1662. Слово и дело.

Продолжение.

***

- Зри нашего писаку, братцы, кожа да кости! Неча такого клопа государю казать! - стрельцы ржали в голос обсуждая Гришку, который был в эти дни героем. Утром, когда в приказ прибыли на подмогу две сотни стрельцов Александрова, выяснилось, что Гришку разыскивает сам государь - "награду сулит". - В баню ево, да в кадушке замочить пущай хучь чутка набрякнет!

Уже когда окончательно рассвело прибыл в приказ и полковник Полтев с сотней царёвой охраны и привёз вестей разных. Сам он был дважды ранен - кто-то пикой ссадил его с коня этой ночью, а затем ещё и здоровенным булыжнником хотели голову размозжить.

- Братцы дело сегодня было под утро... Крушили мы с молодцами потаённый двор монетный. Такие дела, что и сказать чудно - монета там - лучше царской, загляденье.

Полтев достал несколько кругляшей и подкинул вверх "орёл-решка".

- А хуже того то, что таких дворов за ночь погромили шесть... Шесть братцы! Ей, Богу, не лыгаю! Царь приказал кто повинен тому - на воротах вешать и трёх дён не снимать.

- Кто же, батюшка, тебя подранил?

- Этой ночью как раз налетели на лихих людей - побили их, да один зело зол был на драку, меня вот алебардой  ли, пикой ли вдарил. Насилу братцы отбили. Котёл трещит - хоть пивом его заливай...

- Полуполковнинка-то тож вечор в седла вышибли да руку вырвали с вертла составного. Ежели б не Гринька наш - мучался бы щаз Ерёма Мохович.

- И здеся Гришка наследил. Наш пострел везде поспел, да у нас никто без дела не сидел. Вот что братцы накажу я вам - разводите портомою, дни через три смотр нежданный будет - а у нас после сечи полупарадные кафтаны что чёрт носил - всё в юшке да в грязе.

Гришка праздно дрых в конюшне на сене, когда его сыскали и дёрнули к полковнику, который на дворе стрельцам рассказывал о том, что твориться в Москве.

- Слыхал кого вы вечор споймали?

- Ляха-лазутчика.

- Э, брат это весь город ужо знает. А Богдашка-то свёл его в приказ Тайный да там ево всем казали, он боярина Хованского Ваньку Таратуя и спознал.

- Эко! Вот ворог-то хде пригрелся! Ну и Гришка, ну и делов наворотил - Таратуя под ката подвёл! - негодовало и смеялись всё стрелецкое братство.

- О том и речь, что Гришка наш попал к Хованскому на мщение - не спустит то Гришке Таратуй.

- Как же он Гришку гонять будет с петли-то? Трудное дело то - с петли Гришку зашибить!

- Вот увидите, братцы Таратую тому ничего не будет, будет он орлика нашего гонять! А посему я сим днём Григория свет батьковича, в стрельцы принимаю. Ура, братцы стрельцу Гришке!

Сто пятьдесят глоток рявкнуло "Ура!", да троекратно как и положено, а Гришку схватили с стали в верх подбрасывать.

- Водки Гришке! - по обычаю кричали стрельцы. А кто-то уже и штоф тащил.

Гришку поставили на ноги, он рделся что красна девица на выданье - скромность природная его в нём была крепка, несмотря на всю бойкость, которая уже входила в притчу во языцех.

- Братцы, слово молвлю, а там уж решайте! Тятька мой заповедовал мне хмельного не касаться, как всё равно что Самсону влас не стричь. Как можно мне завет отеческий преступить и честнОе имя сохранить.

- Вон твой батька новый - Тимофей Матвеич! Верно братцы?!

- Верно, верно!

Гришка колебался, а Полтев уже взял в руки чарку, налил, протянул Гришке.

- Бей до дна, отрок!

Гришка, бледнОй да квёлый взял в руки чарку, собрался духом и залпом осушил - он видел как питухи в придорожных рыгаловках делают.

 - Квас то братцы! - крикнул Полтев в толпу. - Ах, Гришка - уважил нас, но нешто мы нехристи заставлять сына отеческие заветы решить?! Ура Гришке, братцы!

Когда солнце встало на полдень в приказ примчался нарочный на взмыленной лошади. Он привёз наказы царёвы и строгое предписание переправить "воров и лихоманцев бунташных" в Тайный Приказ.

- Мы только харч сподобили - подождут в Тайном Приказе... - полуполковник Мартьян Смирной терпеть не мог таких вот гонцов.

- Вон приказ Головленкова почти тыщу мятежных в Тайный Приказ услали, а сколь к вас будет?

- У нас и трёх сотен нет.

- Отчего плошаете? - спросил гонец почти презрительно. Вразей государевых худо ловите.

- А ты кто таков выспрашивать? - сказал Смирной, да вмазал гонцу в ухо.

Бобровая шапка, что этот пустомеля носил несмотря на жару - явно для виду - полетела оземь.

- Хто таков? Ответсвуй, вошь лобковая!

- Што ты драться? Што я негодного рёк?

- По слову и дело получил. Хде ты был вчера, блядин сын, когда мы бунташников злых секли да сами жизни решались? Осемь братушек вечор легло в брани, а твои головленковские - хде были? Ась? Не слухаю чтой-то? Тимофею Матвеичу ночью бок пронзили да бошку разбили, а ты, сучье вымя, хде был и чтой творил?

Гонец унялся, а полуполковник наоборот разбеленился ещё боле. Он таскал нарочного за грудки, бил его о стену и требовал ответа. Разыгралась сила молодецкая у Мартьяна СмирнОго, а всё от того, что происхождения он был холопьего, выслужился кровью и потом в полуполовники. Разодетых, с "бритыми харями" и совершенно бесполезных "выблядков боярских" он на дух не переносил. Ответчик хрюкал, мыкал, и верещал от боли пока стлельцы не отбили его у полуполковника.

- Чо яришься Мартьяша? Дело ли царёва гонца бить?

- Да какой он царёв? Дыра от кренделя, ссаки сукины, а не царёв гонец.

- Уймись Мартьяша, не след гнев Ильи Даниловича на свою голову вызывать, его посланцев боем смертным бить.

- Вот, такие как этот голомордый блядин и заправляют мятежом-то. Вечор аккурат двух таких видал. Образина блядолюбивая. Убью щаз!...

Нарочного уволокли от греха подальше, а Смирного посадили в горнице приказной - чаем отпаивать.

- Ох накликает беду, Мартьяша на наши главы...

Впрочем все прекрасно знали - Смирному всё спустят с рук - в походе царя к Переяславльской Раде, он царю и Милославскому жизни спас.

Узников покормили и всё ж отправили в распоряжение Тайного Приказа - туда же вызвали и писарей и ката Богдашку, и прочих ведавших сыском у Полтева.

- Знать ничего не знаю - грамоты подмётные у нас есть - теперь найдите тех, кто писал их! Чует сердце - свои руку приложили - так вот начните в ближнего круга уставы, да полууставы всех грамотеев сличать. Пусть каждый своей рукой напишет бумагу, а мы посмотрим кто против государя злоумышлял!

Алексей Михайлович понимал, что цель ставит перед подчинёнными непосильную, но ему другое нужно было. Народ должен знать, что царь за вину своих ближних не милует.

За головы заводчиков бунта назначили мзду такую, что даже самые квёлые горожане зашевелились. Москва - торговый город. А торговый дух падок до любых вознаграждений. Сейчас вся Москва охотилась за теми, кто был хоть как-то причастен к бунту - за голову каждого ворога назначена была мзда. Да серебром.

- Мишку Трегубого ко мне и поспешай!

Когда царь звал Мишку Трегубого это означало только одно - Алексей Михайлович собирался "в город". Трегубый был его личным телохранителем - тенью. Он прославился тем, что на княжьих дворах медведей одолевал, противопоставляя звериной силе свою изворотливость и хитрость. Мишка был дико силён, но при этом невысок, коренаст, и кулаки пудовые.

К вечеру, город жужжал как борть потревоженная. Утренняя и дневная сонливость и оцепенение спали с Москвы - переутомлённый прошлыми сутками город наконец-то пришёл в себя.

- Дядько! Где тут Спасские ворота и книгочеи заядлые?

Мир тесен - теснее некуда - и всё ж странно было что в толпе Гришка наткнулся на государя.

- На кой тебе книгочеи? Охота к грамоте великая?

- Вот книгу нужно прочесть! Хочу латыни учиться или хотя бы чтоб прочли разок.

- А книга не краденная? Больно удивительно у отрока такую книгу зреть.

- Што ты дядько! Мне её инок Артемий дал честь книгу сию.

- Ты ври, да не завирайся - откудова у инока такой фолиант? На кой он ему? Книга-то по огневому бою!

- Кажи, где Спасские ворота и дело с концом.

- Давай-ка я тебе лучше сию книгу сам зачту? Только на кой она тебе?

- Службу государеву несть надобно, и несть хорошо. А для сего и нужно такеи книги честь, да учиться.

- Мал ты для службы ещё...

- А вот это, дядько, уже решено - меня сам полковник в списки приказа внёс. Так что отныне я стрелец!

Гришка откровенно хвастался.

- Это за какие такие заслуги ты вдруг да во стрельцах? Званье-то наследственное - его заслужить не так просто - только на войне и можно. И где ж воевал сей малый отрок?

- Зачем воевал? Я много услуг государю сделал. Он самолично меня к себе зовёт!

- Слышь, Мишка, государь его к себе зовёт! - Алексей Михайлович развеселился не на шутку. - Государь говоришь? А сам-то государь знает о том?

- Что смешного, дядько? Неволю чо ль верить сказу моему?

- Погода-ка, вот ты говоришь, ты стрелец, а какого приказу ты служивый?

- Осьмого.

- И кто там голова стрелецкий? Какого цвету у них кафтаны? Подбой какого цвету и сапоги?

- Вишь сапоги мои, дядько? 

Алексей Михайлович взглянул - действительно сапоги были зелёные - полтевского восьмого приказа. Тут он задумчиво почесал затылок. Неужто отрок правду глаголет?

- А Полковник у нас Полтев Тимофей Матвеич, и полуполковники Моховской Еремей и Мартьяша Смирной.

- Чё то не помню я чтобы тебя ко двору вызывали? Стрелец Осьмого приказу говоришь? Да не вызывал тебя никто.

- Да меня ж не потому государь кличет, что я стрелец, я тогда и не стрелец был ещё. А потому что мы с моим товарищем Илюхой Коломенским ляха-лазутчика словили, да царя упредили что Москву палить враги начали.

Мишка стоял рядом и ухмылялся - до него дошло, какая оказия случилась.

- Стало быть ты тот самый Гришка кто к Александрову притёк, и про пожарища сказывал?

- А ты, дядько, откуда то знаешь? - лицо Гришки вдруг стало подозрительным. - Про то никто знать не мог окромя царёвых людей.

- И что ж ты к царю не идёшь?

- Ну во-первЫх, царь ещё за мной не посылал, чтож мне к нему напрашиваться что ли? Надо будет пришлёт за мной. Ну а во-вторых, вот щас доберусь до Спасских, сговорюсь с кем-то книгу прочесть, а потом к Илюхе. Негоже мне одному к царю идти - ведь мы с Илюхой на пару лазутчика скрутили, на пару до царя добирались - и вообще, если бы не его полукарета, да Орлик - не вышло бы у меня одного ничего. Да и боязно мне одному-то.

- А хочь я тебе и книгу прочту и до царя доставлю? Завместе с Илюхой?

- Можно подумать ты придворный чин какой-то? Важная шишка? А чо в этой пестряди слоняешься? По одёже человека завсегда видно.

- Ишь какой шустрОй! Всё подмечает! Где твой Илюха обретается? Айда к нему наведаемся.

Гришка открыл книгу и указал:

- Вот здесь чти - что пишет книга?

- Где? Здесь пишет "Фитильная аркебуза имела большое сечение ствола и требовала большого количества пороху".

Гришка почесал голову - похоже мужик, который перед ним стоял действительно читал с листа. При этом был одет странно.

- Впрямь сведёшь нас с царём?

- Запросто! Мишка, сведём стрельца с царём? 

- А чо не свести? - пробасил Трегубый и засмеялся.

- Дуй за повозкой!

По Москве простому люду запрещено было ездить на каретах, право на это имели только бояре или очень богатые купцы. Остальные довольствовались полукаретами - колымагами с открыты верхом и запрягать только одной лошадью. Двойку запрягали только бояре и государевы люди, а на четвёрке ездил только сам царь, да патриарх. Впрочем патриарх Никон уже давно жил в изгнании, в монастыре. 

Гришка увидел лошадь и понял, что она не наёмная - слишком хороша. А кучер сидевший на козлах говорил с Мишкой как с давно знакомым.

- Я смотрю, Гришка, глаз у тебя наметнОй - ничё от тебя не скроешь.

- А то! Я ж стрелецкий сын и государев человек!

- Степан, пущай лошадь спокойным шагом - авось книжицу ещё почитать сможем.

Царь стал читать Гришке руководство по огневому бою и поэтому Гришка быстро забыл обо всём. В вопросах стрельбы из аркебуз испанец раскрывал столько тонкостей, что Гришка был захвачен с головой подробностями.

- Эвона как! Теперь не удивительно, что я с пищали мазал в белый свет как в копеечку!

- А ты, дядько, сам-то стрелял с пищали али с какой другой ручницы?

- Конечно стрелял! И даже из пушек стрелял многожды.

- А воевал с ляхами, с литовой?

- Всё время с ними воюю. Кажный год что-то да приключится. Приходится воевать, если хочешь торговать спокойно.

- Никак не спознаю кто ты. Купец что ль? На боярина вроде не похож.

Алексей Михайлович рассмеялся в голос.

- Я, брат, как и ты человек служивый. А у нас все стрельцы почитай лавки в городе имеют.

- А ты читал такие книги раньше? Ну, про огневой бой, про всякие другие военные хитрости?

- Про огневой бой мне не попадались. А вот другие читал. Только это книга очень хороша - лучше многих. Ну давай дальше, самого любопытство гложет - что зверь лютый.

Выехали за город, вот и Немецкая слобода.

- А пошто, дядько, некто у нас таких книг не сочиняет? Неуж гишпанский стрелец лучше нашего в огневом бою разбирается, ежели наши кажный год воюют? У нас и пищали самые лучшие есть - я слышал царь недавно сам распределил по приказам - скоро и нам привезут. Неуж нет искусников? А тебя, дядько, как зовут-то?

- Отчего нет книг нашенских? Ох и вопросы у тебя, Гришка. Каторга какая-то ответсвовать тебе. Не ведаю почему книг нет в нашем Отечестве...

- Почто я гишпанца честь должен, да на латыни? Да ещё старую такую книгу - тут вот и про кремневый замок что-то не видно ничего?

- Верно, про кремень нету... Может быть тогда ещё кремень не ведали?

В "Кёниксберге" всё шло своим чередом, только Грунька бегала злая более обычного. Оказалось исчез Илюха - так и не явился вечером домой, и по сю пору не было от него ни весточки, ни слуха.

- Час от часу не легче.

- Сгинул, Илюха мой, - чуть не заголосила Грунька.

- Да не бруси, найдётся! Чай не малый отрок.

- Найдётся, под кустом да без бошки!

- Типун тебе на язык! Дура? Свово мужика да под беду? Накликать хошь?

- Гретхен, Гретхен!- звали полупьяные немцы, которым всё одно было бунт ли в Москве, благодать ли...

Грунька умчалась, размазав слёзы по щекам.

- А ты дядька хитрОй! Зубы мне заговорил, да так и не сказал прозвания своего.

- Олексий Михайлов сын, сам я из Костромских - тятька мой тамошний.

- А как в служилые подался? На войне чины получил?

- Тятька мой в служивых был, а вот и я тож.

Они вышли из трактира и Гришка указал соседский двор.

- Вот тута первый поджог и был. А вон где второй, а на Спасской мы уже словили лазутчика. Хитёр бес - с ведром полным углей ходил. Чтоб не сгорело - обмазал стенки глиной с известью, крышку нахлобучил. Пройдёт такой по улице - подумашь, что лазутчик-поджигатель? Да ни в жисть! А угли золой пересыпал.

- Знаешь, дружище, откуда он угли взял?

- Откель?

Царь молча кивнул голову в сторону "Кёниксберга".

- Да ну! А ведь и верно - мог взять, особливо, ежели хозяин в сговоре!

- Потому что где ещё ему столько углей взять-то? Только из большой печи - где хлебы ставят. Другие-то печи летом в день никто топить не станет. Только пекарь, да кузнец, а кузни на Немецкой слободе вроде нет...

- Олексий Михалыч - а ты башковат! Ляха сего дня в Тайный Приказ отправили - то-то сыскные обрадуются, когда разворошат это осиное гнездо!

- Ну, что Гришка - к царю тебя вести? Где сейчас царь - в Коломенском, али в Кремле? Мишка, слухи слышал какие?

- В Кремль собирался. Приказ Тайный инспектировать чаял.

- Вот видишь как всё складывается, Григорий. Ну почнём дальше книгу штудировать.

Государь понимал в военном деле очень хорошо - и опыт у него был приличный, но даже для него чтение книги открыло много нового. 

- Ежели враг приблизился, но вы ещё не видите белки глаз солдат - значит дистанция для стрельбы далека. Если же строй плотный и ваши войска могут успеть сделать ещё один залп, то издали можно стрелять когда стали различать крупные детали одежды - галуны, карманы, пряжки перевязей. То однако надо помнить, что на дистанции больше ста шагов пуля уже не может пробить кожаный доспех, однакож причиняет лёгкие ранения. Ежели стрелять вы всё-таки намерены то отсчитайте не меньше четвёртого с краю шеренги врага, а цельтесь в плюмажи шляп - тогда может быть попадёте в грудь или в живот. Если же стреляют одновременно много аркебузиров залпом, то целить надо так - крайние целят в четвёртых с краю, вторые с краю целят к пятых и такой расчёт смещается к центру. Хорошая кучность залпа в центре всегда разгонит даже плотный строй. Опыт сражений при Сериньоле, Равенне и Бикколе показал, что даже будучи защищены полевыми укреплениями аркебузиры не в состоянии отбить атаку лучников и пикинёров, если не вышколены должным образом. В то же время опыт сражения при Павии показал какой грозной силой могут быть даже небольшие отряды стрелков. Отличие Павии от предыдущих битв в том, что стрелки умели вести анфиладный, а не залповый огонь, когда начинает залп один фланг построения, потом огонь ведут следующие стрелки, потом центр, и затем очередь доходит до другого фланга. Такой огонь обладает исключительно сильным деморализующим свойством, особенно когда направлен в центр построения - ведь враг знает, что уйти от случайной пули практически невозможно и это обращает его в бегство, что французская кавалерия с успехом и осуществила покрыв испанских стрелков неувядаемой в веках славой.

Алексей Михайлович оторвался от чтения и призадумался.

- Ну надо же... анфиладный огонь. Мы ещё залповые стрельбы не обвыкли чинить.

- Каков гишпанец! Хвастлив!

- Не без того, но слово его сильно. Призадуматься есть над чем! А вот ещё: Появление колесцового замка привело к новому образу действия пехоты и кавалерии. Кавалерийские пистолеты имеют малую дальнобойность из-за короткого ствола и малых размеров, поэтому чтобы уверенно поразить противника нужно сблизиться с ним на 30 шагов. При этом кавалерист должен иметь не менее двух или трёх пистолетов, чтобы нанести противнику сопоставимый урон - ведь стрелки укрывшиеся за строем пикенёров могут поразить до трети всадников одним залпом. При этом нельзя заранее сказать чем закончится поединок равных по численности подразделений - поскольку точная стрельба аркебузиров может нанести невосполнимый урон рейтарам, а тяжёлые доспехи последних могут свести на нет меткость аркебузиров. Известен случай сражения под Сен-Винсеном, когда немецкая кавалерия не использовавшая доспех разгромила строй стрелков и пикинёров французов выучка которых уступала выучке кавалеристов. Утратив треть пикинёров передней линии, французы не удержали натиска немцев, схватившимися с ними уже холодным оружием. Также полным разгромом окончилось сражение при Иври, где кавалеристы Генриха Наварского, вооружённые отличными испанскими пистолетами, поколебали строй католиков и закончили дело палашами.

- А наши когда-то так бились - конные против стрелков? Или стрельцы против конных?

Алексей Михайлович словно пропустил вопрос мимо ушей. Он погрузился в какие-то собственные воспоминания и ответил не сразу.

- Дядько Олексий? Наши так бились?

- У нас копейщиков-то и нет уже. Разве что в немецких полках. А стрельцы вооружены бердышами и им конная атака с палашами нипочём должна быть. Что скажешь, Мишка?

- Больно умная книга. А татарева - те дураки. Оне по книге воевать не станут. Вона под Конотопом чо было-то! Стрельбой не взять их. Дураки всех с луков перестреляют и всех делов.

- Ещё как взять! - вдруг сказал Гришка. - Наряды пушечные у нас на кой? А коли новые пищали у стрельцов будут хороши, так залпом можно будет на сто шагов и больше татарев доставать.

Мишка не унимался и доказывал своё, а затем они с кучером сговорившись сошлись на том, что книга заумная сильно, для стрелецкого бою не подходит.

- Эх, ма! А как я перед царём-то предстану? Всё одно, что твой бродяга!

- Невелика беда - сапоги у тебя новы ещё не сношенные, штаны хотя и тёртые да не рваные, а рубаху я тебе справлю. В честь знакомства.

Меж тем въезжали уже в Кремль и тут у Гришки глаза разбежались - до чего красиво! Теремной Дворец - казался ему едва ли не прообразом небесных благ.

- Вот ведь где царь-то живёт! В Коломенском терема - не то!

- Больно ты понимаешь! - рассмеялся Алексей Михайлович. И наказал Гришке: - Ты пробудь здесь, а потом тебя Мишка проведёт в покои, там тебе сорочку новую справим - там царя и дождёшься.

- Да нешто он тебя слушать будет?! А если не получится?

- Вызовет - верное дело. У меня с царём уговор.

Сорочка была впору - как на Гришку шита, хотя он был чуть выше среднего роста и худой. Удивительно ладно сидела. Одна из рукодельниц что корпела над вышивкой златой нитью Гришке принесла зеркало - да не тусклое бронзовое или медное, а настоящее - веницианского стекла. Тут только Гришка себя впервые разглядел.

- Матушка-голубушка - умыться можно мне где?

Внутреннее убранство даже первого яруса его сразило. Даже здесь,  где располагались мастерские белошвеек всё радовало глаз.

- Идём Гришка, к царю тебя отведу! Оне тебя ждут! - Мишка загадочно улыбался.

Сердце застучало часто часто, язык отказывался ворочаться, а в голове билась только одна мысль "Вот я дурак, что я царю-то скажу?"

Поднялись на третье жильё - где всё ещё более блистало и торжествовало.

- Вот здесь и находится Тайный Приказ, Гришка. Здесь государь самые важные дела решает, - отчего-то шопотом молвил царёв телохранитель. В глазах же его была какая-то непонятная смешинка.

- Страхово-то как! Не хочу идти!

- Умом тронулся? Тебя государь уже ждёт, а ты не пойдёшь! Дурень, тебя же за это на дыбу отправят - такой порядок! Царь никого не должен ждать или просить,  то оскорбление будет царского Величества - словом и делом!

- Государь самодержец! К тебе Григорий, стрелец Осьмогу приказу челом бьёт, - представил Мишка остолбеневшего паренька.

- Что ж сам не бьёт челом, али язык проглотил?

Царь сидел за столом спиной к двери и, по-видимому, что-то писал.

- А где Олексий? - шопотом спросил Гришка, на что получил подзатыльник и ввалился в палату к царю. Он сделал несколько шагов.

- Государь самодержец... э... а... Гришка ... ой...

- Ну точно дар речи потерял герой, - Алексей Михайлович расправил могутные плечи, величаво повернулся в пол-обороота и хитро улыбнулся Гришке.

- Ну что Григорий, свет батькович, стрелецкий сын, знакомы будем?

Продолжение следует.

==========

Слово и дело - преступление против государства. Юридическая норма Судебника 1649 года, где за слово против государя или любое другое оскорбление Величества могли судить как за измену.

Портомоя - стирка.

Таратуй - пустомеля.

Борть - пчелиный улей.

Пестрядь - ткань из ниток разного цвета. Отличала простолюдинов от знати поскольку была дешёвой и не очень качественной. Часто толщина ниток была разной, а иногда лён мешали с шерстью.

Колымага - свадебная повозка у среднеазиатских народов. Однокоренное слову "калым". По сути аналог "фургона" у переселенцев Дикого Запада. - т.е. крытая тканью или кожей повозка.

Третье жильё - третий этаж.