Майские указы Путина: Миссия невыполнима

Профессор Катасонов: Никакого рывка не будет, все деньги съедает «госуправление»

Так мы и не дождались отчета о выполнении одиннадцати указов президента, которые были подписаны 7 мая 2012 года. Власть постаралась «замылить» этот неприятный для нее вопрос, организовав шумный ажиотаж вокруг нового майского указа, который был подписан Владимиром Путиным в прошлом году ровно через шесть лет после тех майских указов. Все внимание было сконцентрировано на вопросе: где взять деньги на выполнение майского указа 2018 года? Также решались (и продолжают решаться) такие немаловажные вопросы, какое ведомство за какую часть майского указа 2018 года отвечает (но это уже закулисная возня, о которой СМИ почти не сообщают).

Казалось бы, еще в Указе президента Российской Федерации «О долгосрочной государственной экономической политике» от 7 мая 2012 года № 596 (один из ключевых майских указов 2012 года) была поставлена задача отойти от близорукой политики краткосрочных целевых ориентиров. В указе было дано задание правительству разработать «Основные направления деятельности правительства Российской Федерации на период до 2018 года и прогноз долгосрочного социально-экономического развития Российской Федерации на период до 2030 года». А перед Федеральным Собранием Российской Федерации была поставлена задача подготовки проекта и принятия федерального закона о государственном стратегическом планировании. Кстати, спустя два года такой закон был принят (Федеральный закон «О стратегическом планировании в Российской Федерации» от 28.06.2014 N 172-ФЗ). Документ получился очень масштабный и амбициозный (47 статей), но, к сожалению, понимаешь, что под «планированием» в нем чаще всего понимается «прогнозирование». Слово «планирование» утратило свой первоначальный смысл, превратилось в удобный эвфемизм и неологизм.

Для решения поставленных в майских указах 2012 года задач не надо было «изобретать велосипед» и «открывать Америки». Ибо в советский период нашей истории был наработан богатейший опыт средне- и долгосрочного планирования социально-экономического развития страны. Такое планирование — конкретная прикладная наука (сохранились прекрасные советские учебники) со своими принципами.

Так, применительно к плановым показателям важны такие принципы, как «сквозной» их характер (одни и те же показатели действуют на всех уровнях управленческой вертикали), «преемственность» (в каждом последующем плановом периоде используется набор показателей предыдущих периодов), «обоснованность» (показатели имеют внятную методологию их расчета) и т. п.

Принятый 7 мая 2018 года майский указ был принят с грубыми нарушениями догматов плановой науки. Прежде всего, не были подведены итоги (окончательные или промежуточные) по исполнению предыдущих майских указов. Также в нем был уже иной набор показателей. Невольно вспоминается народная присказка: «В огороде бузина, а в Киеве дядька».

Справедливости ради скажу, что в прошлом году правительство РФ «тихой сапой» пыталось «закрыть» вопрос об исполнении майских указов 2012 года. Уже в начале прошлого года премьер-министр Дмитрий Медведев поспешил сообщить, что указы выполнены на 93−94%. Правда, год спустя на Гайдаровском форуме Алексей Кудрин как новый руководитель Счетной палаты сообщил, что оценка Медведева завышена, исполнение указов следует оценить в 75%. Но ни Медведев, ни Кудрин методологии расчетов степени выполнения указов не сообщили. Все эти оценки пахнут «отсебятиной», являются попытками выдать черное за белое. Как можно оценивать исполнение указов положительными числами, если по некоторым показателям ситуация в 2017 и 2018 гг. была хуже, чем на старте (2012 год)? Если наши чиновники сегодня уже научились говорить «отрицательные темпы экономического роста», то я предлагаю еще один статистический эвфемизм: «отрицательные результаты исполнения указов (планов, программ, проектов)».

Чтобы не быть голословным, перейду к анализу исполнения отдельных заданий майских указов 2012 года. Тех заданий, по которым были обозначены количественные значения (показатели).

Начну с уже упомянутого указа «О долгосрочной государственной экономической политике» от 7 мая 2012 года № 596. В статье 1 указаны пять целевых показателей. На первом месте стоит следующий: создание и модернизация 25 млн. высокопроизводительных рабочих мест к 2020 году.

Насколько мне известно, на момент подписания указа статистики по показателю «число (количество) высокопроизводительных рабочих мест» (ВПРМ) Росстат не имел. По той простой причине, что у Росстата на тот момент не было методологии расчета показателя. Как можно было устанавливать задание в размере 25 млн. рабочих мест, если в мае 2012 года никто ни в правительстве, ни в администрации президента не знал, сколько их, этих самых высокопроизводительных рабочих мест в стране? Самое мягкое слово, которое напрашивается для описания этой ситуации: «волюнтаризм» (согласно толковым словарям, это стремление реализовать желаемые цели без учёта объективных обстоятельств и возможных последствий). На фоне нынешнего государственного волюнтаризма хрестоматийный хозяйственный волюнтаризм Никиты Сергеевича Хрущева «отдыхает».

Росстату была срочно поставлена задача посчитать показатель ВПРМ на следующий 2013 год. Он по привычке стал решать задачу «от обратного». Надо было «сделать» на 2013 год такое число ВПРМ, чтобы к 2020 году без особого напряжения можно было выйти на заданный уровень в 25 млн. мест. И вот появился показатель 17,5 млн. рабочих мест на конец 2013 года. Чтобы выйти на «задание», следовало обеспечивать ежегодно прирост, немного превышающий 1 млн. рабочих мест в год.

Примечательно, что Росстат решил не очень «заморачиваться» методологией расчета показателя ВПРМ. В качестве критерия для отнесения рабочего места к категории «высокопроизводительного», был взят уровень заработной платы работника. Формула предельно простая: «Кто много зарабатывает, тот и есть высокопроизводительный работник». Федеральное статистическое ведомство взяло на вооружение очень сомнительную аксиому, что заработная плата находится в прямой зависимости от производительности труда работника. Росстат почему-то абстрагировался от реалий нашей сложной, «нелинейной» жизни: есть немалое число людей, которые получают очень хорошие зарплаты, но никакого реального вклада в создание валового внутреннего продукта (ВВП) не вносят. Такие рабочие места правильнее называть «высоко-потребительными».

А другие работники, действительно вносят зримый вклад в создание ВВП. Но это не значит, что они получают много. Почему? Потому что у нас капитализм. А учебники политической экономии капитализма совершенно правильно сообщают, что наемный работник создает продукт, основная часть которого забирает хозяин (работодатель) в виде «прибавочного продукта». А работнику остается так называемый «необходимый продукт». Та жалкая доля общего продукта, которая необходима для того, чтобы работник мог и далее двигать ногами и руками и продолжал создавать прибавочный продукт для хозяина.

Не стоит рассчитывать, что у нас появится большое количество высокопроизводительных (читай: высокооплачиваемых) рабочих мест в таких отраслях, как металлургия, машиностроение, химия, пищевая промышленность и т. п. Ведь во всех отраслях реального сектора экономики действуют безжалостные законы капитализма.

Далеко за примерами ходить не надо. Посмотрим на черную металлургию, которая действительно создает реальный продукт в виде стали, чугуна, проката.

Даже инженеры-металлурги имеют среднемесячную заработную плату в России в зависимости от региона в диапазоне от 45 до 80 тыс. руб. Рабочие завода «Электросталь», что недалеко от Москвы, получают жалованье в размере от 16 до 40 тыс. руб. При таких зарплатах черная металлургия не может претендовать на то, чтобы внести существенный вклад в выполнение майского указа 2012 года по показателю ВПРМ.

Так, где же таится основной резерв, за счет которого можно выйти на уровень в 25 млн. «высокопроизводительных рабочих мест»? Об этом лишний раз нам подсказал Росстат, который на днях опубликовал данные об уровне заработных плат. Нет, не в металлургии, машиностроении или сельском хозяйстве. А в секторе государственного управления. Средняя зарплата госслужащих в федеральных органах власти в 2018 году составила 126,6 тысячи рублей, что почти в три раза выше средней зарплаты россиян, которая по итогам прошлого года составила 43,4 тысячи рублей.

Отмечается, что в 2018 году зарплата федеральных чиновников выросла на 5,4%. Больше всех — 240,4 тысячи рублей в месяц — получают сотрудники аппарата правительства. Примерно такая же зарплата у сотрудников администрации президента — в среднем 236,7 тысячи рублей в месяц. Далее идут Совет Федерации, средняя зарплата сотрудников которого составляет 186,4 тысячи рублей в месяц, и Госдума, где в среднем получают 158,9 тысячи рублей в месяц. Больше всего за год зарплаты выросли в Федеральной службе судебных приставов — на 38,5%, до 124,7 тысячи рублей в месяц в среднем.

Да, конечно, сектор государственного управления помогал выполнять майский указ в части, касающейся ВПРМ. Но ведь этот сектор не «резиновый». По данным Росстата, в секторе работает около 3,7 млн. человек. Почти все они занимают «высокопроизводительные» рабочие места. А вот за пределами этого сектора — унылая картина. Средняя заработная плата — чуть более 40 тыс. руб. в месяц. А эксперты утверждают, что эта цифра Росстата примерно в два раза завышена.

Давайте теперь посмотрим, как выглядит показатель ВПРМ по данным Росстата (млн. рабочих мест на конец года):

2013 г. — 17,49

2014 г. — 18,28

2015 г.- 16,78

2016 г. — 15,98

2017 г. — 17,07.

Как Росстат ни старался, но ему не удалось к концу 2017 года «нарисовать» хотя бы небольшую положительную динамику показателя ВПРМ. Это и не удивительно, ибо, по оценкам экспертов, происходило снижение реальных заработных плат по большинству секторов экономики (за исключением сектора государственного управления).

Итак, на конец 2017 года в стране было чуть более 17 млн. так называемых «высокопроизводительных» рабочих мест. Весь дух майских указов 2012 года сводился к тому, что России следует до конца десятилетия сделать экономический «рывок», а его можно обеспечить за счет технологических нововведений и резкого повышения производительности труда. Смешно говорить, что «рывок» могут обеспечить работники сектора государственного управления. Они не сеют, не пашут, в забои не спускаются, у плавильных печей и станков не стоят. Очагом этого «рывка» может быть реальный сектор экономики и его ядро — обрабатывающая промышленность. По данным Росстата, на конец 2017 года число ВПРМ в обрабатывающей промышленности составило лишь 3,53 млн. (на конец 2016 года — 3,21 млн.). Это только 1/5 итогового показателя.

Для сравнения: в секторе розничной и оптовой торговли число ВПРМ было равно в 2017 году 2,07 млн. (в 2016 году — 1,53 млн.), а в секторе государственного управления — 1,75 млн. (в 2016 году — 2,18 млн.). Только эти два сектора дали в совокупности в 2017 году 3,82 млн. ВПРМ, т.е. больше, чем во всей обрабатывающей промышленности. Очевидно, что при такой секторальной структуре ВПРМ никакого экономического «рывка» быть не может.

О том, что цифры Росстата по показателю ВПРМ являются «пузырями», говорят многие эксперты. Вот, например, в исследовании Института экономики роста им. П.А. Столыпина (конец 2017 года), отмечается, что определение числа высокопроизводительных рабочих мест по уровню заработной платы является грубой ошибкой. В исследовании отмечается: «Так, в целом по России, Росстат переоценивает число ВПРМ в секторе госуправления на 2 млн. единиц (фактически это означает, что, по мнению авторов, сектор госуправления вообще должен быть исключен из расчетов показателя — авт.), а в секторе операций с недвижимостью — на 480 тыс. единиц… Отметим, что именно в обрабатывающей промышленности и АПК сосредоточен основной потенциал создания ВПРМ». Добавлю, что до настоящего времени этот потенциал остается нереализованным.

В общем, можно сказать, что первый целевой показатель майского указа 2012 года № 596 можно сравнить с тем самым «первым блином», который оказался «комом». Статистических данных по ВПРМ за 2018 год еще нет. Но и без этого очевидно, что к 2020 году в стране не будет обещанных 25 миллионов высокопроизводительных рабочих мест. Более того, наше государство находится на грани серьезного экономического коллапса, когда не будет не только «высокопроизводительных» рабочих мест, но начнется резкое сокращение любых рабочих мест. Т.е. начнется массовая безработица.

Таинственным образом в майском указе 2018 года исчезло вообще упоминание о показателе ВПРМ. В указанном документе в пункте 1 сформулированы девять национальных целей, но там нет даже намека на ту цель, которая стояла на первом месте в майском указе 2012 год № 596. И не потому, что цель была успешно достигнута, а потому, что власть поняла, что ей она просто не по зубам. Ее решили просто забыть, «закопать», перейдя к ловле других «журавлей» в небе.

Правда, в пункте 9 майского указа 2018 года ставится задача по реализации национальной программы в сфере повышения производительности труда и поддержки занятости. Это близко к рассматриваемой нами теме. Одной из задач национальной программы, как сказано в указе, должно стать «замещение устаревших и непроизводительных рабочих мест».

Так и хочется сказать: «Гора родила мышь». Под «горой» я имею в виду 25 миллионов высокопроизводительных рабочих мест из майского указа 2012 года. А под «мышью» «замещение устаревших и непроизводительных рабочих мест» из майского указа 2018 года. Теперь перед Росстатом поставлена новая задача: определить, что такое «устаревшие рабочие места» и что такое «непроизводительные рабочие места». В принципе задача по «замещению непроизводительных рабочих мест» очень актуальная: по мнению многих экспертов, надо сократить по крайней мере 90% тех, кто сегодня занят в секторе государственного управления (более 3 миллионов бесполезных чиновников), отправив их на заводы, фабрики и фермы заниматься производительным трудом. С нетерпением жду, что скажут чиновники по поводу «замещения» «непроизводительных рабочих мест».

https://svpressa.ru/economy/ar...