О свободе наших русских предков и европейцев

Эта работа исключительно для любителей истории, а написана мною по впечатлениям от просмотра книги Альберт Нордена «Некоронованные властители».

Заинтересовали меня в этой книге несколько приведенных фактов на тему свободы граждан Германии. Дело в том, что в нашей исторической науке колом сидит вывод о том, что русские были рабами до 1861 года потому, что находились в крепостной зависимости. А вот на Западе!

Никак не собираюсь доказывать, что крепостные русские вообще не были рабами, но если сравнивать их положение и мировоззрение с положением людей на Западе, то этот вывод требует уточнения для того, чтобы ясно понимать, что же на самом деле происходило, и каков был взгляд нашего народа на вопрос своей свободы.

Напомню, что до 1590 года на Руси крепостного права вообще не было. Ещё дореволюционный «Курс русской истории» В.О. Ключевского сообщал о русских: «Крестьянин был вольный хлебопашец, сидевший на чужой земле по договору с землевладельцем; его свобода выражалась в крестьянском выходе или отказе, т.е. в праве покинуть один участок и перейти на другой, от одного землевладельца к другому. …Судебник Ивана III установил для этого один обязательный срок — неделю до юрьева дня осеннего (26 ноября) и неделю, следующую за этим днем. Впрочем, в Псковской земле в XVI в. существовал другой законный срок для крестьянского выхода, именно филиппово заговенье (14 ноября). Значит, крестьянин мог покинуть участок, когда кончались все полевые работы и обе стороны могли свести взаимные счеты». И только после кончины Ивана Грозного, в 1590 году Борисом Годуновым был издан указ о запрете перехода крестьян от одного хозяина к другому.

Но и после этого крестьянин не стал собственностью помещика.

Вообще, для понимания русского менталитета надо принимать во внимание, что в средние века крестьянин обращался к царю, официально именуя себя «сирота твой», а дворянин — «холоп твой». Да и после крестьяне обращались к царю на «ты», а дворяне на «вы». В русском менталитете семью составляли крестьяне, мещане, попы (народ) и сам царь. Они смотрели на себя как на семью, и царь был отцом народа. А дворяне были слугами, нанимаемыми царём для защиты государства — того же народа. Поэтому крестьянин это — сирота царя, ребёнок царя без матери, а дворянин — царский холоп.

В отличие от Запада, русские дворяне по отношению к крестьянам имели прав не более, чем ротный командир на своего солдата. Российский дворянин мог только восстановить дисциплину, выпоров крестьянина за проступки, и, в крайнем случае, вернуть его царю — отдать в солдаты. Но ни посадить в тюрьму, ни, тем более, казнить крестьянина дворянин не мог. Это было делом отца-царя, делом только его суда.

Дворянин мог сделать и то, что выглядело продажей, — он мог отдать крестьянина другому дворянину и получить за это деньги. И это действительно выглядело бы продажей, если не учитывать, что крестьянин для дворянина был единственным источником дохода, при помощи которого дворянин в войсках защищал тех же крестьян. Передавая источник своего дохода другому дворянину (и только ему), дворянин имел право на компенсацию. Разумеется, что при такой продаже законом исключалось разделение семей.

До придурка-царя Петра III, дворянин имел крепостных только до тех пор, пока служил он и служили его дети. Прекращалась служба — отбирались крепостные (земля). Заметим, служба русского дворянина князю, как и служба человека своей семье, не имела сроков. Уйдя на службу в 15 лет, дворянин мог до глубокой старости просидеть в крепости на границе за тысячи километров от своего имения и так никогда и не увидеть своих крепостных. Тяжелые условия, в которые попала Россия, требовали такой же тяжелой службы ей. Замечу, что когда Пётр Первый стал массово гнать дворян на службу, причём, три четверти их служило в армии рядовыми до старости, то некоторые дворяне начали записываться в крепостные.

Не был русский ничьим рабом!

Да, он был закреплен за дворянином, чтобы обеспечить его готовность к бою за Россию, но и только. Да, потом Петр III, по тупости своей положение изменил и ввёл «вольность дворянства», заставив этим Россию умыться кровью в гражданской войне за народную справедливость (война эта получила название «Пугачёвский бунт»). Но даже это изменение, сделанное Петром III, к личному рабству русских не привело — русский ничьим личным рабом никогда не был, даже рабом царя.

Да, была крепостная зависимость, но всё было не так просто. Уйти от дворянина, освободиться, выкупиться стремились лишь те, кто благодаря освоенной профессии был твердо уверен, что занимает надежное место в обществе и не подвержен случайностям. Причём, даже статус крепостного ничему не мешал, были крепостные и врачами, и юристами, и художниками, и музыкантами. У графа Шувалова был крепостной-миллионщик, имевший десятки своих судов на Балтике. Платил Шувалову оброк такой же, как и все его крепостные (20 рублей в год), и не думал выкупаться «на волю», пока его сын не влюбился в дочь прибалтийского барона. Согласитесь, что столь безумная идея — выдать дочь за крепостного — не прельщала барона — ведь сам барон мог своего крепостного даже повесить. Шувалов покочевряжился — жаль было терять объект для хвастовства перед другими дворянами, — но судовладельцу вольную дал.

Скажем, украинскому поэту Т.Г. Шевченко был смысл выкупиться у своего помещика Энгельгардта. К моменту выкупа стало ясно, что он — хороший художник и проживет самостоятельно. Но дворовым и крестьянам зачем нужна была вольная? Чтобы попасть под гнёт чиновников, живущих одним днём?

Рассуждая о крепостном праве, привычно вспоминают умалишенную Салтычиху, замучившую в пароксизме своей психической болезни десятки своих крепостных, но даже я долго не знал подробности того, как безжалостно расправился над ней (и её пособниками) суд Екатерины II, когда преступление Салтычихи вскрылось. Сначала Салтычиха 11 лет сидела в подземной тюрьме без света и человеческого общения, а затем ещё 24 года (до конца жизни) в камере с окном, через которое её могли наблюдать желающие, — фактически закончила она жизнь экспонатом в зверинце. Пособники Салтычихи отправились на пожизненную каторгу.

За издевательства над крепостными помещиков «забривали» в солдаты, а за их убийство — приковывали к тачке в Сибири. И это для помещиков было ещё и не самым плохим концом.

У русского народа было понятие «пострадать за мир». Речь шла о ситуации, когда невозможно было привести в чувство помещика, а царские чиновники были на его стороне. И тогда крепостные этого помещика бросали жребий, и те крепостные, на кого жребий пал, шли и убивали помещика со всей его семьей (чтобы дети потом крестьянам не мстили). Дом помещика сжигали, а сами убийцы шли и сдавались властям. Смертной казни не было, этим убийцам помещика назначали пожизненную каторгу, семьи осужденных царь посылал в Сибирь за казённый счёт в места каторги (браки заключаются на небесах, и не царю их расторгать), чтобы семьи жили недалеко от каторжанина. И вот эти осужденные убийцы и были «пострадавшими за мир». Соответственно, мир (община) собирал деньги и посылал их в Сибирь «пострадавшим за мир» до их смерти.

Теперь вернусь к книге Нордена «Некоронованные властители». Эта книга о династии немцев Фуггеров, историю которой в Германии можно было проследить на протяжении 500 лет. Началась династия с предприимчивого торговца тканями, затем Фуггеры стали мощнейшим кланом мировых банкиров и промышленников, владевших медными и серебряными производствами Европы. Фуггеры своими деньгами не только с выгодой финансировали тогдашние европейские войны, но и определили избрание Габсбургов в императоры. Разумеется, этих финансовых властителей награждали титулами, а сами Фуггеры приобретали в Германии многочисленные имения.

И вот меня заинтересовало описание того, какие отношения дворян и народа властвовали тогда в Европе. Вот несколько цитат:

«Так, они стали владельцами деревни Габлинген, замка Микхаузен—Швабмюнхен, замка и имения Оберндорф близ Райна на реке Лех. В 1533 г. Раймупд Фуггер принимает присягу на верность от ставших его подданными жителей Оберндорфа; в соответствии с жалованной ему в Вене грамотой короля Фердинанда I он может теперь их судить, наказывать палками, лишать жизни, отправлять на виселицу».

«Как феодалы, Фуггеры применяли все формы эксплуатации — денежную и натуральную повинность и барщину; они использовали все полученные привилегии: сеньериальную судебную власть, право карать смертью, право ограничения личной свободы. В приходной книге Фуггеров за 1546 г. записано, что общая сумма доходов от имений составила в этом году 27 395 гульденов».

Прервусь, чтобы почеркнуть, во-первых, то, о чём русский дворянин и мечтать не мог, — немецкий феодал мог казнить своего крепостного! Мало этого! Обратите внимание на дату. Это 1533, 1546 годы! А в России крепостного права ещё и в помине не было! Оно, напомню, было установлено только после смерти Ивана Грозного в 1590 году. (Кстати, это только в болтовне интеллигенции Иван Грозный садист, а в памяти народной он остался очень добрым царём).

Ещё, русский крепостной обязан был отработать определённое количество дней на барина, или платить ему оговоренную сумму — оброк, причём, и то и другое указывалось царём. А у немцев было не так. Эти Фуггеры были специалистами!

«Во–первых, они получали земельную подать с зажиточных и мелких крестьян, размер которой оставался неизменным как в урожайные, так и неурожайные годы. Главным источником доходов была «хлебная подать», 90–95% всех податей крестьяне были обязаны выплатить зерном. По признанию самих Фуггеров, они достигли предела при взыскании подати рожью, овсом и ячменем…

Во–вторых, существовали различные формы принудительной барщины, размер которой определяли по дням; нередко крестьяне с лошадьми и повозками были вынуждены отрабатывать барщину в течение всего года. Взыскивалась также кухонная повинность — цыплята осенью, куры на масленицу, растительное масло, лен, дрова.

С поденщиков управляющие Фуггеров взимали квартирную плату, деньги за постой. Если поденщик возделывал клочок земли или пользовался выпасом, то он, как и хлебопашец, должен был платить хлебную и луговую подать. Он привлекался также к работам на кухне и барщине.

Не щадили Фуггеры и ремесленников. С мельников они брали денежную, хлебную и кухонную подать. Особый налог взимался с владельцев гостиниц и бань, рыбаки платили рыбную подать. Если ремесленник расширял свой дом или хлев, возрастали и поборы.

И в-третьих, источником доходов были также судебные штрафы и штрафные деньги, взыскивавшиеся с подданных за неповиновение. Крестьянин должен был платить за все, за любое событие в его семье: умирал член его семьи — надо было раскошеливаться, хотя денег и без того не хватало; праздновалась свадьба — и касса Фуггеров пополнялась звонкой монетой; за проезд по дорогам следовало платить дорожный сбор. Налогом облагались даже печи. Бдительные сборщики налогов не упускали и такую возможность, чтобы выжимать из бедняков последние соки».

Норден обращает внимание, что это имение Фуггеров было в Саксонии, и курфюст (король) Саксонии в 1540/41 отчетном году всех доходов имел 42 893 гульдена. А Фуггеры в 1546 году с саксонских имений получили доход 27 395 гульденов. Умели содрать европейские дворяне три шкуры со свободолюбивых европейцев!

И ещё цитата об отношениях немецких дворян с немецкими крепостными (опять обратите внимание на год).

«Они жестоко подавляли любую попытку неповиновения. Так, например, 22–летний юнец граф Йозеф Гуго Фуггер (ставший впоследствии полковником королевского ландвера Баварии и наследственным членом имперского совета) потребовал в 1785 г. от своих подданных присягу на верность, в которой они ему за несколько месяцев до этого отказали. Чтобы добиться своего, семейный клан предусмотрительно вызвал в Кирхгейм вооруженный отряд. Построенные перед графскими подданными солдаты ждали приказа господ. И когда вновь ни одна рука не поднялась к присяге, молодой Фуггер подал команду стрелять в толпу. В результате этого преднамеренного приказа восемь крестьян — молодых и старых — было убито, десять крестьян получили тяжелые и многие — легкие ранения.

Граф Фуггер обезопасил себя и на случай новых беспорядков в будущем: в 1796 г., уплатив 98 флоринов канцелярской пошлины, он возобновил императорскую ленную грамоту на право судить и карать смертью своих подданных. В глазах этих мелких тиранов народ не имел никаких прав. Князья и графы считали себя существами высшего порядка, имевшими исключительное право на любой произвол и убийство…».

Заметим, что в этот год только умерла Екатерина II, которая лично написала приговор Салтычихе, в это время в России уже не было смертной казни, а о том, чтобы дать дворянам право карать крепостных смертью, и мысли не было!

Никак не собираюсь идеализировать положение русских по отношению к европейцам — сам ненавижу некоторые русские черты характера. Однако надо, всё же, почеркнуть, что европейцы только из страха готовы были пойти на такие ограничения свободы и своих прав, на которые наши предки не соглашались.

Не буду разбирать, что лучше — когда ты под властью помещика, который бережёт тебя и твоих детей, чтобы ты и твои дети кормили его детей и внуков, или когда ты под властью царского чиновника, который норовит содрать с тебя три шкуры, пока он в должности. При такой постановке вопроса, ответ уже неоднозначный.

Кстати, когда «кабинетные гуманисты» начинают стонать о рабстве, скажем, в тех же США, то надо самим пробовать представить жизнь тех рабов. И оценить, что лучше: когда ты на правах обезьяны днями голодный бегаешь по саванне в поисках хоть какой-то еды, или ты живёшь в США в приличной хижине «дяди Тома», имеешь калорийную еду, тебя учат грамоте, чтобы сделать из тебя христианина, вокруг тебя самая передовая на тот момент культура. Что — в Африке этим неграм было лучше?

Но, повторю, все эти технические детали крепостной зависимости и рабства оставим в стороне.

Ведь когда речь идёт о некоем рабстве в Европе, то плакальщики от истории имеют в виду не рабов королей или царей, а рабов именно дворян. А вот тут положение в России и остальной Европе было таким, как сказано выше.

Сейчас, конечно, народ иной, но в то время наши русские предки были явно более свободолюбивы.

Ю.И. МУХИН