Арно Бертранд пишет:
Cтатья (ссылка внизу) Стефана Хеба (@Svaphe), доцента Университета Канагава в Японии (а также научного сотрудника Женевского университета в Швейцарии).
Действительно, существует очень мало хороших определений понятия «Запад», и, как отмечает Хеб в своей статье, даже несмотря на то, что в настоящее время этот термин используется повсеместно, «не существует никаких «западологов», которые могли бы помочь нам понять Запад, и не существует единой дисциплины, посвященной изучению Запада».
Хеб дает 4 точки зрения на понимание того, что такое «Запад»:
Исторический ракурс, определяющий «Запад» как «основанный на романизированной, германизированной и христианизированной Западной Европе, в пределах само отсылающей имперской преемственности к (Западной) Римской империи и в рамках имперско-папской дуальной структуры, всегда со ссылкой на древних греков на заднем плане».
Институциональный подход, определяющий его как «поддерживаемый наднациональными органами, такими как Европейский союз (ЕС), Организация Североатлантического договора (НАТО) и Группа семи (G7), а также правительствами наиболее могущественных западных стран и ведущими средствами массовой информации соответствующих дискурсивных сфер». Короче говоря, «ось Вашингтон-Лондон-Брюссель».
Положительный идеологический ракурс, «полюс либеральных демократий [...], противопоставленный полюсу автократий» (еще один очень неуловимый термин), с «миссией по прозелитизму либерализма и других ценностей, которые он провозглашает универсальными», таких ценностей, как «свобода, демократия, верховенство закона и права человека».
Негативный идеологический ракурс, где «Запад в первую очередь заинтересован в сохранении своей гегемонии [...] с целью сохранения полного спектра доминирования в военной, политической, экономической и технологической областях, [часто] с помощью незаконных средств, таких как операции по смене режима, односторонние санкции и другие формы угроз и принуждения, в то время как ссылки на права человека и демократию являются скорее оппортунистическими и лицемерными, чем принципиальными».
Нет смысла угадывать, к какому ракурсу я отношусь более благосклонно
Почему все это вообще имеет значение, можете вы спросить? Зачем нам вообще нужно определять «Запад»?
Потому что правильное определение имеет важные последствия.
Например, для меня ключевым вопросом является то, является ли Россия частью Запада или нет. Если да, то это будет означать, что то, что мы наблюдаем на Украине, можно было бы назвать гражданской войной на Западе, и, в значительной степени, холодной войной.
Ни с одной из своих точек зрения Хеб не рассматривает Россию как часть Запада, поскольку даже его исторический ракурс ограничивает Запад «романизированной, германизированной и христианизированной Западной Европой», но он отмечает, что «Россия цивилизационно близка к Западу во многих измерениях, [хотя] геополитически она не совпадает».
Однако я лично считаю, что можно привести веские доводы в пользу того, что Россия на самом деле является частью Запада, хотя бы потому, что исторически ее правители были тесно связаны с западноевропейской королевской семьей. Династия Романовых, правившая Россией с 1613 по 1917 год, была тесно связана практически со всеми крупными европейскими королевскими домами посредством брачных союзов. И даже до Романовых династия Рюриковичей (862-1598) также имела глубокие связи с остальной Европой. Самым известным примером, вероятно, является брак Ивана Великого с Софьей Палеолог, племянницей последнего византийского императора, который связал Москву как с византийскими, так и с римскими имперскими традициями.
Развитие России также часто шло параллельно и намеренно копировало западные образцы. Например, Россия была очень важной частью «Большой игры» имперского соперничества XIX века, отрезая себе большие части Центральной Азии или заставляя Китай посредством «неравноправных договоров» (вроде Айгунского договора 1858 года) уступить обширные территории на территории, которые сейчас является российским Дальним Востоком, включая Владивосток и Приамурье.
Вы также можете взглянуть на русский язык, который относится к славянской ветви индоевропейских языков, наряду с польским, чешским, украинским или сербским. И он, конечно, использует кириллицу, происходящую от греческих букв, что является классическим западным наследием.
Таким образом, я думаю, можно с полным основанием утверждать, что то, что мы наблюдаем с начала холодной войны и вплоть до сегодняшней войны на Украине, на самом деле является гражданской войной на Западе — с относительно небольшим периодом затишья после распада Советского Союза.
Черт, вы также можете утверждать - даже более убедительно - что Первая и Вторая мировые войны также были гражданскими войнами на Западе, это довольно ясно. Главной оговоркой является агрессия Японии в Азии, хотя Япония сделала это после того, как она трансформировалась на основе западной модели во время Реставрации Мэйдзи, как способ подражания западным имперским образцам.
Что все это значит для нашего определения и нашего способа понимания мира?
Прежде всего, это помогло бы объяснить, почему так много деятелей в США — и довольно много в Европе, например, в Венгрии или Сербии — восприимчивы к нынешнему видению Россией более традиционного, консервативного общества. Этот идеологический резонанс предполагает, что вместо разделения Востока и Запада мы наблюдаем более глубокую борьбу за конкурирующие интерпретации самой западной цивилизации. Некоторые тянутся к принятию Россией традиционных христианских ценностей, иерархических социальных структур и патриотических настроений — элементов, которые когда-то были центральными для западной идентичности, но были в значительной степени отвергнуты современными либеральными демократиями.
Во-вторых, есть серьезные геополитические последствия. Вероятно, самое большое из них заключается в том, что если основные конфликты 20-го и 21-го веков переосмыслить как в первую очередь внутри западные споры, это говорит о том, что реальная проблема глобальной стабильности заключается не в «защите западных ценностей» от внешних угроз, а скорее в управлении конкурирующими представлениями о современности, которые возникли из самой западной цивилизации.
Это также означало бы, что характер соперничества между США и Китаем как великими державами кардинально отличается от характера соперничества с Советским Союзом или Россией, поскольку, очевидно, нет никаких оснований даже отдаленно утверждать, что Китай является частью Запада.
Это означает, что это не имеет аналогов в истории на протяжении многих столетий: если Россия является частью Запада, а Япония, как мы видели, действовала во время Второй мировой войны как само определённое западное образование, то ни одна великая держава, которая была бы однозначно не-западной, не появилась, вероятно, со времен Османской империи в 15-16 веках.
Черт возьми, даже у Османской империи были некоторые сложные связи с западной цивилизацией, поскольку они считали себя наследниками наследия Восточной Римской (Византийской) империи после завоевания Константинополя. Так что мы можем оказаться в действительно беспрецедентных временах: впервые за как минимум 500 лет цивилизация с принципиально иными культурными, философскими и институциональными основами возникает, чтобы бросить вызов западному господству...
Это становится слишком длинным, поэтому позвольте мне завершить тем, что, независимо от вашего мнения по этому поводу, аргумент Хеба о том, что крайне важно понимать, что мы подразумеваем под «Западом», абсолютно верен.
Крайне важно это понять, поскольку, как мы увидели, это может полностью переосмыслить то, как мы интерпретируем как исторические, так и современные конфликты, и привести нас к выводу, что реальная проблема, с которой сталкивается Запад, — это не внешнее противостояние, а внутреннее примирение.
Это также имеет решающее значение в связи с возникновением многополярного мира: трудно адаптироваться к новому много цивилизационному миру, если твоя собственная цивилизация находится в состоянии полного кризиса идентичности...
Ключевым моментом в этом отношении является понимание того, как цивилизация, которая когда-то считала себя универсальной, теперь должна адаптироваться к тому, чтобы быть одной среди многих. И для этого Россия на самом деле может быть самым большим активом Запада, а не его самой большой угрозой: если она является частью «Запада», «модель России» пока что является той, которая лучше всего адаптирована к многополярному миру именно потому, что она уже прошла через психологическую и институциональную адаптацию, с которой сейчас сталкивается более широкий Запад — переход от восприятия себя как универсальной цивилизационной модели к принятию своей роли как одной из многих цивилизаций.
Она демонстрирует, как гордо быть «западной» (в своей собственной интерпретации), не настаивая на том, чтобы все остальные следовали этой модели, и она накопила практический опыт в построении партнерских отношений с не-западными цивилизациями (особенно с Китаем и Индией), не отказываясь от своих собственных культурных основ.
В целом, этот самый вопрос «что такое Запад» может быть на самом деле ключом к изменению восприятия текущего момента с упадка на возможности. Сбросив бремя предполагаемой универсальности и гегемонистских амбиций, Запад мог бы заново открыть и возродить себя; в конечном итоге приняв более скромную версию западной идентичности, которая более приспособлена к новой эре, в которую мы вступаем.
Ссылка на статью:
Оценили 6 человек
10 кармы