- Ну что Горбушкин, ты до сих пор уверен что я мертв?

О противоречиях между бедными и богатыми много писали с древнейших времен, но внятных решений предложить не могли просто потому, что бедность сама по себе не является не то что «производственным отношением», но даже и общественным отношением.

Она лишь следствие сложившихся социальных отношений и экономического порядка.

Новаторство марксистской мысли состояло в том, что она отбросила морализаторство прежних радикальных идеологов, то восхищавшихся добродетелями бедняков, то негодовавших по поводу царящей вокруг нищеты.

Марксизм предложил говорить конкретно — о социальной структуре, об организации экономики.

Обнаружилось, что бедность по своему происхождению неоднородна.

Именно поэтому движения, стремившиеся опереться на бедняков, оказывались неустойчивыми и неэффективными.

Когда Маркс писал о революционном потенциале пролетариев, он меньше всего имел в виду их нищету.

И совершенно закономерно, что наиболее успешные революционные попытки предпринимались далеко не самыми обездоленными группами общества.

Будучи цикличным, капитализм проходит периоды интернационализации, сменяющиеся периодами «национально-ориентированного развития».

В этом смысле особенность нынешней эпохи не в том, что происходит что-то столь уж необычное, а в том, что благодаря информационным технологиям мы гораздо лучше видим и осознаем процессы, которые в ходе предыдущих циклов были известны в основном специалистам.

Государство укрепляется... оно отказывается от своих социальных функций, становясь все более буржуазным, агрессивно-репрессивным и насквозь реакционным.

Именно постоянное и возрастающее государственное принуждение (своего рода силовое регулирование общества в интересах рынка) позволяет глобализации продолжаться, несмотря на непрерывную череду экономических провалов и упорное сопротивление большинства людей практически во всех точках планеты.

Транснациональные корпорации... остро нуждаются в государстве, причем именно государстве национальном.

Ведь «глобальность» транснационалов возможна лишь в условиях, пока остается неоднородным мировой рынок труда.

Если бы все национальные рынки действительно слились в единый глобальный рынок, деятельность транснационалов потеряла бы всякий смысл.

Зачем было бы, например, производить кроссовки во Вьетнаме или Мексике для английского рынка, если бы затраты производства были бы примерно такими же, как в Англии?

Подобный глобальный рынок в силу своей однородности неминуемо бы распался на множество однотипных, но локальных рынков, где производство для местного потребителя и из местного сырья было бы несравненно выгоднее, чем перевозка товаров из дальних стран.

Корпорации заинтересованы как раз в том, чтобы продолжали существовать локальные рынки с принципиально разными условиями и правилами игры.

А они, благодаря своей мобильности, могли бы эти различия эксплуатировать.

Потому-то глобализация и остается принципиально незавершенной — довести дело до конца не в интересах прежде всего тех, кто возглавляет процесс...

Легко понять, что в сложившихся условиях национальное государство оказывается идеальным инструментом, с помощью которого транснациональные элиты решают свои вопросы.

(Б.Ю. Кагарлицкий)