Зимовье зверей

Вегетарианская история

Садись поближе, солнышко!

Дай ручку – так уютнее.

Вдвоем вообще нескучно и

Нестрашно в темноте.

В холодный вечер пасмурный

Послушай сказку теплую

О дружбе и товарищах,

Что выжили в беде.

Часть первая. Петух

В одной деревне маленькой

Дед с бабой жили бедные.

Все ничего, но к старости

Характер еще тот!

Их дети давно выросли,

По городам разъехались,

А приезжали изредка –

Четыре раза в год.

Вот день такой приблизился.

Готовились отпраздновать

Не просто день рождения,

А деда юбилей.

Решали все заранее…

И сразу же поссорились –

Ну, не сошлись во мнениях,

Чем потчевать гостей.

«Все будет по-богатому, –

Планировала бабушка, –

Гуся зажарим в яблоках»…

«Нет, лучше петуха, —

Дед возразил решительно, –

Гуся – не сильно жирно ли?»

Он был слегка прижимистым.

А честно – не слегка.

«Петух – он птица нужная, —

Старуха прекословила, —

Вдобавок уже старый он

И будет жестковат».

«Хоть стар, зато как бешеный

Орет. Не хуже радио,

Когда оно на площади

Транслирует парад.

А у меня бессонница,

Всю ночь лежу, ворочаюсь.

Чуток вздремну – кукареку!

Я почему опух?

Защитная реакция!

Ты даже не заметила!

Тебе дороже кто, скажи –

Твой муж или петух?»

«Мне? Мой петух, конечно же,

Он хоть не пьет!» Дед вскинулся:

«Как мне не пить? Не выспишься –

Болит все естество.

Весь день лечусь и мучаюсь»…

«Ну ладно, – баба сжалилась. –

Гусь подождет, действительно.

Съедим на Рождество».

«Ну, за здоровье!» – рюмочку

Дед хряпнул. Баба хмыкнула,

С размаху дверью хлопнула,

А он ей плюнул вслед…

Старухе жалко Петеньку

И вкусненьким побаловать –

Отборной кукурузою

Решила напослед.

Петух наелся досыта,

Сел на забор, откашлялся,

Прочистив горло, весело

Сказал: «Сейчас спою!»

И закричал: «Кукареку!

Как любит меня бабушка

За масляну головушку,

За шелкову бородушку,

Я тоже всех люблю!»

Злой дед в окошко выглянул,

Швырнул горшок с гортензией,

Что подвернулся под руку,

Но в Петьку не попал.

Досталось кошке! Песельник

В хлев заскочил, запыхавшись:

«Свинья, ты это слышала?»

«Хррр, что? Как ты орал?»

«Бездушное животное!

Ну что ты смыслишь в пении!

А дед меня вот только что

Цветами забросал!»

Ну, а старик тем временем

Стал нож точить старательно,

При этом приговаривал:

«До встречи в супе, хам!»

В три ночи, как положено,

Петух захлопал крыльями:

«Кукареку! Кукареку!

Пою я – слышно за реку!

Не сплю, хозяйство стерегу!

Спокойно спите, бабушка!

Спокойно спите, дедушка!

Я тут, я начеку».

Тут кошка: «Зря стараешься!

Зарезать тебя вздумали.

Денек-другой покормишься

И попадешь в ощип».

«Куд-куд-куда? Не может быть!

Ведь я петух, не курица!»

«Ты хуже, но вполне сойдешь

На холодец и щи».

«Но я певец! – отчаянно

Вскричал петух обиженный, —

Меня варить!? Предатели!

Ко-кой я был слепец!

Скажи, что это розыгрыш.

Они это не сделают!»

«Я разговор подслушала.

Поверь, тебе конец.

У деда день рождения,

Обед сготовят праздничный.

Ты главным блюдом числишься,

Хоть, правда, ты и стар»…

«Кто? Я? Ко-ко! Художника

Легко обидеть, — сетовал

Петух, но вскинул голову:

«Не стар я — Super Star!

Я ухожу! Все кончено!

Спасибо тебе, кошечка…

Пойду за солнцем ласковым,

Куда глаза глядят».

Потом прочистил горлышко

И закричал: «Кукареку!

Здесь оставаться не могу,

В чужие страны я бегу,

В свободную Америку,

А может быть, в Японию…

Едят там суши и треску,

Таланты не едят».

«Но есть загвоздка! – кошечка

Ехидно промяукала, –

Пути к границам родины

Проходят через лес,

А там полно поклонников

Поющей петушатины…

Как только в чащу сунешься –

Сожрут в один присест».

Петух ответил: «Видел я

Не раз лису в курятнике.

Она хватает тех из нас,

Кто в обморок упал.

Тут главное – реакция

И самообладание.

Уж ты поверь, частенько я

Лису за хвост трепал!»

Когда старуха утречком

Его не обнаружила,

Чуть не до слез расстроилась,

Подумала — лиса.

Ей, в силу ее разума,

Не приходило в голову,

Что курица безмозглая

Могла сбежать в леса.

Потом она подумала,

Что все, наверно, к лучшему,

Ей даже стало радостно,

Что вышло по её.

«Таки гуся зарежем мы!

Нет петуха!» — с издевкою

На ухо деду спящему

Шепнула. «Ё-моё!

Да режь хоть всех, мне побоку», —

Дед отмахнулся, все еще

Не до конца проснувшийся…

Как вдруг вскочил: «О, черт!»

И мигом чертик маленький

Возник, словно из воздуха,

И, подбоченясь, выскочил

У бабы за плечом.

Она все тараторила,

Как вышла, как насыпала,

Как позвала, как бегала,

Как думала спасти…

А чертик на плече ее

Все жесты передразнивал,

Да так похоже, бестия,

Что глаз не отвести.

Дед, рот раскрывши, пялился,

Захохотал — не выдержал.

Тут бабка брови сдвинула:

«Тебе все ха-ха-ха,

А веселиться не с чего!»

Старик, кряхтя, под лавочку

Нагнулся, взял бутылочку:

«Помянем петуха!»

Старуха вышла нервенно,

Крутнувшись так, что чертушка

Вниз полетел, но все-таки

Успел в последний миг,

Перевернувшись в воздухе,

Схватить завязку фартука.

Повис и ножку выпрямил,

И показал язык.

Часть вторая. Гусь

А в это время кошечка

К гусю спешила с новостью.

Он склевывал калачики

Задумчиво в траве.

«Всё, гусь, готовься к худшему,

Тебя зарежут вскорости.

Рождественскую миссию

Не выполнить тебе».

«Га-гак? Уже? Не может быть!

Я столько назагадывал!

Хотел погибнуть с пользой я,

Красиво, как герой!

Мечтал я в ночи зимние

В га-гамаке полеживать,

И чтоб меня орехами

Кормили, курагой»…

«Ну что за бред горячечный?

Коль ты сейчас не смоешься,

То склеишь ласты к вечеру…

Петух чуть свет сбежал».

«Здесь рядом гуси дикие

Садятся периодически

Передохнуть. Их часто я,

Мечтая, провожал.

Я попрошусь в компанию

И с ними в страны дальние,

Как гусь Мартин в Лапландию»…

«Поплюй и разотри…

Он улетит! Не зря гусей

Считают люди глупыми.

Сначала тело жирное

От почвы оторви!»

«Легко! – гусь разобиделся, –

Га-гак!» Захлопал крыльями,

Махал. Бежал. Подпрыгивал…

Но все же не взлетел.

Напрасно его кошечка

«Дави на газ!» — задорила,

Вернулся к ней пристыженный:

«Что делать?» Рядом сел.

«Ну, в лес идти, я думаю.

Там петуха разыскивать.

Вдвоем оно сподручнее,

Нестрашно в темноте.

И тысяча возможностей

Сложить геройски голову.

А выжить — так тем более…

Там хищники везде».

«Ты думаешь? Все правильно!

Мы с Петькой будем первыми!

Всегда первопроходцами

Гордятся… Черт возьми!

Освоим лес — и памятник

Нам возведут на родине.

Ну все, пошел. Покедова!»

«Давай, Гагарин. Жми!»

Стемнело. Обнаружилось,

Что нет гуся на выгоне.

Два круга баба сделала

В селе и за селом.

Зато уж дед злорадствовал:

«1:1, бабусенька!»

И так бубнил до ужина,

Покуда за столом

Не получил половником —

Довел ее, сердешную,

И сразу успокоился:

«Всё-всё! Давай за мир».

Дед выставил две рюмочки.

Старуха молча выпила,

Чтоб сбросить напряжение:

«Наш под угрозой пир.

Ну, в смысле день рождения.

Давай примем решение.

Раз птиц мы не зарезали,

Наверно, это знак,

Что кто-то неожиданно

К тебе решил наведаться:

Братья, сватья, ну, мало ли»…

«Допустим, даже так, —

Кивнул дед настороженно, —

И что с того?» «Я думаю,

Свинью зарезать надобно».

«Чего это свинью?»

«Того, что кашей манною,

Оладиками-блинчиками

Или твоими баснями

Гостей не накормлю».

«Нажаришь им картошечки,

Салатики-малатики,

Грибы, соленья — хватит им.

Они ж, как саранча,

И так сожрут все в погребе».

«Вот именно. Поэтому

Мясное нужно, жадина!»

Дед рубанул с плеча:

«Пускай я жмот, но свинушку

Не дам! Ее подкармливал

Все лето белым хлебушком.

Я с ней умру, вот так!»

«А я смотрю, с чего свинья,

Как на дрожжах, раскормлена?

Я кабачки ей и ботву —

А она уже, как танк!»

Дед понял: обмишурился:

«Раз ты сегодня, бабочка,

Такая кровожадная,

Тогда барана режь!

Из его шкуры на зиму

Мы справим чуни теплые,

Тебе жилетку новую…

Чем хошь себя потешь!»

«Ну ладно. Будь по-твоему», –

Вздохнула. «Из баранины

Шашлык хорош, из ребрышек

Шурпу можно сварить», —

Старуха планы строила...

«Ну, за обновку!» — весело

Дед подмигнул, но без толку.

«Не буду с тобой пить», –

Сказала, как отрезала.

Дед шкалик взял объемистый,

Буханку хлеба теплого,

Тихонько в хлев проник:

«Я спас тебя, Хаврошечка».

Побрызгал хлеб из шкалика…

Свинья вскочила радостно

И съела в один миг.

Часть третья. Баран.

Старуха нарумянилась

И к мяснику отправилась —

Позвать, чтоб быстро, правильно

Барана заколол.

А Мурка — за околицу,

Где под присмотром Тузика

Паслось все стадо сельское,

Примерно сто голов.

Нашла барана кошечка

И говорит: «Я с новостью.

Петух и гусь в лес чухнули.

Тебя зарежут, друг».

Баран — с копыт! Прям на спину

Упал, ногами дрыгает.

Понаблюдать конвульсии

Все овцы стали в круг.

И кто-то даже мекает:

«Ну что ты сразу в обморок?

Ведь дело-то житейское».

Баран лежит, как пень.

Потом промолвил жалобно:

«Да, это наша миссия.

Иду я на заклание»…

«Ты не баран. Олень!» —

Пришлось прикрикнуть кошечке

Сквозь бурные овации

Овечек взбудораженных.

«Давай-ка отойдем.

Я понимаю, все вы тут

Идеей оболванены.

Стригут, едят вас, шубы шьют,

А вам все нипочем».

«Да, я согласен, с детства нам

Внушают ободрительно:

Тебя обрили — радуйся,

Подставь и другой бок.

И есть у нас предание

О пастыре рачительном,

Который шкуру не дерет,

А только лишь стрижет».

«Овечьи мифы жалкие

Про доброго хозяина!

А он воспринимает вас

Сугубо как шашлык».

Глаза барана пленкою

Мгновенно затуманились,

Он бекнул как-то сдавленно

И вверх ногами брык.

«Да что ж ты снова хлопнулся?»

«Я очень впечатлительный.

Ты это слово мерзкое

При мне не говори».

«Прости, но образумиться

Пора». «Бесспорно, милая,

Я изменю сознание.

Ой, пес следит, смотри,

А то б я в лес отправился

Товарищей разыскивать.

Втроем надежней. Три — оно

Волшебное число.

Три тополя, три времени,

Три брата, три желания,

В трех соснах, три товарища»…

«Остапа понесло»...

«И бог – он любит троицу!»

«Спасаться будешь, сказочник?

Беги, Туза ученого

Я на себя беру».

И к псу, в теньке лежащему,

Пошла она вразвалочку,

Хоть ей это общение

Совсем не по нутру.

«Эй, как дела, Тузующий?» —

Спросила она Тузика,

Прикинув расстояние

До ближнего плетня, –

Что служба?» «Да спасибочки,

Пока не бей лежачего»…

«Ты знаешь, уже издали

И не узнать тебя.

Со стадом слился полностью.

Небось, не лаешь — мекаешь?

Траву еще не пробовал?»

Тут Тузик зарычал

И с лаем в драку бросился.

Она скакнула в сторону

И на бегу заметила,

Как в лес стремглав помчал

Баран Остап, а зрелищем

Погони увлеченные

Овечки не увидели,

Как их собрат сбежал.

А Тузик – так тем более.

Он у плетня подпрыгивал,

Достать пытаясь кошечку,

И лаял, и визжал.

Баран летел без устали

И лишь тогда опомнился,

Когда почти что врезался

В гуся и петуха.

«Ах, как я рад, ребятушки,

Что вы мне сразу встретились!

Бежал, как бе-безумный я

Подальше от греха».

«А что, за тобой гонятся? –

Петух захлопал крыльями,

Потом взлетел на дерево, —

Все чисто. Кукарек»…

«Меня в команду избранных

Берете? Я хозяйственный! –

Баран изрек, – нам следует

Подумать про ночлег».

Под ветками еловыми,

Густым плющом увитыми

(Сплелись они и свесились

Почти что до земли,

Образовав естественный

Шалаш, природой созданный,

Как будто по заказу им),

Они приют нашли.

Баран все хорохорился:

«Вы спите, я за сторожа.

Я буду вам защитником,

В обиду вас не дам.

Рога, копыта острые

Сразят любого хищника.

Все овцы в меня верили,

Дерусь я, как Ван Дамм».

И так бубнил до полночи…

Лишь небо зарумянилось,

Петух прочистил горло и

Привычно завопил:

«Кукареку, кукареку,

Пою я, слышно за реку,

Спокойно спит компания,

Сплоченный коллектив».

Часть четвертая. Свинья

Что нет барана, бабушка

Лишь утром обнаружила.

Вечор вернулась затемно,

Когда уже весь скот

Лег спать, и только кошечка

Гуляет и охотится

На крыс, мышей прожорливых,

Что в погреб лезут. Вот —

Барана нет. В истерике

Старуха к деду бросилась:

«Старик, проснись, ты вечером

Барана закрывал?

Он возвращался с пастбища?»

Дед – как не слышит. Пальцами

Она зажала нос ему,

Но ртом он задышал.

Тогда она из ковшика

Воды студеной вылила

Ему прямо на голову.

Дед сразу же вскочил

И крикнул: «Да ты сбрендила!

Сама до ночи шоркалась,

Барана проворонила.

Черт, майку намочил!»

И тут же чертик маленький

Из-за подушки вынырнул,

Дед крикнул: «Сгинь, нечистая!»

Решила баба — ей.

«Кто, это я нечистая?» —

И по лбу деда ковшиком.

С кровати кошка спрыгнула,

В окошко и — к свинье:

«Ты в курсе, что тут деется,

Мясопродукт изнеженный?

Удрала в лес вся братия.

Мясник сейчас придет».

«И что?» — Хавронья хрюкнула.

«Тебя зарежут к празднику.

Сбежишь или останешься?

Пришел и твой черед».

«А как бежать? Поймают же!»

«Ой, все вы мягкотелые!»

«Но ведь ворота заперты», —

Хавронью била дрожь.

«Да нет, старуха в панике

Все двери настежь бросила.

Пока они там ссорятся,

Спокойно удерешь».

Мясник (Толстой по прозвищу)

Пил чай с коврижкой маковой.

«Что ж так глаза слипаются?

Наверно, переел.

В глазах темнеет, мамочка.

Опять это давление,

Сегодня не работаю.

Лежу. Я заболел».

Но это просто облако

К селу подкралось серое,

Тягучим воздух сделался –

Аж тяжело дышать.

Как одеяло ватное,

Накрыла туча озеро,

Поля, дома и головы —

Всем захотелось спать.

А из окна чердачного

На мир смотрела кошечка:

Как разом пыль дорожную

Дождь пригвоздил к земле,

И по ручьям, по лужицам

В конце безлюдной улицы

Свинья трусила, брызгая

Грязюкой по спине.

А бабка с дедкой ссорились

И ничего не видели,

Словами нехорошими

Безжалостно топча

Друг друга. Дед не выдержал,

Достал бутылку мутного,

Схватил краюшку хлебушка

И в хлев к свинье помчал.

«Вот где мне понимание,

А там сплошная ненависть,

Гангрена, а не женщина», –

Сказал он в пустоту.

Качнулся, бутыль выронил

И стал сползать по стеночке:

«Лоханка, вилы и скребок –

Нет, все на месте тут,

А где ж моя Хаврошечка?

Где, где моя красавица?»

Потом из хлева выглянул:

«Мааать!» – завопил в окно.

«Стаканчик, – баба вылезла, –

Я не подам, проваливай!

Ты не парализованный…

Ой, бел, как полотно!» –

Закончила испуганно.

«Моя подруга верная, –

Дед прошептал потерянно, –

Ты где, любовь моя?»

«Я здесь, лежи, не двигайся, –

Ему жена ответила, –

Я сбегаю за доктором…

А где наша свинья?»

«Вот именно, что нетути,

Свели, украли нелюди, –

Дед выл, как по покойнику, –

Дождь все следы замыл».

«Пойдем-ка в дом, мой бедненький,

Приляжешь, успокоишься,

А я к Толстому сбегаю,

Чтоб он не приходил».

«Опять? Я, значит, при смерти,

Ты – к этому охальнику,

К убийце окаянному

Уходишь от меня.

И так всю жизнь! – актерствовал

Старик по Станиславскому, –

А если кто любил меня,

Так разве что свинья».

А дедова любимица,

С дороги вся чумазая,

Лужайку заприметила

С высокою травой,

Туда-сюда побегала

И снова стала розовой,

Как будто в бане вымылась.

«Эх, где мой чан с ботвой», –

Вздохнула и накинулась

На россыпь диких яблочек.

Наевшись, тут же бухнулась

И, прежде чем уснуть,

Подумала: «Фантастика!

Сама себе не верю я!

Сменять жилье с удобствами

На дикую тайгу…

Да что со мной? Безумие?

Чума, желтуха, бешенство?

Игру на выживание

В кошмарном сне смотрю?

Проснусь – и все по-прежнему:

Хлеб, самогон и дедушка,

С которым мы приветствуем

Вечернюю зарю»…

Без задних ног храпящую

На травке свежевымытой

По звуку обнаружили

Свинью баран и гусь.

И, почесав о яблоню

Рога свои роскошные,

Баран проблеял: «Вечером

Здесь будет бык, клянусь!»

Глава 5. Бык

А в это время в горнице

Дед с бабой все кумекали,

Что ж сталось. Только без толку.

Старуха говорит:

«Гадать мы можем досветла,

А гости приближаются,

Тик-так – будильник тикает,

Чай, время не стоит.

Вот телеграмму срочную

Прислали дети с внуками:

«Приедем двадцать пятого.

Целуем, тчк».

Как только распогодится,

Мясник тотчас отлыгает,

Пойду скажу, чтоб взял топор

И зарубил бычка».

Ушла, а дед насупленный

Ворчал, повесив голову:

«Холера неотступная

В хозяйстве завелась.

И черти мне мерещатся

Недаром. Пить завязывать

Придется, пока «белочка»

Совсем не прижилась.

Пойду телка проведаю».

Тем временем в коровнике

Вовсю шло совещание

На тему: кто здесь трус?

Бычок не своим голосом

Ревел про нагнетание

Пустой, огульной паники:

«Убийц я не боюсь!

Рога у меня острые,

Копыта супертвердые

И тело мускулистое –

Ну, кто против меня?

По силе и по скорости

Я чемпион на выгоне:

Быстрее всех я бегаю

От луга до ручья».

Смеялась кошка: «Деточка,

Тут не соревнования,

Хоть мне, конечно, нравится

Твой молодой задор,

Поверь, нельзя рассчитывать

На честное сражение,

Тебе тут не Испания,

Мясник не матадор!»

Корова грустноглазая

Кивнула подтверждающе:

«Петлю метнет на голову –

Ни охнуть, ни вздохнуть…

И все твои достоинства

Не примет во внимание…

Не смог никто из родичей

От смерти увильнуть.

Сынок, сейчай бездействие

Сродни постыдной трусости».

Подзуживала кошечка:

«По-богатырски вдарь –

И дверь, клянусь, не выдержит!

Дед пьет, а не хозяйствует…

А если он где встретится,

Рогами наподдай».

Бычок прошелся гоголем,

Поскреб ногой, прицелился,

Нагнув пониже голову,

И замычал: «Сейчас!

Всем разойтись, не путаться!»

Но не пришлось отведати

Рогов коровьих дедушке,

Видать, не в этот раз.

Как только дверь коровника

Открыл он, взглядом встретился

С быком, отпрянул в сторону

И крикнул вслед: «Давай!

Беги! Спасайся! Иго-го!

Не будем резать никого,

Гори все синим пламенем,

Дери его лишай!»

Бык снес плетень играючи

И поскакал зигзагами –

От куража головушка

Кружилась у него.

В пролом забора медленно

Дед вышел, слезы радости

Стирая, молвил: «Мне бы так

Сбежать… Ну, ничего,

Прорвемся. Мясо вредное –

Врачи твердят без устали,

Как им не верить, умникам,

Стареют от него…

А то ли дело квашеной

Капустки да с картошечкой,

Горбушку хлеба в маслице

Макаешь – здорово!

Все витамины – в зелени!

В морковке, луке, яблоках…

Ням-ням, сосет под ложечкой!

Пойду налью борща…

Он постный, как положено.

Когда варила, женушка

Сама же мне долдонила:

Полезней овоща.

Фасоль, мол, равноценная

Замена мясу… Голодно

Живется неграм в Африке…

Чай, мы не в Сомали!

И на запасах в погребе –

Не то что зиму долгую –

Да хоть оледенение

Мы б пережить смогли!

Безрогие двуногие

Все время с жиру бесятся:

За земли и за золото

Воюют. И нехай,

Коль больше делать нечего.

А убивать безжалостно

Скотину безоружную –

Злодейство, так и знай!»

Сю речь проникновенную

Да с политинформацией

Дед долго репетировал,

Предчувствуя разнос.

«Головомойка – ладно уж,

Пущай чихвостит, – думал он, –

А вот чего не вынести,

Так это бабьих слез».

И машинально к шкалику

Он потянулся в шкафчике,

Но вдруг застыл задумчиво…

И вылил все в бадью.

«Зависимость проклятая!

Я выйду победителем!

А за освобождение

Чайку лучше попью».

Часть 6. Зимовье зверей

В лесу к честной компании

Бычок пристал почтительно.

И жили б они счастливо,

Но наступил октябрь,

И заморозок утренний

Ледком подернул лужицы.

Друзья стали подумывать:

Родник найти хотя б.

Нашли и успокоились,

Ведь осень благодатная

Свои дары богатые

Животным припасла:

И ягод наморозила,

И желудей насыпала,

Но как-то утром вскинулись:

А вся земля бела!

Бычок сказал: «Неправильно

Живете вы, товарищи.

Идет зима, и холодно

Без крова жить в лесу.

Мне лично дом под елкою

Совсем не привлекателен.

Привык я к хлеву теплому!

Морозы на носу.

Ну, кто со мной на поиски

Жилища настоящего?

Баран, ты как?» «Мне незачем.

Я в шубе, мне тепло».

«А ты, свинья?» «Лень-матушка!

И от мороза спрячусь я,

Зарывшись в землю теплую.

С ней у меня родство».

«Пернатые, что скажете?»

Петух, тряхнув бородкою,

Сказал: «Боюсь я холода,

Но от людей слыхал,

Что он весьма пользителен:

Простуды профилактика,

И для омоложения…

Все говорят — я стар».

Гусь тоже за компанию:

«Останусь здесь, под елочкой.

Я утеплен, как следует:

Слой жира, сверху пух…

Мой прадед — мореплаватель,

Гусь морозоустойчивый,

Мне передал методику»…

«А ну-ка?»! — влез петух.

«Одно стелю я крылышко,

Другим накроюсь». «Только-то?»

«Не только. Кроме лежбища,

И завтрак мне готов»...

«Как так?» «От тела теплого

Земля за ночь прогреется —

Оазис! Встану утречком —

Нарою червячков».

«Нет слов, умно придумано», —

Все языками цокали,

Кивали уважительно.

«Тогда вопросов нет,

Все ясно», — бык понурился.

Ушел, повесив голову.

«Зато из меня к празднику

Не сделали котлет», –

Так думал бык обиженный,

Когда шатаясь по лесу,

Набрел он на охотничью

Заимку у ручья.

Довольно с виду ветхую,

Заброшенную будто бы…

Ее внутри обследовал:

Да, так и есть – ничья.

Телок был рад без памяти,

И с воодушевлением

Избу подремонтировав,

Стал жить кум королю.

Но иногда подумывал

Тошнотно-скучным вечером:

«Когда же эти олухи

Ко мне гонца пришлют?»

Ждал он недолго. Зимушка

Во всей красе нагрянула:

Мороз и вьюга лютые

Пробрали до костей

Команду сирых странников.

Петух осипшим голосом

Сказал: «Храбриться нечего,

Признаюсь без затей:

Мне лично, братцы, холодно.

Пойду бычка разыскивать.

Вы, может, и не мерзнете,

А у меня катар!

Уверен я, что где-то там

Наш друг в тепле устроился.

Я видел над деревьями

Как будто струйкой пар».

«Во как! Петух ты гамбургский!

Вали! – сердито взвизгнула

Свинья, – своим брюзжанием

Ты всех уже достал».

Баран проблеял: «Скатертью».

Гусь отвернулся, судорожно

Комок сглотнув, по-тихому

Вслед петуху махал.

Шкряб-шкряб – почти безжизненный,

Уставший и измученный

Путем-дорогой снежною –

Петух поскребся в дверь:

«Ко-ко! Бычок! Впусти меня!

Я так замерз!» «Неужто ли!

А растираться пробовал?

Теплей и здоровей!»

«Помилосердствуй, деточка!

Корова, твоя маменька,

Тех, кто в почтенном возрасте,

Учила уважать.

А если нет, то прежде чем

Почить свежемороженым,

Всю землю с чердака смогу

Сгрести и раскидать.

Избушку твою выстужу», –

Петух устало вымолвил.

Бык испугался: «Ладно уж»,

И двери отворил.

«Я вовсе не бесчувственный,

О вас я беспокоился».

«Зачем же не впускал меня?»

«Да просто пошутил…

Я удивляюсь, как же ты

Нашел дорогу верную?

Ты не собака – запахи

Навряд ли различал»…

«Однако я внимательный

И замечал отметины

Рогов, когда об дерево

Ты голову чесал!

Зудит, небось?» «До ужаса!»

А остальная братия

Еще неделю целую

Держалась молодцом.

Хоть зябли, но стоически

Переносили тяготы.

И не хотел никто из них

Ударить в грязь лицом.

Гусь наконец не выдержал:

«Ребята, если коротко –

Пошли к бычку попросимся!

Зима нас уморит».

Свинья в ответ: «Гусь лапчатый!

Рискни здоровьем, бестолочь.

Оставшись, в худшем случае,

Получишь гайморит,

Уйдешь – за твою голову

Не дам я ни копеечки.

В лесу зверье голодное –

Костей не соберешь.

Зачем бежал ты из дому?

Ведь мог быть украшением

Стола на радость бабушке:

И вкусен, и пригож».

Баран свинье поддакивал:

«А так лисе подарочек,

Как в старой-доброй сказочке,

Гусь – в роли Колобка»...

«Рискну. Дано не каждому

Сложить геройски голову.

А выжить — так тем более…

Поэтому пока», –

Гусь вежливо откланялся

И, шлепая вразвалочку,

Неторопливо двинулся

По следу петуха.

Вот и избушка. Тук-тук-тук –

В дверь постучался клювиком.

«Друзья, впустите! Холодно!» –

Гусь охал и вздыхал.

Бычок ответил: «Батюшки!

Не ты ли нам рассказывал,

Что стужа – дело плевое

И голод нипочем:

Одно крыло постелешь ты,

Другим крылом накроешься,

А брюхом обогреется

Питомник червяков!?

Теплично-одеяльная

Метода не работает?»

«У прадеда-полярника

Бездарный ученик», –

Гусь зарыдал пристыженный,

Но быстро успокоился:

«Бычок, мы вместе выросли,

Я знаю, ты шутник

И любишь позлорадствовать.

Но вспомни: твоя матушка

Всех слабых и униженных

Учила защищать.

Не впустишь – между бревнами

Я мох и паклю выдерну –

И ветер во все щелочки

Снег будет задувать».

Бык отворил. Ликующий

Гусь к ним в объятья бросился:

«Друзья, я рад без памяти,

Что вы меня спасли!»

Петух ответил: «Я-то что?

Здесь бык хозяин». «Полноте, –

Бычок слегка потупился, –

Я рад, что вы пришли.

А остальным не холодно?»

Гусь выдал: «Вот уж если бы!

Они просто упрямые

И гордые к тому ж.

Им совестно, что доводов

Разумных не послушали.

Вдобавок трусоватые:

Боятся идти в глушь».

«Старик Мороз Иванович

Их вылечит играючи, –

Бычок беззлобно вымолвил, –

С упертыми он злой!»

Так и случилось. Вскорости

Свинья под дверью хрюкнула:

«Я к вам, друзья-товарищи,

С повинной головой».

«А что же в землю-матушку

Ты не зарылась, милая? –

Бычок спросил с издевкою, –

Пятак вмерзает в лед?»

«Ты прав, если по-честному.

Я ведь свинья домашняя,

Все, наигралась. Побоку

Мне этот зимний спорт».

В ответ было молчание…

Ломая сопли мерзлые,

Свинья в окошко стукнула:

«Бычонок, твою мать –

Корову терпеливую –

Я через стенку слышала.

Она ж тебе талдычила,

Что нужно всех прощать:

Друзей, врагов… Особенно,

Кто искренне раскаялся

И просит извинения…

Впусти тетю свинью!

А если нет, то с силами

Я соберусь и к вечеру

Углы подрою – зуб даю –

Избушку уроню!»

Немного выждав паузу,

Бык отворил: «А что же ты,

Свинья, барана бросила?

Ведь так нехорошо!»

«Не захотел. Шерсть длинная,

А ум короткий, знаете…

По правде, не бросала я,

Он сам вчера ушел!

И заблудился, видимо»…

Все всполошились: «Господи!

Его надо разыскивать

Иль знак какой подать».

Гусь предложил: «Так Петька же

В тепле катар свой вылечил.

Пой, друг». Захлопав крыльями,

Тот принялся кричать:

«Кукареку-кукареку!

Привет барану-куманьку,

Держись поближе к сосняку,

В дубраву ты не лезь…

Иди на север, к огоньку

И верной дружбы островку,

К быку, гусю и петушку,

Хавронья тоже здесь!»

Часть седьмая. Охота

Три раза спел он песенку,

И скоро, весь растроганный,

Баран примчал. Шатался он

Совсем не далеко.

Но Петю также слышала

Лисичка Патрикеевна:

«Эк, привалило счастье-то,

И даже не одно!

Да здесь коммуна целая!

Я волка сагитирую

Напасть на них. Не выгорит –

Тихонько удеру.

Нашла лисичка Серого

И расписала красочно…

Есть, дескать, предложение

Ему, богатырю.

Что, в общем, дело плевое

И вовсе не напряжное,

Скотина, мол, домашняя –

Готова на убой.

«Там столько мяса глупого,

Что можно не охотиться

Вплоть до весны включительно»,

Но волк сказал: «Постой…

Скотина без хозяина –

Сплошная небывальщина!

Я знаю это старое

Охотничье жилье, –

Я что, похож на олуха?

Плутовка! Шельма! Бестия!

Опять меня стараешься

Подставить под ружье?»

«Раз в жизни дело доброе

Хотела сделать – нате вам!

Как сразу обвинения

Чуть не во всех грехах, –

Лисичка разобиделась, –

А я ж от сердца чистого»…

Волк перебил: «Ты, хитрая,

Всегда не при делах.

Я, как тебя послушаюсь,

То битый, то пораненный,

А братец мой двоюродный –

Тот вовсе без хвоста!»

«Никто, – лисичка бросила, –

Не может быть обманутым

Без своего согласия.

А брат твой – простота…

Обнять и плакать хочется!

Пойду его сосватаю,

Раз ты такой разборчивый.

И сытый. Ну, прощай!»

Хвостом вильнула лисонька.

Волк закричал: «Куда же ты?

Коль будет все по совести,

Попробуем давай».

Вдруг рев такой, что вздрогнули

Кусты, раздался около.

Ишь, умудрились бурого

В берлоге разбудить.

Лиса и волк попятились.

«Стоять! – медведь скомандовал, –

Кто разрешал, оболтусы,

Добычу тут делить?

Сходняк они устроили

На частной территории!

Раз вы меня разбуркали,

То с вами я иду.

Тут все мое, вы поняли?»

«Да это ясно, Мишенька, –

Лиса умильно молвила, –

Я только отведу,

А вы уж там порадуйтесь».

Волк хмыкнул недоверчиво:

«И долю не потребуешь?»

«Всего лишь петуха, –

Лисичка взгляд потупила.

«Получишь, коли выгорит, –

Медведь кивнул. «И плюс еще

От гуся потроха!

Мой Котофей Иванович

Рассказывал, что в городе

Паштет едал печеночный –

Зовется фуагра.

Хочу и я попробовать,

Чтоб мужу соответствовать».

Волк фыркнул: «Не получится,

Хоть съешь и килограмм,

Не станешь кошкой». «Хватит вам, –

Медведь вмешался, – двинулись.

Ты, волк, пойдешь разведчиком.

Лиса, мети следы».

На место вскоре прибыли

И дружно воздух нюхали,

И удовлетворенные

Ждать стали темноты.

Ночь выдалась безлунная,

Зато такая звездная,

Что весь снежком заметенный

Искрился теремок.

Гусь, у окна дежуривший,

Вокруг ковша медведицу

Чертил, о дальних странствиях,

Мечтая. Петушок

Проснулся по обычаю –

Привычка многолетняя

Взяла свое. Он выглянул

В окошко. Видит – волк

Крадется, приближается.

Петух поднял всех на ноги,

Чтобы застать товарищей

Не удалось врасплох…

Волк подбирался медленно,

Дверь тронул нерешительно…

Не заперто. А главное –

Нет запаха людей!

Зато здесь столько вкусного! –

Блаженно он оскалился…

Вдруг крик раздался: «Куд-куда?!

Держи его и бей!»

Бычок рогами крепкими

Прижал к стене разбойника,

Свинья визжала: «Где мой нож?

Порежу в лоскуты!»

Баран с разбегу кинулся

И ну его охаживать,

Гусь щиплет… Серый вырвался

И кубарем в кусты.

Медведь с лисой отпрянули

От волка обалдевшие,

Потом вдогонку кинулись,

Крича ему: «Постой!

Эгей! Никто не гонится!»

Насилу волк опомнился.

Остановился, трусится…

«Да кто же там такой?» –

Лиса спросила. Охая,

Икая, волк докладывал:

«Клянусь, там банда целая!

Не знаю, как я смог

Живым остаться… Только я

Вошел, бабища грузная

Меня ухватом к стеночке

Ик! Пригвоздила… Ох!

Главарь «Держи!» скомандовал,

И дед в тулупе бешеный

Кувалдой меня потчевал,

По брюху, по бокам.

В халате белом тетенька

Хотела зубы выдергать,

Но не достала, вырвала

Из шкуры три куска…

Ну а в подполье, в пыточной

Палач… Ик!... Нож затачивал…

Ох, он из своих пленников,

Похоже, шубы шьет…

Свинью, быка и остальных

Как пить дать, съели заживо…

Петух у них приманкою –

Нарочно так поет!

Давайте улепетывать, –

Волк оглянулся. – Рыжая!

Тебя – убью!» А лисоньки

Уже и след простыл…

На шее косолапого

Шерсть дыбом встала. «Некогда

Мне, парень, рассусоливать,

Ведь я совсем забыл:

В берлоге дверь не заперта…

Мед стащат… Ну, а главное,

Мне с детства строго-настрого

Наказывала мать:

Тот, кто зимой шатается

И кто не высыпается,

Больным и злым становится,

Поэтому я – спать.

Сон, кстати, средство лучшее

От стресса и от голода…

Недаром есть пословица:

Поспи – и все пройдет!»

И у людей так, солнышко:

Во сне летаем, лечимся,

Растем, сил набираемся…

Теперь ложись удобнее,

Закрой глаза – и в сказочный

Отправишься полет!