Симон Боливар – «самый трусливый, самый подлый, самый жалкий негодяй»

Симон Боливар – самый известный и прославленный из руководителей войны за независимость испанских колоний в Америке. Его армия освободила от испанского господства Венесуэлу, Колумбию Аудиенсию Кито (современный Эквадор), Перу и Верхнее Перу, названное в его честь Боливией. В Венесуэле он официально считается Освободителем (El Libertador) и отцом венесуэльской нации. В последние двадцать лет Венесуэлой правят левые, называющие себя «боливарианцами» - последователями идей Освободителя. В его честь названы города, провинции, площади, улицы, денежные единицы Венесуэлы и Боливии. Примерно в таком же духе о жизни и деятельности Симона Боливара пишут и в других странах, включая Россию. В Москве около МГУ есть сквер имени Симона Боливара с закладным камнем на месте будущего памятника, а во дворе Библиотеки иностранной литературы есть его бюст. Впрочем, в Париже памятник Боливару стоит в несравненно более пафосном месте – городском парке Кур-ля-Рэн на берегу Сены, рядом с мостом Александра III. И в Вашингтоне памятник Боливару стоит в самом центре столицы…

Симон Боливар – самый известный и прославленный из руководителей войны за независимость испанских колоний в Америке. Его армия освободила от испанского господства Венесуэлу, Колумбию Аудиенсию Кито (современный Эквадор), Перу и Верхнее Перу, названное в его честь Боливией. В Венесуэле он официально считается Освободителем (El Libertador) и отцом венесуэльской нации. В последние двадцать лет Венесуэлой правят левые, называющие себя «боливарианцами» - последователями идей Освободителя. В его честь названы города, провинции, площади, улицы, денежные единицы Венесуэлы и Боливии. Примерно в таком же духе о жизни и деятельности Симона Боливара пишут и в других странах, включая Россию. В Москве около МГУ есть сквер имени Симона Боливара с закладным камнем на месте будущего памятника, а во дворе Библиотеки иностранной литературы есть его бюст. Впрочем, в Париже памятник Боливару стоит в несравненно более пафосном месте – городском парке Кур-ля-Рэн на берегу Сены, рядом с мостом Александра III. И в Вашингтоне памятник Боливару стоит в самом центре столицы…

Почему Боливар канонизирован в Латинской Америке – понятно: после изгнания испанцев молодым странам были необходимы национальные герои, а кто из них мог стать самым почитаемым, если не полководец, освободивший от испанцев сразу несколько стран? Россия, Франция, США и другие страны чтут Освободителя по банальной причине: чтобы угодить латиноамериканцам, продемонстрировав уважение к их истории.

Но не все и не всегда испытывали почтение к венесуэльскому герою. В 1858 г. в третьем томе «New American Cyclopaedia» появилась биографическая статья о Симоне Боливаре, написанная самим Карлом Марксом. Латинская Америка ни до, ни после написания этой статьи не была в поле зрения интересов основоположника марксизма, поскольку она не была частью Европы. Бурные события Войны за независимость от Испании 1810-26 гг. Маркс считал провинциальной феодальной фрондой, которую использовали в своих целях британские капиталисты.

Сам Маркс в письме Ф.Энгельсу объяснил написание статьи о Боливаре так: «Было уж чересчур досадно читать, как этого самого трусливого, самого подлого, самого жалкого негодяя прославляют как Наполеона І» (т. 20, с. 220; 14.02.1858 г.). Надо сказать, что столь жёстких формулировок Маркс не использовал, пожалуй, по отношению к какому-либо другому деятелю.

Советские исследователи были в трудном положении. С одной стороны – мнение основоположника «всепобеждающего учения». С другой – для латиноамериканца, в т.ч. марксиста, Боливар был и остаётся святым. Поэтому отношение Маркса к фигуре Освободителя в советское время замалчивалось, зато после падения социализма стало можно просто объявить Маркса дураком, ничего не понимавшим в Латинской Америке. Так, в фундаментальной работе российских латиноамериканистов написано следующее: «Единственная его статья о Боливаре Боливар-и-Понте (в то время как действительная фамилия Освободителя была Боливар-и-Паласиос) от самого названия до последней строки демонстрирует лишь абсолютное невежество Маркса относительно и самой войны за независимость, и роли в ней Симона Боливара» (Е.А.Ларин, С.П.Мамонтов, Марчук Н.Н. История и культура Латинской Америки от доколумбовых цивилизаций до начала XX века, Москва, Юрайт, 2019).

При всём уважении автора к маститым российским учёным и полном неуважении к Карлу Марксу, точка зрения основоположника выглядит убедительной, а мнение его критиков – необоснованным выпадом в его адрес, тем более, что этот выпад ничем не аргументирован.

Статья Маркса носит чисто описательный характер. Там нет ни слова о столь любимых им социально-экономических причинах событий: там просто описываются походы, победы и поражения Боливара. И, надо сказать, никаких фальсификаций, искажений или прямой лжи в ней нет. Сухой набор фактов, которые подтверждены либо документами, либо многочисленными свидетельствами и не содержащие анализа, не могут «демонстрировать абсолютное невежество Маркса», как утверждают российские латиноамериканисты. При этом в своей критике по степени жёсткости они не уступают самому Марксу: если он называет Боливара «негодяем», то его оппоненты объявляют Маркса невеждой.

Если абстрагироваться от заочной полемики Маркса с российской профессурой, и непосредственно обратиться к Войне за независимость Латинской Америки и к фигуре Боливара, необходимо учесть следующее. Освободительная война была неизбежной: колониальное угнетение Латинской Америки испанцами, не позволяющее огромному региону развиваться, само по себе является достаточной причиной для восстания. Запреты на торговлю между колониями и с другими странами больно били по качеству жизни латиноамериканцев, а правовое неравенство креолов (испанцев, родившихся в колониях) с испанцами было нелепо и унизительно, и они оказались наиболее подверженной антииспанским настроениям. Непосредственным поводом к восстанию стал захват Испании Наполеоном I. В результате испанские колонии лишились контактов с внешним миром, им было некуда сбывать товары и неоткуда их получать, а собственными силами они могли производить только продукты питания, одежду и обувь для бедных классов и самые примитивные орудия труда (типа мачете и топоров, а ружья, пистолеты и даже сабли – уже не могли).

Эти проблемы были болезненными для креолов, составлявших 20-25% населения, но мало затрагивали 75-80%, состоявших из индейцев, негров (в основном рабов), и метисов и мулатов, находившихся вне официальной структуры общества, т.е. являвшихся маргиналами. Поэтому Освободительная война была делом рук креолов. Это в настоящее время не отрицает никто, в т.ч. оппоненты Маркса. Один из них, Н.Н.Марчук, пишет: «Королевская администрация … выделила пусть не все, но многие индейские народы в особое и весьма защищенное деспотическими законами сословие. Таким путем она стремилась их сохранить и постепенно, в процессе длительной аккультурации, подтянуть к уровню испанцев и креолов и интегрировать в колониальное общество в качестве самостоятельного и равноправного этноса. Напротив, уравнительный натиск креольской верхушки, добивавшейся устами предтеч немедленного разрушения сословных перегородок и введения равенства для индейцев, имел целью разрушить самобытный уклад их жизни (общинные формы землевладения и традиции взаимопомощи), экспроприировать общинников и ликвидировать индейский этнос в целом, улучшая его породу посредством метисации.

Не удивительно поэтому, что картине креольско-индейского братства в войне за независимость противоречат реальные исторические факты. Так, например, немецкий ученый Александр фон Гумбольдт, посетивший в 1799-1804 гг., т.е. накануне войны за независимость, целый ряд испаноамериканских колоний, свидетельствует: индейцы лучше относились к испанцам, чем к креолам. Не только английский историк Дж.Линч, но также иностранцы, жившие в Перу во время войны за независимость, свидетельствуют, что роялистская армия состояла в основном из индейцев. … В Новой Гранаде и в 1810-1815, и в 1822-1823 гг. в роли Вандеи оказалась преимущественно индейская провинция Пасто. … В борьбе с вандейскими индейцами революционеры применяли и тактику выжженной земли. …

Очевидно, что освободительная борьба негров-рабов в такой степени же соотносится с национальными устремлениями креольской буржуазии, как и освободительное движение индейского крестьянства. Видимо, нет особой нужды доказывать и то, что, как и индейцы, негры-рабы боролись прежде всего со своими непосредственными угнетателями. … Эти угнетатели были в основной своей массе представлены креольскими рабовладельцами, включая и таких героев войны за независимость, как Симон Боливар» (Марчук Н.Н. Место народных масс в войне за независимость. https://www.indiansworld.org).

Метисное население Венесуэлы – льянеро – до 1817 г. активно поддерживало испанцев – более того, оно было ударной силой испанской армии в этой стране. Льянеро защищали вольную жизнь в саваннах (льянос), и право использовать эти земли, предоставленное им королём, в то время как креолы намеревались разделить их на собственные частные владения, и льянеро пришлось бы либо батрачить на хозяев, либо прозябать в городских трущобах.

Таким образом, антииспанская война никак не была общенародной: Боливар мог рассчитывать на поддержку только белых, а это примерно 1/4 венесуэльцев и 1/5 новогранадцев (колумбийцев), но… значительная часть из них либо были испанцами, либо креолами, лояльными Испании.

Креольские революционеры ориентировались на идеалы американской и французской революций и намеревались создать в Венесуэле бессословную либеральную республику. Их вождём с начала XIX века был Франсиско Миранда, пытавшийся опереться в борьбе против испанского колониализма на США, Англию, Францию и Россию. Миранда старался привлечь к участию в борьбе с Испанией других латиноамериканцев, находившихся в Европе – в т.ч. и Боливара, но тот отказался. Миранда был упорен: он даже стал генералом французской революционной армии - его дивизия в ходе революционных войн взяла Антверпен. Однако Франция не смогла оказать помощь креольским революционерам, зато в Англии Миранда смог нанять корабль и вооружённый отряд, высадившийся в Венесуэле в 1805 г. Эта экспедиция не удалась, но в 1808 г. Испания рухнула под ударами Наполеона, и в 1810 г. Венесуэла восстала. Только после победы отрядов Миранды над испанцами Боливар примкнул к нему. Почему? На этот вопрос мог бы ответить только сам Боливар. Однако, учитывая, что он был одним из самых богатых олигархов страны, имевший тесные связи в высшей администрации генерал-капитанства, можно предположить, что республиканские и либеральные устремления Миранды и его товарищей были чужды будущему Освободителю. Отец оставил Боливару «258 тыс. песо, несколько плантаций какао и индиго, сахарные заводы, скотоводческие поместья, медные рудники, золотой прииск, более десяти домов, драгоценности и рабов. Его [Боливара-старшего] можно было отнести к числу долларовых миллиардеров» (Святослав Князев «Ему выпал исторический жребий»: за какие идеи боролся легендарный южноамериканский революционер Симон Боливар», Russia today, 24 июля 2018).

На первых порах в число вождей антииспанской армии Боливар выдвинулся благодаря своему огромному богатству и связям в венесуэльской элите. Превращение же его в верховного вождя произошло в результате гнуснейшего предательства: в июле 1812 г. испанцы разбили венесуэльских повстанцев, и Боливар арестовал Миранду и выдал его испанцам, за что получил право покинуть Венесуэлу. Преданный вождь и настоящий лидер венесуэльской революции умер в испанской тюрьме. Боливар же прибыл в Невую Гранаду, где укрепились патриоты, с помощью новогранадских повстанцев вернулся в Венесуэлу и взял Каракас. Маркс в своей статье упомянул, что Освободитель въехал в столицу, «стоя в триумфальной колеснице, которую везли двенадцать молодых женщин из самых знатных семейств Каракаса» (этот факт подтверждён документально). Такое вот проявление республиканизма и демократизма… Через несколько месяцев армия Боливара была разбита озверевшими ордами льянерос, выступавшими под испанским знаменем: они беспощадно резали, грабили и насиловали креолов. Боливар вновь бежал в Новую Гранаду.

В 1816 г. Испания, несколько оправившись от Наполеоновских войн, наконец-то выслала в Латинскую Америку войска (с 1810 г. интересы метрополии там защищали только местные ополченцы – в основном индейцы и метисы), но корпус Пабло Мурильо насчитывал только 16 тысяч человек, а ему предстояло вновь завоевать огромные пространства от Калифорнии до Патагонии. Мурильо высадился в Венесуэле и быстро занял её (очевидно, креолы, после триумфа Боливара с девушками, запряжёнными в карету, и зверств льянеро не очень возражали против возвращения колонизаторов), после чего обрушился на Новую Гранаду и тоже одержал верх. Боливар (на английском корабле) бежал на Ямайку, затем на Гаити, где получил от президента Петиона военную помощь – в обмен на обещание Боливара освободить рабов в Венесуэле (до этого ему такая мысль почему-то не приходила в голову). В Венесуэле кое-где держались отряды повстанцев, но их силы были незначительны, и перспектив победить испанцев они не имели.

В 1816 г. из Англии на Гаити прибыл 24-пушечный корабль под командованием Луиса Бриона – торговца с нидерландского острова Кюрасао, принявшего участие в войне за независимость Венесуэлы. Он доставил маленькому отряду эмигрантов во главе с Боливаром 14 тысяч ружей с боеприпасами – огромное количество для Латинской Америки того времени. Историки скромно отмечают, что и мощный корабль, и вооружение для полутора дивизий Брион приобрёл… на личные средства. Боливар высадился в испанской Гуайане – малонаселённом районе в устье Ориноко, собрал там силы и оттуда начал свой победный марш – через всю Венесуэлу, в Новую Гранаду, дальше – в Аудиенсию Кито (Эквадор), далее – в Перу. И всюду одерживал победы. Как это стало возможным, если до этого он постоянно терпел поражения?

В крайне слабом, пропагандистском фильме Libertador (Венесуэла-Испания)‎ Боливар, скитаясь по миру (Англия, Гаити, британская Ямайка) постоянно сталкивается с неким англичанином, который выступает в роли Мефистофеля, предлагая Освободителю помощь в обмен на всякие привилегии для британцев. Тот, разумеется, гордо отказывается, по помощь (даже по фильму понятно) всё-таки получает. Эта картинка вставлена в фильм неспроста: даже апологеты Боливара не могут совсем уж отрицать неопровержимые факты.

Силы Боливара, очистившие от испанцев весь север и запад Южной Америки, Маркс описывает, как армию «численностью около 9000 человек, на одну треть состоявшей из весьма дисциплинированных английских, ирландских, ганноверских и других иностранных войск». Он не совсем прав: победоносная армия Боливара в начале победоносного похода состояла из европейских наёмников на 60-70%. Эти части официально назывались Британским легионом.

Экспедицию финансировали английские банкиры и торговцы с одобрения правительства. Всего за время войны в рядах Освободительной армии было около 7 тысяч европейских наёмников. Все победоносные битвы повстанцев - при Бояке (1819), Карабобо (1821), Пичинче (1822) и, наконец, решающее сражение при Аякучо (1824), после которого испанскому владычеству в регионе пришёл конец, были выиграны не местными революционерами, а ветеранами наполеоновских войн, которым, в общем, было наплевать на латиноамериканские проблемы и идеи Боливара.

После Наполеоновских войн только в Великобритании было 500 тысяч демобилизованных солдат с огромным опытом (войны продолжались больше 20 лет), которым было не на что жить. Командовали «венесуэльскими патриотами» британские полковники Густав Хипписли, Генри Уилсон, Роберт Скин, Дональд Кэмпбелл и Джозеф Гилмор; только офицеров под их командованием было 117. Разумеется, с такими силами малочисленные испанцы (точнее, индейцы и метисы, вооружённые мачете и самодельными копьями, под командованием испанских офицеров, в основном не имевших европейского боевого опыта) справиться не могли.

В литературе, в том числе советской и российской, этих наёмников часто именуют добровольцами, подчёркивая их симпатии к революционным идеям лидеров восстания. Но идейных борцов среди тысяч было всего несколько – таких, как Джузеппе Гарибальди, воевавший, правда, не в Венесуэле, а в Уругвае, и племянник Тадеуша Костюшко, сражавшийся в армии Боливара. Но и они получали жалованье от англичан, так что добровольцами могут считаться с большой натяжкой.

Испанцам не хватало не только солдат и грамотных офицеров, но и оружия. Испания его почти не производила, зато англичане сбывали за копейки целые горы оружия, накопившегося за время Наполеоновских войн. У латиноамериканских повстанцев были средства на его покупку, и в 1815-25 гг. англичане продали в регионе 704104 мушкетов, 100637 пистолетов и 209864 сабель. Повстанцы щедро платили золотом, серебром, кофе, какао, хлопком.

Англичане всегда стремились подорвать позиции своего давнего противника – Испании – и получить доступ к огромному рынку Латинской Америки. И добились своего: профинансировав Освободительную войну и обеспечив победу повстанцев посылкой наёмников (которые, останься они дома, безработные и умеющие только воевать, стали бы огромной социальной проблемой), получили всё. Молодые государства региона, разрушенные в ходе 16-летней жестокой войны, разобщённые и охваченные анархией, на несколько десятилетий попали в финансовую зависимость от Великобритании. Хорошо это было для них или плохо – вопрос другой (в любом случае они стали сами отвечать за себя, а испанская примитивная эксплуатация была точно менее выгодной и более жестокой, чем зависимость от англичан).

В 1858 г., когда Маркс писал свою статью, всё это было прекрасно известно. Как и многочисленные примеры личной трусости, жестокости и подлости Боливара – он неоднократно бегал с поля боя, бросал свои войска в трудный момент, расстреливал своих генералов, которые либо были не согласны с ним, либо могли составить ему конкуренцию. Было известно и о том, что в каждом городе, куда он входил с войсками, ему приводили девственницу – обычай настоящего рабовладельца, но среди более или менее образованных латиноамериканцев, и тем более в Европе, это не вызывало симпатий к Освободителю. У демократических и либеральных кругов не вызывало симпатий и известное желание Боливара провозгласить себя императором Латинской Америки. Откровенное стремление к единоличной тирании, опора на «ближний круг», презрение к демократическим нормам, присвоение огромных богатств и земель – всё это в конце концов привело к отстранению Боливара от Власти. И не нашлось силы, поддержавшей Освободителя. Элиту и образованную часть населения (она после войны была немногочисленной) он оттолкнул произволом и повадками то ли восточного владыки, то ли племенного вождя. Простому народу он был совершенно безразличен, поскольку, помимо отмены рабства, народ ничего не получил, и даже освобождённые рабы оказались безработными, бесправными, исключёнными из общества изгоями. Его победоносная армия в основном, получив деньги, вернулась в родные Бристоль, Дублин или Франкфурт, и на родине не оказалось солдат, готовых защитить бывшего командира.

Всё изложенное вовсе не говорит о том, что Освободительная война в Латинской Америке была делом рук английских капиталистов: она была неизбежна. Среди вождей освободительного движения были замечательные патриоты, заботившиеся об интересах своих народов, а не о личной власти, удовлетворении своих инстинктов и обогащении – такими были венесуэлец Франсиско Миранда, аргентинец Хосе Сан-Мартин, колумбиец Антонио Нариньо, чилиец Бернардо О'Хиггинс и другие.

Однако в Латинской Америке их всех заслонила во многом дутая, мифологизированная фигура Симона Боливара – далеко не самого симпатичного из деятелей Освободительного движения в регионе. На его родине, в Венесуэле, культ Освободителя раздут до поистине грандиозных масштабов: ему приписываются достоинства, которых он был лишён, социальные и политические идеи, которые были ему чужды. В его честь названа целая страна – Боливия, хотя он ни разу не ступал на её землю (не связан ли тот факт, что Боливия с момента своего появления на свет остаётся самой отсталой и несчастной страной Южной Америки с неудачным названием?).

Таковы гримасы истории. Во многих странах в национальные герои записали не самых достойных персонажей.

Евгений Трифонов