Сказание о Китоврасе и Соломоне

Существует довольно древнее предание, связывающее между собою Ветхий завет, греческую развлекательно-назидательную словесность и славянскую, в том числе русскую, религиозную мифологию.

Я бы даже сказала, что в этом предании (безусловно содержащем как совершенно непонятные вещи, так и абсолютно ясные) косвенным образом отражена и наша, кентаврическая, традиция, от которой остались жалкие крохи, ибо в греческих мифах она сильно искажена по идеологическим мотивам, а в римской литературе – в силу временной отдалённости от первоисточников.

Поэтому текст о царе Соломоне и Китоврасе (Кентавре) очень важен, и мы сейчас прочтём его не торопясь в переводе Г. М. Прохорова (http://lib.pushkinskijdom.ru), рассматривая, однако, с кентаврической точки зрения.

"Когда Соломон строил Святая Святых, то понадобилось ему задать вопрос Китоврасу. Донесли ему, где тот живет, сказали — в пустыне дальней. Тогда мудрый Соломон задумал сковать железную цепь и железный обруч, а на нем написал заклятие именем Божиим, и послал первого из своих бояр со слугами, и велел везти вино и мед, и взяли с собой овечьи шкуры. Пришли к жилью Китовраса, к трем колодцам его, но не было его там. И по указанию Соломона влили в те колодцы вино и мед, а сверху накрыли колодцы овечьими шкурами. В два колодца налили вино, а в третий мед. Сами же, спрятавшись, смотрели из тайника, когда придет он пить воду к колодцам. И скоро пришел он, приник к воде, начал пить и сказал: «Всякий, пьющий вино, мудрее не делается». Но расхотелось ему пить воду, и он сказал: «Ты — вино, веселящее людям сердце», — и выпил все три колодца. И захотел поспать немного, и разобрало его вино, и он уснул крепко. Боярин же, подойдя, крепко сковал его по шее, по рукам и по ногам. И, проснувшись, хотел он рвануться. А боярин ему сказал: «Господин, Соломон имя Господне с заклятием написал на веригах, которые теперь на тебе». Он же, увидев их на себе, кротко пошел в Иерусалим к царю.

Нрав же его был такой. Не ходил он путем кривым, но — только прямым. И когда пришли в Иерусалим, расчищали перед ним путь и дома рушили, ибо не ходил он в обход. И подошли к дому вдовы. И, выбежав, вдова закричала, умоляя Китовраса: «Господин, я вдова убогая. Не обижай меня!» Он же изогнулся около угла, не соступясь с пути, и сломал себе ребро. И сказал: «Мягкий язык кость ломает». Когда же вели его через торг, то, слыша, как один человек говорил: «Нет ли башмаков на семь лет?» — Китоврас рассмеялся. И, увидев другого человека, ворожащего, засмеялся. А увидев свадьбу справляемую, заплакал. Увидев же на пути человека, блуждающего без дороги, он направил его на дорогу. И привели его до двор царев.

В первый день не повели его к Соломону. И сказал Китоврас: «Почему меня не зовет к себе царь?» Сказали ему: «Перепил он вчера». Китоврас же взял камень и положил на другой камень. Соломону рассказали, как поступил Китоврас. И сказал царь: «Велит мне пить питье на питье». И на другой день не позвал его к себе царь. И Китоврас спросил: «Почему не ведете меня к царю и почему я не вижу лица его?» И сказали: «Недомогает царь, оттого что вчера много ел». Тогда снял Китоврас камень с камня.

На третий же день сказали: «Зовет тебя царь». Он же измерил прут в четыре локтя, вошел к царю, поклонился и молча бросил прут перед царем. Царь же по мудрости своей разъяснил боярам своим, что означает прут, и поведал: «Бог дал тебе во владение вселенную, а ты не насытился, поймал и меня». И сказал ему Соломон: «Не по прихоти своей привел я тебя, но чтобы спросить, как строить Святая Святых. Привел тебя по повелению Господню, так как не позволено мне тесать камни железом».

И сказал Китоврас: «Есть малый птичий ноготь по имени Шамир. Хранит его полевой петух в гнезде своем на горе каменной в пустыне дальней». Соломон же послал боярина своего со слугами своими, по указанию Китовраса, ко гнезду. А Китоврас дал боярину прозрачное стекло и наказал ему спрятаться у гнезда: «Когда вылетит кокот, закрой стеклом этим гнездо». Боярин пошел к гнезду; а в нем — птенцы маленькие, кокот же улетел за кормом. И он заложил стеклом устье гнезда. Немного подождали, и кокот прилетел, захотел влезть в гнездо. Птенцы пищат сквозь стекло, а он к ним не может попасть. Хранил он Шамир на некоем месте, и принес к гнезду, и положил на стекле, хотя его рассадить. Тогда люди крикнули, и он выпустил. И, взяв, боярин принес к Соломону.

Потом спросил Соломон Китовраса: «Почему ты рассмеялся, когда человек спрашивал башмаки на семь лет?» — «Видел по нему, — ответил Китоврас, — что не проживет и семи дней». Послал царь проверить, и оказалось так. И спросил Соломон: «Почему ты рассмеялся, когда человек ворожил?» Отвечал Китоврас: «Он рассказывал людям о тайном, а сам не знал, что под ним — клад с золотом». И сказал Соломон: «Пойдите и проверьте». Проверили, и оказалось так. И спросил царь: «Почему плакал, увидев свадьбу?» Китоврас ответил: «Опечалился, потому что жених тот не проживет и тридцати дней». Проверил царь, и оказалось так. И спросил царь: «Зачем пьяного человека вывел на дорогу?» Ответил Китоврас: «Слышал я с небес, что добродетелен тот человек и следует ему послужить».

Пробыл Китоврас у Соломона до завершения Святая Святых.

Однажды сказал Соломон Китоврасу: «Теперь я видел, что ваша сила — как и человеческая, и не больше нашей силы, но такая же». И сказал ему Китоврас: «Царь, если хочешь увидеть, какая у меня сила, сними с меня цепи и дай мне свой перстень с руки, тогда увидишь мою силу». Соломон же снял с него железную цепь и дал ему перстень. А тот проглотил перстень, простер крыло свое, размахнулся и ударил Соломона, и забросил его на край земли обетованной. Узнали об этом мудрецы и книжники и разыскали Соломона.

Всегда охватывал Соломона страх к Китоврасу по ночам. И царь соорудил ложе и повелел шестидесяти сильным юношам стоять кругом с мечами. Потому и говорится в Писаниях: «Ложе Соломона, шестьдесят юношей храбрых из израильтян и из стран северных».

Прочли? Теперь будем разбираться, исходя из того, что текст отражает некую реальность.

Храм в Иерусалиме, безусловно, существовал. И даже подсчитано, когда царствовал Соломон и когда он строил храм. По одним данным, строительство шло в 957—950 годах до н.э., по другим – в 1014—1007-м. Известно также, что советами, стройматериалами и искусными мастерами царю помогал дружественный сосед, царь Финикии по имени Хирам Великий, и присланного им выдающегося архитектора звали Хирам-Абиф (его имя упоминается Иосифом Флавием в «Иудейских древностях»).

Ничего этого в тексте легенды нет, но некоторое сходство имени Хирам с именем Хирона наводит на размышления – о нет, не о тождестве этих двух персонажей, а о том, не был ли Китоврас на самом деле Хироном. Точнее, могло ли такое быть.

Вообще, строго говоря, над самим словом «Китоврас» филологи ломают голову, поскольку совершенно очевидно, что оно не тождественно греческому слову «кентавр» в качестве его древнееврейской либо славянской модификации. Оно ровно ничего не значит ни на том, ни на другом, ни на третьем языке, хотя высказывались предположения, что слово «китоврас» (kytobrassos) могло быть составным и включать в себя слово «китос», или «кетос», обозначавшее морское божество с рыбьим или драконьим хвостом (отсюда наше «чудо-юдо-рыба-кит»), и глагол «брассо», означаюший «сотрясать», «бросать» и тому подобное. Но это толкование нисколько не проясняет смысл. Кит, что-то куда-то забрасывающий? Или сам чем-то сотрясаемый?.. Мотив броска в сказании присутствует, но не он определяет сущность нашего героя, которая остаётся неуловимо таинственной.

Мне всё-таки кажется, что Китоврас действительно был как минимум двусущностным – то есть существом не совсем антропоморфным и притом наделённым сверъестественными способностями.

А таким мог быть в древнем мире только Хирон.

С датами кентаврической истории разобраться чрезвычайно трудно, ибо письменных источников просто нет, а мифы противоречивы. Несомненно, что в момент окончания Троянской войны Хирон был ещё жив. Руководствуясь описаниями небесных явлений, рассыпанными в «Одиссее», один учёный муж вычислил, что Одиссей вернулся на Итаку в 1178 году – стало быть, война завершилась примерно десятью годами ранее. Это в принципе согласуется с предположениями историков и археологов, датирующих Троянскую войну 13—12-м веками. Но никто точно не назовёт дату ухода Хирона, ибо к человеческой истории она не имела явного отношения.

Поэтому я всё-таки не рискну ставить определённого знака равенства между Хироном и Китоврасом, хотя описание характера и способа мышления Китовраса невероятно сходно со всем, что можно было бы приписать Хирону.

Судите сами!

Китоврас обитает «в пустыне дальней». На языке книжников «пустыня» означает всего лишь «безлюдную местность», а вовсе не обязательно жаркий край с песками, пальмами или саксаулами. Действительно, Хирон предпочитал жить на отшибе, сам по себе, и его обычное обиталище находилось весьма далеко от Иерусалима. Впрочем, великий кентавр много в своей земной жизни странствовал, и в тот момент мог оказаться вдали от семьи и друзей; в предании о них не говорится ни слова.

Китоврас мудр, мудрее самого Соломона; они понимают друг друга почти без слов, причём в легенде Китоврас внушает царю страх, хотя ведёт себя исключительно деликатно и мирно (забрасывание Соломона на край Иудеи – это не демонстрация враждебности, а своего рода эксперимент, проделанный на спор).

Китоврас не одобряет увлечения вином и иронически относится к чревоугодию, хотя сам не является ни аскетом, ни трезвенником. Он знает, как избавиться от похмелья и тяжести в животе, и это выдаёт в нём целителя, каковым Хирон и являлся.

Китоврас, несмотря на свою нечеловеческую силу, добр, снисходителен и сострадателен (эпизод с домиком вдовы и печаль по поводу предвидимой скорой смерти новобрачного).

Китоврас – существо вещее. В той или иной мере способность интуитивно угадывать будущее и проникать в суть вещей дана любому кентавру, но подлинным Знанием обладал только Хирон, поскольку был Богом.

Почему же, резонно спросить, Китоврас в начале этой истории всё-таки позволил себя поймать и «кротко пошел в Иерусалим к царю»? А потому, что увидел Знак, и понял, что идти должен. Этот знак был Истинным Именем Миросоздателя, ведать которое было позволено лишь считанному числу Посвящённых. Ибо те имена, которыми люди наделяют верховных Богов, чаще всего являются абстрактными наименованиями, соответствующими некоему понятию высших сил («Зевс», собственно, значит «Бог», а «Элохим» -- так даже «Боги»). Хирон (если это всё-таки был он) просто последовал зову собрата, ибо никто иной не мог ему отправить такого послания. Заковать же себя в цепи («вериги») он позволил из снисходительности к сопровождавшим его двуногим, которые испытывали перед ним неподдельный страх.

Вообще такое бывает сплошь и рядом. Человек, впервые сталкивающийся с кентавром, впадает к некую оторопь и просто физически ощущает мощнейшее поле чужой энергии. Может быть, в этом и кроется причина антагонизма между нашими родами, антагонизма то скрытого, то явного, но существовавшего практически всегда. Как мы видим из рассказа, сам царь Соломон, изведав силу своего гостя, приобрёл трудно изживаемый невроз, сопровождавшийся навязчивым страхом и бессонницей, хотя никакого физического вреда Китоврас ему не причинил и причинять не собирался, а просто, так сказать, поставил смертного на подобающее ему место.

Зачем же понадобился этот визит?

Тут легенда, на мой взгляд, совершенно правдива: Соломон признаётся: «Не по прихоти своей привел я тебя, но чтобы спросить, как строить Святая Святых. Привел тебя по повелению Господню, так как не позволено мне тесать камни железом».

Храм строился во имя той Высшей Силы, которая существовала до Олимпийцев и даже до Титанов, и потому для сооружения самой сакральной части помещения нельзя было использовать железных инструментов. Люди не знали, как выйти из положения. Это могли знать только кентавры, умевшие обходиться без металла. Правда, кентавры не возводили никаких храмов. Но мудрейший из них мог дать совет, посмотрев на ситуацию изнутри, увидев и проект, и строительный материал.

Гость оправдал ожидания Соломона. Судя по описанию, «малый птичий ноготь по имени Шамир» есть не что иное, как алмазный резец (на это ясно указывает эксперимент со стеклом). Каким образом подобная вещь могла появиться в гнезде «полевого петуха», не совсем понятно, равно как и пол и порода той диковинной птицы. На сей счёт тоже существуют разные гипотезы, от самых фантастических до относительно правдоподобных. Разумеется, никаким «петухом» искомое создание быть не могло, ибо птицы из семейства куриных крайне глупы и на скальных вершинах гнёзд не устраивают. Либо это был кто-то из крупных врановых, которые отличаются развитым интеллектом и способны использовать предметы по назначению – либо пернатый хищник, причём самка. Но, конечно же, изготовить резец никакая, даже самая умная, птица не в состоянии. Тут можно высказать две гипотезы. Или птица нашла большой, длинный и острый алмаз, утащив его в гнездо (врановые любят блестящие вещи), или резец изготовил… сам Китоврас для каких-то собственных целей – а потом либо спрятал в гнезде «кокота», либо птица его похитила, а Китоврас решил, что пусть там и остаётся, ибо надёжнее тайника и придумать нельзя.

Самый интригующий для меня момент – указание на имевшиеся у Китовраса крылья: «…тот проглотил перстень, простер крыло свое, размахнулся и ударил Соломона, и забросил его на край земли обетованной».

(Китоврас забрасывает царя Соломона на край земли. Изображение на соборных воротах в Новгороде Великом, 14 в.; по приказу Ивана Грозного ворота были вывезены в Александров)

Откуда у Китовраса взялись крылья?

Ведь Хирон, в отличие от касситских кентавров или быкотелых вавилонских шеду, никогда не был крылат. Или он в тот момент решил принять такой облик? А может, Соломону со страху померещилось, будто Китоврас взмахнул крылом, хотя на самом деле произошёл узконаправленный выброс энергии? При сверхчеловеческих способностях, которым обладал Хирон, это было, наверное, возможно. Ведь в легенде описано действие явно магического характера, ибо никакой удар не может переместить тело на несколько километров по плоской местности, и притом не причинить ему физических повреждений. Тут был какой-то фокус с мгновенным сдвигом в пространстве, и очевидцам могло бог весть что померещиться.

А может, тот Китоврас вовсе не был Хироном?.. Но – кем же ещё?..

Никто другой из кентавров, крылатых или нет, морских или сухопутных, всем вытекающим из текста характеристикам не соответствует.

Почему же предание не сохранило имя гостя царя Соломона?

Мало ли, почему…

Во-первых, сам кентавр мог не пожелать назвать своё имя, дав царю над собою известную магическую власть. Впрочем, поскольку обычно Хирон не скрывал своего имени, причина могла быть в том, что он лишний раз показывал Соломону, кто есть кто: дескать, раз не знаешь – то и не знай. Во-вторых, не исключено, что имя гостя было хорошо известно, однако впоследствии перепуталось с именем подлинного строителя храма, того самого Хирама-Абифа из финикийского города Тира. «Хирам», «Хирон» – звучит очень похоже, а в устах народной толпы и вовсе неразличимо. Поскольку Хирам находился на стройке постоянно, а Хирон – лишь во время воздвижения Святая Святых, то имя гостя просто слилось с именем архитектора, и впоследствии было забыто. В памяти остались только необычайные физические, умственные и душевные свойства Китовраса. Их сочетание (невероятная сила, кроткая доброта, царственное достоинство, мудрость, ирония и благожелательность) указывает, как мне кажется, именно на Хирона.

Кроме всего прочего, Хирон, как и все кентавры, был сам себе на уме, и проглоченное кольцо Соломона, судя по легенде, так царю и не вернул, а ведь это кольцо давало его обладателю огромную власть над всеми живыми существами и позволяло понимать языки всех зверей и птиц (это, кстати, позволяет понять, почему между Соломоном и его гостем не существовало языкового барьера).

(Игорь Четвертков. Китоврас)

Поступок с кольцом – совершенно в духе Хирона: ему самому власть была не нужна, однако он считал нелишним отобрать у слишком высоко занёсшегося смертного опасную игрушку, ибо неизвестно, в чьи руки она могла потом попасть и каких бед натворить.

Но суть истинного имени и сущности Китовраса всё-таки остаётся тайной. 

Апокрифы о Соломоне — памятники славянской и русской литературы, посвященные библейскому царю Соломону. Обширный комплекс А. включал рассказы о Соломоне и «дивием звере» Китоврасе, человеке с двумя головами, жившем «под землею», о Соломоне и царевне, о Соломоне и «ужичкойцарици» (Малкотошке) и о судах Соломона; к этому же комплексу примыкала и Повесть о царе Адариане, пожелавшем зваться богом, рассказанная от имени царя Соломона. Образцом для «Судов Соломона» был, очевидно, библейский рассказ (Третья Книга Царств, III, 16—28) о споре двух блудниц из-за младенца: царь разрешал их спор тем, что приказывал разрубить «отроча» — та, которая предпочитала отказаться от ребенка, чем убивать его, оказывалась настоящей матерью. Многие А. восходили, по-видимому, к античным и средневековым восточным источникам — некоторые из них имеют параллели в талмудической литературе. Уже в XIV в. «О Соломони цари басни и кощюны и о Китоврасе» включались в южнославянские и русские Списки отреченных книг.

Наиболее древним из известных нам текстов А. является тот комплекс, который дошел в составе Палеи Хронографической полной и в дополнительных статьях к Палее (например, в Палее ГИМ, собр. Уварова, № 1304/85, XVI в.). Особая редакция Палеи, включающая А., была помещена в сборниках книгописца конца XV в. Ефросина. В сборниках Ефросина сохранилась также особая версия сказаний о Соломоне и Китоврасе, не входящая в Палею. В XVI в. А., по-видимому, специально исключались (вырезались) из рукописей Палеи. В XVII в. интерес к А. вновь возрождается в русской письменности — появляются новые сказания о Соломоне, его жене и Китоврасе.

«Суды Соломона», читающиеся в Палее, включают библейский рассказ о споре из-за младенца и ряд апокрифических сюжетов: спор трех сыновей о завещании отца (царь объясняет им символический смысл отцовского завещания), спор трех спутников об украденных одним из них кошельках с золотом (царь рассказывает им притчу о невесте, двух женихах и разбойнике — похитителем оказывается тот спутник, которому больше всех нравится поступок разбойника), испытание «мысли мужской и женской» (царь тайком предлагает мужу убить жену, а жене мужа — муж отказывается, а жена соглашается), спор законного сына и самозванца (кровь законного сына впитывается в кость отца), спор семерых детей о наследстве (все, кроме одного сына, соглашаются раскопать гроб отца — царь догадывается, что шестеро детей прижиты матерью «с блудними мужи»).

Важнейшее место среди А. занимают сказания о сказочном звере Китоврасе. «Дивий зверь» Китоврас славянских сказаний генетически связан с талмудическим демоном Асмодеем, греческим кентавром или индийским духом — гандавром (от одного из двух последних названий происходит и имя Китоврас). Вместе с тем его сюжетная роль близка к роли Морольфа или Мархольта из западноевропейских средневековых сказаний о Соломоне и Морольфе: как и Китоврас, Морольф — грубое существо, оказывающееся, однако, в ряде случаев проницательнее царя Соломона.

Сказания о Китоврасе в Палее Толковой начинаются без всякого объяснения, кто это такой: ясно только, что Китоврас — не человек, а «дивий зверь», какое-то могучее существо. Собираясь строить Иерусалимский храм, Соломон испытывает нужду в помощи Китовраса и посылает своих бояр ловить его. Налив вино в колодцы, из которых пил Китоврас, бояре подпаивают Китовраса и сковывают его «ужем железным», на котором написано имя божие. Пойманный Китоврас обнаруживает нечеловеческую мудрость: увидев человека, выбирающего себе сапоги на семь лет, и гадателя, он смеется; увидев свадьбу, плачет. Лишь потом он объясняет причину своего поведения: человеку, выбиравшему сапоги, осталось жить семь дней; скорая смерть ждала и жениха, а гадатель не догадывался, что сидит на земле, под которой спрятано золото. Китоврас помогает царю захватить у птицы «ногот» (грифа), драгоценный камень «шамир» (алмаз), чтобы тесать без помощи железа камни для построения храма. После того как храм построен, Соломон говорит Китоврасу, что его сила не больше человеческой, раз его сумели поймать люди. Китоврас просит снять с него цепи и дать перстень; освободившись, он забрасывает царя на край земли обетованной, где Соломона пришлось разыскивать мудрецам и книжникам. Далее в А. палейной редакции Китоврас упоминается только в связи с рассказом о двухголовом человеке, подаренном Соломону Китоврасом.

Наряду с А., сохранившимися в Палее, уже в XV в. был известен и отдельный краткий рассказ о Соломоне и Китоврасе, также (наряду с текстами из Палеи) помещенный книгописцемЕфросином в одном из его сборников. Здесь тоже поймать Китовраса помогает вино, налитое в колодцы, но главную роль при этом играет жена «борзого зверя», спрятанная Китоврасом в ухе, но ухитрившаяся сообщить юноше, своему любовнику, местонахождение колодцев, из которых пьет Китоврас. По-иному заканчивается в отдельном рассказе и пребывание Китовраса в плену у Соломона. Царь спрашивает зверя: «Что есть узорочное (прекраснее всего) во свете семь?» «Всего есть лучши своя воля» — отвечает Китоврас и вырывается «на свою волю».

В кратком рассказе, помещенном у Ефросина, упоминается, что Китоврас был, возможно, сыном царя Давида («глаголют его, яко царев сын Давидов») — следовательно, братом Соломона. Эта подробность сюжета связывает рассказ с изображением на Васильевских вратах XIV в. из Новгородской Софии (перенесенных Иваном IV в Александрову слободу), в надписи к которому указано, что Китоврас бросил «братом своим на обетованную землю». Следовательно, заключительный эпизод палейного А., как и легенда о Китоврасе — брате Соломона, была известна на Руси уже в XIV в.

Наиболее поздно, в XVII в., появились на русской почве апокрифы, в которых жертвой женского коварства оказывается не Китоврас, а сам Соломон — «Повести об увозе Соломоновой жены».

источник