувшего века и определял расстановку сил на международной арене после Второй мировой.
Достаточно вспомнить, что операция «Анадырь» существенным образом скорректировала стратегию США, и на смену доктрине массированного возмездия пришла доктрина гибкого реагирования.
Присутствие кораблей советского Тихоокеанского флота в Индийском океане стало сдерживающим фактором для 7-го флота США в ходе индо-пакистанского конфликта 1971 г. и препятствием в реализации намерений американского командования использовать упомянутый флот во время агрессии США во Вьетнаме. В 1979-м наши корабли, в ходе вторжения НОАК в СРВ, несли боевую службу в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях, сдерживая Пекин от эскалации конфликта и перерастания его из пограничного в полномасштабную войну.
Стоит помнить, что именно действия на море позволили британцам вернуть Фолкленды в 1982-м.
Де Голль оценил значение ВМС как ключевого фактора ядерного сдерживания и сохранения за Францией места в клубе ведущих мировых игроков, не жалея, как и его преемники, в разумных пределах, средств на развитие флота, прежде всего подводного.
Этот курс стал традиционным для Парижа:
Приоритет развития, – пишет исследователь В. В. Толкачев, – во Франции именно подводных лодок с атомными баллистическими ракетами был определен заранее – еще в начале 60-х годов, когда Пятая республика имела лишь военно-воздушный ядерный компонент – самолеты «Мираж IV». Решения, касающиеся компонентов ядерных сил, были приняты Советом по обороне 2 мая 1963 г.: «Первое поколение будет составлено из пятидесяти самолетов «Мираж IV», вооруженных бомбой на основе плутония; второе поколение будет состоять из атомных подводных лодок с ракетами с боеголовкой на основе урана и трития; связующее звено между первым и вторым поколениями (1968-1972) будет обеспечено двадцатью-тридцатью баллистическими ракетами «земля-земля» с боеголовкой на основе плутония.
После крушения СССР и сворачивания Россией военно-морского присутствия в Индийском океане путём расформирования 8-й оперативной эскадры ВМФ, ликвидации базы в Камрани и снижения активности в Атлантике – уход из Кубы и прекращение поддержки Никарагуа, стратегическое значение которой в Центральной Америке трудно переоценить, казалось, фактор океана перестаёт играть прежнюю роль, поскольку у США не осталось достойных противников на исходе 1990-х. ВМС НОАК были ещё слабы, а инициатива «Один пояс – один путь» представляла собой мечту.
Соответственно, после Миттерана, которого один из ведущих отечественных специалистов по геополитике современной Франции Е. О. Обичкина называет последним горячим приверженцем суверенитета страны и сторонником голлистской идеи Европы от Атлантики до Урала, Пятая республика пересмотрела свою стратегию на международной арене.
В одной из своих статей Елена Олеговна приводит слова директора французского Института международных и стратегических отношений П. Бонифаса:
Никогда не следует в одиночку бороться с США, особенно если ты хорохоришься перед всем миром. Каждый раз, когда Франция пытается это сделать, она крупно проигрывает… Сохранение Францией своего державного статуса будет в значительной степени зависеть от позиции, которую она займет по отношению к Соединенным Штатам.
Позиция, занятая Францией в отношении США, нашла отражение применительно к России в истории с «Мистралями», когда с Капитолийского холма раздался повелительный окрик: «Надо!», и в Елисейском дворце, вытянувшись во фрунт, ответили: «Есть!»
Удивляться здесь нечему, ибо
Ф. Олланд, – пишет процитированный выше автор, – был президентом, международная деятельность которого не оставляла сомнений в утере Францией способности не только определять международную повестку дня, но и отразить прямые вызовы интересам страны.
И она же приводит слова З. Бжезинского, относившего
Францию вместе с СССР к двум проигравшим в холодной войне, в которой выиграли США и Германия.
Однако в наступившем тысячелетии стратегическое значение морских коммуникаций, в особенности от Малаккского до Ормузского проливов, существенно возросло, что связано с развитием ВМС НОАК, чему способствовал распад СССР, позволивший Поднебесной принять на вооружение первый авианосец «Ляонин».
Внезапный прорыв КНР в высшую лигу – специалисты его прогнозировали, но не ожидали, что произойдёт он в столь кратчайшие сроки, когда, скажем, лётчики ВВС НОАК пересаживались с самолётов второго поколения сразу на самолёты четвёртого поколения – заставил зашевелиться другие ведущие державы, некоторым из которых пришлось заново определять своё место в формирующемся раскладе сил.
В 2018 г. Лондон решил вернуть часть былого влияния, приняв соответствующую концепцию, о чём я писал в статье Британия возвращается в Большую игру? Стук в Индийские врата. Правда, упомянутый выше уход с Чагоса ставит под сомнение способность Royal Navy вести самостоятельную игру в ИТР.
В свою очередь на Дальнем востоке возрастают военные амбиции Японии, следом за которыми, несомненно, последуют попытки вернуть себе статус великой державы. Причём подобного рода планы находят поддержку общества:
К 2023 г. большинство японцев, – пишут историки М. В. Кузенкова и Н. В. Полякова, – стали активно поддерживать усиление военного могущества Японии. В довершение всего в СМИ появились публикации о том, что Японии следует серьезно рассмотреть возможность обладания собственным потенциалом ядерного сдерживания, вплоть до создания ядерного оружия.
Несколько в сторону от темы: японцам, которые оставили о себе недобрую память чудовищными и леденящими кровь преступлениями, только атомной бомбы не хватало, особенно учитывая посещение первыми лицами страны синтоистского святилища Ясукуни, где закопаны военные преступники.
Геополитической смерти подобно. Новая стратегия Франции: океан вместо суши
В этой ситуации пренебрежение Пятой республикой нуждами флота становилось геополитической смерти подобно. Напомню, что примерно в тот период во Франсафрике обозначила своё присутствие ЧВК «Вагнер», став зримой для Парижа проекцией геостратегических интересов Москвы в Сахеле. Вскоре последовал нож в спину Франции – разрыв Австралией контракта на строительство подводных лодок.
Париж буквально выталкивали из Большой игры. В этой связи огромную важность для него приобретала способность обеспечить своё военно-морское присутствие на коммуникациях, связывающих метрополию с колониями:
В условиях же, – отмечает А. Ю. Чихачев, – когда из-за протяженных расстояний и инфраструктурных ограничений Франция не имеет возможности существенно нарастить наземные и воздушные контингенты (особенно на тех же индо-тихоокеанских островах), ВМС и вовсе оказываются основой для местной системы обороны.
Выше речь шла о французском плече для индийских ВМС. В данном случае следует говорить об индийском плече для Пятой республики. Ибо доступ французских ВМС к индийской портовой инфраструктуре облегчит Парижу задачу по обеспечению безопасности владений в ИТР. Пока же именно индийцы получили доступ к французским базам в Джибути, ОАЭ, Реюньоне.
Как, при формирующемся новом раскладе сил, обстоят дела с мощью французского флота?
На начало 2023 г. французские ВМС, – пишет А. Ю. Чихачев, – занимали условное восьмое место (согласно другим данным – седьмое – И.Х.) в мире по совокупной мощи, опережая всех остальных членов Североатлантического альянса, кроме США, и уступая также России и лишь нескольким государствам Азии. Хотя в количественном отношении возможности Парижа не слишком велики (всего 66 вымпелов без учета наиболее мелких небоевых судов), в его распоряжении имеются корабли, конкуренты которым найдутся в составе далеко не каждого флота. В частности, атомный авианосец «Шарль де Голль» с группой сопровождения составляет основу потенциала проекции мощи за рубеж, тогда как четыре ПЛАРБ «Триумфан» служат в качестве океанического компонента ядерного сдерживания. Помимо возможности решать боевые задачи, обладание развитыми ВМС помогает Франции хотя бы отчасти подкреплять претензии на широкое международное влияние, заявлять о сохранении глобальной ответственности даже после распада колониальной империи.
При упоминании авианосца, полагаю, читатели испытали скепсис в отношении реального боевого потенциала флагмана французского флота и его возможностей. В самом деле, «Шарль де Голль» периодически отправляется на плановый ремонт, длящийся более года, и замены ему нет. Постройка нового авианосца пока только в планах, причём реализуемых не в ближайшей перспективе.
Определяемая географией политика. XXI век будет морским?
И тем не менее Э. Макрон уделяет много внимания развитию ВМС:
У Пятой Республики, – пишет А. Ю. Чихачев, – впервые появились отдельные стратегические документы по ИТР и подводным глубинам; после длительного перерыва ненадолго воссоздавалось профильное морское министерство (2020–2022); началось проектирование следующего поколения ПЛАРБ и нового авианосца с перспективой их спуска на воду ближе к 2040-м годам.
Макрон не раз подчёркивал причины поражения Франции в пренебрежении к морской составляющей в стратегии. Прав, ибо именно сокращение Людовиком XV ассигнований на флот и привело к утрате Индии и Канады, а позже – к Абукиру и Трафальгару. Впрочем, в отношении последних отчасти свою роль сыграли Великая Французская революция и не очень удачные кадровые назначения Наполеона.
Разумеется, рост влияния КНР в ИТР беспокоит не только Индию и США, но и Францию. Однако в отношении крупнейшего своего торгового партнёра Париж проявляет бóльшую сдержанность. Скажем, в обновлённой Тихоокеанской стратегии Франции КНР вообще не упоминается, хотя заморские владения её от Майотты до Новой Каледонии располагаются в сфере реализуемой Пекином инициативы «Один пояс – один путь».
О причинах я писал в прошлой статье: Франция заинтересована в экономическом сотрудничестве с КНР, но никак не конфронтации с ней. И именно в диалоге с Пекином Париж меньше всего готов считаться с интересами Вашингтона и Брюсселя.
Россия? Отношения с ней могли развиваться по проторенному пути:
Стратегический диалог с Москвой, – пишет Е. О. Обичкина, – выделял страну среди прочих средних держав Западной Европы, подкрепляя ее стремление уравновесить асимметрию с США и позволяя продвигать идею европейской Европы – «Европы-державы».
Елисейский дворец разрушил возведённую для Франции де Голлем евразийскую конструкцию. Первый шаг сделал Ж. Ширак, приняв участие в агрессии против стратегического партнёра России – Югославии, и превратив Пятую республику в сателлита США, потом Олланд дал пощёчину Франции историей с «Мистралями», и окончательно похоронил дело де Голля в Европе Макрон.
Однако последний, декларируя следование курсом голло-миттеранизма, пытается обрести альтернативу России в лице Индии. И, кто знает, не сыграет ли в будущем она роль посредника в деле примирения Москвы и Парижа? Ибо следующий хозяин Елисейского дворца, подобно Д. Трампу, может сменить риторику в отношении Кремля.
Маритимизация. Исторический шанс Франции
Но это в будущем, а пока альтернативой для Франции голлистской концепции Европы от Атлантики до Урала становится концепция маритимизации, то есть предпочтение морского мышления континентальному.
Другими словами, формировавшейся де Голлем оси: Франция – ФРГ (Елисейский договор 1963 г.) – СССР Макрон противопоставляет Атлантическую, выстроенную на океанском пространстве: Франция – Индия. КНР? На предмет знака вопроса в отношении последней – чуть ниже.
Пока отмечу: сближение с Нью-Дели для Парижа безальтернативно. После резкого охлаждения из-за разорванного упомянутого контракта с Австралией и слишком большой зависимости Японии от США только Индия и остаётся единственной для Франции опорой в клубе великих держав, особенно в контексте настоящих событий, когда Трамп демонстрирует, кто в европейском доме хозяин.
И в игре за Украину его главным оппонентом оказывается отнюдь не Франция, а Британия, спецназ которой, если не ошибаюсь, охраняет главу киевского режима, влияя на принятие им решений.
Собственно, Лондон, в пику Вашингтону, и остаётся главным бенефициаром конфликта. Париж со своими очевидно нереализуемыми инициативами стороннего военного присутствия на Украине оказывается на обочине игры в Восточной Европе.
Поэтому океан и Индия, как возможность сохранить Францию в клубе великих держав. Недаром, повторю, Макрон в диалоге с Н. Моди поднимает вопрос о совместном использовании военно-морских баз, рассчитывая на доступ своих ВМС к индийским портам на постоянной основе, что укрепит стратегическое положение Пятой Республики в ИТР.
Словом, говорим «сильная Франция» – подразумеваем маритимизацию и следим, как продвигается в ней дело со строительством нового авианосца, и продвигается ли вообще, ибо он – зримое отражение геополитических интересов Парижа и проекция его будущей военно-морской мощи.
И, да, касательно знака вопрос перед КНР. Речь о Пекине, как части рассматриваемого Парижем альянса с Нью-Дели. Вспомним пожелание Макрона принять участие в саммите – июльском, если не ошибаюсь, 2023-го – БРИКС, дабы сделать ещё один шаг к развитию отношений с КНР и Индией, антагонизм которых не стоит преувеличивать. При этом о возобновлении диалога с Россией речь не шла.
Мне эта инициатива Макрона напомнила другую, выдвинутую Е. М. Примаковым в декабре 1998 г., по созданию знаменитого треугольника, но в тех условиях нереализуемую.
В реалиях дня сегодняшнего, разумеется, также не может быть и речи о военно-политическом альянсе в рамках треугольника Париж – Нью-Дели – Пекин, но некая консолидация на почве выстраивания ими баланса интересов в противовес доминированию США… Возможно? Покажет время.
Использованная литература:
Гарин А.А. Обновленная Индо-Тихоокеанская стратегия Франции: анализ ключевых положений
Обичкина Е.О. Внешняя политика Эммануэля Макрона: Поиски геополитической стратегии в разладившейся мировой иерархии
Кузенкова М.В., Полякова Н.В. Тихая милитаризация: трансформация статуса Сил самообороны Японии в XXI веке
Чихачев А.Ю. «Двадцать первый век будет морским»: маритимизация военной политики современной Франции // Вестник Санкт-Петербургского университета. Международные отношения. 2023. Т. 16. Вып. 3. С. 275–293.
Чихачев А.Ю. Региональные приоритеты внешней политики Франции: Индийский океан
Чихачев А.Ю. Основы современной внешней политики Франции в Индо-Тихоокеанском регионе
Раджагопалан Р.П. Что стоит за ростом военно-морской активности Индии и Франции в Индо-Тихоокеанском регионе?
Толкачев В.В. Французские военно-стратегические концепции в период президента Шарля де Голля (1958 – 1969 гг.)
Фокин А.В. Трансформация стратегический установок ВМС США на рубеже 1990-х гг.
Игорь Ходаков
Оценил 1 человек
0 кармы