Грудинин: Вертолёты возят министров, а у крестьян нет денег на солярку

Директор «Совхоза имени Ленина» рассказал о проблемах сельского хозяйства в России

И. ИЗМАЙЛОВ: В студии Павел Грудинин, директор ЗАО «Совхоз имени Ленина». Павел Николаевич, здравствуйте.

П. ГРУДИНИН: Здравствуйте.

И. ИЗМАЙЛОВ: Клубника, которую Вы нам принесли, всем очень понравилась. Откуда она в Подмосковье в августе?

П. ГРУДИНИН: Это мы экспериментируем. Мы привезли из Голландии новый сорт «Мальвина», он позднего срока созревания. Мы пытаемся раздвинуть сроки, потому что собрать 1000-1200 тонн за месяц очень сложно. Я напомню, что земляника идёт 30 дней, а мы хотим, чтобы она шла как минимум 45. То есть не только июль, но и часть августа. Это, кстати, уже последние сборы, но видите, какая качественная ягода - сладкая, достаточно технологичная, лежит достаточно долго. Эти сорта, кстати, не только у нас, но и в Германии. Я недавно ездил в Восточную Германию, 200 км от Берлина. Там рядом с Ростоком есть очень крупное хозяйство, оно тоже работает над тем, чтобы удлинить сроки сбора земляники, и им это удалось. Есть такие плёночные теплицы, они ускоряют процесс, и уже в мае у них появляется земляника. Сейчас они ещё собирают по 20-30 в день сорта «Мальвина» за счёт того, что они задерживают сроки созревания.

И. ИЗМАЙЛОВ: А вы посадочный материал оттуда брали?

П. ГРУДИНИН: Сорт голландский. Немцы, кстати, тоже работают на голландских сортах. Есть такая специализация между странами. Голландцы, конечно, крупнейшие производители семян овощных культур. Белоруссы, например, создали совместное белорусско-голландское предприятие и сейчас тоже поставляют часть земляники к нам. Кстати, голубику мы начали прозводить тоже голландских сортов. Надо отдать голландцам должное - они вложили большие деньги в селекционную работу и получили результат, на котором теперь работает весь мир. Больше 80 стран мира покупают семена овощных культур в Голландии.

И. ИЗМАЙЛОВ: Отвлечёмся от клубники. Россельхознадзор заявил, что Россия с 10 августа будет принимать голландские цветы только по результатам экспертизы. Речь идёт, возможно, о том, что голландские цветы сюда вообще не будут приходить, там трипсы нашли, жуков, пауков и так далее. И выясняется, что своего посадочного материала тоже нет.

П. ГРУДИНИН: Я больше вам скажу: 99% теплиц России заражены трипсом, и во всей Европе это не карантинный объект. Только в России он ещё продолжает быть карантинным. Но с чиновниками возможно регулировать процессы. Министр сельского хозяйства Голландии обратился к нам с тем, что они будут над этим работать, но если встать на букву закона, то в России вообще работать невозможно, и можно любое предприятие закрыть, потому что законов столько, что обязательно что-то нарушишь. Голландцы тоже попали в эту ситуацию. Им хочется продавать цветы нам. У нас, кстати, 10% всего голландского рынка, но надо понимать, что если мы производим свои тюльпаны, то только из голландских луковиц.

И. ИЗМАЙЛОВ: То есть своего нет?

П. ГРУДИНИН: Нет. И, конечно, это будет проблемой. То же самое с хризантемами. Если мы можем привезти какие-нибудь розы из Эквадора и Кении, то тюльпаны, хризантемы и многое другое, что мы везём из Голландии, мы не сможем вообще ниоткуда больше привезти.

И. ИЗМАЙЛОВ: А наши институты растениеводства?

П. ГРУДИНИН: Лет 20 им нужно. Может быть, что-то и есть неплохого качества, но всё равно в основе нашего цветоводства лежат импортные семена, это факт. Больше 20 лет мы не развивали селекцию цветов. Нужно время и инвестиции. Если мне кто-то скажет, что на 20% годовых возможно взять кредит и развить цветоводство, то я буду долго смеяться. Кстати, когда я в Германии спросил фермера, какой у него кредит, он ответил, что 10 лет. Я спросил, какая процентная ставка, он ответил, что 1,6% годовых. Я понимаю, что мы в разных условиях. У него меньше административных барьеров, бюрократии. Мало того, у него такой процент, что я никогда не выиграю в конкуренции с ним. У нас должна быть свобода предпринимательства, но без инвестиций это невозможно. Поэтому кредиты должны быть доступными, тогда можно будет хоть что-то развивать.

И. ИЗМАЙЛОВ: А цветы насколько выгодны здесь?

П. ГРУДИНИН: Понимаете, вы произвели цветок, он имеет какую-то себестоимость. Газ дорогой, электричество тоже, куча административных барьеров, но вы всё-таки произвели его. Пришли с ним на рынок, а он никому не нужен, потому что у людей такие доходы, что они даже к 8 марта цветы купить не могут. 25 лет назад самыми распространёнными цветами к 8 марта были гвоздика и мимоза. Мы стояли в бешеных очередях за ними. А роза тогда вообще была недоступна. Мы реально можем сейчас закрыть потребности России в собственных розах на 5-8%, всё остальное мы ввозим. Есть на самом деле две проблемы. Первая - у Голландии такие логистические возможности, что все цветы сначала сходятся туда, а потом разлетаются по всему миру. И вторая проблема - покупательная способность населения. Чем больше курс доллара и чем ниже курс рубля, тем более недоступны иностранные цветы. Я могу вам честно сказать: у меня на территории есть один центр по продаже цветов, так вот там люди стали меньше цветов покупать, потому что они просто по цене недоступны. Рынок цветоводческий схлопывается. Мы, например, производим пионы, небольшие объёмы лилий, но всё это в открытом грунте, не очень красивое, поражённое вредителями. А крупнотепличных комбинатов очень мало.

И. ИЗМАЙЛОВ: На Ваш взгляд, нам надо это развивать, или проще купить?

П. ГРУДИНИН: В России вообще надо развивать всё без исключения. Надо поддерживать отечественного производителя.

Хотя вот мы очень хотим заниматься автомобилестроением, но «Жигули» как-то не получаются у нас, наши чиновники всё больше ездят на Mercedes почему-то.

И. ИЗМАЙЛОВ: Давайте цветов здесь сделаем.

П. ГРУДИНИН: Давайте. Земля наша, саженцы или семена - их, руки наши. Но для этого надо, чтобы это было экономически выгодно. У нас всё-таки полгода зима, нужно отапливать теплицы. Раньше электричество стоило 2 копейки, государство поддерживало производителя. А сейчас мы стали вдвое больше платить за электричество. Мы платим за него больше, чем садовые товарищества или промышленность. В таких условиях разве можно развить производство цветов?

И. ИЗМАЙЛОВ: Ещё пара слов о клубнике. На фоне разговоров о том, что нужно уничтожать санкционную продукцию, на Ваш взгляд, клубнику нужно включить в этот список? Эксперты говорят, что всё это так или иначе бьёт по нашему производителю. И вы говорите, что вам тяжело конкурировать с немецкими фермерами.

П. ГРУДИНИН: Не то чтобы нам тяжело, мы выигрываем конкурентную борьбу. В этом году наша земляника стоила дороже, но у нас стояли очереди 30-40 человек. потому что люди тоже разбираются, им хочется свежего товара. Кстати, в Германии цена на землянику 5 евро за кг. Рядом в супермаркете лежит итальянская или испанская земляника за 2 евро, потому что она «пластиковая», она может лежать 2 недели. А вот местная, которая продаётся за 1-2 дня, в любом случае в 2 раза дороже, но народ её покупает. Они производят 80 тонн в день, получается, что 80 дней они должны производить по 80 тонн, тогда они получат 6000 тонн. И он продаёт её гораздо дороже, это нормально.

А по поводу уничтожения я думаю, что уничтожать вообще ничего не стоит. Представьте, что в доход государства конфисковали контрабандное золото. Его что, уничтожают? Нет, его отправляют в доход государства. А чем продукты отличаются от золота?

И. ИЗМАЙЛОВ: А что с ними делать?

П. ГРУДИНИН: Их тоже надо использовать. Продукты делятся на качественные и некачественные. Ну, остановили партию «Пармезана», он качественный. Почему его нельзя в детский дом отдать, чтобы дети поели? Почему его надо уничтожать?

И. ИЗМАЙЛОВ: Тогда детский дом не закупит наш сыр.

П. ГРУДИНИН: Детский дом никогда не закупит вообще никакой сыр. У них такое финансирование, что хорошо бы он молоко купил.

Почему надо обязательно уничтожать – мне непонятно. Тем более что эти продукты не вредные. Есть товары, которые надо изымать, потому что они вредные, для этого существует система уничтожения. Но если привезли, например, качественные помидоры из Испании, зачем их уничтожать? Я не совсем понимаю логики этих действий. Чем выше курс доллара, тем дороже продовольствие, поэтому я не вижу необходимости его уничтожать.

И. ИЗМАЙЛОВ: А землянику внести в список?

П. ГРУДИНИН: Не надо. Во-первых, землянику все научились ввозить. Вот из Греции привезли землянику. Её надо уничтожать? Греки же наши друзья. Но они привезли её через Белоруссию или Турцию, она стала белорусской или турецкой соответственно. Вы знаете, что белорусы в 20 раз увеличили, например, ввоз к нам молочных продуктов? Все понимают, что коров у них больше не стало, они просто покупают молоко, перерабатывают и ввозят под белорусской маркой. Батька сказал, что это разрешено, они с Владимиром Владимировичем договорились, что если на их территории стоят перерабатывающие заводы, а они получают сырьё из санкционных стран, то это вроде как белорусская продукция.

И. ИЗМАЙЛОВ: Так Белоруссия вроде тоже под санкциями живёт?

П. ГРУДИНИН: Она 15 лет под ними живёт. Но не в этом дело. Нас не должно радовать, что у кого-то проблемы, нам нужно своё продовольствие продвигать. А ответ на вопрос, стали ли мы больше производить продовольствия в этом году - нет, больше сельхоз продовольствия мы производить не стали, и это очень плохо, потому что у нас был шанс. Мы, с одной стороны, освободили рынок от импортного продовольствия, но с другой стороны, сами-то не стали производить больше. И главное, что инвестиции в сельское хозяйство не пошли.

И. ИЗМАЙЛОВ: Была новость о том, что в этом году всё не так плохо. Медведев отмечает, что в сегодняшних условиях сельское хозяйство становится одним из драйверов всей экономики России: «За положением дел в этом секторе мы внимательно следим. В период, когда наша экономика имеет определённые проблемы, связанные с ростом, очевидно, что сельское хозяйство было и остаётся одним из важнейших драйверов. По итогам совещания на прошлой неделе было принято решение поддержать все заявки на бюджетные средства. Сельское хозяйство продолжает показывать устойчивый рост. Наша задача – всё это закрепить. Вопрос - как? Они по зерну судят обо всём сельском хозяйстве?

П. ГРУДИНИН: Я не понимаю этого. Если продовольствия стало производиться больше, то по экономическим законам цена на него должна снижаться. Вы в магазин ходили? Видели, как там цены «снизились»? Премьер-министр живёт в каких-то своих условиях, он не понимает, что происходит. Мне никто не может объяснить, что если кредитов банки выдали в этом году меньше, то почему крестьяне засеяли больше? И где те точки роста, о которых говорит премьер-министр? Да, мы отчитываемся о большом количестве молока, но мы точно знаем, что такого количества молока мы не производим. У нас две статистики. Одна врёт о том, что мы производим 32 миллиона тонн картофеля, а другая – что как только закрыли Европу, картофель в цене сразу растёт, что в принципе необъяснимо. Правда, говорят, что 98% картофеля производится на личных подсобных хозяйствах.

И. ИЗМАЙЛОВ: А как может дешеветь? Вы же сами говорите, что дорожает электричество, бензин.

П. ГРУДИНИН: Первое – себестоимость, второе – цена продаж. Это две большие разницы. И у нас, к сожалению, себестоимость и продажи в магазинах друг к другу не относятся, потому что цены на продовольствие в магазинах определяются объёмами предложения и спроса. А себестоимость живёт отдельно. Думаете, что если мы дороже произвели землянику, мы её можем дороже продать? Неправда. Яркий пример с цветами: курс растёт, цветы становятся дороже, но продать дороже их невозможно, потому что спроса нет. Так вот на продовольствие всегда есть спрос, но как только предложение уменьшается, цены растут. Например, сейчас говорят, что гречка подорожала.

И. ИЗМАЙЛОВ: Объясните, как это понимать?

П. ГРУДИНИН: Элементарно. Гречка нового сезона ещё не появилась, а старые запасы заканчиваются.

И. ИЗМАЙЛОВ: Но оптовые цены с 1685 рублей до 39915 рублей выросли.

П. ГРУДИНИН: Это ажиотажный спрос. Если будет одна картфелина на миллион граждан, она будет стоить миллион долларов. Но если будет миллион картофелин на одного гражданина, она вообще ничего не будет стоить.

И. ИЗМАЙЛОВ: А нам премьер-министр говорил, что есть целые склады, заполненные гречкой.

П. ГРУДИНИН: А вы ему верите, да? Они говорят, что поддерживают сельское хозяйство, что все бюджетные заявки будут поддержаны. А какие бюджетные заявки? Они приняли закон, там написано, что гектарная поддержка – 500 рублей. А в Европе – 500 евро. И они нам говорят: «Выиграйте конкурентную борьбу с европейцами». Они говорят о том, что есть какие-то бюджетные деньги, но они их не выделили. В антикризисной программе была указана сумма до 50 млрд, выделили они 33 млрд, из них 10 млрд – Россельхозбанку. Он их получил, но это не означает, что они достались крестьянам. И вообще, зачем эти Россельхозбанки, Сбербанки, когда напрямую деньги можно крестьянам отдать, а они отдадут продукцию для тех же детских садов, домов престарелых, больниц. Нет, у нас какие-то специальные механизмы, в которых понимает только премьер-министр и его окружение, но деньги-то у нас не доходят до крестьян, или доходят к уборочной. Премьер-министр должен излучать оптимимзм, наверное, но на самом деле мы живём в других условиях. Продукции становится меньше, потому цена на неё будет больше, и никакого отношения к себестоимости это не имеет.

И. ИЗМАЙЛОВ: То есть продукты будут дорожать и дальше?

П. ГРУДИНИН: Конечно. В сентябре будет много картофеля, он будет дешёвый. Потом то, что смогут, заложат на хранение. Вы знаете, что бывший замминистра сказал в прошлом году, что мы много производим, но 30% овощей и 50% плодов погибает там же, где производятся. Очень «хорошая» позиция. То есть мы не обеспечиваем крестьян деньгами для того, чтобы они построили склады, не обеспечили логистические цепочки, а потом констатируем факт: «Мы много производим, но многое пропало». Вы знаете, что у нас молока производится якобы 32 млн литров, но товарного молока – только 16, а на самом деле – 13 млн литров?

И. ИЗМАЙЛОВ: А куда остальное девается?

П. ГРУДИНИН: А вот это вопрос. Скорее всего, премьер-министр с окружением собираются где-то в селе и выпивают это всё. Хватит уже врать, надо понять, что реально мы гораздо меньше производим, чем показываем. Нам нужно реально посмотреть на ситуацию и сказать, что у нас нет продовольствия, нужно что-то делать для того, чтобы его производить. Тогда можно будет регулировать снижение цен, потому что чем больше продовольствия, тем ниже цена.

И. ИЗМАЙЛОВ: Сегодняшняя новость из Парижа: фермеры недовольны бездействием правительства своей страны на фоне кризиса сельхозотрасли и проводят протесты. Они выставили свои грузовики, перекрыв автотрассу, и начали отбирать импортное мясо, которое везут на рефрижераторах из соседней Испании. Ещё в понедельник вечером 5 десятков тракторов выставили вдоль дороги, в течение ночи остановили один из грузовиков из Испании, завладели грузом, присвоили себе 20 тонн импортного мяса. Сегодня утром всё это вывалили перед зданием префектуры и насыпали туда же столько же навоза. Особое возмущение вызывает неравенство, в которое поставлены французские производители по сравнению с иностранными конкурентами. Это всё примерно то же, о чём Вы говорили сейчас. Может быть, нам какой-то профсоюз нужен, который мог бы делать что-то подобное? И это неравенство отечественных производителей по сравнению иностранными везде присутствует?

П. ГРУДИНИН: Фермеры часто бывают недовольны действиями правительства. Нормандские фермеры, о которых Вы только что говорили, больше недовольны медленными действиями правительства. Правительство-то им обещало по 5 центов за каждый килограмм, но несвоевременно их выплатило, и они недовольны этим. Представьте наших фермеров, которые на тракторах приедут в Москву и перекроют трассу. Это практически невозможно. Я один раз предложил на молочном совете: «Давайте я тонн 10 молока отвезу к Белому дому и вылью». Мне сказали, что меня посадят через 30 минут, а через час уже вообще не найдут. У нас другая страна, поэтому, скорее всего, фермеры не приедут. А вот в Германии, например, в 2009 году по 5 тысяч тракторов выезжали и блокировали дороги в Берлин. Я был тогда в составе парламентской делегации, встречался с министром сельского хозяйства и спросил его, как они решили эту проблему. Он ответил, что они просто подняли страховую премию на гектар. Они там от 300 до 900 евро выплачивают и просто компенсировали убытки фермеров за счёт госбюджета. То же самое сделают и французы. Время от времени и в Брюссель, например, приезжает какая-то группа граждан и то выливает молоко, то навоз раскидывает. Это такая схема отношений между фермерами и правительством. У нас подобное невозможно. У нас фермеры голосуют ногами, как говорится. Они закрывают предприятия, бросают землю, едут в город, продают пластиковые окна, торгуют чем-то. Они просто перестают работать, это наша форма протеста. Другое дело, что от этого никому не легче. Французские фермеры не бросают ничего, не уезжают в Париж, а продолжают работать. Сейчас побузят, правительство с ними договорится, и они опять вернутся к себе. Посмотрим, что будет дальше. Французские фермеры не ругают правительство за то, что они получили антисанкции. У них эта проблема не стоит так же, как у польских фермеров не стояла проблема весной, куда девать яблоки. Эти вопросы у них решены. А вот больше денег из бюджета хотят все.

И. ИЗМАЙЛОВ: Теперь к нашим делам. Минсельхоз Московской области заявляет, что в южных районах Подмосковья уже собрали более 10 тысяч тонн ранних овощей и картофеля. Как у нас дела с сельским хозяйством в Подмосковье? Там новый министр, который, судя по официальным данным, был в ФСО.

П. ГРУДИНИН: Он последние 10 лет работал в отельном бизнесе. Я слушал ваш разговор с министром, когда он говорил, что земляники в следующем году будет больше, и сильно ругался, потому что земляника – это культура, которую ни за год, ни за два не нарастишь. Для этого нужно купить технологии, где-то взять рассаду – а это очень большая проблема, учитывая экономическое положение и курс евро, – растянуть капельный полив. Это дело не одного года, а министр почему-то сказал, что в следующем году они увеличат производство. Но это невозможно. Поэтому министр не совсем компетентный. Вот когда он выучится, это будет другое дело. А сейчас мы имеем только одно: мы бравурно рапортуем. Он же из войск, поэтому он должен быстро и громко рапортовать.

И. ИЗМАЙЛОВ: В Подмосковье много сейчас говорят о сельском хозяйстве, о возвращении сельхозземель в оборот, об идеологии лидерства, а Вы говорите, что мы ничего не увидим в следующем году.

П. ГРУДИНИН: Если говорят об идеологии лидерства, то нужно подкрепить это реальными фактами. То, что мы дополнительно распахали какое-то количество земель – это факт. Но то, что мы произвели больше сельхозпродукции – это пока не факт. По объёмам мы сельхозпродукции произвели столько же. Давайте осенью по этому поводу поговорим. Сегодня мы начали уборку зерновых и, несмотря на то, что они должны были подорожать, мы продаём зерно по той же цене, что и в прошлом году. В Московской области мы не можем найти сбыт своего зерна, вроде как оно никому и не нужно. Истринская фирма, которая принимала у нас зерно, закрылась. И один только покупатель есть – Раменский хлебокомбинат, а больше никого. Если премьер-министр говорил о том, что он произведёт много зерна, то куда это зерно сбывать и по какой цене? Это его не беспокоит? У нас огромное количество земель, оно пустует, но мы не можем их реально получить, хотя у нас есть деньги на то, чтобы инвестировать в мелиорацию, увеличить площади под овощи, картофель. А на других территориях говорят, что бросят скоро всем этим заниматься, потому что поддержки никакой, действий правительства нет. Что такое 500 рублей на гектар как мера несвязанной поддержки? Хозяйству, имеющему 2000 гектаров, нужно 250 млн инвестиций только в посевную, а из государства ему приходит 5 млн, то есть 2,5%. Смысл тогда об этом разговаривать? Можно долго и много говорить о том, что поддерживаете, но сколько денег вы выделили? На пиар губернатора выделяется по 5 млрд, а на сельское хозяйство – 3 млрд. Таковы приоритеты Московской области. Вертолёты будут возить министров, а крестьяне будут думать, где взять денег на солярку.

И. ИЗМАЙЛОВ: Почему Ткачёв? Что он будет делать в сельском хозяйстве?

П. ГРУДИНИН: Я в прошлый четверг с ним встречался. Он, по крайней мере, готов к диалогу и слушает. Это уже очень хорошо. Он приехал на час ознакомиться с плодоводством...

И. ИЗМАЙЛОВ: Извините, я Вас перебью – а губернатор не приезжал к вам, не хочет с вами общаться?

П. ГРУДИНИН: Губернатора мы один раз приглашали, когда он был ещё исполняющим обязанности губернатора, чтобы он открыл детский сад. Но он не нашёл времени. Больше мы эту тему не поднимали. Ни мы его не приглашаем, ни он не приезжает, и слава Богу. А министр позвонил, сказал, что хочет посмотреть на земляничные плантации. Он приехал на час, правда, просидел три часа, и мы достаточно бурно обсуждали, с этим человеком можно спорить. У него собственная позиция, собственные аргументы. Я излагал свою позицию, и во многом они похожи. Вопрос в том, что может министр, он же не первое лицо. Я одному журналисту как-то сказал: «Первое, что бы я сделал на месте министра – это набил бы морду министру финансов». Я пошутил, конечно, но у нас сама система правительства очень интересна. У них бухгалтер командует всеми блоками, в том числе экономическими и производственными. Если бы я сделал так, чтобы у меня бухгалтер командовал главным инженером, я бы тогда не был директором. У них структура совершенно другая. Министр финансов должен исполнять распоряжения. А у нас когда принимали антикризисный план, президент его одобрил, а потом Минфин сказало, что у него только 10 млрд на этот план.

И. ИЗМАЙЛОВ: Геннадий Андреевич встречался с президентом, пригласил его к вам. Будет визит?

П. ГРУДИНИН: Информации такой нет, президент сам определяет, когда он к кому приедет. Но Геннадий Андреевич был у нас 2 раза. Ему очень нравилось. Ткачёву, кстати, тоже понравилось. Ну а президент – занятой человек. Сможет приехать – будем рады. Сразу скажу: мы ничего делать не будем перед визитом; как есть, так есть. Например, протокольный отдел Ткачёва позвонил в 16.00, а в 12.00 следующего дня он уже был здесь, мы ничего не готовили, просто пошли и показали всё, как есть.

И. ИЗМАЙЛОВ: Вы никуда не собираетесь уезжать, как Стерлигов? Вам никто не угрожает?

П. ГРУДИНИН: Нет, мне никто не угрожает. Я думаю, что и Герману никто не угрожал, он просто решил поменять место жительства. У нас столько дел – мы сейчас начали строить ещё один детский сад, школу, бассейн, парк. Мы хотим построить клубничный парк на территории нашего хозяйства, как в Германии. Нам бы только не мешали, куда уж тут уезжать? Работать надо.

И. ИЗМАЙЛОВ: А школа и детский сад только внутри совхоза? Или все могут туда ходить?

П. ГРУДИНИН: Все могут. Причём мы надеемся, что будем работать с мэрией Москвы с точки зрения этой школы. Она у нас биоинженерная, то есть с нашей направленностью. Это такая точка роста будет, на мой взгляд. Мы давно хотели сделать что-то подобное для того, чтобы выйти на высокий уровень в биоинженерных технологиях, за ними будущее. И мы в этом направлении уже работаем.

И. ИЗМАЙЛОВ: И в целом про сельское хозяйство в России такой вопрос. Сейчас надо строить всё заново или восстанавливать то, что было?

П. ГРУДИНИН: У нас есть такая расхожая мысль о том, что всё новое – это хорошо забытое старое. 25 лет назад у нас было всё для того, чтобы развиваться. Кстати, я не уверен, что если бы реформы не состоялись, а мы бы двигались по тому же пути, что и 25 лет назад, мы бы не достигли той же урожайности, что в Европе. Потому что у нас были хорошие генетические наработки. Технологически мы немного отставали, но я разговаривал с генеральным директором завода имени Ухтомского, и он сказал, что если бы им дали металлы, которые они просят, их грабли были бы по качеству не хуже, чем финские. Им просто реально не давали тех материалов, которые были нужны. Они привозили сельхозтехнику потом и всю её доваривали, усиливали. Но трактор МТЗ 80 продавался в 60 стран мира и был экспортным товаром. Технологии, которые применяли наши учёные, ничем не уступали импортным. Надо было просто дальше инвестировать в сельское хозяйство, именно в науку, и всё было бы нормально. Поэтому всё новое – это хорошо забытое старое. Я думаю, что мы вынуждены будем опять развивать свои технологии, исправить обучение, чтобы выпускники аграрных ВУЗов хотели пойти в сельское хозяйство, и мы знаем, как это сделать. Ткачёв на правильном пути: надо поменять систему образования, надо сделать доходным сельхозбизнес, только тогда туда люди пойдут.

И. ИЗМАЙЛОВ: У нас три любимых слова: «надо», «нужно», «необходимо».

П. ГРУДИНИН: Да, но мы в своём совхозе показываем, что делается и что сделано. Достичь урожайности по моркови в 1200 центнеров с гектара – такого даже в Европе нет.

И. ИЗМАЙЛОВ: Циничный вопрос: зачем вам это всё? Детские сады, школы? Почему вы не положите деньги на счёт в банке и не поедете куда-нибудь жить? Почему вы не продадите эти дурацкие земли с дурацкой клубникой и не придёте в политику, например? Вы могли бы стать управленцем, банкиром.

П. ГРУДИНИН: Вы знаете, тут вопрос: а зачем люди помогают бедным? Что такое патриотизм? Почему люди отдают жизнь за родину? Есть стиль жизни. Когда меня избирали директором 20 лет назад, один ветеран вышел на трибуну и сказал: «Павел, мы тебя всю жизнь знаем, и если ты нас обманешь, тебе должно быть очень стыдно». Я помню эти слова и всё. Огромное количество людей, например, переводят старушек через дорогу, помогают малоимущим. Они же могли бы всего этого не делать, но делают. Я считаю, что у меня весь коллектив такой.

И. ИЗМАЙЛОВ: Примем звонок. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Когда из Москвы в Крым ехать, всегда там выращивали клубнику с левой стороны. Сейчас там построили микрорайон. Почему?

П. ГРУДИНИН: Потому что это Симферопольское шоссе, это совхоз 21-го партсъезда, который в своё время действительно производил много земляники, он был в нашем тресте. Потом он перешёл из ведения министерства сельского хозяйства в министерство ФСБ, и его разгромили. А земля у нас дорогая, поэтому они застроили это всё домами. Такая вот власть.

И. ИЗМАЙЛОВ: «Есть ли сбор яблок?» – спрашивает слушатель.

П. ГРУДИНИН: Есть. Причём яблоки мы будем собирать с 19 августа, это Яблочный Спас, мы будем их освящать, раздавать. Это летние сорта, они быстро портятся. Потом пойдут зимние сорта. Мы сейчас ещё один сад заложили на капельном поливе, это ещё 6 гектаров. Сейчас у нас 50 гектаров яблонь, и около 600 тонн яблок мы производим.

И. ИЗМАЙЛОВ: Примем звонок. Здравствуйте.

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте. Поднимался ли вопрос на встрече с Ткачёвым о включении шестипроцентного налога сельхозпроизводителя в НДС? У меня небольшая фирма по продаже мороженой рыбы отечественного производства, у нас получается двойное налогообложение.

П. ГРУДИНИН: Нет, этот вопрос мы не поднимали, но я знаю, что единый сельхозналог уже стал притчей во языцех, и его надо отменить. Вообще я считаю, что все налоги надо отменить, если мы хотим поддержать сельхозпроизводство. Но конкретно единый сельхозналог мы не обсуждали. Но я говорил, что наши трактора не ездят по дорогам, но мы платим транспортный налог, потому что он сидит в цене на бензин. Во всех странах мира цена на бензин для тракторов дешевле, чем солярка для машин. Всё это обсуждалось. Но министр сельского хозяйства, к сожалению, мало что может. У нас экономический и финансовый блоки правительства гораздо сильнее производственного. Здесь надо что-то менять.

И. ИЗМАЙЛОВ: «Есть ли у вас магазин, можно ли купить саженцы?» – спрашивает слушатель.

П. ГРУДИНИН: У нас есть садовый центр, мы продаём там наши саженцы.

И. ИЗМАЙЛОВ: «Как к вам трудоустроиться?» – пишет слушатель.

П. ГРУДИНИН: Вакансий у нас нет.

И. ИЗМАЙЛОВ: По итогам программы 97% слушателей Вас поддерживают, 3% – нет. В студии был Павел Грудинин, директор ЗАО «Совхоз имени Ленина». Успехов вам!

П. ГРУДИНИН: Спасибо огромное.

http://rusnovosti.ru/posts/382...