Последние дни его жизни

Он лежал в соседней палате. Никто к нему не приходил, так же, как и к ней. Никто не передавал кулёчки с апельсинами, никто не звонил и не писал трогательные СМС. Вика подглядывала за ним из коридора сквозь стеклянную дверь. А он постоянно пялился в планшет, словно выискивая там всё то, чего ему так не хватало в обычной жизни... Как-то она не успела отвести взгляд, и они смотрели друг на друга несколько минут...

- Тебя как зовут? - спросила Вика, приоткрыв дверь палаты.

- Додик, - ответил тот.

Она улыбнулась.

- Я так и знал, - грустно произнёс он. - Меня так мама называла, а вообще-то я Давид.

- Это тот, который победил Голиафа?

- Если бы...

- Ты давно здесь?

- Третий месяц...

- И что говорит Илья Маркович?

- А разве он правду скажет. Им лишь бы деньги с нас качать. Чем дольше лежишь, тем лучше. Но скоро конец...

- Не говори глупости, - едва сдерживая слёзы, произнесла Вика.

Она видела, что Давиду осталось совсем немного. Он тоже это знал, и глаза у него были такие грустные, карие и постоянно влажные от не высыхающих слез. Болезнь его сильно потрепала... После этого случая они говорили по ночам, тайком от персонала, те ведь тоже люди и тоже хотят спать, а вот им спать не хотелось. Они часы считали... Может быть сестрички всё и видели, в больнице камеры на каждом сантиметре натыканы, но никто ни разу к ним в палату не зашёл.

Свою историю падения Вика сначала пыталась скрыть, вернее немного изменить, упустив детали, но откровения Давида не оставили ей шансов.

По сложившейся среди золотой молодёжи традиции, а он был типичным представителем этого элитного клана прожигателей жизни, своё восемнадцатилетие было принято отмечать в Праге. Этот город сразу после избавления от «оков коммунизма» очень быстро превратился в зону вседозволенности, где балом правили секс, наркотики и... снова секс и наркотики, ну и немного абсента на десерт. Мальчики приезжали сюда лишиться девственности в объятиях опытных проституток, накуриться травы на всю оставшуюся скучную жизнь, приложиться к запрещённому почти везде зелёному напитку богемы, оторваться на кислотной дискотеке на пару с флакончиком амфитамина, а потом снова отправиться в объятия проституток. Давид не стал исключением, он всё сделал как было написано в их негласном кодексе. Уже в пятницу вечером он потерял остатки сознания и только в понедельник начал потихоньку приходить в себя. Отец привёз бесчувственное тело сына из аэропорта, заплатив огромный штраф за нарушение им правил перелёта, мама, причитая и обливаясь слезами, отпаивала его настоем из трав, а горничная бегала по аптекам, скупая всякие антиоксиданты.

Что-то неладное Давид почувствовал через пару недель после своего возвращения из Праги, его начал бить озноб, постоянно рвало, ни днем ни ночью не давал покоя сухой кашель. Доктор осмотрел его и прописал стандартный набор лекарств от гриппа, посоветовав соблюдать постельный режим, мол, через семь-восемь дней всё пройдёт. И действительно, Давиду стало легче, и он уехал в университет, где у него была отдельная комната в кампусе. Но радость продлилась недолго, уже на следующий день всё началось снова, но только в более острой форме. Чуть позже на теле стали появляться тёмные пятна, воспалились лимфоузлы, но больше всего изводили непрекращающиеся понос и рвота. Целый месяц Давид, начитавшись медицинских статей в интернете, не выходил из комнаты, не звонил домой и ни с кем не общался. Первой забила тревогу мама, и когда сын не открыл ей дверь, хотя она слышала и чувствовала, что он там, она упросила коменданта кампуса дать ей запасной ключ. Войдя, она увидела своего сына в ужасающем состоянии, он страшно похудел, всё тело было покрыто гноящимися струпьями, в комнате нестерпимо воняло мочой и блевотой. Уже через пару часов толпа светил из клиники Хайфы, озабоченно перешёптывалась, разглядывая первые результаты анализов Давида. Вывод был однозначным — ВИЧ в самой острой форме, и никакие лекарства, никакие рыдания родителей, никакие деньги не смогут остановить запущенный процесс.

- И тебе обо всём сказали? - спросила Вика.

- А какой смысл скрывать? Я даже знаю, когда умру, максимум через месяц.

- Это же ужасно.

- Хуже, когда не знаешь. У меня так дедушка умирал от рака. Все скрывали он него настоящий диагноз, говорили, что ерунда, что скоро всё пройдёт, нужно только потерпеть, а он выл по ночам от боли и умолял дать яд, а ему кололи морфий и говорили, вот смотри, тебе же стало лучше. Он полгода мучился. Это страшно. Не понимаю смысла в этой лжи.

Вика уже несколько дней ловила себя на мысли, что её тянет к Додику, тянет не из сострадания какого-то, а тянет физически, как влюблённую девочку. Неужели это возможно, влюбиться в человека, который умирает? Оказалось, что возможно. Но она ещё не была уверена в неизбежности того, что должно было обязательно случиться. По всем законам физики они, как две отрицательно заряженные частицы, должны были отталкиваться друг от друга и не делиться ядом влюблённости, но все шло к тому, что физикой нужно было пренебречь. Были только две проблемы — Вика за годы вынужденного воздержания слегка утратила навыки искусства любви, а Давид болел той же гадостью, что и она, но только в более острой форме, и по этой причине его мужская сила иссякла, ну по крайней мере признаков жизни, когда они целовались, не подавала.

Вика ничего ему не сказала о своём плане, а просто позвала к себе в палату сестру и попросила её сделать одно доброе дело, положив незаметно ей в карман халатика 500 Евро. Вы думаете она отказалась? Нет. Кто же откажется от доброго дела...

Вечером сестричка, как обычно, принесла Додику лекарства, разложенные в стаканчики, и проследила, чтобы он выпил все пилюли.

- А почему сегодня две, а не четыре? - поинтересовался он.

- Так надо, - ответила она, протягивая стакан с водой.

Он не стал спорить, выпил, и улёгся на подушку, так ничего и не заподозрив.

Вика открыла дверь его палаты ровно через тридцать минут, села рядом и, наклонившись, поцеловала его пересохшие губы, он страстно ответил, обнял её и вдруг отпрянул...

- Что случилось? - спросила она.

Давид замер... Он боялся не только шевельнуться, он боялся моргнуть...

- У меня, кажется.., встал, - чуть слышно прошептал он.

Шоу на мониторах в сестринской было, наверное, умопомрачительное, поскольку утром та самая сестричка, уходя со смены, покрылась пунцовыми пятнами, встретившись с Викой взглядом в коридоре. Та прикоснулась указательным пальцем к губам, сестра в ответ улыбнулась, прикрыв свой ротик вспотевшей ладошкой... Вот так 500 Евро и две таблетки Виагры делают с человеческими чувствами чудеса...

Через пару дней его перевели в хоспис, и Вика понимала, что больше никогда увидит Давида, но она была рада, что смогла сделать последние дни его жизни похожими на счастье.

Из книги Стаса Канина "Недетское кино". Купить книгу можно на авторском сайте https://stas-kanin.wixsite.... за 250 рублей или на сайте ЛИТРЕС https://www.litres.ru/stas-... за 399 рублей.