Цифровая деменция – наше «светлое» будущее

Умнее не становимся

Начнем с так называемого «эффекта Флинна», достаточно оптимистичного феномена, по которому уровень интеллекта среднестатистического землянина неуклонно повышался с 30-х годов прошлого столетия. Стоит оговориться, что уровень IQ далеко не самый объективный показатель уровня когнитивного развития человека. Многие ученые до сих пор не принимают его в качестве мерила интеллекта.

Действительно, задания тестов могут интерпретироваться разными категориями по-разному. Например, школьник из Нигерии и его сверстник из Японии могут иначе воспринимать задания диагностики интеллекта. Не потому, что нигериец или японец глупее, а потому, что у них различные менталитет и мировосприятие. Но другого инструмента, кроме IQ-тестов, у нас нет, поэтому будем опираться на эту процедуру. Точнее, на упоминаемый «эффект Флинна», который в последние десятилетия начал сбоить. Если раньше говорили о поколениях, умнеющих друг за другом, то сейчас всё обратилось вспять. Примерно с середины 90-х годов наблюдается медленное, но верное снижение уровня когнитивных способностей.

Скандинавы давно обнаружили новую закономерность у своей молодежи – в среднем с 1995 года в Норвегии, Финляндии и Дании жители каждый год глупели на 0,2 пункта теста IQ. Вроде бы и немного, но обидно и тревожно. Тем более, когда учитываешь условия, в которых живут на севере Европы. Немного темно и холодно, но очень комфортно и безопасно. Интересно, что одним из факторов риска снижения интеллекта исследователи обозначили экологическими причинами. Дескать, уровень углекислого газа и прочие химикаты в воздухе и воде влияют на когнитивные способности. А потом в Швеции в 2003 году родилась Грета Тунберг, и понеслось.

Европа глупеет — тихо, культурно, стабильно. Франция, Германия, Великобритания — все они начали терять IQ ещё в 80-х. Минус 2–5 пунктов на поколение. И хотя цифры не кричащие, тенденция угрожающая. Говорят, дело в демографии: образованные европейцы не торопятся заводить детей, зато активно это делают те, кого в старину назвали бы «простым народом». А ещё миграционные волны. Уровень интеллекта в пересчёте на литр крови — штука капризная, зависящая от тысяч факторов, включая уровень образования родителей и культурный код.

Сделаем небольшое отступление и обратим свой взор на Россию, точнее, на современную демографическую политику государства. Меры, предпринимаемые руководством страны, направлены на стимулирование рождаемости среди малоимущих граждан и семей с доходом ниже среднего. Вспомним для иллюстрации про 100-150 тысяч рублей, которые обещают выплатить отдельные регионы школьницам, готовым рожать. Но это так, информация к размышлению с далеко идущими последствиями.

В современной России нет ни одной полноценно работающей системы мониторинга IQ среди населения, включая молодёжь. Хорошо ли это? Вопрос, конечно, интересный. Но тревожнее другое: мы идём в интеллектуальное завтра практически на ощупь. Может быть, кто-то возразит: «А как же ЕГЭ и ОГЭ?» Увы, эти экзамены — не про интеллект, а про выученные шаблоны и натренированные рефлексы. Они проверяют предметные навыки, а не способность к абстрактному мышлению или решению нестандартных задач. К тому же, и сами экзамены постоянно меняются. В нулевые не было и в помине «профильной математики», а теперь она — билет выпускника в инженерный и естественнонаучный вуз.

Так можно ли всерьёз сравнивать результаты разных поколений, если инструменты измерения меняются каждый год? Специалисты вспомнят про оценочную процедуру PISA, но она заточена лишь на диагностику функциональной грамотности, то есть способности применять полученные знания. Сами знания PISA и ей подобные проверяют во вторую очередь. Тем более тесты не определяют уровень интеллекта. Исследования PISA проходят раз в три года, и с 2022 года Россия в них, по понятным причинам, не участвует.

В итоге у нас нет инструмента, чтобы понять, глупеют ли юные россияне или умнеют. Мы не знаем, во что превращает школьников цифровизация, и не готовы дать на это ответ — просто потому что никто эти вопросы системно не задаёт. И в этом, пожалуй, самый тревожный симптом.

Аборигены и иммигранты

Очень показательно выглядят результаты исследования аналитической компании Reviews.org. Иностранная контора выдала средние данные времени пользования личными гаджетами. И они обескураживают. 81 процент опрошенных проверяют смартфоны сразу же после пробуждения, не успев опорожнить мочевой. 66 процентов в туалете не расстаются с телефоном, но это еще можно простить. А вот дальше начинается, как выражается молодежь, форменный треш. 64 процента пишут людям, находящимся в этой же комнате, вместо того чтобы обратиться лично, а 38 процентов тупят в смартфоне во время свиданий. И еще 27 процентов смотрят в телефон за рулем. Доля последних товарищей постоянно растет – когда уже, наконец, появится полноценное автопилотирование? Но это лирика, а проза впереди.

Мы живем в новой цифровой реальности, разделившей население на два лагеря – «цифровые иммигранты» и «цифровые аборигены». Все, кому от 28-30 лет, относятся к первой категории, кто моложе – ко второй. На первый взгляд, они принципиально не отличаются друг от друга, но только на первый взгляд. Иммигранты уникальны тем, что в цифровую революцию, случившуюся в конце 90-х – начале 2000-х, они зашли, скажем так, еще «аналоговыми». То есть читали бумажные книги, пользовались справочниками, искали информацию в библиотеках, анализировали сложные тексты. Та самая читательская грамотность, с которой сейчас все носятся по школам, как кошка с тем пузырем, была с первого класса по умолчанию развита.

«Аборигены» с самого рождения включены в цифровой мир. Ведущий научный сотрудник Центра исследований интеллекта и когнитивного благополучия Института когнитивных нейронаук НИУ ВШЭ Ольга Щербакова в интервью изданию «Монокль» рассказала:

«Базовые познавательные процессы «аборигенов» — внимание, память, мышление, речь — формировались уже в связке с цифровыми устройствами и привыкли функционировать с опорой на них, из-за чего самостоятельное использование этих функций (например, когда нельзя быстро найти решение задачи в поисковике или воспользоваться автокорректором) нередко оказывается затруднительным. Если речь идет о поколении нынешних старшеклассников и студентов, которое только вступает в самостоятельную жизнь, можно увидеть, что их познавательные функции во многом сращиваются с большими языковыми моделями. Это означает, что в ближайшем будущем произойдет еще более выраженная трансформация когнитивной сферы по сравнению с тем, как она была устроена у предшествующих поколений».

Если совсем коротко, то дальше будет только хуже. Цифровая деменция молодежи прогрессирует и буквально через поколение поглотит собой все человечество. Термин «digital dementia» был введён немецким нейропсихиатром Манфредом Шпитцером в начале 2010-х годов. Он определил его как комплекс когнитивных нарушений, вызванных длительным и неконтролируемым использованием цифровых устройств.

Если верить официальной статистике, хуже всего дела обстоят в Южной Корее – местные утверждают, что у 18 процентов подростков проблемы с концентрацией, памятью, а также сложности с решением логических задач. Американские ученые выявили прямое деструктивное влияние личного смартфона на развитие головного мозга – чем раньше ребенок получает в пользование гаджет, тем тоньше у него префронтальная кора, отвечающая за критическое мышление и самоконтроль.

В Кембридже пошли дальше и заявили о соцсетях как о цифровом наркотике, деформирующем зоны мозга, отвечающие за мотивацию. Кстати, всем любителям навигаторов необходимо помнить, что GPS вызывает деградацию навыков пространственного мышления. Может, лучше по карте, как раньше?

Повторимся, что в России никто целенаправленно не исследует феномен «цифровой деменции» молодежи. Наоборот, в школах насаждаются электронные образовательные ресурсы. Цель вроде бы благая – заместить бессмысленное просиживание в интернете решением логических задач на развитие, например, той же самой функциональной грамотности. Только вот работает ли?

Трансформируется и методика преподавания предметов. Теперь, чтобы чадо не скучало, педагог должен адаптироваться под клиповое мышление, когда человек не может концентрировать внимание более 10-15 секунд. Поэтому от учителей требуют постоянного переключения школьников с одного вида деятельности на другой, иначе заскучают. Риторический вопрос: а если учитель сам с клиповым мышлением, что делать?

Набор инструментов для борьбы с прогрессирующей цифровой деменцией не так и мал. Во-первых, смартфоны должны стать персонами нон-грата в любой школе. В России только пытаются ограничить использование гаджетов, даже закон приняли, только вот он не работает. Попробуйте сейчас на перемене или даже на уроке забрать у школьника телефон, сколько грязи на вас выльют и родители, и само чадо. Школа должна стать, пусть и насильно, зоной детоксикации подростков от интернета. В среднем сейчас школьник проводит в телефоне 6-8 часов – это полноценная трудовая смена.

Во-вторых, настало время особое внимание обратить на старые-добрые дисциплины: чтение, логику, риторику и философию. Получится или нет — вопрос спорный, но можно хотя бы попробовать. Третьим и самым важным компонентом все считают поведение родителей. Если мама с папой рады вручать ребенку смартфон при любом случае, лишь бы отстал, то нас ждет сумеречное будущее. Homo sapiens постепенно эволюционирует в Homo scrollus с непредсказуемыми последствиями.

Евгений Федоров

https://topwar.ru/263071-cifro...