Адмирал Колчак и «новые феодалы» или немного о сущности белой власти

Одна из заметных причин прихода к власти А. В. Колчака в Сибири («Омский переворот») — это желание консервативно настроенных кругов покончить с «рыхлой властью».

Ведь до осени 1918 года с РККА воевали фактически автономные армии, подчинявшиеся местным, независимым друг от друга правительствам. Главных было два — Временное Сибирское правительство в Омске и Комуч (Комитет членов Учредительного собрания) в Самаре. Плюс куча второстепенных — национальных, казачьих и т.д.

Правительственные флаги: Комуча, Временного Областного правительства Урала, Временного правительства Сибири, Временного Всероссийского правительства (Уфимской Директории). Да, не удивляйтесь, эсеры воевали под красным флагом. И это только часть флагов, которые использовались на «антибольшевистском востоке».

Соответственно, куча «независимых армий» — Народная армия Комуча, Сибирская армия, ижевцы-воткинцы, уральские казаки, оренбургские казаки, забайкальские казаки и т.д. (плюс чехословаки) и т.п. Между ними порой происходили конфликты. К примеру, одна антибольшевистская армия, не желая делиться припасами с другой антибольшевистской армией... оставляла снаряжение большевикам.

Потом, осенью 1918 года (потерпев ряд поражений от РККА и поняв, что дальше так дело не пойдет), все эти правительства попытались все-таки создать коалиционное правительство, известное как Временное Всероссийское правительство. Впрочем, часто его называют Уфимской Директорией или Омской Директорией.

Это правительство продержалось... меньше двух месяцев. Ведь в ноябре 1918 года была установлена колчаковская диктатура. Ну как, диктатура. В идеале, как я сказал выше, те, кто приводил «Адмирала» к власти, реально мечтали о нормальной такой, полноценной диктатуре, о «сильной руке».

А. В. Колчак на фронте, 1919 год.

Но в том и суть, что с этой задачей А. В. Колчак не справился, фактически сразу получив себе соперников как «слева», так и «справа».

Слева против Колчака выступили умеренные социалисты — эсеры и меньшевики, но не только. С ними были и некоторые офицеры (Ф. Е. Махин), а также — национальные лидеры (такие как башкир А. Валидов или казах М. Шокай). Это привело к настоящему расколу в антибольшевистском лагере, хотя и изначально разрозненном, но все это время хотя бы воевавшим против большевиков.

А тут кто-то бежал за границу, кто-то стал анти-колчаковским повстанцем, кто-то — просто перешел на сторону РККА (те же башкиры, которые потом воевали в составе РККА против других белых под Петроградом, спасибо колчаковцам). Даже чехословаки на словах осудили переворот, что потом роковым образом скажется на судьбе лично А. В. Колчака.

Представители Чехословацкого корпуса. Art by Ramiro Bujeiro.

В общем, если коротко, то социальная база колчаковцев сузилась. А сам он де-факто попал в зависимость от собственного окружения, в котором было немало авантюристов, атаманчиков и полевых командиров разной степени адекватности.

Верховный правитель, однако, действительно попытался максимально усилить армию и создать единый фронт. Но ничего из этого не вышло. Ведь А. В. Колчак столкнулся не только с повстанчеством «левого толка», но и с «новыми феодалами» в лице атаманов, некоторые из которых «Адмиралу» просто не подчинялись и даже планировали его свергнуть. Но и лояльные Колчаку атаманы и генералы, пользуясь своим положением «неприкосновенных», могли себе позволить почти всё.

Так что колчаковскую «атаманщину» можно разделить на две категории: тыловые «феодалы», так и не отправившие свои части на фронт, и «полевые командиры», которые могли себе позволить, например, препираться с самим «Верховным» или давать ему политические советы, не имея на то юридических обязательств.

А. В. Колчак на параде, 1919 год.

К примеру, начальник штаба Ставки Д. А. Лебедев в разгар боевых действий приезжал на политические совещания колчаковских министров и там предлагал Колчаку... не разрешать крестьянам на европейской территории России собирать урожай с бывшей помещичьей земли. Мол, офицеры этого не поймут. Колчак в итоге все же разрешил урожай собрать, но сам такой инцидент показателен.

Куда хуже обстояли дела с «нелояльными атаманами».

Прежде всего, это такие деятели как Г. М. Семенов, Б. В. Анненков, И. П. Калмыков и т.д. Первый поначалу вообще официально заявил Колчаку: «а ты кто такой?»

Атаман Г. М. Семенов с японцами.

«Атаман Г. М. Семенов признать Колчака отказался, заявив, что «знает Колчака как бездарную личность и не находит нужным ему подчиняться».

В телеграмме П. В, Вологодскому атаман обвиняет Колчака в том, что он, находясь на Дальнем Востоке, старался противодействовать успеху маньчжурского отряда и последний «благодаря ему остался без обмундирования и припасов, имевшихся тогда в распоряжении адмирала Колчака.

По сему признать адмирала Колчака Верховным правителем государства я не могу» (с) Г. А. Порхунов. Омский период правления адмирала Колчака: проблемы армии и власти. / Омский научный вестник.

Атаман И. П. Калмыков с американцами.

Семенова полностью поддерживал и атаман Калмыков. За ними же стояли «ребята посерьезней» — японские интервенты. К этой компании примыкал активно и Б. В. Анненков. Таким образом, и Дальний Восток, и Семиречье, и десятки тысяч бойцов (коих можно было бросить на Волгу в 1919 году) — оставались вне власти Колчака.

Колчак даже попытался надавить на Семенова и едва не началась полномасштабная война на востоке уже между самими белыми. Вмешались японцы. С одной стороны — прогнали колчаковцев (!), с другой — поговорили с забайкальским атаманом и тот формально признал власть Колчака.

Но ни Семенов, ни Калмыков, ни Анненков не прекратили свою самодеятельность. Активно ведя переписку, они обвиняли Колчака в симпатиях к немцам (при этом опираясь на японцев, ага).

«Модники» атамана Б. В. Анненкова. Отличались особой жестокостью не только в отношении партизан или мирного населения, но даже в отношении коллег-белогвардейцев. Художник: Р. Паласиос-Фернандес.

«Великодержавные тенденции Омского Правительства и стремления его к самой крайней централизации... а также совершенно точно установленное и обнаружившееся германофильское направление в области внешней политики, создают чрезвычайно трудные условия совместной работы с ним.

Однако обстоятельства настоящего момента таковы, что, к моему глубокому сожалению, я лишен возможности открыто объявить о своем отношении к нему, но в недалеком будущем такой момент наступит...» (с) атаман Семенов — атаману Анненкову. РГВА Ф. 185. Оп. 6. Д. 62. Л. 126. / А. В. Ганин.

Вот уж как угодно можно назвать Колчака и что угодно ему «предъявить», но... симпатии к немцам? Общеизвестно, что А. В. Колчак надеялся на поддержку Антанты, а с немцами даже не мог контактировать в силу «территориальных обстоятельств» (с немцами отлично ладили другие белые, но это уже другой разговор).

«Нам нет никаких запрещений! С нами бог и атаман Анненков!» — на территориях Семенова или Анненкова даже колчаковцы просто не имели никакой власти... а порой и никаких прав.

Суть в том, что человек, получивший грозное наименование «Верховного правителя» по факту являлся просто «первым среди равных», «верховным вождем раннего феодализма». Его диктаторская власть была довольно эфемерной. Ведь многие были готовы её оспорить по принципу «мы раньше начали воевать с большевиками, а ты на готовенькое приехал».

Он не обладал ни опытом, ни общественной опорой, ни знаниями для объединения всех антибольшевистских сил. А такое объединение не могло пройти без «разбирательств» с нелояльными атаманами и без кадровых перестановок.

Не оправдывая Колчака, должен заметить, что во многих регионах он был бессилен остановить преступления формально белых атаманов (а такие деятели, как Семенов и Анненков сделали для усиления позиций большевиков больше, чем десять тысяч комиссаров). С другой стороны, общеизвестно, что А. В. Колчак и лояльных себе военачальников, которые совершали преступления в отношении населения, не осуждал (а осудишь — потеряешь и лояльных). И, более того, был автором карательных приказов.

А. В. Колчак и офицеры Особого Маньчжурского отряда атамана Семенова (художник — А. Каращук). 

Кстати, я говорил о том, что у этих атаманов были личные, независимые от центра контрразведки?

Адмирал сам выбрал свою дорогу и взвалил на себя непосильную ношу, оказавшись в настоящем «болоте». И в этом отношении, конечно, совершил большую ошибку.

Ведь он мог остаться в памяти как морской офицер и полярный исследователь. Спокойно прожить много десятилетий в эмиграции (вряд ли человек такого склада смог бы принять власть большевиков, хотя многие морские офицеры поступили именно так). Наконец, мог бы просто быть морским офицером в белом движении, а не Верховным правителем...

С вами вел беседу Темный историк,