Вы дети 2000-х должны знать об этом.
1983 год. СССР
Как сейчас принято говорить: «Литва находилась под советской оккупацией».
В это время случилось несчастье. Трёхлетней девочке, дочке колхозника, Расе Прасцевичуте сенокосилкой отрезало две ступни.
Через несколько часов, из Литвы пустой военный самолёт Ту-134, всего лишь с несколькими людьми, летел в Москву. Диспетчеры знали – на борту маленький пассажир и любая задержка может обернуться большой бедой в начале новой человеческой жизни – воздушный коридор на всём протяжении был свободен ..
Прошло 12 часов после трагедии и маленькая девочка уже лежала на операционном столе в столице СССР. Вызванный из дома, прямо с постели в пятничную ночь, молодой хирург Рамази Датиашвили уже держит хирургические инструменты.
В то время как-то не задумывались над национальностями врачей и пациентов, потому что люди всех национальностей СССР образовывали Советский народ.
Рамази Датиашвили вспоминал, что операцию делал на одном дыхании. Через четыре часа, вызванные в пятницу ночью его помощники уже валились с ног.
Рамази сшивал уже один, по одному сухожилию, по одному нерву: «Я как по натянутой проволоке шёл: стоит оглянуться — и упадёшь…»
Через девять часов операция была завершена, в руках хирурга ноги маленькой девочки потеплели.
В СССР впервые в мире человеку пришили обе ноги.
2013 год.
Свободная страна Голландия. В городе Амстердамезаболела маленькая девочка Лиза. Пока она находилась в предсмертных конвульсиях, пришедший доктор выяснял: есть ли у родителей медицинская страховка и каков её размер. Маленькой девочки Лизы сейчас нет.
А уже взрослая девушка Раса жива. Её доктор, Рамази Датиашвили стал очень знаменитым хирургом.
***************************
Весь материал по ссылке - http://www.aif.ru/society/peop...
Вот он, врач с большой буквы. Мало таких сегодня. Мало...
Статья о нем по ссылке-
http://www.runyweb.com/print/a...
Текст статьи ниже:
Доктор Рамази Датиашвили - профессор хирургии отделения пластической хирургии в университете Rutgers. Фото из архива Р.Д.
Летом уже далекого 1983 года советские газеты и журналы, как и положено, писали про битву за урожай. Но, благодаря случаю, история о трехлетней литовской девочке Расе Прасцевичуте, которой московский хирург пришил отрезанные косилкой ножки, вмиг стала сенсацией.
Сегодня Раса живет в Германии. Она рассказывает: «Сам несчастный случай я не помню. Хирург позже мне говорил, что, когда я на пришитых ножках сделала первые шаги, он заплакал».
О случаях и случайностях, трудностях и счастливом финале рассказывает непосредственный участник тех событий – хирург Рамази Датиашвили, живущий теперь в США.
Рамази Датиашвили: В Америку я приехал в 1991 году, английского не знал совсем. Несмотря на все мои советские регалии (степень доктора медицинских наук, множество научных публикаций и пр.) пришлось сдавать все необходимые экзамены, 5 лет проходить т.н. резидентуру. Словом, пришлось непросто. Теперь я профессор хирургии отделения пластической хирургии в университете Rutgers в штате Нью-Джерси, горжусь тем, что являюсь учеником великого хирурга, академика Бориса Петровского.
Ваши американские коллеги знают о том, как вы спасли Расу?
Знали, поскольку в Москве практически сразу после той истории побывала делегация американских микрохирургов. Тогда состоялся первый советско-американский симпозиум по микрохирургии, на котором я рассказал про эту операцию. Кроме того, дважды публиковалась моя статья в профильных американских изданиях.
Операция, которую вы сделали Расе, и сегодня остается уникальной?
Все развивается со временем, но уникальность любого случая все равно остается. Хотя само понятие уникальности является относительным. Да, операция Расы была и остается уникальной и неординарной по многим критериям, но хирурги во всем мире делали и делают таковые. Просто об одних случаях информация просачивается в прессу, а вот о других знает только узкий круг профессионалов. Так что я не хотел и не хочу претендовать на что-то особенное. Дело ведь не только в самой операции, а еще и в том, что ей предшествовало, какие обстоятельства ей сопутствовали, как развивались события после него.
В случае с Расой я горжусь тем, что мне удалось сделать в тех крайне сложных обстоятельствах, когда, казалось бы, все было против нас, абсолютно все. Горжусь тем, что в ту тяжелую ночь мне удалось преодолеть множество барьеров, горжусь результатом, горжусь тем, что Раса сегодня – полноценный человек. С точки зрения моего жизненного опыта, оглядываясь назад, я с полным правом могу сказать самому себе, что молодой хирург совершил в ту ночь подвиг – человеческий и профессиональный.
Никто ведь до конца не знает всех обстоятельств, которые одно за другим возникали… Это была почти что детективная история. Во-первых, все случилось в отдаленном районе Литвы, где не было никаких средств связи. Организовали самолет, повезли Расу на аэродром, выяснилось, что отрезанные ножки в панике забыли… на кухонном столе. Вернулись, не было льда, завернули ножки вместе с мороженой рыбой. За день до этого я провел в операционной 12 часов, и только лег спать – звонок: «Принимай девочку, она в полете». Уже потом выяснилось, что наверху было принято решение отказать Расе в операции, т.к. в Литве была своя бригада микрохирургов, и Расу якобы не нужно подвергать дополнительному риску, связанным с перелетом в Москву. Ведь чем позже проводится операция, тем выше шанс осложнений, пациент вообще может погибнуть.
Тогда я работал на базе 51-ой городской больницы Москвы, в которой была база Всесоюзного научного центра хирургии - отделение экстренной хирургии. Вообще-то, это была больница для взрослых. И когда я обратился к тамошним анестезиологам, сказав, что везут 2-летнюю девочку, то получил от них отказ, мотивированный тем, что они никогда не имели дело с детской анестезией. Звоню в институт, в основной корпус. Там тоже получаю отказ. Это было лето, и обычно в такое время года академические институты закрываются на ремонт. Операционная оказалась закрытой на ремонт тоже, но вот детских анестезиологов нашли. Отправить детского анестезиолога в другую больницу институт не может – врачи на дежурстве… Где же делать операцию?! Звоню в Филатовскую больницу (там был микроскоп, а также группа врачей-микрохирургов, которую готовили в нашем институте), попадаю на дежурного хирурга. Тот горько рассмеялся: «У нас нет возможностей ноги ампутировать, а ты хочешь их пришить». Решил взять его на испуг: «А вы читали последнее Постановление ЦК КПСС за подписью товарища Андропова?». Дежурный хирург пошел на попятную: «Иди и делай что хочешь...».
Филатовская больница – ведущая детская больница всего СССР, приезжаю туда. Но встречают не очень гостеприимно: пришел какой-то пацан, хочет кому-то ноги пришить, поставил всех на уши, раздает указания… Но звоню в Минздрав Союза, звоню главным анестезиологам СССР (детскому и взрослому). Всю ночь висел на телефоне, готовил операционную, каждые полчаса выбегал к приемному отделению – ждал Расу. И вот где-то в 6 утра ее привезли. Помню – каталка, белые простыни, Раса сливается с белым цветом, такая была бледная…
Отрезанные ножки были переморожены, твердые как дерево. Но решили делать операцию. Пошли в операционную с микроскопом, а она под замком, у кого ключ – неизвестно. Решили, что у врача, который в тот день был на своей даче. Расу пока интубировали. Приезжает водитель с дачи, говорит – ключей нет. Время шло, анестезиологи настаивают на срочном начале операции: девочку нельзя столько держать под наркозом… Но без микроскопа я не мог начать. И случилось чудо: анестезиолог Юра Назаров – спасибо ему! – одним ему ведомым образом открыл комнату, в которой хранился микроскоп, а потом еще и анестезию Расе провел прекрасно.
Инструмент я привез из своей больницы, но новая проблема – нет ассистентов, никто не может – кто на даче, кто еще где. Звоню Яше Брандту (его теперь вся Россия знает благодаря телепрограмме), но у него ребенок заболел. Уговорил Яшу, он приехал. Операционная сестра: нашел Лену Антонюк. Теперь она врач, а тогда была студенткой. «Рамази Отарович, - говорит она, - у меня сессия, завтра экзамен». Уговорил и ее. Лена блестяще тогда выполнила свою работу.
Через 4 часа после начала операции обоих пришлось отпустить на перерыв, они устали. Сам не стал уходить. Понимал, что если остановлюсь хоть на минуту, то не смогу больше ничего делать, свалюсь от усталости. Что потом? Потом был последний стежок, теплые пяточки Расы, и новые испытания…
Как мне рассказывали, в редакцию «Известий» вернулся из отпуска корреспондент, курировавший балтийские республики. Все сидят напряженные, смотрят на него косо. Оказалось, сын одного из председателей тамошних колхозов, Героя Социалистического Труда на «кукурузнике» удрал в Швецию. Кто-то и говорит: «А есть другая история про самолет, на котором девочку из Прибалтики доставили в Москву». Написали короткую заметку про этот необычный рейс, в самом конце дописав – «девочке успешно пришили две ноги». Посыпались письма – «почему не рассказываете про операцию?!». Так обо мне узнали. У кого-то это вызвало раздражение – как это молодой хирург явил себя белу свету без разрешения? В Филатовский институт стали приходить люди, расспрашивать. Филатовцы ревностно отнеслись к своему престижу: «Что вы к нему привязались? Он пришил только одну ногу, вторую – наши хирурги». Так что нелегко пришлось мне и до операции, и во время нее, и после.
Я благодарю бога за то, что он послал мне такое испытание. Я его выдержал. И счастлив, что есть на свете Раса и другие мои пациенты, которым я помог.
Подобного рода случаи в вашей практике потом еще были?
Да, неоднократно, в том числе и в Америке. О некоторых из этих случаев даже писали и показывали в американских СМИ. Пересадки, трансплантации, возврат на место конечностей и сегодня являются уникальными по целому ряду параметров. Взять, например, пересадку кожи всего лица: она технически ничем не отличается от микрохирургической пересадки свободного лоскута. Или трансплантация руки, когда ее пришивают живому человеку, взяв от погибшего. Такую трансплантацию провести даже проще, чем пришить руку, утерянную в результате травмы. Уникальность – понятие относительное. A в случае с Расой ее составляли еще и человеческие, общественные, гуманитарные, эмоциональные аспекты.
А интернациональные? Девочка из Прибалтики, врач – из Москвы…
В Израиле оперируют палестинцев, и никто на национальность не смотрит. Врачи тем более. Ведь речь идет о человеческой жизни, о профессиональном долге врача. Мне было все равно – кто Раса по национальности.
Когда в последний раз говорили с Расой?
Буквально пару месяцев назад. Она позвонила мне, сообщила, что стала мамой. Раса замужем, довольна жизнью. 2014г.
*****************************************
Видео по теме
Материал для всех тех кто ядом брызжет на великую страну. Страну, где жили вот такие хирурги. Где на национальность не смотрели. Где каждый был на своем месте. Эта страна называлась СССР. Люди в ней были ЛЮДЬМИ.
Про текущий момент времени, в котором мне довелось жить, я не хочу говорить, противно. Да и говорить по сути не о чем. Чего только стоит одна Украина с её русофобией..Та же Прибалтика.. не будем о грустном. И так хватает этой грусти..
Можете называть меня Путиноидом, или как вам удобнее. Но Владимиру Путину я лично доверяю. Кто как не он, способен воссоздать СССР 2.0? Пока что не политическом Олимпе России, не видать других персон.
Я хочу жить в стране, где есть законы, где нищие не побираются на свалках, где мимо лежащего человека возле метро, мимо не проходят. Где платят пенсии. Где люди не думают о войне. И нет разделения на бедных и богатых. Модель такой страны вы все, дети 70-80хх помните. А нынешнее поколение просто не знает как жил Союз Социалистических Советских Республик.
Вы знаете, мне кажется что есть второй шанс, но уже более в масштабном варианте. Ранее были озвучены такие слова: Одна страна от Лиссабона до Владивостока. Не знаю, увидим ли мы это при нашей жизни, или же для этого нужно лет 50-100.
Люди - будьте ЛЮДЬМИ.
P/S
Если я скажу вам, что я писал и плакал - поверите?
Оценили 58 человек
78 кармы