Она сплачивает людей и помогает собрать ресурсы, чтобы победить врага. Но если люди поверят, что идёт борьба между добром и злом, то они не согласятся на мир, даже если он возможен.
Glenn Diesen - профессор.
Пропаганда - это наука убеждения, которая обычно обходит рациональные соображения отдельного человека, вместо этого обращаясь к бессознательной групповой психологии.
Сознательный разум склонен быть рациональным, но поведение и поступки человека в значительной степени определяются бессознательным, первобытными инстинктами и эмоциями. Рациональный индивид испытывает сильное желание приспособиться к группе, поэтому пропаганда направлена на воздействие на иррациональную групповую психологию.
Пропаганда как наука
Зигмунд Фрейд исследовал иррациональность “групповой психологии”, которая превалирует над рациональными и критическими способностями индивида. Фрейд признавал, что “группа чрезвычайно доверчива и открыта влиянию, у нее нет критической способности”.[1] Соответствие идеям группы имеет силу именно потому, что оно неосознанно. Фрейд определил групповую психологию как “рассматривающую отдельного человека как представителя расы, нации, касты, профессии, учреждения или как составную часть толпы людей”, которые формируют коллективное групповое сознание, социальный инстинкт, стадный инстинкт или племенной менталитет.[2]
Племянник Зигмунда Фрейда Эдвард Бернейс, опираясь на работу своего дяди, разработал основополагающую литературу по политической пропаганде. Бернейс стремился манипулировать коллективным сознанием и идентичностью группы, чтобы контролировать сердца и умы масс, не давая им понять, что они подвергаются манипулированию:
“Группа обладает ментальными характеристиками, отличными от индивидуальных, и руководствуется импульсами и эмоциями, которые невозможно объяснить на основе того, что мы знаем об индивидуальной психологии. Таким образом, естественно возник вопрос: если мы поймем механизмы и мотивы группового сознания, возможно ли контролировать массы и управлять ими в соответствии с нашей волей без их ведома?”[3].
Эдвард Бернейс и Уолтер Липпман оба занимались пропагандой в администрации Вудро Вильсона. Бернейс помог убедить американскую общественность присоединиться к Первой мировой войне, представляя войну как вечный мир с такими лозунгами, как “война, которая положит конец всем войнам” и “сделает мир безопасным для демократии”.
После Первой мировой войны Бернейс использовал свой опыт для манипулирования общественным мнением в коммерческих целях с помощью маркетинговых кампаний. Например, Бернейс руководил маркетинговой кампанией “Факелы свободы”, которая убеждала женщин в том, что курить сигареты - это женственно и раскрепощает. Бернейс платил женщинам за то, чтобы они курили на Восточном воскресном параде 1929 года, что соответствует принципу достоверности источника, поскольку пропаганда более эффективна, когда люди доверяют источнику и не знают, что это пропаганда.
Бернейс использовал те же принципы маркетинга в политических целях, поскольку он также был нанят United Fruit Company, когда правительство Гватемалы ввело новые законы о труде для защиты работников. Бернейс убедил американскую общественность в том, что либеральный капиталистический президент Гватемалы был коммунистом, который угрожал основным свободам. После того как Бернейс изменил американское общественное мнение с помощью обмана, президент Эйзенхауэр начал военную интервенцию, чтобы свергнуть правительство под эгидой борьбы с коммунизмом и защиты свободы.
В 1920-х годах Йозеф Геббельс, который впоследствии стал министром пропаганды нацистов, стал горячим поклонником Бернейса и перенял его пропагандистские методы. Как позже признал Бернейс:
“Они использовали мои книги в качестве основы для разрушительной кампании против евреев Германии”[4].
По мере того как мир становился все более сложным, широкая общественность стала больше полагаться на когнитивные методы, которые часто основаны на присвоенных идентификаторах для решения сложных вопросов. Людям приходится ежедневно делать сотни или тысячи интерпретаций и решений, и абсолютно рациональный выбор зависит от всесторонней оценки альтернатив и знания соответствующих переменных. Эвристическими методами манипулируют, создавая стереотипы, основанные на реальном или вымышленном опыте и моделях поведения.
Большинство ведущих ученых в области пропаганды признают, что демократии с большей вероятностью будут заниматься пропагандой, поскольку существует большая потребность в управлении массами, когда суверенитет принадлежит обществу.
Предполагается, что пропаганда также является инструментом государственных СМИ.
Однако пропаганда опирается на достоверность источника, поскольку сообщение оказывает большее влияние, когда передается через, казалось бы, безобидную третью сторону. Американская и британская пропаганда была более эффективной, чем советская, во время холодной войны, поскольку западная пропаганда могла распространяться через частные корпорации и “неправительственные организации”. Пропаганда считалась обычной профессией, пока во время Первой мировой войны немцы не стали связывать ее с негативными ассоциациями. Эдвард Бернейс переименовал пропаганду в “связи с общественностью”, чтобы провести различие между “нашей” доброй пропагандой и “их” вредоносной пропагандой.
Антироссийская пропаганда: Добродетельные “мы” против злобных “Других”.
Люди объединяются в группы, такие как семьи, племена, нации или цивилизации, чтобы обрести смысл, безопасность и даже ощущение бессмертия, воспроизводя свою группу. Подчинение группе обусловлено мощными инстинктами, побуждающими к самоорганизации на основе общих убеждений, идей и морали, в то время как группа также наказывает индивида за несоответствие. Групповой конформизм - это инстинкт выживания, который усиливается при столкновении с представителями другой группы. “Инаковость” народа или государства способствует преувеличению воспринимаемой однородности внутренней группы и укреплению коллективной идентичности и солидарности, в то время как внешняя группа изображается и делегитимизируется как диаметрально противоположная.
Стереотипы используются для того, чтобы скрыть разум и реальность, например, человечность противника. Пропаганда подразумевает обращение к лучшему в человеческой натуре, чтобы убедить аудиторию проявить худшее в человеческой натуре.
На протяжении веков Россию изображали как цивилизацию, “отличную” от Запада. Запад и Россия противопоставлялись как Западное и восточное, европейское и азиатское, цивилизованное и варварское, современное и отсталое, либеральное и автократическое и даже добро и зло.
Во время холодной войны идеологические разделительные линии естественным образом стирались, и дебаты велись о противостоянии капитализма и коммунизма, демократии и тоталитаризма, христианства и атеизма.
После окончания холодной войны антироссийская пропаганда возродилась, интерпретируя все политические вопросы через упрощенный бинарный стереотип противопоставления демократии и авторитаризма, который практически не имеет эвристической ценности для понимания сложности отношений. Представление о России как о варварском "другом" предполагает, что Запад должен цивилизовать, сдержать или уничтожить Россию для укрепления безопасности. Более того, цивилизаторская миссия или социализирующая роль Запада предполагает, что господство и враждебность являются добрыми и благотворительными, что подтверждает позитивную самоидентификацию Запада. Все конкурирующие интересы держав скрыты за мягким языком либерализма, демократии и прав человека.
Русофобия не является преходящим явлением, но доказала свою невероятную устойчивость благодаря своей геополитической функции.
В отличие от преходящих германофобий или франкофобий, которые были связаны с конкретными войнами, русофобия обладает устойчивостью, сравнимой с антисемитизмом.
Начиная с попыток Петра Великого европеизировать Россию в начале XVIII века и заканчивая аналогичными попытками Ельцина “вернуться в Европу” в 1990-х годах, Россия так и не смогла избежать роли “Другого”.
Отказ Запада от инклюзивной архитектуры европейской безопасности после окончания холодной войны в пользу создания новой Европы без России был в значительной степени оправдан предполагаемой длительной дихотомией между Западом и Россией.
Уолтер Липпман более ста лет назад заметил, что пропаганда полезна для войны, но вредна для мира.
Пропаганда укрепляет внутреннюю солидарность и помогает мобилизовать ресурсы на борьбу с противником. Однако общественность отвергнет реальный мир, если поверит, что существует борьба между добром и злом.
Липпман утверждал, что для преодоления инертности общества по отношению к конфликтам “враг должен был изображаться как воплощение зла, как абсолютная и врожденная порочность… В результате этой страстной чепухи общественное мнение стало настолько агрессивным, что люди не захотели поддерживать реальный мир”[5].
Этот урок остается актуальным и сегодня.
Пропаганда истории о злой и империалистической России, развязывающей неспровоцированное нападение на процветающую демократию, оправдывает разжигание войны чужими руками и отказ от любых переговоров. Аналогия с Гитлером убедительна, поскольку мир требует победы, а дипломатия - умиротворения. Реальный мир сейчас трудно оправдать, поскольку он предполагает компромисс добра со злом.
****
****
А теперь коротко:
Джордж Фридман (США) - вот уже более ста лет, мы ведем войны, что бы Германия и Россия - не могли построить союз капитала и ресурсов..
Полный материал за 2015 год
Оценили 3 человека
5 кармы