Осквернённая святыня

Набравшие жирка чиновники одного из провинциальных обкомов КПСС, переезжая в новое здание, были уверены, что в стенах этого величественного сооружения проработают счастливо ещё много лет, ведь они так долго ждали этого переезда. Им, идейным вдохновителям и проводникам будущего миропорядка, вдруг стало невыносимо стыдно смотреть в глаза каменному Владимиру Ильичу, наблюдающему за ними со своего постамента. Гораздо проще было без всяких угрызений совести пялиться из широких окон своих кабинетов на спину Тараса Григорьевича Шевченко, который скромно стоял, понурив голову, недалеко от входа в новый обком. Казалось бы, мелочь, но на душе, обуреваемой тягой к масштабным свершениям, становилось от этого созерцания спокойнее, ведь он не видит ничего, да и кто он такой, чтобы осуждать небожителей.

Это здание было видно почти отовсюду, поскольку, как и положенной храму, стояло оно в наивысшей точке города и издалека напоминало плывущий по линии горизонта белоснежный круизный лайнер. Особенно прекрасно обком выглядел в закатных лучах солнца, которое подсвечивало его, создавая вокруг таинственный ореол. Но и без этих лирических отступлений таинственности хватало. Она, правда, злила горожан, а иногда даже раздражала, ведь возле этого здания нельзя было фотографироваться, нельзя было даже подходить ближе чем на десять метров к нему, не говоря уже о том, что в него невозможно было просто так попасть, а уж когда к парадному входу подъезжала чёрная "Волга" в сопровождении нескольких чёрных "Волг", то праздно шатающуюся публику вообще настоятельно просили покинуть прилегающую территорию. А сколько всего необъяснимого и жуткого случилось за те годы, пока это здание строили; скольких дев лишили там невинности, сколько обездоленных повесилось или сбросилось в его бетонную пучину - никто не считал, но все верили в эти страшные россказни, опасаясь встречи с душами умерших.

Строительство шло так долго, что в городе сам собой сформировался вопрос, который задавался теми, кто надолго уехал, тем, кто по какой-то причине остался: "Ну как там обком? Достроили?" Об этом спрашивали дембеля молодых солдатиков-земляков, моряки дальнего плавания в письмах интересовались этим у скучающих жён, столичные студенты задавали его своим провинциальным родителям, а любящие сыновья, уехавшие на заработки на Север, грустящим в одиночестве матерям. Так выросло целое поколение, для которого стало привычным наличие в центре города высоченного забора, из-за которого торчала недостроенная бетонная громадина.

Но вот однажды, что-то произошло в кулуарах небесной канцелярии правящей партии, и городские власти были щедро осыпаны деньгами. Не прошло и года, как счастливая номенклатура забегала по красным ковровым дорожкам, которыми были устелены длиннючии коридоры только что открывшегося новенького обкома. Им казалось, что так будет всегда, что в окна их кабинетов постоянно будет заглядывать солнце и неуклонно будет приумножаться их благосостояние, но сначала перестройка пошатнула сложившиеся устои, а потом, выпрыгнувшая, как чёрт из табакерка, незалежность, окончательно добила их светлую мечту о равенстве и братстве. Осталась лишь свобода, от обилия которой можно было захлебнуться.

В конце концов, под натиском этой самой свободы, обком пал. Его двери распахнулись для всех желающих, и теперь можно было взять, войти внутрь, и не просто войти, а перекусить в некогда неприступной партийной столовой, запросто пройтись по коридорам, позаглядывать в кабинеты бывших больших начальников, арендованные теперь новоявленными бизнесменами, которые торговали всякими заморскими диковинками. Эта расползающаяся вседозволенность могла захватить всё здание, но быстро спохватившиеся чиновники, сумели поставить заслон, и последним местом, куда успела проникнуть свобода, стал третий этаж, всё, что было выше, сохранилось в первозданной неприступности, сменив лишь вывески на дверях.

Вот именно здесь, на третьем этаже бывшего обкома партии обосновалась невиданная доселе структура - частный телеканал со странным названием "АСКЭТ 7х7". И именно здесь, руками людей, весьма далёких от телевидения, был создан первый в городе рекламный ролик, который показали мартовским вечером в паузе между "Терминатором" и "Греческой смоковницей". Неожиданно для всех, на экране появился человек, вернее только его лицо, снятое очень крупно и оно, глядя прямо в глаза опешившим зрителям, предложило обменять дрова на сахар, а потом изображение дёрнулось, человек на полуслове замер и долго смотрел с экрана телевизора, словно ожидая ответа на своё предложение об обмене. В ту самую минуту я понял, что пришло новое время...

Фрагмент из моей новой книги "Провинциальный Адвертайзинг". Скоро на Литрес

Каждому, кто угадает этот провинциальный город - подарочная булочка в виде одной из моих электронных книг. На выбор. Заходите на Литрес, выбирайте книгу и пишите мне в личку. Высылаю сразу!