Казанские группировки глазами жителей города: 3 реальные истории

Свидетелями событий, показанных в нашумевшем сериале «Слово пацана», стали тысячи жителей Казани. Публикуем их истории — фрагменты из книги Роберта Гараева «Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х».

В 1986 году в местной прессе по­являются первые материалы про кон­фликты группировок. Один из них вы­шел в «Вечерней Казани». Статья «Шел по городу троллейбус» рассказывала о том, как «хадитакташев­ские» перевернули троллейбус вместе с находящимися в них участниками группировки «Курчатова». Жители го­рода и без газет прекрасно все видели своими глазами, просто писать до перестройки об этом было нельзя: считалось, что в СССР нет организо­ванной преступности, тем более под­ростковой.

Тяжелей всего пришлось детям и подросткам обоих полов: путь от школы до дома превратился в настоящее испытание — мальчи­шек обирали до нитки, девочек могли завести в подворотню или увезти на машине и изнасиловать.

В 1988 году благодаря центральным СМИ о казанских группировках узнала вся страна. В столице Татарстана школьников целыми классами водили на документальные фильмы «Страшные игры молодых» и «Крик. ПТУ не с па­радного подъезда», в которых по­казывали подростков с проломлен­ными черепами, показательные суды и похороны убитого в уличных вой­нах подростка.

Казань, улица Баумана, 1990 год.

В «Вечерней Казани» стали печатать письма обеспокоен­ных родителей, учителей, однокласс­ников и самих группировщиков. Вот одно из них, опубликованное позже в книге Любови Агеевой «Казанский феномен: миф и реальность»:

«Не могу и не хочу больше жить в постоянной тревоге и страхе за близкого человека. Ему и мне пятнадцать лет. У нас настоя­щая проверенная во многих труд­ных ситуациях дружба. Я знала, что он „мотается“, но вначале не при­давала этому значения. Потом ходить туда, где дерутся подростки, за­претила. Но сегодня мой друг пришел и сказал: „Если мы в течение су­ток не пострижемся (это знак отли­чия нашей местности), ‚молодые‘ или изобьют, или постригут насильно“. Я испугалась, уговаривала его уйти из группировки. Он ответил, что у них железные законы, „авторы“ не остановятся ни перед чем, только бы отомстить за „предательство“ (так они называют уход из „кон­торы“). Сижу и думаю: каким он при­дет? Бритым? С синяками? Или уже лежит в больнице. Знаю, их много, раскаявшихся „мотальщиков“, про­стых, хороших пацанов. Знакома со многими девчонками, которые тоже не знают, как помочь своим друзьям. Лена».

Это только одна из многих тысяч по­добных историй.

1970 Г.Р. РОМАН ЛЕБЕДЕВ

Состоял в группировке «Тельмана Рабочий Квартал» в 1980-х, после армии работал в милиции, криминальный журналист, сценарист

Я знаю исключительную историю, когда в 1986-м или 1987-м мальчик перевелся из одной школы в другую. Он попал на чужую территорию, его начали бить каж­дый день, и он перестал ходить в школу. Из-за прогулов его с родителями вызвали на инспекцию, чтобы потавить на учет. У него спрашивают, почему он не хочет учить­ся. А мальчик отвечает: «Я живу на одной территории, а здесь другая „контора“, это враги, и они меня про­сто убьют».

На что ему говорят: «Это полное безобразие, вы вводите нас в заблуждение, в нашем районе не суще­ствует ни одной молодежной группировки!» Директриса тоже говорит, что у нее нет информации о группиров­ках. В райкоме комсомола тоже заявили, что им ничего неизвестно. В итоге его поставили на учет.

Он смог выжить. Подрался с пацанами из новой шко­лы, а когда его пинали уже лежачего, их всех запалили менты. Мальчик отказался писать заявление, то есть пацанов не отправили в колонию. Получилась обоюд­ная детская драка — без заявлений. После чего в шко­лу пришли cредние и порешали, что мальчик, хоть и не мотается, но правильный по жизни и что больше его не трогать, пусть живет спокойно. 

1969 Г.Р. ИЛЬЯ РАУШЕНБАХ

Состоял в группировке «56-й квартал» в 1984–1987 годах

Я приехал в Казань, когда мне было лет десять, а до это­го успел пожить в разных городах СССР. Потом была учеба, в седьмом классе уехал во Владивосток, а в вось­мом вернулся. Казань не узнал. Какие-то банды, груп­пировки и пароль, который всегда спрашивала группка молодых лбов у тебя: «Откуда?», а затем: «С кем мота­ешься?» Я жил в районе, который назывался «56-й квар­тал» (ударение ставить на первый слог — это казанский диалект). У него были враги, «Мебелька» — район через дорогу. Его единственное отличие от нашего — наличие мебельного магазина.

Были другие враги — «Ботинки» из района через трамвайную линию, где был магазин обуви. Еще «Квартала» («27-й», «38-й», «39-й»). Были и друзья — «Чайники», «Жилка» (очень дальний район около завода «Оргсинтез»), «Суконка», «Хади Такташ», «Тяп-Ляп» и «Савинка».

Если ты не попадал в тему, от­вечая на вопрос «Откуда?», реально мог попасть в ре­анимацию. Мог отговориться и сказать, что «не при делах», то есть чушпан. Были еще градации — «чухан» (по-нынешнему — «ботаник») и «мареха» — зачморен­ный, закноканный человек. Были еще девчонки «насто­ящих пацанов» — «матрешки» — малолетки, которые ждали своих парней после тюрьмы.

Ресторан в Дагомысе. Слева направо: «тепловский» Жора Сауленко, Ира, «халевский» Рапис, «новотатарский» Вадим Памир («111-й двор»). 1980-е.

1976 Г.Р. АЙРАТ КАЛИМУЛЛИН

Житель Приволжского района Казани

Я думал, только у меня в воспоминаниях от этого вре­мени ощущение перманентного страха. Мой длинный дом в 10-м микрорайоне находился на территории сра­зу двух группировок, «Десятки» и «Пристроя».

У «деся­товских» была репутация неспокойных. Я был домашним мальчиком, любил читать книж­ки, поэтому во дворе был не в авторитете. В магазин не любил ходить, так как идешь потом и смотришь, чтоб гопники не остановили и мелочь не отняли. Роди­тели поэтому считали меня лентяем.

Поскольку я был домашним, во дворе никто не предлагал пришивать­ся к местной конторе. После девятого класса родители отдали в экспериментальный лицей на Роторной, там, где «Газовая-Халева Сила». В новом классе оказались в основном группировщики из разных районов. Был еще мальчик один, скромный еврей — я с ним сдру­жился. И в этом классе изнутри уже изучал группиров­щиков и понятия. Нас с другом стебали одноклассни­ки, но по-жесткому не издевались.

Там я узнал, что группировщики не обязательно состоят в «конторе» в районе своего проживания, а могут ездить в сосед­ний район на сборы. В здании лицея еще был Учебно-производствен­ный комбинат Приволжского района, куда приезжали подростки со всего района. И чуть ли не каждую неде­лю кто-то кого-то выцеплял, кого-то избивали, у кого-то что-то снимали.

В соседнем юридическом классе учились окодовцы, познакомился поближе с ними и их образом жизни. Одноклассники предлагали куда-нибудь пришиться, особенно один «азинский», который мне симпатизи­ровал. Ему я ответил, что это будет не совсем умно: наши «десятовские» перманентно с «азинскими» вое­вали. И окодовцы к себе звали, но тоже безрезультат­но.

С параллельных классов парни с одним моим одно­классником пришились к «Гвардейским».

Когда один решил отходить, его друг испугался и сказал: «Мне же тебя придется бить на сборах»

В одиннадцатом классе мы с другом стали ходить на подготовительные курсы в Инженерно-строитель­ный институт. Это был 1993 год. Вот здесь начались проблемы серьезнее. На потоке был парняга, который только пришился к какой-то группировке. Обычно та­кие начинают самоутверждаться, да и деньги на сбо­рах не свои же сдавать. Так получилось, что объектом вымогательства он выбрал меня. Попытался наехать, я на словах дал отпор. Возможно, сразу с ним подрать­ся надо было. Но драться он не лез, пытался слова­ми загрузить.

На следующее занятие он своих старших привез на подмогу. Они несильно меня избили и ска­зали, чтобы в следующий раз принес определенную сумму денег. И еще и на друга наехали с тем же тре­бованием. А у друга отец был коммерс, у него крыша была, как и полагается в те времена. Крыша оказалась из бригады «тепловского» Скрябы (Сергей Скряба Скрябин — один из авторитетов группировки «Тяп-Ляп», родился в 1956 году, убит в середине 1990-х) и очень серьезного «газовского» авторитета Шамона.

Приехали молодые ребята — рэкетиры на иномарке, как в кино, погово­рили за друга. А я опять оказался ни туда ни сюда. Группировщики, которые на меня наезжали, сказа­ли, что за меня разговора не было, поэтому я должен с ними подраться. Я деньги не отдавал. Если отдашь, то потом до конца бы не отстали. В драке мне один сло­мал нос. Так и закончилось это приключение, но у дру­гих бывало и хуже. А Скрябу через полгода застрелили.

В 1995 году стал верующим и начал ходить в проте­стантскую церковь, поэтому максимально отдалился от этих кругов. Интересно другое: примерно в 2005 году один бывший авторитет с «Чайников» организовал собрание, которое выросло в небольшую устойчивую общину, где процент бывших бандитов и группиров­щиков был весьма высок. Там я тоже изучал нравы группировок, мало кто любит про это рассказывать, а там люди говорят. Неудивительно, что вокруг пасто­ра — бывшего бандита — собрались прихожане — быв­шие бандиты и группировщики.

источник