Иван Прохоров
Самые важные формулы и открытия уже давно идут не в журналы Nature, а в сейфы под грифом "совершенно секретно". За одной лабораторной дверью сегодня ждут коллег-иностранцев, а завтра – бесшумных визитёров в штатском. В мире, где охота за мозгами и идеями превращается в жестокое сафари, спецслужбы становятся единственным гарантом научного суверенитета. Кому это не нравится? Тем, кто лишается доступа к российской науке через чёрный ход.
Новые полномочия ФСБ напугали либералов
24 июня 2025 года Владимир Путин утвердил поправки к закону "О науке и государственной научно-технической политике", которые передают ФСБ функции контроля за международным сотрудничеством российских вузов и НИИ. Документ предписывает, что участие иностранных физических и юридических лиц в "чувствительных" исследованиях теперь возможно только после согласования с ФСБ.
Закон будет работать через два механизма. Во-первых, правительство сформирует перечень направлений науки и технологий, где любое иностранное участие требует одобрения спецслужбы. Во-вторых, все организации будут обязаны заносить сведения о международных контрактах в ЕГИСУ НИОКТР – единую государственную базу НИОКР, к которой ФСБ получит прямой доступ для проверки рисков утечки.
Вступление норм в силу разбито на этапы. Большая часть новых правил заработает 1 сентября 2025 года; отчёты о действующих зарубежных договорах нужно подать до 1 декабря 2025-го. Для вузов и НИИ, работающих по госзаданию, жёсткие требования начнут действовать с 1 марта 2026 года, а для всех остальных – с 1 сентября 2028-го.
Авторы инициативы (Минобрнауки и ряд депутатов Госдумы) подчёркивают, что речь идёт не о "цензуре науки", а о барьере от недружественных разведок: контроль не нарушит свободу научного творчества, зато поможет защитить критически важные знания и кадры в условиях геополитического противостояния.
Критики воспринимают нововведение как очередной виток репрессий: обозреватели T-invariant* пророчат рост бюрократии, отток мозгов за рубеж и усиление уголовного преследования учёных по статье "госизмена". Либеральные медиа уже сравнили будущие "личные кабинеты ФСБ" в ЕГИСУ НИОКТР с цифровым "первым отделом", который якобы грозит "удушить международное сотрудничество".
Кто первый начал душить русскую науку
При словах "международное сотрудничество" невольно хочется задать вопрос: "А был ли мальчик"? Было ли это международное сотрудничество? И кто же его, бедное, задушил?
3 марта 2022 года международная организация GBIF (Global Biodiversity Information Facility) объявила о "бессрочной" отмене всех новых проектов и контрактов с российскими организациями. Это автоматически остановило загрузку новых наборов данных из России. Досталось даже ляшушкам и насекомым: были заморожены потоки данных по HerpNET-derived (рептилии и амфибии) и insect occurrence-фиды, которыми пользуется мировая энтомология. Чем русские жабы грозили западной науке? Спросите у жаб – на Западе вряд ли ответят.
28 марта Европейский центр ядерных исследований приостановил статус России как наблюдателя, ESA заморозила марсианский ровер ExoMars, был выключен немецкий телескоп eROSITA на борту российской космической обсерватории "Спектр-РГ", а российские журналы "заморожены" в Web of Science и других международных индексах.
11 июня Белый дом официально скомандовал сворачивать все федеральные проекты США с российскими учреждениями, запустив лавину исключения российской науки из мирового сообщества.
Перечисление дальнейших событий потянуло бы на отдельную статью, поэтому ограничимся ключевыми названиями: ITER, DFG Scopus Dimensions, Норвежский полярный институт, NIH (dbGaP, ClinVar, HGMD), и т.д., и т.п.
Кто же это там душит российскую науку?
Учёные под прицелом
В современном мире с его средствами спецопераций ученые стратегических отраслей стали одной из целей войны. Наглядно это показал ирано-израильский конфликт.
Первым в очереди на физическое устранение оказался иранский научный корпус. 13 июня 2025 года Израиль нанёс серию ударов по объектам в Тегеране и Исфахане, убив вместе с военными командирами шесть ядерных специалистов. Associated Press сообщала, что с начала войны Израиль "точечно" убил не менее 14 иранских учёных, занимавшихся обогащением урана и баллистическими технологиями.
Эта стратегия реализовывалась уже более десяти лет. Пиком её стала ликвидация "отца иранской бомбы" Мохсена Фахризаде в 2020-м – дистанционно управляемый пулемёт в брошенном пикапе расстрелял физика, пока операторы наблюдали за этим из командного центра за сотни километров. С тех пор каждое новое покушение только усложняется технически – разведслужбы готовы зайти всё дальше, когда на кону научные кадры.
Похожее "сафари на мозги" разворачивается и вокруг российско-украинского конфликта.
17 декабря 2024 года в Москве взрывом электросамоката был убит начальник войск РХБ-защиты генерал-лейтенант Игорь Кириллов; СБУ официально признала операцию своей работой. Через несколько дней СМИ сообщили о расстреле конструкторa крылатых ракет Михаила Шатского под Москвой – источники в украинской разведке назвали его "легитимной целью" за проведение модернизации ракет Х-59/Х-69.
Депутат Андрей Луговой рассказал о "расстрельном перечне" ГУР, в котором десятки фамилий учёных оборонки. ФСБ отчитывается о сорванных покушениях: в декабре 2024-го спецслужба задержала четверых граждан России, получивших из Киева бомбы-закладки для машин высокопоставленных конструкторов и офицеров.
В ночь с 17 на 18 апреля 2025 года недалеко от границы с Украиной был убит руководитель конструкторского бюро Брянского электромеханического завода Евгений Рытников — его машину взорвали при помощи самодельного взрывного устройства, заложенного под днищем.
Таким образом, ключевые специалисты становятся столь же уязвимой боевой единицей, как и танки или самолёты. В мире, где противник готов убивать людей в белых халатах, их защита – не прихоть спецслужб, а вопрос национальной безопасности науки.
Наука под крылом спецслужб: уроки СССР
Осенью 1943 года при НКВД появился Спецкомитет, которому Сталин поручил атомный проект: Игорь Курчатов возглавил научный блок, а Лаврентий Берия – режим допуска, охрану и научно-техническую разведку. Именно благодаря операции "Энормоз" советская резидентура переслала в Москву около 12 000 страниц материалов по "Манхэттену", что позволило пропустить многие "тупиковые" этапы и ускорить создание бомбы почти на три года.
Ключевым каналом стал физик-теоретик Клаус Фукс ("агент Отто"). С 1944 года он снабжал Москву чертежами плутониевой имплозии и расчётами критической массы, а его материалы легли в основу конструкции РДС-1. Параллельно для СССР работали Теодор Холл, Дэвид Грингласс и другие молодые учёные, которых Лос-Аламос считал "безобидными стажёрами". Совместная работа разведки и учёных показала, что иногда самые важные эксперименты проводятся не в лаборатории, а на конспиративной квартире.
Получив исходные данные, Советский Союз построил цепочку сверхсекретных НИИ: КБ-11 в Арзамасе-16, позднее Челябинск-70 и город Дубна, ставшие режимными объектами под прямой охраной МВД. Полный разрыв с внешним миром, цензурированная переписка и вооружённые кордоны, по логике нынешних "борцов за свободу", должны были помешать "свободному обмену идеями" и "удушить советскую науку в принципе".
Вместо этого именно там были созданы и испытаны РДС-1 (1949) и первая водородная РДС-6с (1953).
Тот же "закрытый формат" применили в ракетостроении. Главный конструктор Сергей Королёв четыре года работал в спецтюрьме ЦКБ-29 НКВД, а после освобождения возглавил НИИ-88, где под плотным контролем КГБ создавалась носитель первого спутника и ядерных боеголовок Р-7. Именно в кооперации ученых с "компетентными органами" родилась технология, обеспечившая стратегический паритет.
Сегодня, когда противостояние Запада и России обострилось до предела, нет других новых вариантов, кроме как вспомнить хорошо забытые старые.
Гиперзвук? Только с одобрения "органов"
Новые поправки закрепили принцип "безопасность = открытость" – ФСБ получает право решать, кто и как может подключаться к исследованиям, затрагивающим чувствительные технологии. Ключевая площадка для такого контроля — ЕГИСУ НИОКТР, где у спецслужбы появляется собственный "личный кабинет"; именно там будут перед запуском проверяться все проекты с участием иностранцев.
Правительство готовит закрытый перечень направлений (гиперзвук, квантовые коммуникации, БПЛА и др.), к которым иностранные партнёры смогут получить доступ только с одобрения ФСБ. Заявка, договор и даже черновик статьи загружаются в ЕГИСУ; система автоматически запускает экспертизу спецслужбы и фиксирует, кто именно открывал данные. Для самих институтов это заменяет прежний "первый отдел", а спецслужбе даёт сквозную аналитику по утечкам.
Чтобы наука не превращалась в бюрократический квест, ФСБ уже работает в формате "партнёр-регулятор": военными криптографами сертифицировано оборудование для магистральных квантовых сетей МГУ и РЖД, при крупных вузах обсуждаются совместные проектные офисы, где силовики, инженеры и бизнес верифицируют двойные технологии на ранней стадии – от софта ИИ-аналитики до новых материалов для дронов. Ошибка безопасности сразу "ловится" инспектором, не блокируя работу лаборатории.
Чтобы предотвратить новые покушения на учёных, готовится двухконтурная модель:) персональные меры – скрытая охрана, возможность оперативного перевода сотрудника и семьи в другой регион, и территориальные меры – законопроект о "спецобъектах" для организаций, работающих с гостайной, с усиленной охраной, включая контроль дронов и бесполётные купола.
Так вмешательство спецслужбы превращается из цензуры в "железный купол" над наукой.
Что с того: научный суверенитет как новая норма
Стремление к независимости неотъемлемо от цифрового суверенитета – способности государства контролировать свои ИТ-системы и данные. Уже сегодня Минцифры называет обязанностью государства оберегать интересы граждан и критическую инфраструктуру от внешнего давления.
Следующий логичный шаг – перенести этот принцип на сферу знаний. Стратегия научно-технологического развития-2024 прямо говорит, что Россия должна формировать собственную повестку, опираясь на национальную технологическую базу – иначе любые внешние ограничения превратят лаборатории и данные в уязвимость. Суверенитет науки не лишает исследователей свободы, а создает им условия безопасности и стабильности их работы.
Критический вопрос – как совместить "защитный купол" с потребностью науки в обмене идеями. Ответ в смешанной модели: фундаментальные исследования оставить в открытой академической среде, разработки двойного назначения защитить. Да, бюрократии станет больше, но с ней и защиты – и юридической, и физической.
Научный суверенитет – это не про огораживание, а про устойчивость. Он означает право страны самой решать, какими знаниями делиться, какие защищать, а какие добывать через международные коллаборации на равных. Безопасность становится встроенной функцией системы науки. А значит, с этого момента государство будет рисковать идеями, а не людьми.
* T-invariant – решением Минюста России организация признана иноагентом
https://tsargrad.tv/articles/ubijstvo-iranskih-fizikov-otkrylo-glaza-rossija-nachinaet-specoperaciju-suverennaja-nauka_1297614
Оценили 25 человек
34 кармы