«Дитя, делай свое дело!».

НЕСКОЛЬКО ЛЕТ НАЗАД ЭТА СЛУЧАЙНО ПРОЧИТАННАЯ ИСТОРИЯ ТРОНУЛА МЕНЯ ДО СЛЁЗ И КОМА В ГОРЛЕ. 

Мученик Вукашин

Вуксан-Вукан-Вук — православный серб из сербской Герцеговины, села Клепац, расположенного на восточном берегу реки Неретвы.

В Клепце находилась старинная, начала века, церковь святого апостола Луки — задушбина* известных сербских храмостроителей Милорадовичей, и церковь Преображения Господня (до основания, так же как и само село разрушенная хорватами в 1992 году). Старец Вукашин происходил из рода Мандран, родился, вероятно, в конце XIX века. Вырос в родном селе, повзрослев, уехал на заработки в столш Боснии Сараево. С установлением новой власти, Независимой Державы Хорватской, Вук был вынужден вернуться в родное село, но хорватские усташи римо-католики добрались и до тех краев. От их страшного нашествия на сербские земли пострадала вся семья Вукашина, так же как и многие другие православные сербские семьи, а он сам вместе с другими уцелевшими сербами был угнан в известный концлагерь для сербов — Ясеновац. В январе 19431 года старец Вукашин был зверски убит усташским палачом Жилой Фригановичем.

Убийца, заметив старика-крестьянина, который с каким-то непостижимым мудрым спокойствием наблюдал за зверствами палачей, решил разрушить его необъяснимый покой, отвел его в сторону, поставил на краю свежевырытой ямы, в которую сбрасывали изуродованных полуживых людей, и потребовал крикнуть: «Да здравствует Павелич!». Старик, не шелохнувшись, продолжал спокойно молчать. Озверевший убийца схватил нож, отрезал ему оба уха и нос, затем снова потребовал воздать хвалу Павеличу, пригрозив заживо вырвать Вукашину сердце, если тот снова промолчит. Блаженный мученик, спокойно взглянув на своего мучителя, тихо, но внятно произнес: «Делай, дитя, свое дело». Такой ответ и небесный покой, отражавшийся на лице святого новомученика, привел убийцу в бешенство: вне себя от злобы, он выколол ему глаза, вырезал сердце, перерезал горло и ногами спихнул в яму.

Фрески с изображением новомученика находятся в монастыре святого Архангела Гавриила в Земуне, в центре Белграда, в Иоанновском скиту монастыря Острог (Йован Дол), кроме того, лик его изображен и среди особо чтимых святых Захумско-Герцеговинской епархии на иконе, написанной к празднованию 780-летия епархии.

* Задушбины — храмы и монастыри, строившиеся на пожертвования верующих, во спасение души,-«за душу».

Свидетельство палача

(записал доктор Недо Зец)

...Усташ, рассказывавший мне эту историю, вновь замолчал; затем, допив рюмку водки, продолжил:

— Помнишь, тогда, в августе, в лагере было большое поступление? Тогда Йере Маричич послал на уничтожение около 3000 зеков. Тогда мы — Перо Брзица, Зринушич, Шипка и я — поспорили, кто за ночь перебьет больше заключенных. Началась бойня, уже через час по количеству убитых я заметно оторвался от других. В ту ночь меня захватило особое воодушевление, мне казалось, что я словно оторвался от земли, что я попал на небеса: никогда прежде не ощущал я такого блаженства. За несколько часов мною было уничтожено около 1100 человек, в то время как мои соперники закололи не более 300-400.

И вот тогда, в момент наивысшего упоения, взгляд мой упал на пожилого крестьянина, он с каким-то необъяснимым спокойствием стоял и молча смотрел, как я убиваю жертву за жертвой и как те в страшных муках погибают. Этот его взгляд словно парализовал меня, мне показалось, будто я окаменел, и какие-то секунды я не мог шевельнуться.

Несколько минут спустя я подошел к нему, чтобы узнать, кто он. Он рассказал, что зовут его Вукашин, родом он из села Клепац, что все его родные погибли от усташей, а его самого послали в Ясеновац. Он говорил об этом все с тем же спокойствием, которое потрясло меня гораздо сильнее, чем страшные крики и стоны умирающих вокруг нас людей. Когда я слушал старика, глядя в его небесно-чистые глаза, во мне вдруг проснулось неукротимое желание самыми жестокими адскими муками разрушить этот недостижимый для меня внутренний покой, чтобы его страданиями, рыданиями, мучениями вернуть себе прежнее упоение кровью и болью.

Я вывел его из строя, посадил на пень и приказал ему крикнуть: «Да здравствует Павелич!», пригрозив отрезать ему ухо в случае неповиновения. Вукашин молчал. Я отрезал ему ухо. Он не проронил ни слова. Снова приказал я ему кричать: «Да здравствует Павелич!», пригрозив отрезать второе ухо. Он молчал. Я отсек ему другое ухо. «Кричи: "Да здравствует Павелич!" или лишишься носа!». Старик молчал. В четвертый раз я приказал ему кричать те же слова под угрозой вырезать из его груди живое сердце. Он взглянул на меня, как бы глядя сквозь, в какую-то бесконечность, и тихо, но отчетливо проговорил: «Дитя, делай свое дело!».

От этих слов я совершенно обезумел, бросился на него, выколол глаза, вырезал сердце, перерезал горло и ногами спихнул в яму. И тогда во мне будто что-то оборвалось. Я не мог больше убивать. Перо Брзица выиграл наш спор, перебив 1350 заключенных. Молча я заплатил ему проигрыш.

С тех пор нет мне покоя. Я стал пить все больше и больше, но забвение наступает лишь на краткие минуты. И в опьянении я слышу этот голос: «Дитя, делай свое дело!». И тогда я, обезумев, натыкаясь на стены домов, бегу по улицам, с криком ломаю и бью все вокруг себя, бросаюсь на кого попало. Ночью сон не приходит, лишь только наступает забытье, я снова вижу ясный взгляд старика и слышу это невыносимое: «Дитя, делай свое дело!».

Я превратился в комок ужаса и боли, я бессилен совладать с этим кошмаром. День и ночь преследует меня светлый безмятежный лик Вукашина из Клепца.

Тропарь, глас 8:

Новый Сербский страстотерпче, Вукашине

Герцеговацкий,

Христа ради пострадавый в Ясеновац лагере.

Когда мучитель твой ножом тебя терзал,

Кротко отвечал еси ему: «Делай, чадо, дело свое!».

Ради жизни вечной муку претерпевый,

Моли, мучениче, Христа Бога, Спаса нашего

Спасти нас и род наш православный.